Р. Р. Гринсон, описывая работу с секретом, замечает: «Секрет уже по своей природе является важным психическим событием и должен быть проанализирован. Никакого компромисса по этому пункту быть не может. Зигмунд Фрейд выражал это мнение очень ясно, когда объяснял, что если психоаналитик позволит существовать секрету любого рода, все табуированные воспоминания, мысли и побуждения будут скрыты в этом убежище и ускользнут от анализа. Он сравнивает это с тем, что произошло бы в деревне, если бы полиция предоставила возможность существовать какому-то месту, где бы она не осуществляла свою власть. Все отбросы общества собрались бы там и, следовательно, избежали бы обнаружения».

Именно поэтому необходимо тщательно прорабатывать все аспекты семейных тайн. Мы анализируем их так же, как и любые другие формы семейных защитных процессов. Важно избегать давления, запугивания, собственных объяснений, а прорабатывать тайны с необходимой тщательностью и глубиной. На первых этапах терапии большее значение имеет даже не содержание тайны, а те мотивы и чувства, которые заставляют семью держать событие в секрете.

Работа с тайной включает исследование еще двух аспектов: цены за ее сохранение и цены за ее раскрытие.

Ценой за хранение тайны могут стать хронические чувства стыда и вины, тревога, страх, ощущение собственной грандиозности или никчемности, невозможность строить настоящие, искренние отношения, отказ от любви и доверия, отсутствие совместно переживаемого опыта близости и сопричастности, депрессии, панические атаки. Бремя тайны иногда несут на себе несколько поколений.

Ценой раскрытия секрета бывают все те же стыд, вина, злость, обида, зависть, но с появлением важных переживаний и чувств приходят облегчение и надежда. Даже если вначале привычный мир рушится, со временем появляется ощущение устойчивости, стабильности, доверия к новому миру и своей семье. Важно понимать, что главным намерением тех, кто решил хранить тайну, была защита себя, своей семьи и близких. И никто не мог предполагать, к каким последствиям приведет этот «скелет в шкафу», превратившийся в призрака, терзающего несколько поколений.

Тем не менее сохраняется тревога, что раскрывший секрет член семьи понесет наказание за свое «предательство». Интересно, что одним из психоаналитических объяснений болезни Зигмунда Фрейда (рак гортани) было не его постоянное курение, а нарушение табу, связанных с эдипальной фазой развития: его собственное влечение к матери и соперничество с отцом.

Первый этап работы с тайной – обнаружение странного, непонятного, нелогичного поведения у одного или нескольких членов семьи при отсутствии адекватных объяснений. Иногда родственники описывают действия, поведение, выбор, совершенный как бы в измененном состоянии сознания («Не знаю почему, но…»). На этом этапе диагностируется наличие иррациональных чувств и переживаний, необъяснимых тревоги и страха.

Участница обучающей программы по семейной терапии Татьяна, 34-летняя женщина, рассказала, что она прохладно относится к сексу. Хороший муж, один ребенок, абортов не было, как и гинекологических проблем. Обсуждая с ней тему сексуальности, я обратила внимание на очень странную фразу: «Сексом можно спокойно заниматься только после 50 лет». Меня это удивило, и я спросила: а кто в ее семье пострадал из-за интимных отношений до пятидесяти? Задумавшись, Татьяна сказала: «Моя бабушка. Она забеременела в 49 лет, сделала подпольный аборт и умерла от сепсиса». Проговоренный и осознанный в этот момент страх «быть как бабушка и умереть из-за секса» много лет мешал супружеским отношениям.

Второй этап работы с тайной начинается, когда при расспросах об определенном времени, событиях, отношениях между членами семьи выявляется наличие лакун, пробелов, непонятных обстоятельств в семейной истории. Иногда возникает нежелание говорить о каких-то людях, поступках, отношениях. Все эти сигналы могут служить показателем определенных семейных процессов: репрессии, расщепления, регресса.

В ряде случаев мы понимаем, что какая-то информация нарочно искажена, «затерта», запрещена к воспроизводству. Белые пятна, в отличие от географического атласа, представляют собой давно открытую, но по каким-то причинам ставшую опасной карту семейной истории.

Третий этап работы с тайной – возникновение и проверка гипотез. Если есть предположения, что семейная система что-то скрывает, и накопилось достаточно наблюдений, можно обратить внимание семьи/клиента на загадочное, непонятное, странное в ее/его жизни, отношениях, поведении. Используя терминологию А. А. Шутценбергер, замечая необъяснимое в жизни семьи, мы зачастую сталкиваемся с работой призрака. «Призрак – это образование бессознательного, которое имеет особенность никогда не быть осознанным и возникает в результате перехода (каким образом – еще предстоит определить) из бессознательного родителя к бессознательному ребенка». «Призрак – это работа в бессознательном, тайна, в которой невозможно признаться другому (инцест, преступление, внебрачный ребенок…). Его закон – вынужденное незнание».

Поиск логики происходившего и ответов на вопросы как в рамках жизни отдельного человека, так и в контексте расширенной семьи и иногда даже страны позволяет вплотную приблизиться к тайне. На этом этапе активно исследуются чувства, переживания, фантазии, идеи, связанные с обсуждаемой темой, и выдвигаются предположения о том, что именно может скрывать семейная история.

На данной стадии очень важно замечать подсказки, которые, как крошки хлеба, щедро рассыпаны на полотне семейной истории. Часть крошек склевали птицы, и поэтому бывает очень нелегко обнаружить следы прошлого. Настойчивость, доверие к интуиции, возможность посмотреть на ситуацию с разных позиций помогут встать на правильный путь.

На четвертом этапе особое внимание при работе с тайной уделяется исследованию семейной истории. Для этого используются методики «Генограмма», «Геносоциограмма», «Мультифокусированная генограмма», «Семейные фотографии», «Семейная реконструкция» и др. Можно предложить семье собрать дополнительную информацию: где жили члены расширенной семьи, какие семейные реликвии хранятся много лет, какие семейные традиции перешли от предков, какие рецепты «семейной поваренной книги» используются до сегодняшнего дня и др. На этой стадии члены семьи, задающие вопросы, могут столкнуться с нежеланием остальных делиться фактами, информацией, историей. Однако анализ воспоминаний, семейных мифов, разговоры с родственниками зачастую позволяют обнаружить или восстановить содержание семейной тайны.

Альбина пришла на терапию из-за невозможности построить отношения с мужчинами. Мне она показалась очень высокомерной: говоря о своих поклонниках, она все время употребляла слова «крестьянин», «люмпен»… Это казалось непонятным – у родителей Альбины не было высшего образования, в детстве они жили в деревне и были первым поколением, переехавшим в город.

Исследование семейной истории пролило некоторый свет на надменность Альбины. Прабабушка Вера была дворянкой. В середине 1920-х ее отца арестовали. Вера с матерью убежала из России в Белоруссию. Они бросили все: драгоценности, одежду, дом, взяв с собой только оставшиеся деньги, дворянскую грамоту, пожалованную семье в XIX веке, и несколько безделушек, напоминавших о прошлом. В Белоруссии им пришлось нелегко, мать вскоре умерла, а дочь была под подозрением в буржуазном происхождении из-за своих манер и правильной речи. Над ней сгущались тучи, к тому же в нее влюбился немолодой высокопоставленный чиновник из Совнаркома и пытался ее шантажировать.

Ее спас брак с прадедушкой – председателем колхоза. Она не любила его, но он выправил ей новые документы. По семейной легенде, где-то в сарае Вера закопала свою дворянскую грамоту. Вообще о ее благородном происхождении стали говорить только в 1990-х – до этого семейная тайна тщательно скрывалась прабабушкой даже от собственных детей.

Прабабушка Вера всю жизнь проработала учительницей, прожила долгую жизнь и умерла, когда Альбине было три года. Мама рассказывала Альбине, что прабабушка придирчиво рассматривала девочку каждый раз, когда они приезжали в деревню, и говорила о ней: «Наша порода, красавицей будет».

Я попросила Альбину принести на сессию фотоальбом. Несмотря на специфичность кадров 1930-х годов, Вера выглядела вполне счастливой, о чем мы и поговорили с Альбиной. Семейный миф о бедной прабабушке-дворянке, которой пришлось выйти замуж за крестьянина – а точнее, рабочего-пролетария, члена партии, которого отправили поднимать сельское хозяйство, – мешал девушке построить близкие отношения. Неосознанно отождествляя себя с прабабушкой, Альбина обесценивала всех мужчин, тем самым выражая агрессию «за дворянку, которой пришлось унизиться до брака с простым человеком». Наша работа была направлена на принятие всех частей своего рода – и дворянской, и пролетарско-крестьянской (которая, несомненно, была более весомой).

Через несколько лет после завершения терапии Альбина неожиданно мне позвонила и попросила о встрече. Оказалось, в прошлом году умерла ее бабушка. Мама с папой решили переделать дом в деревне, построить баню и для этого снесли сарай. Копая яму для фундамента, они нашли ту самую дворянскую грамоту, серебряное кольцо и серьги XIX века, медальон с истлевшей фотографией – память о прошлом… Альбина говорила о переполнявших ее чувствах, о том, что она многое поняла о жизни прабабушки. Ее душу согревают слова о «нашей породе» – будто она должна помнить об этом. Альбина почистила кольцо и серьги и носит их в торжественных случаях. Также она общается с «очень достойным мужчиной» – все движется к свадьбе, хотя, со смехом добавила Альбина, он не принц, а просто хороший человек.

На пятом этапе, как только тайна раскрыта, необходимо «распутать» все события, чтобы понять, почему она так тщательно охранялась. Здесь мы работаем прежде всего с фактами – теми реальными событиями, которые произошли в тот или иной период жизни семьи. На данной стадии также важно проанализировать все чувства, релевантные семейной тайне: стыд, вину, обиду, зависть, ярость, ненависть, любовь, боль. Члену семьи, проникшему в тайну, бывает очень тяжело, когда, например, возникают отвращение, презрение, безнадежность. Чем понятнее мотивы, желания, страхи и ограничения членов семьи, которых коснулась тень тайны, тем более близкими и настоящими они становятся для остальных родственников. Проговаривание и проживание этих чувств, возможность заявлять о тайне открыто позволяют избавиться от многолетнего груза и призрака, терзавшего семью.

Дарья, 32 года, замужем, убежденная вегетарианка, пришла на терапию разобраться, почему она не очень хочет заводить детей. Дарья сформулировала запрос так: «Муж хочет спиногрызов, а я не хочу». Это привело к конфликтам – муж искренне не понимает, как можно не стремиться к тому, чтобы стать родителями.

Мы исследовали ее жизнь, историю родителей, бабушек и дедушек. В семье было только одно белое пятно – прадедушка. Они с прабабушкой остались в блокадном Ленинграде с двумя детьми. Прабабушка, бабушка и ее брат выжили, дедушка – нет.

В ходе расспросов открылась очень неясная история. Прадедушка Дарьи пропал зимой 1942 года. В семье так и говорили: «пропал». Никаких подробностей, ничего, что могло бы пролить свет на его судьбу. Более того, Дарья рассказала, что ее мама, психолог по образованию, уже строила генограмму. Она все время удивлялась, что бабушка, ее мама и брат никогда не упоминали о дедушке. Они много рассказывали о голоде, о том, что им совсем нечего было есть… И у мамы – внучки погибшего – всю жизнь было подозрение, что его съела своя же семья, иначе они бы не выжили…

Когда мы стали обсуждать этот неожиданный поворот истории, Дарья вдруг сказала: «Да, как же, заведешь детей – а они тебя потом съедят», после чего с ужасом прикрыла рот ладонью.

Мы никак не могли проверить эту историю – все ее очевидцы уже умерли. Но призрак «съеденного» дедушки терзал молодую женщину. Возможность поговорить о своих страхах и сомнениях с другим человеком, обсудить причины того, как прошлое может влиять на настоящее, помогли Дарье разобраться в собственном двойственном отношении к детям. Зная и не зная одновременно о тех чудовищных событиях, Дарья осознанно стала вегетарианкой, когда ей было 17 лет. «Уж я точно не съела бы своих родителей», – сказала она в один из моментов терапии.

Мы обсудили тот факт, что уже никто не расскажет правду. Если же дедушку действительно съели – эта цена была заплачена за жизнь его детей, внуков, самой Дарьи. Похоже, именно в память о дедушке Дарья перестала есть мясо.

Фантазии, ставшие непроговариваемым семейным мифом, или жестокая реальность одинаково влияют на членов семьи. Иногда тяжелая правда бывает хуже предположений и воображаемых событий.

Шестой этап связан с выходом членов семьи из неосознаваемых слияний (переплетений), следования семейным сценариям, повторений чужих судеб и поступков. Мне кажется, для описания этого процесса удачной является метафора духа, или призрака, который вселился в кого-то из членов семьи. Если дух бабушки продолжает жить и действовать через внучку, она никогда не сможет жить своей жизнью.

Когда мы слышим «голоса» (речь идет не о шизофрении, а о глубоко усвоенных родительских предписаниях: «Ты не должен так поступать»; «В нашей семье такого никогда не было и не будет»; «Члены нашей семьи никогда/всегда…» и т. п.), когда мы делаем малоосознаваемые действия, относящиеся не к нашему опыту, а к опыту родителей и прародителей, это значит, что нами управляет дух или призрак.

Призрак может переживать стыд, боль, печаль, раскаяние и заставляет нас расплачиваться за то, чего мы не совершали. То, что случилось, – уже случилось, и мы ничего не можем изменить. Идея призраков используется во многих фильмах ужасов. Причины их появления бывают разными. Можно выделить следующие категории кинематографических призраков.

1. Мстящий призрак. Он причиняет кому-то зло, потому что когда-то зло причинили ему или члену его семьи.

2. Заботящийся призрак. Он вернулся, чтобы позаботиться о ком-то из членов семьи.

3. Предостерегающий призрак. Он хочет предотвратить что-то ужасное, неприятное, болезненное.

4. Разрушительный призрак. Это неупокоенная душа, которая уже забыла о своем прошлом. У нее осталась одна функция: воевать.

Повторения в семье, обусловленные тайнами, чаще всего связаны с тем, что забыты или спрятаны важные для семьи события, уроки, отношения. И тогда призрак напоминает, заботится, предостерегает и одновременно разрушает, чтобы приоткрыть дверь в прошлое, напомнить, переработать и отпустить.

Как раз на этом этапе мы выявляем призрак, чтобы впоследствии отправить его на свое место – в прошлое. Что бы ни случилось страшного, стыдного, болезненного в жизни семьи много лет назад – это было с кем-то другим, и важно это осознать и обозначить.

На обучающей сессии по работе с семьей одна из участниц, Кристина, включилась в тему отношений с родственниками. Она сказала, что если в семье есть плохие люди, то их можно «выбросить за борт» и больше о них не вспоминать. Я спросила, кого именно она имеет в виду. Кристина ответила: бабушку.

Я спросила, жива ли бабушка. Однако Кристина сказала, что не знает: четыре года назад бабушка… пропала. Она ушла из дома и не вернулась. Бабушке, если она жива, 79 лет. За эти четыре года никто ни разу (!) не пробовал ее искать. Это показалось мне и группе очень странным. Участники начали задавать вопросы. В ответ Кристина заметила, что хотела бы понять свое отношение к бабушке, потому что считает, что с бабушкой поступили справедливо. Однако девушка стала опасаться, что еще кто-то из членов ее семьи может оказаться «выброшенным за борт», и попросила терапевтическую сессию.

Я предложила сделать расстановку и выбрать двух заместителей: для самой Кристины и ее бабушки. Кристина поставила заместителей спиной друг к другу на большом расстоянии.

Мы с Кристиной наблюдали за процессом, когда заместитель бабушки подошел к заместителю Кристины и стал смотреть в глаза внучке. В это время сама Кристина, наблюдавшая за процессом со стороны, сказала, что ненавидит бабушку.

Я спросила:

– Что сделала бабушка?

Кристина ответила:

– Она убивала своих детей.

Пациентка рассказала, что у бабушки было девять детей, однако трое умерли маленькими.

– Но откуда известно, что она их убила? – вновь спросила я.

– Когда пришло время родиться моему отцу, бабушка ушла в сарай на сеновал. Ее не было несколько часов. Ее сестра вошла в сарай, и бабушка держала младенца на руках, собираясь его задушить. Сестра забрала ребенка, и он остался жив, – со слезами сказала Кристина.

В это время заместитель бабушки тяжело осел на пол. Заместитель Кристины, не отрывая взгляда от бабушки, тоже опустилась на пол.

– То есть о том, что она собиралась убить твоего отца, известно только со слов тети? – переспросила я.

– Да, – ответила Кристина.

– И он остался жить, у него родились дети, внуки…

– Да, – подтвердила Кристина.

– А что было с умершими детьми бабушки? Почему они умерли? Что об этом известно?

– Мало информации… Это было после войны, в 1950– 1960-х. Было очень голодное время, дети сильно болели. Но сестра бабушки всегда говорила, что это она их убила.

– А какого возраста были дети? – поинтересовалась я.

– Маленькие. Один вроде бы новорожденный, двое других – до года.

– Но почему никто не провел расследование? Ведь даже тогда, когда дети умирали, легко можно было обнаружить причину их смерти.

В этот момент заместитель Кристины сказала первые слова: «Я боюсь тебя, бабушка».

Но Кристина, стоя рядом со мной, не смотрела в сторону разворачивавшегося действа.

– Скажи, а кто-нибудь еще считал бабушку убийцей? – спросила я.

– Да, вся семья, – ответила Кристина. – Она была жестокой или, если правильнее, ожесточившейся…

– Почему?

– Потому что было тяжело… Жизнь у нее была ужасная. Голод, работа, обязанности… И все же она вырастила столько детей…

– И ты это хорошо понимаешь, потому что у тебя самой четверо детей, – сказала я. – Много, как и у твоей бабушки. Этим ты на нее похожа.

– Да… Я одна такая в семье – у остальных один или двое детей, – задумчиво произнесла Кристина и в первый раз взглянула на сидящих на полу заместителей.

Ее лицо начало меняться. В это время сидевший на полу заместитель Кристины заплакал. А бабушка молча смотрела на заместителя внучки со скорбью и печалью в глазах. Я спросила у заместителя Кристины, что с ней происходит. Глядя на бабушку, она сказала: «Я ничего о тебе не знала и не знаю».

И это было правдой. Кристина не знала многого о жизни бабушки, а сейчас она не знает даже того, жива ли она.

Я предложила Кристине занять свое место в расстановке. Сев на пол, Кристина вначале закрыла глаза. Когда она их открыла, в глазах стояли слезы.

Бабушка молчала. Кристина тоже. Эта пауза была очень долгой, и вдруг Кристина заговорила. Она произносила слова тихо, но в группе, казалось, можно было услышать даже шепот.

– Я всю жизнь считала, что ты плохая. Но ведь я не знаю, какой ты была… Ты вырастила шестерых детей. Это так сложно – я знаю, у меня их четверо. И мне неизвестно, что было в твоей жизни, но все годы я тебя осуждала. Мой папа – он ведь твой сын… Но он не искал тебя, с тех пор как ты пропала. И я почему-то думала, что это правильно, что ты этого заслуживаешь. Но я представила, как пропала я и меня никто не ищет… Значит, я никому не нужна. Я подумала: ведь ты – моя бабушка и во мне течет твоя кровь. Во мне есть часть от тебя. А я о тебе даже не хотела вспоминать…

В этот момент Кристина горько заплакала. Бабушка продолжала смотреть на нее.

– Я сожалею, – сквозь слезы сказала Кристина. – Никто не заслуживает такой судьбы – чтобы родные дети не вспоминали… Я буду помнить о тебе, бабушка… Я буду помнить, что ты у меня была.

В этот момент лицо бабушки изменилось. Она чуть улыбнулась, глядя на Кристину, и кивнула головой.

– Можно обнять тебя? – спросила Кристина.

Бабушка молча кивнула.

Не вставая с пола, Кристина приблизилась к бабушке. Она обняла ее, и от этих людей, наконец-то встретившихся после стольких лет отчуждения, веяло надеждой.

Я попросила Кристину сказать одну фразу: «Сегодня я нашла тебя, бабушка». Плача, Кристина произнесла эти слова. Они с бабушкой долго смотрели друг на друга, и в этом взгляде было больше, чем в словах. На этом мы завершили процесс.

У бабушки были все шансы превратиться в призрака, терзающего впоследствии семью в результате допущенной несправедливости. Признание связи («Мой папа – твой сын»; «Ты – моя бабушка»; «Во мне течет твоя кровь») позволили восстановить членство бабушки в семье и принять ее обратно в «семейную лодку».

Семье важно не просто узнать обо всем, что было, – важно это принять. Поэтому на седьмом этапе необходимо поддержать процесс выражения уважения и благодарности всем членам семьи. Это позволяет признать факты, восстановить целостность системы, вернуть право на принадлежность всем исключенным и забытым. Все те, кто по факту рождения или брака принадлежат семье, имеют право занять свое место – на генеалогическом древе, в воспоминаниях, рассказах, расстановке, семейной реконструкции. Даже если они были «не такими» – они были, и именно они зачастую служили стимулом для изменений семьи, хотя и по печальным, стыдным или болезненным причинам. Задача этого этапа – помочь семье связать все события в новую историю, придать ей новый смысл, где каждое действие подается как желание принадлежать семье и защищать ее целостность.

Нужно поддержать восстановление у членов семьи способности выбирать и осознавать ответственность за свой выбор. Признаком хорошо проделанной работы является формирование умения у каждого участника найти собственное место в семейной системе. Также следует прояснить границы системы («они – это они»; «мы – это мы»; «я – это я»).

Человек, способный учитывать оба контекста: я – член семьи (принадлежность, включенность) и я – самостоятельная личность (дифференцированность, отдельность), может любить и работать. Он может выбирать: хранить секрет или разделить его с другими. Он может жить, потому что раскрытие семейных тайн – это еще и восстановление жизненной энергии, возможности дышать, рисковать и действовать.

Работа с семейными тайнами – трудная и часто довольно длительная, но всегда очень глубокая и ресурсная. Проходя через отчаяние, боль, погружаясь в депрессию и безнадежность, семья учится видеть, понимать и замечать сложность и неоднозначность любого события. Семейные тайны иногда показывают нам примеры беспредельных человеческих страданий, перед лицом которых члены семьи могли лишь оставаться терпеливыми и стойкими. Работая с семейными тайнами, мы начинаем понимать, что факты никогда не бывают просто фактами – они вплетаются в определенный период жизни социума, семьи и отдельных людей. Свадьба и смерть, чудесное избавление от проблемы и трагический разрыв, благородная жертва и волшебное воссоединение, осуществление заветной мечты и крушение всех надежд – за всем этим стоят не просто люди, но члены семьи, связанные между собой кровными узами, обстоятельствами и обязательствами, жизнью и смертью. Поэтому бережное исследование и принятие этих фактов, а также их реинтерпретация освобождают энергию для жизни и творчества как всей семьи, так и отдельных ее членов.