Глава тринадцатая
Я попытался представить себе, что происходит по ту сторону двери. Человек, идущий открывать, а это точно была не хозяйка квартиры, старался шагать бесшумно. Он плохо работал левой рукой – встречаются такие неумехи. Ему приходилось не просто действовать, как левше, а держать руки вперехлест: нож в правой руке, к замку тянется левая. Было слышно, что человек никак не может справиться с замком.
В этом деле нужен левша, потому что дверь в квартире стандартная, и открывается она внутрь, слева направо. Таким образом, дверь придется распахивать правой рукой. Делать это рукой, в которой держишь нож, неудобно, хотя в какой-то степени и интересно с точки зрения маскировки, потому что в первый момент нож за дверью не видно. В противном случае нож следовало переложить в левую руку, в ту, которой человек не умеет работать.
Мне стало любопытно – что он выберет. Он выбрал худший вариант – переложил нож в левую руку. И резко распахнул дверь. Я стоял не прямо против двери, и от удара меня защищал косяк.
Бандит, видимо, просчитывал свои движения. Но не смог быстро перестроиться и резко выбросил руку с ножом вперед. Прямо под захват. Я ухватил его за руку, сжав не запястье, а рукав одежды. Если хватать человека за запястье, как это часто делают в схватках бывшие борцы, привыкшие к этому на ковре, то противник сумеет легко высвободиться – потребуется только одно спиралеобразное движение. А если человек при этом еще и умело владеет ножом, он во время этого спиралеобразного движения может легко перерезать сухожилия.
Я захватил рукав. И не просто захватил, а резко дернул на себя, одновременно ударяя по ножу другой рукой, в которой держал сумку с фанеркой. Помогала мне и удачная позиция за дверным косяком. Из-за порога появился сам бандит. Сюрприза не случилось – я узнал своего старого знакомого, башибузука Мервана.
Руки у меня были заняты. Но кто сказал, что бить обязательно нужно руками. В свое время я частенько ходил по расположению своей роты с синим лбом – отрабатывал им удары по мешку. Наставил себе немало шишек, но точный и сильный удар все же отработал. Лобовая кость в человеческом организме самая крепкая. И без проблем ломает нос противнику. А когда ломается нос, человек, как правило, закрывает глаза.
Что и сделал башибузук Мерван. Я воспользовался моментом и ребром фанерки (кстати, очень чувствительный удар) выбил нож из его руки. Звеня лезвием, нож запрыгал на ступеньках лестницы. А сам Мерван после того, как я нанес ему короткий удар локтем в скулу, свалился на руки капитану, который тут же передал свою добычу еще дальше – майору и подполковнику.
– Осторожно, ступени без ковра. Приятно отдохнуть! – Не знаю почему, но мне всегда нравится комментировать свои действия. Мне так лучше дерется. Или работается… Не знаю, какое слово здесь будет правильнее.
Кажется, лестница все же окрасилась кровью. Но я на это уже не смотрел, понимая, что крови здесь сейчас может пролиться много. Шаг в сторону и вперед. Из-за порога навстречу мне двинулся другой человек, огромный и неуклюжий, как жлоб-охранник у ворот мечети. Только не такой рыхлый, судя по скуластому лицу и заметно тренированной мощной шее. Может быть, слегка «перекачанный» спортивным железом, что никому никогда не шло на пользу. Излишнее увлечение железом сковывает мышцы и лишает их пластичности.
Судя по внешности, парень был жителем Северного Кавказа. Его взгляд говорил о том, что он желает чувствовать себя не только хозяином горного аула, но и большого города. Не человек – гора мускулов… Мне лично такие «хозяева» не нравятся. Из-за широкого плеча великана выглядывал еще один бандит. Был здесь и четвертый.
Ждать великана, стоя на месте, мне не захотелось. Я беспокоился о капитане уголовного розыска. Компания здесь собралась для порядочной женщины неподходящая. Тем более для женщины, которая своими действиями постоянно доставляла определенные неудобства бандитам разных мастей.
Я шагнул на порог левой ногой, резко оттолкнулся, подпрыгнул, чтобы ухватить великана за затылок и не позволить ему откинуть голову, и ударил своим протезным коленом из высоколегированной стали точно в его выступающий подбородок.
Я знаю, как трудно бить «качков». До них удары «доходят» не сразу. Бывает, все кулаки отшибешь, а он тупо стоит и не шевелится и даже ударить не пытается, потому что соображает медленнее, чем обычно.
Но удар металла не может выдержать ни одна челюсть. Великан осел и под давлением моих рук, которые я не успел убрать с его затылка, ткнулся мордой в пол.
Я двигался вперед, как ударная сила, как танк, а «краповые» шли следом, как пехота или танковый десант, спрыгнувший с брони. Но передвигались они быстро. Капитан настиг меня, когда я перешагивал через гиганта со сломанной челюстью, наставил пистолет на следующего бандита с ножом, а подоспевший подполковник ловко ударил молотком по носу еще одного, от чего тот со стоном осел на пол. Справедливости ради надо сказать, что нос у бандита был такой, что промахнуться по нему было невозможно.
– Стоять! – крикнул кто-то.
Я понимал, что кричат нам. Сначала подумал, что это последний бандит в прихожей. Но тут же сообразил, что голос раздался из комнаты.
– Всем стоять или я пристрелю ее!
Я не видел, что там происходит. Я видел только, что передо мной вырос очередной амбал с пистолетом в руке. Капитан и майор наставили на него свои стволы. Оставалось ждать, кто выстрелит первым. Но разрешиться ситуация должна была не в прихожей, а в комнате.
– Анвар, ко мне! – раздалось оттуда.
Бандит с пистолетом попятился в комнату. «Краповым» в этот момент нужно было стрелять, но они промедлили. Во всяком случае, мне так показалось.
Я тоже достал пистолет и двинулся за Анваром, который остановился у входа в кухню.
В самой комнате оставались Гоша Ласкин и капитан Саня, которую Гоша, обхватив за шею, держал под дулом пистолета. Мы вошли в комнату вчетвером. На Ласкина и Анвара смотрели три ствола, словно выбирали, с кого начать. Им противостоял только ствол Анвара. Отставной подполковник отряда «Росомаха» свой ствол от головы Радимовой не убирал.
Вот в чем выражается подготовка спецназа внутренних войск, который обучают работать внутри помещений. Если бы мои майор с подполковником в прихожей выстрелили в Анвара, Ласкину не оставалось бы ничего другого, как застрелить Радимову. Так что действовали «краповые» соответственно обстановке – правильно просчитали ситуацию.
– У меня заложница, – спокойно сказал Ласкин, демонстрируя убийственное хладнокровие. – Положите оружие на пол и выходите из квартиры. По лестнице будете идти впереди меня. Виктор Николаевич… Ты-то куда полез… – укор был высказан подполковнику Лыкову. – Ты уже забыл, наверное, что такое боевая подготовка. Сидел бы себе в кабинете… Но раз ты пошел сюда, то выходить будешь первым. Я с заложницей иду следом за вами.
– Что ты хочешь? – спросил подполковник Лыков, тоже не потерявший хладнокровия.
– Я дойду до своей машины. И уеду вместе с заложницей. И пусть хоть кто-то попытается меня догнать! Мои условия – чтобы меня не преследовали и не блокировали дорогу… Иначе я убью вашего капитана. Мне терять нечего.
– Дурак! Ты еще на службе был дураком. И опять это доказываешь. Ты не дойдешь до машины, – Лыков не менял тона. – Выход под прицелом снайпера. Лучше положи пистолет на пол и подними руки.
– «На пушку» берешь, Виктор Николаевич! Откуда здесь снайпер! – Ласкин усмехнулся, но в его глазах появилось беспокойство. – Когда вы успели подготовиться.
– А как, по-твоему, мы здесь оказались. И у снайпера с тобой личные счеты. Подъезд держит под прицелом майор Габдрахманов.
– Он сбежал из морга? – не поверил Гоша.
– Он сбежал из госпиталя, специально чтобы подстрелить тебя. В голову обещал попасть, как ты ему… Узнал, что мы операцию готовим, и присоединился. От него сейчас пощады не жди. Дожить до суда он тебе не позволит, ты его знаешь…
Я следил не за разговором двух подполковников, а за глазами Гоши Ласкина. И понял, что терять ему в самом деле нечего и сдаваться он не будет. Подполковник Лыков слегка переборщил, пугая своего бывшего коллегу. Тот действительно испугался и был готов нажать на курок.
И я выстрелил от пояса, хотя обычно так стреляю нечасто. Есть спецы, которые от пояса стреляют не хуже, чем из обычной стойки. Я себя к ним никогда не относил. От пояса я стрелял обычно по большой движущейся цели, которая могла исчезнуть за время, необходимое для прицеливания. Но момент был настолько ответственный, что я не мог позволить себе промахнуться или попасть в Радимову. Их головы находились рядом. Такой выстрел был опасным. Но в подобные моменты вся моя внутренняя составляющая, все инстинкты и навыки находятся в состоянии наивысшей концентрации.
Такого не бывает, когда опасность угрожает лично тебе. Она наступает, когда от твоих решительных действий зависит судьба человека, который тебе очень дорог, который для тебя много значит.
Я выстрелил и, как мне показалось, даже видел полет этой пули. Она вошла Ласкину в глаз, сбила его с ног, не дав возможности нажать на спусковой крючок. Это только в глупых американских фильмах бандит берет жертву в заложники, и полиция складывает перед ним оружие, опасаясь за жизнь невинного человека. Большие глупости современных режиссеров, жертвующих правдой ради эффекта. Пуля всегда летит гораздо быстрее, чем нажимается спусковой крючок. Это я знал из теории, теперь убедился на практике. А отставной подполковник Ласкин, видимо, слишком часто смотрел американские детективные фильмы. Это до добра никого еще не доводило. Его – точно.
Анвар выстрелить не успел. Пистолеты капитана Глючко и майора Хайлова огрызнулись одновременно. Несведущий человек мог подумать, что раздался только один выстрел, но я по звуку определил – стреляли оба пистолета.
Капитан Саня вырвалась из рук бандита и тряхнула головой. Ее распущенные длинные волосы описали в воздухе полукруг. Я слышал, китайцы специально отращивают длинные волосы, чтобы таким вот взмахом головы ударить по лицу стоящего рядом противника и на несколько секунд лишить его зрения. Радимова этого, видимо, не знала, иначе применила бы раньше.
– Надо вызвать оперативную группу уголовного розыска. Тим, позвони, пожалуйста, у меня пальцы дрожат.
Она не только снова перешла на «ты», но и назвала меня по имени, без отчества, чего я уже давно не слышал.
– Не надо. Сюда уже едет группа РОСО, – сказал я и поднял палец, как восклицательный знак. – Слышите – сирена…
* * *
– С пирожками ты хорошо придумала, – похвалил я капитана Саню, когда она вернулась из ванной, где смывала с себя кровь Ласкина. Хорошо, что пуля вошла в глаз – крови было не много. Если бы пуля угодила, скажем, в висок, капитану уголовного розыска пришлось бы принимать настоящую ванну. – Я сразу «прочитал» ситуацию. Жалко, что пирожков на самом деле нет. Печенье-то хоть у тебя осталось?
– Осталось немного. Половину на работу отнесла. Половина дома. Будешь?
Она спросила, как заботливая мать спрашивает ребенка.
– У меня дома чайник на столе остался. Хорошо, что с плиты снять успел. Надо «росомах» напоить. А они печенье, Аглая Николаевна говорила, любят.
«Краповые» молча выслушали и согласно кивнули.
– Меня с собой возьмите, – попросилась капитан Саня, заканчивая читать протокол допроса, составленного следователем ФСБ, и ставя под ним свою подпись. Для Радимовой события сегодняшнего вечера были похожи на сюжет крутого киношного боевика, тогда как для меня и для «краповых» это привычная работа. – Здесь следственная бригада будет еще не меньше часа возиться. Мы успеем чайку попить. Была бы вода в кране. А то у нас отключили. Я и дверь-то открыла, думала, слесарь пришел. Они так и сказали из-за двери – слесари.
Это я уже слышал по ходу допроса. Бандиты для своей акции сумели найти способ отключить воду. А целью акции, как объяснила следователю сама капитан Радимова, была не жизнь сотрудника уголовного розыска, а жизнь капитана частного сыска. Это бандиты объявили ей сразу. И даже пообещали отпустить ее после того, как уведут с собой Страхова, то есть меня. Можно подумать, что я позволил бы себя увести…
Такое заявление показалось ей глупым и самоуверенным. Свидетелей в таких случаях в живых не оставляют. Свидетель – это еще и будущий обвинитель. Кроме того, они не знали, есть ли у Радимовой дома оружие. Ведь капитан могла начать стрелять или вызвать наряд из райотдела. Этого бандитам допускать было нельзя. И капитан Саня прекрасно понимала, что в живых ее не оставят. Другую бы такой вывод привел в панику. А она только сконцентрировалась и была готова, как только я появлюсь у нее, оказать мне помощь.
– Возьмете? – настаивала капитан Саня.
– Не думаю, что ты помешаешь нашей беседе. Я лично не возражаю. Как остальные?
«Росомахи» тоже были не против.
– Идем…
Капитан Саня залезла на стул и сняла со шкафа своего кота Шлягера. Прижала его к груди. Шлягер дрожал от грохота выстрелов и присутствия в квартире стольких незнакомых людей. Беспокоили его и неприятные запахи – человеческой крови и порохового дыма. Как я понял, Шлягера Радимова собралась взять с собой.
– А то убежать может. Он же у меня домашний, пугливый, самостоятельно гулять не ходит.
Она заскочила на кухню, вернулась с бумажным кульком, в котором лежало печенье, сунула его мне в руки.
У подъезда собралась толпа местных жителей. Они наблюдали, как выносят на носилках и загружают в медицинский кунг-труповозку с военными номерами тела убитых бандитов, как выводят и сажают в машину троих задержанных в наручниках.
– Мы пойдем пешком, – сказал подполковник Лыков. – В вашей машине все равно места нет.
– В тесноте, да не в обиде, – сказал я. – Три человека при желании сзади усядутся…
– Здесь идти-то два шага…
Я понимал, что Виктору Николаевичу хотелось еще и мысли в порядок привести. Он пытался это сделать и во время допроса, порой отвечая невпопад. Спрашивал следователя, хотя вопросы, кажется, сам себе задавал: как так получилось, что боевой офицер-отставник, награжденный многими орденами и медалями, уважаемый всеми сослуживцами человек, вдруг превратился в бандита. Причем не в простого исполнителя чужой воли, а в бандита, который, пользуясь своей подготовленностью, командовал другими отморозками.
Следователь частично удовлетворил любопытство подполковника Лыкова:
– По нашим данным, отставной подполковник Ласкин больше года воевал в разведподразделении ИГИЛ. И был там не последним человеком.
– Но как он в ИГИЛ-то пошел? С какой стати? – возмущался подполковник Лыков.
Сейчас он, видимо, тоже думал об этом. И, как начальник штаба отряда «Росомаха», уже планировал мероприятия по профилактике подобных случаев. Это его прямая обязанность. Командование может принять оргрешение. Значит, надо провести какое-то внушительное мероприятие на опережение.
Нас до моей машины проводил майор Репьев. Спросил, когда я уже сел за руль, но еще не захлопнул дверцу:
– Какая машина у Ласкина?
И помотал на пальце брелоком с ключами. Когда он успел их добыть, я не видел. Наверное, взял со стола, где лежало содержимое бандитских карманов.
– Белая «Панамера». У соседнего подъезда стоит. «Туарег» – машина Мервана.
– Не возражаешь, если мы в свой гараж их отгоним?
– А что, я могу возразить?
– Бандиты приехали на машинах к месту преступления. Следовательно, мы эти транспортные средства имеем право рассматривать как орудия преступления. А они подлежат конфискации.
– Если они не представляют собой социальную опасность, их потом реализовывают с аукциона, – напомнил я то, что майор знал и без меня. – А что можно отнести к вооружению, то передают вооруженным подразделениям или уничтожают.
– Я бы отнес эти автомобили к потенциально опасным средствам, которые не должны попадать в руки бандитов. Сам посуди, бойцы РОСО, к примеру, не могут преследовать такие машины на «Газелях». У «Газели» просто оборотов не хватит, чтобы даже на одной скорости удержаться. Нам нужны скоростные машины.
– Хозяйственный ты человек, майор… – заметил я. – Я не возражаю против оснащения группы РОСО. Твое дело – оформить все документально. Обычно это делается через суд, если вопрос не касается оружия. Как суд на это посмотрит?
– Я попробую пропустить этот вопрос без суда через простое актирование. Не получится, будем суд уговаривать. Кажется, у подполковника Лихачева накопилась большая база данных на судей нескольких городских районов.
– Раз уж дело коснулось автотранспорта, – вспомнил я, – попроси кого-нибудь, того же Лихачева, проверить черный «Ленд Крузер» без номеров, тот, из гаража. Имам приехал на черном с номерами, а когда выехал на белом, черный уже стоял без номеров. Может, там один комплект на две машины? Белый «Ленд Крузер» угнали у убитого Сарафутдинова. Номера двигателя, кузова и шасси есть в базе ГИБДД. Не его ли машина у имама?
– Имам задержан на семьдесят два часа, как и полагается по закону. Начальника его охраны ты только что ликвидировал. Остался только водитель. Он тоже в камере. Если водитель даст показания на имама или хотя бы скажет, что тот видел, как Ласкин стрелял в Габдрахманова, суд даст разрешение на арест. Но адвокат просил, чтобы имама выпустили под подписку о невыезде хотя бы на пятничный намаз. На завтрашний день то есть. Или под залог. Все теперь в руках водителя.
– Водитель русский?
– Нет. Дагестанец. Имам выписал его из Каспийска. Работает у него больше полугода.
– Тогда шансов мало. Кавказцы или «сдают» сразу, или не сдают вообще. Скорее всего, вам придется имама выпустить под подписку.
– Если только белый внедорожник не окажется машиной Сарафутдинова. Ты очень вовремя подсказал. Надо проверить.
– Да. Это как раз тот шанс, который исключает необходимость в показаниях водителя.
– Не исключает, а делает дополнением. Я об этом и говорю. Попрошу Лихачева. Пусть займется этим вопросом. Мы можем обеспечить ему прикрытие. Говорят, там, в салафитской мечети, народ собирается. Грозят, возмущаются. Без прикрытия там невозможно будет работать. Ну, ладно… Счастливо вам упиться… чаем.
Вячеслав Александрович бодро зашагал в сторону «Панамеры». Меня интересовало, как он будет садиться в машину, будет ли пробовать открыть дверцы с помощью брелока сигнализации. Я смотрел на это, как на тест IQ. Интересно было, как в этом случае себя поведет сигнализация. «Панамера», насколько я помнил, имела бесключевую систему допуска и запуска двигателя. Достаточно было с брелоком в кармане подойти к машине. Точно так же «Панамера» читала данные с чипа иммобилайзера ключа и позволяла завести машину с кнопки. Майор оказался опытным специалистом по иномаркам. IQ-тест выдержал. Зря, что ли, сам на «БМВ» ездит. Ключи даже не вытаскивал. Открыл дверцу и сел за руль.
Я не стал дожидаться, когда Репьев уедет. Мне все равно в противоположную сторону. К своему дому на стоянку под окнами «Джимни» ехал быстрее, чем к дому Радимовой, хотя уже заметно стемнело. На половине пути мы обогнали трех «росомах», что-то активно обсуждающих на ходу. Свое мнение в их споре я готов был высказать, но – только когда мы рассядемся на моей кухне.
Я открыл дверь квартиры. Свет в прихожей и на кухне я не выключал. В прихожей у меня висел боксерский мешок. Капитан, шагнув за порог, опустила кота на пол и нанесла сразу два резких удара по мешку, показывая, что тоже кое-что умеет. Хорошо, что не сделала этого, когда к ней пожаловала бригада «слесарей». Иначе это могло бы для нее плохо кончиться. Или даже хуже, чем плохо.
– Товарищ капитан, в присутствии свидетеля, – я кивнул на кота Шлягера, – беру на себя обязательства срочно обучить тебя нескольким эффективным ударам. Резкость у тебя есть, а вот навыков правильного рукопашного боя нет совершенно. С твоими ударами только мух на лбу преступников бить. Но для обучения тебе придется посещать мой спортзал ежедневно. Может быть, даже дважды в день, утром и вечером. Договорились?
– Договорились, – согласилась она.
– Тогда я подготовлю кое-что дополнительно.
В это «кое-что» должны, по моему пониманию, входить боксерские лапы, боксерские перчатки, бинты для ее рук, которые так жалко калечить, ведь женские руки, в принципе, не предназначены для ударов. Но если удар хорошо «поставить», он может решить многие проблемы, связанные с выполнением служебных обязанностей. Необходимо будет прикупить и шлем, лучше не боксерский, а детский для панкратиона, имеющий защитную решетку. Такие шлемы используются в отдельных федерациях карате, где разрешены удары кулаками в голову. И еще, самое дорогое приобретение, о котором я давно для себя подумывал, но никак не решался – боксерский манекен. Если фломастером отметить на манекене точки поражения, это позволит выработать точный удар и довести его до автоматизма…
* * *
Следом пришли «росомахи». Спорить друг с другом они перестали, выглядели почти спокойными и вежливыми.
Капитан Саня как-то органично вписалась в роль хозяйки, взяв на себя выполнение женских обязанностей. Спросив у меня, где тарелки, выбрала самую большую, вымыла, вытерла кухонным полотенцем и высыпала в нее печенье. Пачку чая в пакетиках решительно отодвинула в сторону, взяла с подоконника пачку крупнолистового чая, сполоснула заварочный чайник и принялась колдовать над приготовлением напитка. Чай в чашки разливала тоже она. Мне такое поведение капитана нравилось. Я почти ощущал, что в доме появилась хозяйка.
Когда Радимова закончила приготовления и села на единственный стул в квартире (шатких табуреток на всех не хватало), мы с «росомахами» продолжили прерванный разговор.
Я даже не предполагал, какие последствия могли иметь мои, казалось бы, естественные вопросы…