Любая работа с семьей предполагает определенный риск, связанный с попыткой легализации семейных тайн. Обсуждение и анализ семейных секретов позволяет членам семьи осознать, что все иногда совершают ошибки, попадают в ловушку обстоятельств и долга, теряют близких и не могут их оплакать, не являются совершенными мужьями, женами, родителями, любовниками. Благодаря работе с семейными тайнами родственники становятся способными к пониманию и принятию друг друга. Раскрытие секрета иногда содействует избавлению от ряда психосоматических симптомов, так как носитель тайны часто пытается сообщить о ней с помощью языка тела.

Однако проникновение в семейные тайны является достаточно сложной, ювелирной и небезопасной работой. Мы можем столкнуться со следующими ситуациями, маркирующими сопротивление выявлению тайной информации.

Семья или член семьи действительно ничего не знает о тайне. Однако ее наличие обнаруживается при исследовании повторяющихся в семье событий, симптомов, анализе «заряженной» темы. Кропотливая работа направлена на сбор крупиц информации, свидетельствующих о произошедших событиях, для как можно более целостного восстановления картины. Иногда на это уходит много времени, и изыскания требуют обращения к архивам, живущим родственникам, семейному альбому, переписке, сохранившимся воспоминаниям знакомых и соседей.

Юрий, возраст 41 год. Пришел по рекомендации друга. Главная жалоба Юрия была сформулирована просто: «Жизнь как-то не клеится». Юрий работает, живет в собственной однокомнатной квартире. Энергии мало, ничего не хочется, увлечений нет, «дом – работа – дом». Периодически возникает ощущение пустоты и бессмысленности жизни, депрессия. Основная проблема – не получается построить отношения с женщинами. Юрий их попросту боится.

Мы начали говорить о женщинах – за страхом кроется злость, отвращение, возбуждение… Слишком много всего намешано. Через некоторое время, продвинувшись к истокам, мы стали исследовать историю Юрия. Он вырос с тетей, сестрой бабушки. Бабушка умерла, когда ему не было и года. Умели его отец, мать, дед… Но Юрий ничего не знает о жизни своих родных – тетя переехала в Белоруссию с Украины. Юрий приходил ко мне еженедельно, но терапия продвигалась медленно… В какой-то момент я снова возвратилась к семейной истории, и мы приступили к изучению фантазий Юрия о его рождении. Он говорил, что ему кажется, что с его рождением связана какая-то постыдная, невыносимая тайна. При этом ему неизвестны никакие конкретные факты.

Однако Юрий сам начинает чувствовать интерес и, как гончая, берет след. Он едет в деревню, где живет тетя, и расспрашивает ее о своей семье. До этого они никогда не обсуждали семейных вопросов – лишь факты смерти родственников. Оказалось, что на Украине у тети живут братья и сестры, есть многочисленная родня. Но когда Юрий задает вопросы о себе, родителях и своем рождении, тетя лишь плачет и не хочет ничего говорить.

Юрий вернулся домой, но через неделю после очередного визита ко мне снова поехал к тете. И под напором та рассказала леденящую кровь историю.

Отец Юрия женился на его матери и привез ее к родителям после первого года службы в армии. Это было советское время, и он должен был отслужить три года. Отец уже 13 месяцев не был дома, когда узнал, что у него родился сын. Он пошел к командиру части, и тот, выслушав солдата, вошел в его положение и отпустил домой, чтобы тот не наделал глупостей.

Приехав домой, он первым делом начал выяснять отношения с молодой женой. Та ничего не говорила и ни в чем не признавалась, только плакала. Он избил молодую жену и пошел по деревне. Случайно встретив одноклассника, парень поговорил с ним, и тот намекнул на такое, что пришлось бежать обратно. Когда он вошел в избу, было уже поздно. Надрывно плакал ребенок, а на столе лежал лист бумаги с одной фразой: «Это твой отец». Не в силах выносить напряжение и стыд, его жена покончила жизнь самоубийством. Прочитав записку, отец Юрия взял топор и убил своего отца на глазах у односельчан, а после этого вернулся домой и повесился рядом с женой.

Бабушка Юрия была в отчаянии. Она понимала, что в деревне все обо всех всё знают и что ей больше здесь оставаться невозможно. Она продала дом, хозяйство и отправилась в Белоруссию. Вместе с ней уехала незамужняя сестра. Прибыв на новое место, бабушка начала болеть. Сказался стресс – за один день она потеряла всю семью, а перед этим жила в доме, где на ее глазах муж приставал к невестке, а она ничего не могла сделать… После инсульта последовал еще один. Перед смертью она попросила сестру: не отдавай ребенка в детский дом, он ни в чем не виноват. Сестра хранила тайну 41 год…

Узнав об этом, Юрий испытал и ужас, и боль, и, как ни странно, облегчение. Мы долго работали с его стыдом и виной. Я помню, как иногда меня захлестывало отчаяние. Юрий много говорил о своих родственниках, о том, что произошло… Однажды он в порыве злости на мать сказал: «Лучше бы она сделала аборт!» Понимая, что в семье было и так слишком много аутоагрессии – агрессии, направленной на себя, я посчитала, что основной задачей является проживание и выражение чувств ко всем членам семьи, в том числе и злости, ненависти, ярости. Было много трудных сеансов, но Юрий регулярно возвращался к идее аборта. Так он пытался взять на себя ответственность за всю семью, за грехи и поступки близких. Семейная тайна оказалась джинном, выпушенным из бутылки. Ничего не помогало – ни понимание иррациональности его вины, ни объяснения и интерпретации, ни поддержка. Юрий все глубже погружался в депрессию. «Я не должен жить, меня нужно было уничтожить еще в утробе матери» – это стало лейтмотивом его жизни. Хотя и ранее он жил с очень низким уровнем энергии. Наконец, я предприняла крайние меры – сказала, что у него есть выбор: жить или уйти. Но предварительно предложила ответить на вопросы «теста».

«Тест», который я увидела в одном из журналов, был следующим. В каждой из ситуаций женщина обнаруживает, что беременна. Я спросила Юрия, кому бы он посоветовал сделать аборт. Ситуация № 1: отец и мать больны, у них трое детей: первый – слепой, второй – глухой, у третьего – туберкулез, четвертый ребенок умер. Ситуация № 2: 13-летнюю негритянскую девушку изнасиловал белый мужчина. Ситуация № 3: незамужняя девушка-подросток беременна, а ее жених не является отцом будущего ребенка и очень переживает.

Юрий долго думал. В итоге он сказал, что ни в одной из ситуаций не советовал бы женщинам оставлять детей. «Прекрасно, – сказала я. – Сейчас ты убил Людвига Бетховена, негритянскую певицу Этель Уотерс и… Иисуса Христа».

Повисла пауза. А потом вдруг что-то произошло, и мы стали говорить о месте и предназначении каждого из нас, об ошибках и искуплении, о любви и прошении. Это была очень тяжелая сессия, но произошел прорыв. После этого мы еще некоторое время продолжали терапию. И Юрий смог простить всех – деда-отца, отца-брата, мать, бабушку – и поблагодарить их за то, что он есть. Нам удалось восстановить порядок в системе, и Юрий примирился и согласился со всем, что было, и с той ценой, по которой ему досталась жизнь.

Сейчас Юрий по-прежнему не женат, но у него появились жизненные силы, уверенность и оптимизм. У него новая работа, а еще есть женщина, и он помогает ей воспитывать сына. Когда я попросила разрешения опубликовать его историю, он долго думал, но потом дал согласие, сказав: «Пусть люди знают, что самая ужасная правда лучше незнания».

О содержании тайны известно, однако это настолько болезненно, стыдно, ужасно, отвратительно, непереносимо, что члены семьи предпочитают «забыть» об этом.

Александр, мужчина 42 лет, на занятии в группе заявил о том, что он часто испытывает совершенно непонятную, иррациональную вину перед своей женой. Из-за этого может не спать полночи. После расспроса ему была предложена техника «Семейная скульптура». Строя скульптуру, состоящую из себя и жены, он поместил заместителя жены сзади, а своего – впереди. При этом жена обнимала мужа, как ребенка. Некоторое время мы исследовали его чувства и переживания, связанные с явно материнской позицией жены по отношению к мужу. Постояв на месте жены, а потом на месте мужа в скульптуре, Александр сказал, что когда он был женой, его просто захлестывали вина и боль. Однако в его реальных отношениях с супругой не было обстоятельств, которые могли бы привести к таким мощным переживаниям.

Дальнейшая работа была направлена на поиск «виновных» в системе. Вначале мы поговорили о родителях, а затем о прародителях Александра. Он некоторое время выглядел растерянным и не мог вспомнить «ничего такого». Когда я стала перечислять события: предательство, измена, убийство, смерть, он вдруг остановил меня и сказал: «Моя бабушка во время войны потеряла ребенка».

Расспросы позволили выявить следующее. Бабушка находилась в партизанском отряде, а ее ребенку было полгода… И он умер. Больше Александр ничего не мог вспомнить. В ходе дальнейшей работы Александр передал бабушке «вину» (в ее качестве выступил тяжелый стул) со словами: «Я сожалею, что ты потеряла сына, моего дядю. Тебе было очень тяжело, и я взял часть этого груза на себя. Но сегодня я отдаю его тебе». Однако оставалось ощущение, что есть еще какой-то аспект, который по-прежнему скрыт от нас. Но Александр выглядел вполне удовлетворенным. Сессия завершилась, участники поделились переживаниями. Продолжилась работа с другими темами.

Через час, когда подошло время прощаться, Александр вдруг побледнел и сказал: «Я вспомнил. Ребенок не просто умер. Бабушка была в партизанском отряде, и их нашли немцы. Она и еще несколько человек спрятались в землянке, которую почти невозможно было заметить. Но мальчик внезапно проснулся и расплакался… Бабушка прикрыла ему рот, а когда немцы ушли, он уже перестал дышать». В этот момент на глазах Александра показались слезы. И хотя, по сути, наша работа велась в верном направлении, до тех пор пока содержание тайны не было раскрыто, мужчина не осознавал и собственные чувства по поводу этого ужасного события: его бабушка убила своего ребенка. Она не хотела этого, она сделала это не специально, но плач мальчика подвергал опасности всех остальных. Александр также вспомнил, что дедушка, который воевал в другом партизанском отряде, не успел переправить жену и ребенка в безопасное место. В этой семье не было невиновных – у каждого была своя вина, и у дедушки, и у бабушки. Мужчина не смог защитить свою женщину, женщина убила ребенка, чтобы спасти нескольких человек. Но, похоже, говорить об убийстве матерью ребенка и прожить это событие было невозможно – у семьи просто не нашлось для этого ресурсов. В итоге семья «репрессировала» историю. И только иррациональное чувство вины перед женой осталось в наследство Александру как напоминание о страшном событии, которое семья не смогла до конца принять. Завершение нашей работы было связано: с называнием фактов («Моя бабушка убила своего сына»); с предоставлением убитому места в системе («Ты – мой дядя, ты отдал свою жизнь, чтобы остальные смогли жить»); с осознанием готовности делать что-то в память об этом событии («Я буду любить своего сына, и он станет достойным человеком, а когда он вырастет, я расскажу ему о своем дяде»).

Некоторые члены семьи знают о тайне, а некоторые – нет. Возникает расщепление семьи на хранителей тайны и непосвященных, которые чувствуют, что от них что-то скрывают. Это классическая ситуация, и сложность заключается как раз в том, что говорящий не знает, а знающий не говорит. На терапию часто приходит тот, кто интуитивно чувствует какие-то подводные камни в тихой семейной гавани, но не может их найти. В этом случае работа связана с поисками свидетелей тех событий, заинтересованных лиц и с расспросами тех, кто знает, но молчит.

В то время когда в нашей стране было не принято говорить детям, что их воспитывают не биологические родители, супружеская пара С. усыновила новорожденного мальчика. Семья переехала в другой город, и о тайне усыновления никто не знал. В семейной структуре поддерживалась идея, что сын Алесь такой умный, потому что «пошел в своего папу». Алесь увлекался биологией, и сам пришел к выводу, что у двоих родителей с первой группой крови не может быть ребенка с третьей. Он долго переживал, но все же решился поговорить об этом с родителями. Они рассказали Алесю историю, очень переживая, что данная информация сильно травмирует юношу. Однако Алесь был обижен лишь на то, что не узнал об этом раньше. Его отношения с родителями были теплыми и доверительными, и он искренне не понимал, для чего им нужно было столько лет скрывать факт усыновления.

Иногда тайна бывает настолько болезненной и страшной, что те, кто ее хранят, идут на огромные жертвы, чтобы никто не узнал правду.

Надежда, 35 лет, пришла на консультацию с дочерью из-за ее поведения в школе. Девочка Даша, 13 лет, занимается тайским боксом, хорошо учится, но иногда бьет мальчиков – сильно и жестоко, при этом достается и ей самой. При выяснении всех обстоятельств Даша рационализировала проблему, пояснив, что бьет только тех мальчиков, которые обижают ее подруг.

Мы попытались разобраться, почему Даше так важно защищать девочек. Нашей первой гипотезой была идея о чувстве зависти к подругам – угловатая, коротко стриженная Даша была не очень женственной, и, возможно, для нее было важно внимание противоположного пола. Но оказалось, что поклонников у Даши хватает – более того, есть мальчик, с которым она дружит. Также удалось выяснить, что Дашина агрессия к мальчикам стала ярко проявляться, когда ей исполнилось девять лет. В семье в этот период, по словам Надежды, не происходило никаких особых событий. Даша была готова поработать со своей агрессивностью, и мы практически договорились о том, что она будет посещать терапевта. В конце сессии была составлена короткая генограмма. В ходе работы над ней вскрылись подробности непростых отношений между мужчинами и женщинами в семье. Дашина мать Надежда – младший ребенок, у нее есть старший брат. Отношения между ними в настоящий момент сложные – они не общаются уже пять лет. Дашина бабушка Евгения перед смертью завещала все имущество – дом под Минском и две квартиры – своему сыну Григорию. Дочери Надежде она не оставила ничего. Это показалось нам странным, и мы попытались понять мотивы такого поступка.

При жизни бабушка одинаково черство относилась и к сыну, и к дочери. Она работала в торговле, заведовала крупным универмагом, почти не бывала дома. Завещав всю недвижимость сыну, она фактически разрушила и без того хрупкие отношения между детьми.

Сама бабушка была старшей дочерью, в их семье был еще один ребенок, Гриша, но он умер в детстве. Надежда не помнила, что с ним случилось: родственники никогда о нем не говорили. Мы предложили Надежде узнать подробности семейной истории.

На следующей встрече она рассказала, что ей удалось созвониться с младшей сестрой отца, которая хорошо помнила события семейной жизни. Семья бабушки жила в деревне. Оказалось, что Гриша умер из-за того, что упал с дерева или с крыши дома в день рождения своего отца. Как было принято в то время, празднование дня рождения было многолюдным и шумным, с самогонкой и домашними закусками. Все гости были сильно выпившими, прабабушка Даши (бабушка Надежды) хлопотала на кухне. Она оставила четырехлетнего сына Гришу с дочерью Евгенией. Никто не знает, что произошло: когда мальчика нашли, он был уже без сознания. Во дворе было шумно, гости то и дело выходили из дома покурить и в туалет, который находился на улице. Один из них и увидел лежащего на земле ребенка. Евгения в это время куда-то ушла с соседскими девочками. То, что Гриша потерял сознание, поняли не сразу. Мать положила его в кровать, думая, что он набегался и уснул. Можно предположить, что она тоже выпила, потому что невозможно не отличить спящего ребенка и ребенка, который не реагирует на прикосновения и не приходит в себя.

Спохватились лишь на следующее утро. Гриша так и не очнулся. Только к обеду его повезли в поселковую больницу за 10 километров – в деревне было очень сложно с транспортом. Черепно-мозговая травма, переломы, обширное внутреннее кровоизлияние – диагноз был неутешительным. К вечеру ребенок умер.

Приехав домой, обезумевшая от горя мать набросилась на Евгению. Она била ее и кричала на всю деревню: «Убийца! Ты убила брата! Ты убила брата!» Родственница вспоминает, что после этого Евгению часто избивали и припоминали ей, что именно она виновата в смерти брата. Иногда мать рассуждала, что «может, Женька сама его откуда-нибудь столкнула», проецируя на дочь свою враждебность. Евгения часто приходила в школу с синяками. Поэтому в 14 лет она уехала поступать в техникум и больше не вернулась в родительский дом до смерти отца и матери.

Своего сына Евгения тоже назвала Гришей. Нам стало понятно, что завещание сыну всего имущества – это символический акт, связанный с виной за смерть брата. Однако неудачная попытка компенсации привела к тому, что через год после смерти бабушки Даша начала бить мальчиков.

Мы обсудили, как семья трансформировала реальность и создала миф. Правда заключалась в том, что родители оставили четырехлетнего ребенка на ненадежную няньку – на Западе их бы за это лишили родительских прав. Девятилетняя девочка не может нести ответственность за младшего брата. Но родители, вместо того чтобы признать и разделить вину («Мы праздновали день рождения, выпили, потеряли контроль и забыли о ребенке»), переложили ее на дочь. Она фактически оказалась козлом отпущения в семье. Сделав девочку ответственной за смерть брата, родители пытались избавиться от собственного чувства вины.

Однако это не помогло – отказ от признания и разделения вины привел к разрушительным для всей семьи последствиям. Отец Евгении всю жизнь пил и умер в 45 лет. Мать тоже страдала от алкоголизма и ненадолго его пережила. Дом после их смерти достался Евгении. Имея высокие доходы, она снесла его и построила на этом месте современный коттедж. Но ни символическое, ни реальное разрушение не помогло. Справедливость в семье вновь не была соблюдена, а проблема перешла в следующее поколение.

В первом поколении Евгению незаслуженно обвинили в смерти брата – она стала убийцей, а он умер. Похоже, это событие сильно травмировало Евгению, которая всю жизнь была черствой и отстраненной от собственных детей. Так в семье появился первый козел отпущения.

Во втором поколении таким изгоем стала дочь: она была несправедливо лишена наследства. Мать все оставила сыну Грише, которого звали так же, как покойного дядю, «убитого» сестрой. Евгения старалась с помощью имени Григорий и завещания сыну имущества компенсировать тот ущерб, который она якобы нанесла покойному брату.

И вот уже третье поколение – Даша – пытается восстановить баланс между мужским и женским в семье. Теперь она «мстит» за маму мальчикам. Брат бабушки случайно погиб, дядя получил наследство за счет сестры, Даша бьет одноклассников – на первый взгляд, эти события не связаны. Однако такие защитные механизмы, как смещение и идентификация (с агрессором), привели к появлению симптома у девочки через год после смерти бабушки-«убийцы». Она проявляет лояльность и к бабушке (как и она, бьет-«убивает» мальчиков), и к маме (мстит мужчинам за то, что ее маму-женщину посчитали недостойной наследства и оставили все дяде-мужчине).

Проработка, интерпретация и проговаривание всех аспектов симптоматического поведения позволили Даше изменить взаимодействие с одноклассниками. Ее мама Надежда продолжает приходить на индивидуальную терапию, где исследует свои отношения с матерью, которая никогда не рассказывала дочери, что произошло с ней и ее братом в детстве.

Члены семьи знают содержание тайны, но тщательно скрывают ее от окружения и психолога. На это у них могут быть разные причины и объяснения. Помимо классического страха и стыда работают защитные механизмы, чаще всего – рационализация. «Это не важно», «Это не имеет отношения к нашим проблемам», «Психолог, если нужно, сам все поймет» – типичные варианты отношения к известной, но тщательно охраняемой тайне.

На протяжении нескольких лет моя клиентка Ангелина периодически демонстрировала асоциальное поведение. Она занималась не совсем легальными делами, которые могли привести к проблемам с законом. При этом у нее был еще один, вполне законный, бизнес, приносивший ей хороший доход. Я долгое время интерпретировала поведение Ангелины как желание получать яркие эмоции, адреналин и ходить по краю, но это не помогало, и она продолжала периодически рисковать репутацией, деньгами и социальным статусом.

В ее родительской семье с отцом-алкоголиком чередовались периоды спокойной и скандальной жизни, что тоже было использовано мной как объяснение ее тяги к риску. Долгое время мы говорили об ее отце и отношении к нему. За время терапии оно трансформировалось из ненависти в смесь злости, обиды, тепла, любви и понимания. Пришел день, когда в ответ на мои вопросы о рискованном поведении Ангелина вдруг сказала: «Я понимаю, что веду себя как отец». И после трех лет терапии она наконец открыла тайну.

Оказывается, отец провел несколько лет в тюрьме. Он сел пьяным за руль и врезался во встречную машину. Погибли люди… Учитывая, что на первых сессиях я всегда задаю вопрос о событиях в семье, которые важны для нашей работы (смерти, суициды, убийства, лечение в психиатрической клинике, наличие в семье людей с отклоняющимся поведением и т. п.), было очевидно, что эту информацию она скрыла. Когда я спросила о причинах утаивания информации, Ангелина ответила, что ей было стыдно рассказывать психологу, что ее отец не просто алкоголик и дебошир, но еще и находился в местах лишения свободы. Однако поведение Ангелины сигнализировало о том, что она лояльна к своему отцу. Чем больше она злилась на него и не принимала, тем более сомнительным становилось ее поведение. И лишь проработав свои злость и обиду, приняв отца таким, какой он есть, и примирившись с ним, она полностью отказалась от незаконного бизнеса.