Жозефина Богарне

Это имя, нежное и страстное, полное скрытой неги и явного очарования, могло принадлежать только ей одной – прекрасной женщине, верной спутнице одного из величайших людей своего времени. Все знают о ней – но как мало знают ее! Одни писали, что она была красива, другие вспоминали ее неправильные черты лица и плохие зубы. Одним она запомнилась непомерными долгами и шлейфом любовных авантюр, другим – силой духа, твердостью характера, стойкостью и немалым женским умом. Она словно прожила две совершенно разные жизни, сменив внешность, манеры, даже имя… И если Жозефину, супругу Наполеона, ждали небывалые взлеты и стремительные падения, то в первой ее жизни, когда ее звали Мари-Роз– Жозефа Таше, не было ничего радостного, зато хватало печалей.

Женщина, которой суждено было прославиться на весь мир своим истинно французским обаянием и парижским шармом, родилась 23 июня 1763 года в городке Труаз-Иле на острове Мартиника – в далекой вест-индской колонии, откуда до Парижа было гораздо дальше, чем до ярких южных звезд. Когда Мари-Роз было семь лет, гадалка нагадала ей: «Ты выйдешь замуж за сверхчеловека и взойдешь на трон». Но это предсказание вызвало только смех…

Ее отец, Жозеф-Гаспар Таше де ла Пажери, в молодости служил пажом при дворе матери короля Людовика XVI Марии-Жозефы Саксонской, и воспоминания об этом золотом времени были единственной радостью и главным развлечением во время его службы в Вест-Индии. Жизнь в Труаз-Иле была скучная, однообразная и невыносимо провинциальная – Мари-Роз понимала это с детства, и с ранних лет ее мечтой было вырваться с надоевшей Мартиники в Париж, навстречу своей судьбе. Девушка без связей, без красоты, без состояния, она могла надеяться только на чудо. И чудо произошло.

Сестра ее отца, Эдми-Дезире Таше, когда-то сумела очаровать самого губернатора Мартиники маркиза Франсуа де Богарне, и после его отставки сбежала с ним в Париж. Мадам Дезире была женщина умная и любящая свою семью: ей пришла в голову блестящая идея – как только ее племянница войдет в возраст, ее надо выдать замуж за сына маркиза, Александра Богарне. Эта мысль казалась ей удачной во всех отношениях – чувства самих молодых людей, конечно же, в расчет не брались. И в сентябре 1779 года шестнадцатилетняя Мари-Роз в сопровождении отца прибыла в город своей мечты – Париж, чтобы выйти замуж за виконта Александра Богарне. Красавец в ослепительном парадном мундире поразил ее в самое сердце, и Мари-Роз уже предвкушала вечное счастье в самом лучшем городе мира.

Но, как это нередко бывает, счастья не получилось. Александр, настоящий парижский франт, светский лев и ловелас, был не в восторге от своей жены – неуклюжей, некрасивой, непроходимо провинциальной. Женившись, он сохранил все привычки холостяка, отсутствовал дома неделями и с женой старался не только не появляться вместе на людях, но и вообще пореже встречаться. Даже рождение двоих детей – в 1781 году сына Эжена (Евгения) и в апреле 1783 года дочери Эжени-Ортанс (Гортензии) – не исправило ситуацию. Наоборот, Александр был так удивлен рождением у заброшенной жены дочери, что даже затеял против нее судебный процесс с целью доказать факт супружеской измены. Вместе со своей возлюбленной Лаурой де Лонгпре он даже съездил на Мартинику, чтобы там найти какие-нибудь компрометирующие Мари-Роз факты, но ничего не вышло. Суд постановил считать Ортанс законной дочерью виконта Богарне.

Все эти события, конечно, не добавили тепла в еле тлеющий семейный очаг. Александр старался не заходить в собственный дом и почти совсем перестал видеться с семьей. А зря – если бы он почаще бывал дома, он бы заметил, как разительно переменилась его когда– то безнадежно провинциальная супруга.

Оказавшись в Париже, Мари-Роз быстро поняла, что этому городу надо соответствовать. Войдя с помощью замужества в лучшие салоны тогдашней Франции, она увидела, какой ей нужно стать, чтобы, как знаменитые женщины того времени, царить и соблазнять. Жермена де Сталь, Фелисия де Жанлис и другие светские львицы были превосходными примерами для подражания – зачастую далеко не красавицы, они были совершенными образчиками изысканного обаяния, отточенной грации, отшлифованного стиля и безупречного вкуса. Они умели повелевать мужчинами, они умели использовать мужчин, и они прекрасно умели добиваться всего, чего хотели, с помощью своих чар и своего тела. Всему этому Мари-Роз взялась научиться – и всем этим она овладела в совершенстве. За несколько лет из прежней неуклюжей креолки Мари-Роз Богарне превратилась в ослепительную женщину – с чарующей грацией движений, сокрушающей мягкостью, с незабываемым серебристым голосом. Чтобы скрыть плохие зубы, Мари-Роз научилась смеяться, не раскрывая рта: ее знаменитая полуулыбка сжатых губ вошла в историю – так же, как манера ее будущего знаменитого супруга закладывать руку за полу мундира. «Я не была красавицей, и мне приходилось играть роль красавицы, а недостатки компенсировать женственностью», – вспоминала она.

О виконтессе Богарне стали говорить как о «даме достойной и элегантной, с отличными манерами, очень изящной и обладающей самым прелестным голосом». У нее появились первые поклонники, и Мари-Роз почувствовала, что она достойна большего, чем прозябать в качестве «отставной жены». Она попыталась было примириться с Александром, очаровав его и покорив, но то ли ее обаяние было еще не до конца отточено, то ли супруг за годы брака приобрел стойкий иммунитет к ее чарам – воссоединить семью не удалось. Последним гвоздем в гроб их брака стал отказ Александра представить жену ко двору: он, воспитанный в традициях Просвещения, искренне считал королевский двор сборищем паразитов на народном теле и никак не желал понимать свойственное каждой провинциалке желание лично увидеть Марию-Антуанетту. В марте 1785 года супруги развелись.

Оказавшись предоставленной самой себе, Мари-Роз с головой окунулась во все те удовольствия, которые были для нее связаны со свободой, – поклонники, дорогие наряды, званые вечера. Все это требовало денег, а доход молодой дамы был весьма небольшим. В конце концов, летом 1788 года Мари-Роз была вынуждена срочно – пока не прознали кредиторы – покинуть Париж и уехать домой, на Мартинику.

Там она провела два года – все так же веселясь, флиртуя и соблазняя. Один из офицеров вспоминал Мари-Роз того времени: «Эта дама, которую нельзя назвать красивой, тем не менее очень привлекательна своим стилем, веселостью и добросердечием. Она открыто пренебрегает общественным мнением. Поскольку ее доходы весьма ограниченны, а она обожает тратить деньги, она вынуждена заимствовать их из кошельков своих поклонников».

Казалось, Мари-Роз успокоилась, найдя свое место в этой жизни. Но революция 1789 года спутала все карты. Взорвав Францию, революция опустошающей волной прокатилась по всем французским колониям. Дворянам, да и просто богатым людям оставаться там стало небезопасно. В октябре 1790 года мадам Богарне вернулась в Париж.

Пока она отсутствовала, ее бывший супруг ударился в политику. Виконт Богарне стал депутатом Национального собрания, где блистал громкими речами по любому поводу. В июне 1791 года именно Александр Богарне сообщил депутатам о бегстве короля и его семьи из дворца Тюильри. После этого двадцать шесть часов бывший виконт Богарне представлял собой верховную власть Франции.

Когда к власти пришли жирондисты, Богарне оставил политику и перешел в армию – он был назначен главнокомандующим Рейнской армией Французской республики, но проявил себя не столько военными победами, сколько скандально легкомысленным поведением: говорили, что он вместо учений устраивает балы для проституток. После принятия якобинским Конвентом закона о недопущении дворян к службе в революционной армии Александр вышел в отставку, а с началом якобинского террора был по ложному доносу арестован как враг народа. Мари-Роз поначалу исправно навещала мужа в тюрьме, но вскоре оказалась там и сама. Больше года она провела в монастыре кармелитов, ставшем самой страшной и самой странной тюрьмой в истории Франции.

Заключенные жили в чудовищных условиях – крысы, антисанитария, духота, огромная влажность, отвратительное питание – и в постоянном страхе смерти: выход из тюрьмы был только на гильотину, смерть всегда приходила внезапно, не оставляя времени на раздумья, страх и соболезнования. Поэтому боялись всегда – и глушили страх невероятными оргиями, о которых в обычной жизни побоялись бы и подумать. Женские камеры не были изолированы от мужских, и население тюрьмы постоянно перемещалось по бывшему монастырю в погоне за наслаждениями, которые помогали заменить жизнь.

Мари-Роз сошлась с молодым генералом Лазарем Гошем, а Александр был влюблен в Дельфину де Жюстен. Когда из монастыря увезли сначала генерала Гоша, а затем и генерала Богарне, Мари-Роз каждый раз плакала. Соседка спросила ее, как она может плакать по мужу, который заставлял ее страдать, а Мари-Роз ответила: «Я была так привязана к нему!»

Александра казнили 22 июня 1794 года – в день рождения Мари-Роз. Она с ужасом ждала своей очереди, но через пять дней – девятого термидора – якобинский режим был свергнут, и всех узников выпустили на свободу.

Выйдя из тюрьмы, Мари-Роз первым делом нашла генерала Гоша, который чудом избежал смерти, но у того уже была молодая жена, с которой генерал предпочел выехать на фронт. Надежды мадам Богарне на помощь и поддержку рухнули; но тут на помощь пришла новая подруга – Тереза Кабаррус, мадам Тальен.

С этой легендарной женщиной Мари-Роз познакомилась в тюрьме. Тереза, первая красавица Парижа по прозвищу «Богоматерь Термидора», жена депутата Тальена, была первой дамой новой Франции. В ее прославленном салоне, который сама Тереза скромно называла «Хижиной», бывали все, кто обладал властью или деньгами, и те, кто только хотел этим обладать. Про «Хижину» говорили, что здесь делалась политика, и это была чистая правда. И именно здесь Мари-Роз вышла на охоту за своим счастьем.

Поначалу она стала официальной любовницей Поля Барраса – тогда председателя Национального собрания, члена Комитета общественной безопасности и командующего Внутренней армией Парижа. Средства Барраса были неограниченны – и Мари-Роз впервые в жизни тратила столько, сколько хотела, а хотела она очень и очень много. Она стала одной из признанных «цариц Парижа», законодательницей моды на прозрачные платья античного силуэта без рукавов. Один из завсегдатаев ее салона писал: «Она все еще была восхитительна, с этой гибкой и сладострастной фигурой, свойственной индийским женщинам, и все это сочеталось с достойными манерами старого режима. Голос у нее был таким трогательным, а выражение лица – таким нежным». Но Баррас стал уставать от стареющей мотовки, и она тоже почувствовала, что ее время проходит. Надо было срочно найти достойного мужа, способного обеспечить ей спокойное и сытое будущее.

Вот тогда Поль Баррас представил Мари-Роз молодого – на шесть лет моложе ее – генерала со странным для французского уха именем Наполеон Бонапарт. К этому времени на его счету были лишь взятие Тулона в 1793 году и расстрел мятежников в месяце вандермьере у Тюильри – за это Бонапарт получил прозвище «генерала Вандермьера», звание бригадного генерала и должность командующего Внутренней армией Парижа. Карьера молодого честолюбивого корсиканца шла в гору, и для полного удовлетворения ему было необходимо выгодно жениться: на женщине богатой и со связями. Он сделал предложение пятидесятилетней богатой вдове мадам Пермон, но та лишь расхохоталась ему в лицо. Поначалу у мадам Богарне была похожая реакция: нищий коротышка-генерал, которого она называла «котом в сапогах», был смешон в своих притязаниях на ее внимание, а еще смешнее были его планы по спасению Франции путем завоевания Италии!

Но вскоре она стала относиться к нему более серьезно. Да, он был некрасив, небогат и незнатен, но в нем чувствовалась сила, которую Мари-Роз умела видеть и ценить. Разговорившись с Бонапартом, она так хорошо его слушала, так тонко хвалила, что генерал был сражен наповал. «Мадам Богарне всегда с интересом слушала о моих планах. Однажды, когда я сидел за обедом рядом с ней, она стала говорить мне комплименты, восхищаясь моим военным талантом. Ее похвалы вдохновили меня. С этого момента я разговаривал только с ней и не отходил от нее», – вспоминал Наполеон.

Она пишет ему: «Вы совсем не навещаете любящего вас друга, совершенно забыли его, и напрасно, потому что друг этот вам искренне и нежно предан. Приходите завтра ко мне обедать…» – и он пришел. Чтобы закрепить успех, Мари-Роз подсылает к Бонапарту сына – он просит вернуть ему конфискованную саблю отца, и за выполненную просьбу Мари-Роз является поблагодарить лично: она была нежной и скромной, он – благородным и сильным… Потом было еще несколько встреч, проведенная вместе ночь и знаменитое письмо: «Мое пробуждение полно тобой. Твой облик и пьянящий вечер, проведенный с тобой вчера, не оставляют в покое мои чувства. Нежная, несравненная Жозефина! Что за странные вещи творите Вы с моим сердцем!»

Так впервые звучит имя, под которым мадам Богарне было суждено войти в историю, – Жозефина.

7 февраля 1796 года было объявлено о предстоящей свадьбе генерала Наполеона Бонапарта и вдовы Мари-Роз-Жозефины Богарне. А 2 марта Бонапарт был назначен главнокомандующим Итальянской армией: это было приданое Барраса, которое он давал за своей бывшей любовницей. Занятый приготовлениями к походу, Наполеон на два часа опоздал на собственную свадьбу, которая проходила, по тогдашнему обыкновению, не в соборе, а в мэрии Второго округа на улице Антэн. В брачном контракте, подписанном 9 марта, Жозефина Богарне убавила себе четыре года (на самом деле ей тридцать два), а Наполеон добавил себе год (ему всего двадцать шесть). Он преподнес ей кольцо с сапфирами и надписью «Это судьба», а она ему, как он надеялся, – счастье, богатство и положение в обществе. Впрочем, узнав, что его супруга по уши в долгах, он не расстроился: деньги он добудет себе сам, лишь бы его Жозефина была рядом с ним.

На следующее утро одна из парижских газет в весьма легкомысленном тоне сообщила о бракосочетании: «Генерал Буона Парте, известный в Европе многочисленными военными подвигами (говорят, до того, как стать генералом Республики, он был клерком на Корсике в Бастии), решил, прежде чем вернуться в армию и увенчать себя лаврами Марса, собрать миртовый букет Амура. То есть, выражаясь обычным вульгарным языком, он решил жениться. Амур и Гименей увенчали генерала; он женился на молоденькой вдове сорока двух лет, весьма недурной и даже сохранившей один зуб в прелестнейшем в мире ротике. Свидетелями были мсье Баррас, Тальен и Кабаррус, так что церемония была веселой и пикантной. Мсье Баррас и Тальен еле сдерживали радостный смех, глядя на генерала Буона Парте: так они были довольны, освободившись благодаря его браку от сердечных забот и угрызений совести». Говорят, Наполеон очень громко смеялся, читая эту заметку.

Через два дня генерал Бонапарт отправляется в Италию. Там он получил письмо от бывшей невесты, дочери марсельского купца Эжени Дезире Клари. На ее сестре Жюли был женат старший брат Наполеона Жозеф, и их с Эжени свадьба должна была состояться как раз в середине 1796 года, однако Наполеон женился, даже не потрудившись расторгнуть помолвку. «Вы сделали меня несчастной на всю жизнь, но я прощаю Вас, – писала ему невеста. – Вы женились, бедная Эжени не имеет больше права любить Вас. Вы говорили, что меня любите, а теперь Вы женаты! Нет, я не могу свыкнуться с этой мыслью. Она меня убивает! Я останусь верна тем клятвам, что связывали нас, я никогда не выйду замуж за другого. Мое несчастье научило меня не верить мужчинам, не доверять своему сердцу. Я уже просила Вас через Вашего брата вернуть мой портрет; я снова прошу Вас об этом. Он не нужен Вам теперь, когда Вы обладаете очаровательной женой! И сравнение, конечно, будет не в мою пользу… Ваша жена во всем превосходит бедную Эжени, но едва ли превосходит ее в любви к Вам. И это случилось после года разлуки, когда я жила только надеждой увидеть Вас, стать Вашей женой и счастливейшей женщиной в мире… Меня утешает сейчас только то, что у Вас не может возникнуть сомнений в моем постоянстве. Но я хочу умереть, жизнь не нужна мне теперь, когда я не могу посвятить ее Вам. Я Вам желаю самого полного счастья и процветания в Вашем браке; я надеюсь, что женщина, которую Вы избрали, сделает Вас таким счастливым, как Вы того заслуживаете. Но в своей счастливой жизни не забывайте о бедной Евгении и пожалейте ее». Муки совести за страдания своей бывшей невесты не оставляли Наполеона до самой смерти: он всячески старался устроить ее судьбу, предлагая ей замужество с любым из своих генералов, пока сама Эжени-Дезире не вышла за генерала Бернадотта. Со временем Бернадотт – не без участия Наполеона – стал королем Швеции Карлом-Иоганном, а его супруга – королевой Дезидерией… Прихоть судьбы – в свое время сын Дезире, крестник Наполеона Оскар Бернадотт женится на внучке Жозефины, и их потомки до сих пор правят Швецией.

Однако на мысли о бывших невестах нет времени. Разлука с обожаемой женой съедает Наполеона изнутри, заставляя с удвоенной силой бросаться на врага. За две недели он одержал девять побед, а между боями писал ей страстные письма, призывая не забывать, помнить, приехать к нему: «Когда я бываю готов проклясть жизнь, я кладу руку на сердце: там твой портрет, я на него смотрю, и любовь для меня – безмерное лучезарное счастье, омрачаемое только разлукой с тобой. Ты приедешь, правда? Ты будешь здесь, около меня, в моих объятиях! Лети на крыльях! Приезжай, приезжай!»

Но она не приезжала. Жозефина не собиралась менять удовольствия веселой парижской жизни на достойное спартанцев существование в военном лагере, к тому же пылкие восторги мужа ее утомляли и раздражали. Чтобы не ехать, Жозефина даже притворяется беременной, но потом все же – под нажимом Барраса, который испугался, что генерал в порыве страсти просто бросит армию в Италии и примчится в Париж, – приезжает к супругу на два дня в Милан. Свою задержку она объяснила, предъявив супругу невероятный по своей сути документ, который Жозефина на прощание выпросила у Барраса: «Директория не давала разрешения гражданке Бонапарт уехать из Парижа, поскольку заботы о супруге могли отвлечь ее мужа от дел военной славы и спасения Родины; теперь, когда взят Милан, мы не имеем более возражений против ее отъезда и надеемся, что мирты, которыми она увенчает супруга, не повредят лаврам, которыми его увенчала слава». На самом деле Жозефину в Париже задержало совсем не благо страны, а страстный роман с красавцем лейтенантом Ипполитом Шарлем, недалеким, веселым и легкомысленным адъютантом полковника Леклерка, и все ее мысли были о Шарле, а не о муже. Когда Наполеон с триумфом вернулся из Италии, Жозефина радовалась скорее тем богатствам, которые привез ее муж, чем ему самому. От него она совсем успела отвыкнуть. К тому же его семья Жозефину категорически не приняла: им была милее Дезире Клари – а точнее, ее немаленькое приданое. Но Наполеон променял марсельские деньги на обаяние и связи бывшей виконтессы, и этого остальные Бонапарты не могли ей простить, всячески стараясь оторвать «старую потаскуху» от Наполеона.

Во время следующего похода – египетской кампании – Наполеон стараниями своих родных уже точно знал, что жена, ждущая его в Милане, ему изменяет, – в письмах к нему братья и сестры точно докладывали ему, с кем и как. Попытался изменить и он: Полина Фуре по прозвищу Беллилот, была красива и смела – юная жена одного из его лейтенантов в мужском платье пробралась в лагерь к мужу, однако скоро сменила его палатку на постель генерала. Увы – Беллилот не смогла вытеснить из его сердца Жозефину, с которой Наполеон тем не менее твердо решил развестись. Вдобавок ко всем несчастьям английский флот перехватил курьера, который вез Наполеону письма от его семьи: письма были опубликованы, и теперь вся Европа потешалась над рогами генерала. В тоске он пишет своему брату Жозефу: «Ты прочитаешь в этих документах о завоевании Египта, добавившем еще страницу к истории воинской славы нашей армии. Но семейная жизнь моя потерпела крушение, все завесы упали… Как грустно жить, если есть только один человек на свете, к которому обращены твои чувства… Я разочаровался в людях. Мне необходимо уединение, величие мне наскучило, слава надоела, сердце мое иссохло – в 29 лет я конченый человек… Я хотел создать свой дом, я никогда не думал, что со мной случится такое… Мне незачем жить теперь…»

Второго октября Наполеон, с невероятными трудностями прорвавшись сквозь английскую блокаду, высадился в Аяччо. Узнав об этом, Жозефина немедленно выехала ему навстречу, рассчитывая в дороге переубедить его, снова влюбить в себя, покорить. Они разминулись. Когда она вернулась домой, ее вещи были у привратника, а входная дверь заперта – в доме прятался Наполеон, справедливо опасавшийся, что личная встреча с Жозефиной лишит его решимости. Два дня она плакала под дверью, умоляя впустить ее. Лишь когда к ней присоединились Ортанс и Эжен, который был вместе с отчимом в Египетском походе, Наполеон сдался. На следующее утро супруги проснулись вместе.

В те два дня Жозефина многое поняла. Она по достоинству оценила своего мужа; она ясно увидела, что будет, если он все-таки с нею разведется; она поняла, что без него она больше не сможет жить. Можно счесть это страхом перед одинокой старостью или боязнью потерять положение в обществе (все-таки быть женой самого прославленного и удачливого генерала Франции было весьма выгодно!), внезапно проснувшейся любовью или трезвым расчетом, но с тех пор Жозефина стала для своего мужа верной, надежной и заботливой спутницей жизни, талисманом, помощницей и вдохновительницей.

Правда, ее верность никогда не была полной: без флирта и новых романов она не представляла себе жизни. Не оставался в долгу и Наполеон: его победы на любовном фронте были столь же громкими и гораздо более частыми, чем победы на войне. Он покорял и подруг своей жены, и жен своих друзей с той же легкостью, с которой брал города. Жозефина не просто знала обо всех его увлечениях – он сам рассказывал ей о них, прося иногда совета, иногда сочувствия, и она никогда не отказывала ему ни в том, ни в другом. То чувство, что их связывало, было выше измен, выше банальной ревности. Недаром когда-то он писал ей: «Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного. Оно было защищено от любви. Ты внушила ему страсть без границ, опьянение, которое его разрушает. Мечта о тебе была в моей душе еще до твоего появления в природе. Твой каприз был для меня священным законом. Иметь возможность видеть тебя было для меня верховным счастьем. Ты красива, грациозна. Твоя душа, нежная и возвышенная, отражается в твоем облике. Я обожал в тебе все. Более наивную, более юную я любил бы тебя меньше. Все мне нравилось в тебе, вплоть до воспоминаний о твоих ошибках и сцены, произошедшей за 15 дней до нашей свадьбы. Добродетелью для меня было то, что ты делала, честью – то, что тебе нравилось. Слава была привлекательна для моего сердца только потому, что она была тебе приятна и льстила твоему самолюбию». Жозефина согрела душу Наполеона, расшевелила его сердце, сделала его тем, кем он стал. Она была готова часами выслушивать его планы, очаровывать нужных ему людей, читать ему вслух, помогать ему во всем. Как писал Филипп де Сегюр: «Ее рассудительность, ее изящество, манеры, самообладание, ее остроумие сослужили ему хорошую службу. Она оправдала возродившуюся веру Бонапарта в нее». Сам Наполеон признавал, что переворот 18 брюмера не состоялся бы без Жозефины.

Став женой Первого консула, Жозефина должна была подчиниться строгому этикету, введенному Наполеоном для своего двора: безукоризненное поведение, благородная сдержанность, скромность (в противовес разгулу последних лет Республики) отныне стали визитной карточкой высших слоев французского общества. Пока ее супруг командовал армией чиновников и работал над проектом Конституции, Жозефина занималась благотворительностью, чем привлекла к Наполеону немало сторонников. «Пока я выигрываю сражения, Жозефина завоевывает сердца», – с благодарностью и восхищением говорил Бонапарт. Отбросив роскошь, которая только озлобляла народ, Жозефина стала законодательницей новой моды. Если раньше царицы салонов появлялись в блеске драгоценностей и полупрозрачных платьях на почти обнаженное тело, теперь Жозефина ходила в простых белых нарядах с минимумом украшений. Правда, украшения были весьма дорогими, а таких платьев у нее было столько, что она потеряла им счет, и сумма долга портным была такова, что она боялась признаться даже в половине. Пока Наполеон был в Египте, она всего за один летний месяц, проведенный в Мальмезоне – загородном имении под Парижем, – заказала тридцать восемь шляпок!

Чтобы как-то расправиться с долгами, Жозефина стала вести дела с поставщиками армии и контрактами на строительство – комиссионные и подарки «жене консула» приносили ей неплохой доход. Как только Наполеон узнал об этом, он в гневе чуть не убил супругу, впредь запретив ей даже думать о таких вещах. Но долги продолжали появляться. Говорят, Жозефина получала жалованье как шпионка минимум трех государств, нередко забывая о донесениях, но никогда – о гонорарах, но и этого не хватало. В конце концов Наполеон махнул на расточительность жены рукой: он был в состоянии оплачивать ее счета, а ее безудержная страсть к покупкам стала в его глазах лишь очередной милой странностью ее характера.

Единственное, что по-настоящему омрачало их брак, было отсутствие у них детей. Между тем Жозефина прекрасно понимала, что Наполеону, который строит новую Францию для себя и своих потомков, просто необходим законный сын. Поначалу Наполеон не заговаривал об этом, поскольку сам был не уверен, кто из них двоих не способен иметь детей. Но страх развода терзал Жозефину неотступно.

Провозгласив себя в 1804 году императором Франции, Наполеон торжественно короновался в соборе Нотр-Дам. Второго декабря специально прибывший для проведения церемонии папа Пий VII готовился возложить на голову императора корону, но Наполеон вырвал ее из рук папы и сам надел на себя. Затем так же была коронована и Жозефина. Публика приветствовала императора и императрицу с невероятным восторгом. И мало кто знал, что еще накануне папа отказывался проводить коронацию: ему донесли, что Наполеон и Жозефина не состоят в церковном браке, следовательно – по меркам католической церкви – живут во грехе. Говорят, к такой информированности его святейшества причастна сама Жозефина. Чтобы церемония все же состоялась, Наполеону пришлось ночью срочно обвенчаться с Жозефиной. На время она успокоилась.

Семье, которая была категорически против коронования Жозефины (помимо личной неприязни к его супруге, братьев беспокоил еще один момент: если Жозефина будет коронована, дети ее дочери Ортанс, вышедшей замуж за младшего брата Наполеона Луи Бонапарта, как внуки императрицы окажутся выше по положению прочих его племянников), Наполеон ответил: «Я знаю ее – если бы я оказался не на троне, а в тюрьме, она разделила бы и мои несчастья. Так что она должна разделить со мной величие, это только справедливо». Говорят, Наполеону так понравилась коронованная Жозефина, что в тот вечер она по его желанию даже ужинала в короне – весьма, кстати, тяжелой. В этом видят полный скрытого смысла символ – быть супругой императора было весьма непросто. Но Жозефина справлялась с новой ролью с подлинным блеском, став истинной императрицей, матерью нации и образцом для подражания для всех своих подданных. Было известно, что она принимает ванну каждое утро – и во всех домах стали устраивать ванные комнаты, а блистающие чистотой дамы перестали маскировать запах грязного тела ведрами одеколона. Ее прически повторяются на тысячах головок – гладкие волосы, разделенные на пробор, с падающими на лоб и плечи локонами, или «конский хвост», напоминающий драгунский султан, кокетливо выглядывающий из-под шляпки. Жозефина любила цветы. «Цветы лучше всяких нарядов украшают зрелую женщину», – говорила она, и все парижанки, вне зависимости от возраста, стали украшать себя цветами вместо бриллиантов. В честь императрицы даже были названы два вида растений – лапажерия (по девичьей фамилии Жозефины Ла Пажери) и жозефиния. Француженки охотно подражали и ее мягкой манере говорить, ее макияжу, ее головным уборам.

Наполеон по-прежнему любил ее и ценил. Ее такт, умение слушать, мягкость и знание его характера помогли сгладить не один конфликт. «Если я на троне сохранил еще некоторые остатки любезности, если вы, французы, не имели государем строжайшего, надменнейшего, угрюмейшего из монархов, то благодарите за это Жозефину. Ее нежность, ее ласки часто смягчали мой характер и подавляли мое бешенство», – признавался Наполеон. Будучи в Париже, он проводил много времени в ее спальне, а в отъезде ежедневно писал ей письма, полные любви и страсти. Что, правда, не мешало ему постоянно заводить любовниц, три из которых – Элеонора Денюэль, Ева Краус и Мария Валевская – родили ему сыновей. Вопрос о разводе Наполеон впервые поднял в 1807 году, но тянул с решением еще два года, боясь причинить Жозефине лишние страдания. «Она этого не перенесет», – считал он. Но после Аустерлица и Тильзитского мира Наполеон почувствовал, что срок пришел. 30 ноября 1809 года он сообщил Жозефине о своем решении – она разрыдалась, из комнаты ее вынесли в обмороке. Увы, «у политики нет сердца, а есть только голова», – заметил ей Наполеон. Наконец, 15 декабря 1809 года в присутствии всех высших сановников империи, маршалов армии и всей императорской семьи был зачитан протокол о разводе. Жозефина не смогла дочитать его до конца – рыдания душили ее, она с трудом дотянула до конца церемонии. Формальным поводом для развода было отсутствие священника на церемонии их бракосочетания, однако все знали, что истинной причиной была неспособность Жозефины родить Наполеону сына.

Наполеон писал: «Я требую, чтобы она пожизненно сохранила титул и звание коронованной императрицы, а главное, чтобы она, самый дорогой мой человек, никогда не сомневалась в моем к ней чувстве». Он оставил бывшей жене все титулы и привилегии императрицы, три дворца – Елисейский дворец как городскую резиденцию, Мальмезон как летнюю и Наваррский замок для охоты – и ежегодное содержание в три миллиона франков. Она поселилась в любимом ею Мальмезоне.

Удивительно, но на следующий же день после развода Наполеон написал бывшей жене любовное послание, и писал их еще довольно долго. До самого конца он боялся оставаться с Жозефиной наедине, словно боясь, что не сможет совладать со своими чувствами. Недаром современники вспоминали: «Император не видел в своей супруге никаких недостатков. Она для него не старилась и не менялась, и, если бы Жозефина смогла подарить супругу наследника его славы и власти, он никогда не смог бы ее оставить. В своих мечтах он так с ней и не расстался».

Еще не разведясь окончательно с супругой, Наполеон начал подыскивать себе новую жену. Он сватался к сестре русского императора, великой княжне Екатерине Павловне, однако французскому императору деликатно отказали, сославшись на юный возраст невесты. По разным причинам отпали еще несколько кандидатур. Наконец следующей супругой Наполеона в марте 1810 года стала восемнадцатилетняя австрийская принцесса Мария-Луиза. Говорят, что письма к невесте Наполеону помогала писать Жозефина – сам он был не силен в грамматике, и хотя прекрасно умел выражать чувства, слова при этом были нередко написаны с ошибками. В марте 1811 года Мария-Луиза родила Наполеону долгожданного наследника, тут же получившего титул Римского короля.

Но недаром Жозефина говорила Наполеону, когда он просил у нее развода: «Наша совместная судьба слишком необыкновенна, и ее может решать только Провидение. Я слишком боюсь навлечь на нас обоих злой рок, если по своему желанию отделю свою жизнь от твоей». Потеряв Жозефину, Наполеон словно потерял и большую часть своей удачи. Неудачная русская кампания, проигранная Битва народов у Лейпцига, сдача Парижа – все это Жозефина переживала, быть может, тяжелее, чем сам Наполеон, который всегда непоколебимо верил в свое военное счастье. А она говорила придворным дамам: «Я не раздумывая помчалась бы сквозь оккупированный Париж в Фонтенбло, чтобы никогда не расставаться с ним». 6 апреля 1814 года Наполеон отрекся от престола и вскоре, согласно решению союзников, отплыл на остров Эльба. Мария-Луиза с сыном вернулась в Вену.

Узнав об участи Наполеона, Жозефина попросила у государей-победителей – императора Александра I, австрийского императора Франца и прусского короля Фридриха-Вильгельма – разрешения последовать за ним, но ей было галантно, хотя и твердо отказано ввиду ее почтенного возраста и хрупкого здоровья. Правда, это была единственная серьезная просьба Жозефины, которую государи не удовлетворили. Российский император, известный ценитель женского обаяния, был очарован бывшей императрицей, часто навещал ее в Мальмезоне и вел долгие разговоры. После данного в его честь бала Александр несколько часов прогуливался с Жозефиной по аллеям Мальмезона – эта прогулка стала последней. Слишком легко – по тогдашней моде – одетая, разгоряченная после бала Жозефина жестоко простудилась и через несколько дней скончалась. Как говорят, последними ее словами были: «Бонапарт. Эльба. Римский король…»

Узнав о смерти бывшей жены из английских газет, Наполеон произнес: «Жозефина была чудная женщина и очень умная. То, что я бросил ее, принесло мне неудачу. Я горячо оплакиваю ее потерю». С триумфом вернувшись во Францию в 1815 году, Наполеон посетил Мальмезон. Когда император спросил у врача, лечившего Жозефину, что стало причиной ее смерти, то получил ответ: «Горе, тоска, страх за Вас».

Она не была единственной женщиной Наполеона, не была первой, не была последней. Но она была единственной, кого он по-настоящему любил, кого называл «несравненной», кого он за руку привел на вершину славы. Она была рядом с ним в радости, была бы и в горе, до последнего вздоха думая лишь о нем. Когда смерть пришла к Бонапарту, она была похожа на нее: недаром последним словом умирающего императора было ее имя – Жозефина…