Литературный памятник Талмуд

Характерной чертой еврейской истории периода Первого Храма были пророки, а характерным памятником эпохи была Библия. В период Второго Храма и позже, когда евреи были оторваны от земли, с которой они были прежде теснейшим образом связаны, характерной чертой эпохи стали раввины, а литературным памятником явился Талмуд.

Одно было логическим и естественным следствием другого. Коль скоро у евреев появился писаный текст, содержащий историю народа, и моральное учение, которым должны были руководствоваться в повседневной жизни – свод законов и религиозных обрядов, – то следующим шагом было возникновение прослойки учителей. С одной стороны, они объясняли священные тексты, с другой стороны, они выносили решения по всяким делам, с которыми к ним обращались люди. Задолго до разрушения Иерусалима учителя Закона – раввины – начали занимать видное место в национальной жизни. Легенда связывает их с последним из пророков и считает Шимона Справедливого, первосвященника времен Александра Македонского, первым в ряду раввинов. Если судить по Новому Завету, даже в период Ирода раввины пользовались огромным уважением.

Древний свиток Торы

Падение Иерусалима ликвидировало аристократию и священничество. Остались одни лишь ученые. Благодаря политике рабби Иоханана бен Заккаи ученые стали играть ведущую роль в делах еврейского народа в течение многих веков. Религиозный идеал отныне воплощался не в священнике, воине или земледельце, а в ученом, аристократизм определялся не семейным богатством, а ученостью.

До сих пор учение раввинов опиралось на единственный писаный текст – Библию. Однако вокруг нее уже выросла значительная устная традиция. Никаким писаным сводом нельзя исчерпать все случаи жизни. Часто возникали вопросы и затруднения, касавшиеся того или иного момента, по которому не было четкого указания в Торе. Юридические споры по хозяйственным и брачным делам, относительно которых Писание молчало, ежедневно рассматривались в судах.

Более того, было логично понимать библейские указания в некоторых случаях расширенно, как говорили, «городить ограду вокруг закона», чтобы кто-либо случайно не нарушил его. Главное заключалось не в том, что человек обязан делать, а чего делать нельзя. Суть заключалась, скорее, в том, что человеку следует делать и чего не следует делать, если он хочет во всем следовать Торе. Это скорее был свод жизненных норм, чем законов. Постепенно возникли различные интерпретации Священного Писания. Самая важная система таких правил была составлена рабби Ишмаэлем.

Таким образом, в дополнение к писаному своду вырос обширный «устный закон» – Тора шебеальпэ,– передававшийся в школах из поколения в поколение. Значительная часть его была столь древней, что рассматривалась как традиция, полученная самим Моисеем на горе Синай. Рабби Акива бен Иосеф начал приводить этот разнородный материал в порядок. В первую очередь он усовершенствовал метод отыскания в библейском тексте оправданий для каждого пункта устной традиции.

Разграбление римлянами Иерусалима. Рельеф арки Тита

Во-вторых, он первый расположил накопившийся материал в соответствии с содержанием. Его ученик рабби Меир отредактировал и обработал материал, собранный учителем. Возможно (хотя это и не достоверно), что эти ученые продолжали и дальше полагаться на устную передачу, ничего не записывая. Феноменальная восточная память позволила бы использовать устный метод передачи неопределенно долго, если бы условия были спокойные. Но условия в Палестине были далеко не спокойные, и к концу II в. н.э. устная традиция стала вымирать с ужасающей быстротой.

В этих условиях была предпринята окончательная редакция «устного Закона». Руководил этой работой патриарх Иуда I, с чьим именем она и связана. Была собрана и обработана традиция, сохраненная ста пятьюдесятью учеными. Собранный Акивой и Меиром материал был пересмотрен и дополнен. Сомнительный материал был исключен, завершено распределение по темам. В спорных случаях указывалось мнение большинства. Весь материал был расположен в шести частях, которые делились на трактаты, главы и фразы (стихи). Все было составлено на чистом древнееврейском языке, к которому патриарх имел пристрастие. Новый свод был назван Мишна (Повторение). Раввины, участвовавшие в его составлении, позднее стали называться арамейским словом «таннаим» – учителя.

Однако так же, как и Пятикнижие, Мишна не могла дать ответ на все случаи жизни. Постоянно возникали новые проблемы религиозного и юридического характера, которые приходилось как-то разрешать. Их тщательно изучали со всех сторон в свете Мишны или других, менее важных сочинений, таких как Тосефта (Дополнение) или Барайта (Заключение), которые так же относятся к Мишне, как апокрифы к Библии. Кроме того, имелась обширная традиция – история, легенды, этика, – не вошедшая в строго практический свод, составленный патриархом Иудой I. Все это являлось предметом лекций и дискуссий в школах.

Вход Господень в Иерусалим. Рельеф епископской кафедры

С течением времени материал, который изучался в школах Палестины и Месопотамии, где также проживало немало евреев, непомерно увеличился. Основой была Мишна, вокруг которой накопилось множество конкретных юридических и иных случаев, действительных или гипотетических. Это стало известно как Галаха («ход, образ жизни»). Кроме того, была Агада («повествование»), включавшая в себя гуманитарную часть раввинского учения. В ней имелось все: история, фольклор, медицина, биология, биография, этика, астрономия, логика, воспоминания об учителях древности, а также огромное количество легенд. Весь этот разнородный материал назвали Талмудом («учение»), а раввинов этого периода – амораим («толкователи»).

Талмуд повторялся и цитировался по памяти в ходе дискуссий в школах и на собраниях в синагогах. Постепенно эти дискуссии, хотя и подвергавшиеся всяким изменениям и дополнениям, тоже стали стереотипными. В Палестине определенную форму им придал перед своей смертью рабби Иоханан Бар-Наппаха (умер в 279 г.). Однако тревожное положение в стране и упадок школ помешали окончательному оформлению Иерусалимского (правильнее, Палестинского) Талмуда. Параллельный свод был создан в Месопотамии. Он значительно больше по объему и по значению. Редактирование его осуществлял Аши (375-427 гг.), руководитель школы в Суре.

Последующие поколения продолжали вносить дополнения и изменения в Талмуд. Однако к концу V в. в результате преследований зороастрийцами положение месопотамских школ стало ухудшаться, и преемник Аши Равина II предпринял запись всей обширной устной традиции. Так возник так называемый Вавилонский Талмуд, окончательная редакция которого была осуществлена комментаторами-савораим, жившими после Равины II.

Значение Талмуда, с которым обычно связывается также палестинская компиляция Мидраш, содержащая проповеди и легенды, украшающие библейское повествование, в еврейской жизни отнюдь не было чисто академическим. Он включает в себя накопленную за много столетий мудрость народа, нет такого аспекта еврейской мысли, такого интересного предмета, который не был бы представлен в Талмуде.

Примечательна структура Талмуда, который хоть и делится на огромное число трактатов, примечаний, комментариев, сознательных повторений (мы не будем их здесь приводить), но представляет собой четкое организованное целое, которое можно разделить на пять взаимосвязанных частей:

О человеке и его обязанностях к Богу

Рабби Акива говорил:

Приятен человек Богу, ибо он сотворен по образу его; но особенная любовь ему высказана была тем, что ему было объявлено о его богоподобии, как написано «Ибо человек создан по образу Божию».

(Трактат Аббот, 1.14)

Рабби Симон учил:

«Когда Всевышний решил создать человека, между духами небесными произошел раскол. Одни говорили: «Сотвори человека», другие: «Не твори его».

Сотвори его, – говорил дух Милосердия, – он будет творить милость на земле.

Не твори его, – говорил дух Правды, – он ложью осквернит душу свою.

Сотвори его, – говорил дух Справедливости, – добрыми делами он жизнь украсит.

Не твори его, – говорил дух Мира, – землю враждою наполнит он.

Поверг Господь Правду на землю. И взмолились Ангелы Служения, говоря:

Изучение Талмуда

Храмовая гора. Израиль

Владыка миров! Зачем пятнаешь Ты Правду, печать величия Твоего? Подними ее с земли, Господи!

И пока духи вели спор между собою, осуществилось дело божественного творчества.

Для чего, – сказал Господь, – пререкания ваши? Сотворение человека уже совершилось».

(Бe.p.-P., 8)

Обязанности человека к своему ближнему

Рабби Меир учил:

Со всех концов земли слетелись пылинки, частицы того праха, в который Господь вдохнул животворящее начало, душу живую и бессмертную.

(Трактат Сангедрин, 38)

Сотворен был только один человек.

Это должно служить указанием, что:

– тот, кто губит хотя бы одну человеческую душу, разрушает целый мир, и кто спасает одну душу, спасает целый мир;

– не может один человек возгордиться перед другим человеком, говоря: мой род знатнее твоего рода;

– каждому человеку следует помнить, что для него и под его ответственность сотворен мир.

(Бе.р.-Р, 8)

Учили: если кто увидит утопающего в реке, или преследуемого диким зверем, или разбойником, то обязан спасти его, ибо написано (Левит 19:16): «Не стой при пролитии крови ближнего твоего».

(Трактат Сангедрин, 73)

Бронзовая голова африканца. Израиль

Гиллель говорил: не осуждай своего ближнего, не входя в его положение.

(Трактат Аббот, 2, 4)

Рабби Элиэзер, сын Гиркана, говорил: «Да будет честь ближнего твоего так же дорога для тебя, как твоя собственная».

(Трактат Аббот, 2, 10)

Шамай говорил: принимай всякого человека с радушием в лице.

(Трактат Аббот, 4,1)

Обязанности человека в отношении к себе

Гиллель говорил:

– Если не я сам за себя, то кто за меня? Если же я только за себя, то что проку во мне? И если не теперь, то когда же?

(Трактат Аббот, 1, 14)

Обязанности человека в семейной жизни

Рабби Ханина говорил: «Дом человека, у которого есть жена, подобен шатру, над которым облако».

Обязанности человека в общественной и гражданской жизни

Человек, не знающий приличия, не может жить между людьми, потому что поступки его никому не нравятся, слов его никто не выслушивает и все держатся вдали от него. При помощи знания, добродетели, страха Божия, мудрости и рассудительности, человек приобретает себе милость людей только тогда, когда с этими достоинствами соединяется и приличие.

(Трактат Маалот-Амидот, 64)

Если наемщик будет служить тебе, то считай его членом твоей семьи. Если он нерадив к своей работе, то будь к нему снисходителен и не медли уплатою за его труды.

(Трактат Mycap, р. Гай Гоана)

Византийский серебряный крест. 400-600 гг. н. э.

Период редактирования Талмуда совпал с ростом независимых центров жизни в отдаленных районах, оторванных в политическом и языковом отношении от прежнего ядра. Еврейский народ стоял на пороге совершенно новой фазы своего существования в странах, о которых его предки никогда не слыхали, с незнакомыми прежде занятиями, перед лицом невиданных ранее трудностей. Евреи брали с собой в новую жизнь не просто свод религии или законов, но цивилизацию.

Образ жизни, столь детально предписанный Талмудом, объединил весь народ Израиля, где бы он ни находился и на какие бы политические фракции он ни делился. Он наложил на евреев характерный отпечаток, который отличал их от всех прочих народов, а также придал им феноменальную силу устойчивости и сплоченности.

Более того, Талмуд давал преследуемому еврею Средних веков иной мир, в котором он находил духовное убежище, когда превратности того мира, в котором он жил, становились невыносимыми. Талмуд давал ему «родину», которую можно было взять с собой, когда его родная земля была потеряна для него. И если евреи сумели сохраниться как народ в течение долгих последующих столетий в условиях, которых не пережил ни один иной народ, то в первую очередь они обязаны этим Талмуду.