Глава 3
СОМКНУТЬ РЯДЫ!
Шенн сделал крюк, чтобы обойти огромную дымящуюся воронку, где лежали искореженные обломки терранского корабля. Когда он подошел к летающей тарелке трогов, то не заметил рядом с ней никаких признаков жизни. Примерно четверть ее корпуса в задней части была сжата, поэтому Ланти был уверен, что в такой «давильне» никто из пришельцев не выжил, даже несмотря на свои жесткие ороговевшие панцири.
Он чихнул. Отвратительный, тяжелый запах носился в утреннем воздухе, но такое зловоние не смог бы вынести ни один человеческий нос. Входной люк черного корабля пришельцев остался открытым, вероятно после сокрушительного удара о скалу. Шенн приблизился было к нему, как вдруг в площадку, отделяющую его от тарелки, ударило несколько мощных энергетических зарядов, а край покореженного входного люка тотчас же покраснел.
Шенн рухнул на землю, вытащил шокер, в эти секунды понимая, что подобное оружие против бластера все равно что соломинка против горящего угля. Им овладело холодное оцепенение, когда он ожидал второго залпа, способного превратить его в головешку. Значит, кто-то из трогов все-таки выжил.
Однако шло время, а трог не подавал признаков жизни. Пока противник по какой-то причине не мог легко покончить с Шейном, тот собирался с мыслями. Только один выстрел! Почему? Неужели враг настолько сильно ранен, что он не способен даже удостовериться в том, погибла ли его почти беззащитная жертва или нет? Троги редко захватывали пленников. А когда они это делали...
Шенн крепко сжал губы. Он провел рукой по телу, распростертому на земле, нащупывая рукоятку ножа. С его помощью он смог бы быстро убраться отсюда, чтобы не стать пленником трога, и он сделал бы это с радостью, если бы надеялся сбежать. А вдруг в бластере противника остался еще один заряд? Шенн лихорадочно перебирал в мозгу массу причин, почему трог не подает признаков жизни, и Шенн даже не осмеливался оглянуться, опасаясь получить выстрел в спину. Он также боялся и посмотреть, что сейчас может делать трог.
Разыгралось ли у него воображение или зловоние за несколько последних секунд значительно усилилось? Мог ли трог незаметно подкрасться к нему? Шенн навострил уши, стараясь уловить любой посторонний звук. Рядом с тарелкой раздалось несколько «клак-клак», а это значит, что трог все-таки жив, и тогда Шенн решился на контратаку.
Он свистнул росомахам. Парочка не слишком охотно последовала за ним вниз по лощине. Им пришлось сделать огромный круг, чтобы обойти воронку. Однако, если росомахи слушаются его, значит, у него точно сеть шанс!
Вот! Вот он звук, а вонь стала еще нестерпимее. Наверняка трог незаметно идет за ним. Шенн снова свистнул, мысленно собрав в кулак всю свою ненависть к жуку и думая только об уничтожении пришельца. Если животные понимали мысли и чувства своего компаньона-человека, то для него как раз наступило время отдать им бесшумный приказ.
Шенн сильно хлопнул ладошкой по земле и перекатился на бок, держа взведенный шокер наготове.
И теперь он увидел гротескное существо, бредущее за ними, качаясь из стороны в сторону на своих тонких ножках. В середине уродливого туловища Шенн заметил приподнятый бластер. Вдруг трог остановился; возможно, Тагги он напомнил своим силуэтом какое-то четвероногое, на которое он часто охотился. Ибо росомаха молниеносно прыгнула на его покрытые панцирем плечи.
От такого прямого нападения трог прогнулся и немного продвинулся вперед. Но Тагги, по-видимому неспособный вынести смрада, исходящего от атакуемого им существа, пронзительно закричал и отступил назад. У Шенна появилась прекрасная возможность. Он выстрелил, и мощный луч из его шокера угодил прямо в плоскую тарелкообразную голову пришельца.
От страшной атаки, способной лишить сознания мамонта, трог лишь накренился вбок. Шенн вновь перекатился по земле и нашел себе временное укрытие за подбитым кораблем. Его тело изогнулось от боли, когда раскаленный металл чуть не спалил его куртку. Затем Шенн увидел отблеск второго выстрела бластера, произведенного секундой позднее.
Теперь трог связал Шенна по рукам и ногам. Но чтобы захватить терранца, трогу пришлось бы показаться, и тем самым у Шенна появился один шанс из пятидесяти, что, конечно, делало его положение лучше, нежели еще три минуты назад, когда его шансы соотносились один к ста. Он понимал, что не может рассчитывать на помощь росомах и тем более заставлять их ему помогать. Отвращение Тагги было слишком явным; Шенн даже обрадовался, что животное совершило неудачную атаку.
Вероятно, позорное бегство человека и росомахи сделали трога безрассудно-опрометчивым. Шенн не мог разобраться в мыслительных процессах этого существа, поэтому его вовсе не удивило, что трог начал, пошатываясь, ходить вокруг кромки летающей тарелки; его пальцы, больше напоминающие когти, неловко сжимали оружие. Терранец произвел еще один выстрел из шокера, надеясь хотя бы остановить врага. Но это было всего лишь обманом самого себя. Если бы он повернулся и начал взбираться на скалу, трог очень просто схватил бы его.
Со скалы свалился огромный камень, со страшной силой ударив куполообразную, лысую голову трога. Его покрытое панцирем тело дернулось вперед, ударилось о борт летательного аппарата и отрикошетило на землю. Шенн ринулся вперед за бластером, нещадно стал бить ногами по пальцам-когтям, наконец выронившим его; он схватил оружие и прижался к скале с бластером в руке. Его сердце бешено колотилось в груди.
Камень, свалившийся со скалы, не мог упасть оттуда случайно; Шенн не сомневался, что кто-то тщательно прицелился в свою жертву, перед тем как сбросить этот громадный кусок горной породы. Трог не мог убить одного из своих товарищей. Или мог? Предположим, думал Шенн, что трог получил приказ доставить пленника на корабль и ослушался его. Но тогда почему камень, а не выстрел из бластера?
Шенн медленно обошел летательный аппарат трогов с отбитым краем, который являлся превосходной защитой от любого нападения сверху. Он надеялся отыскать в этом убежище своего неизвестного спасителя.
И снова совсем рядом от земли послышалось «клак-клак». Кто-то смело осветил панцирь неподвижно лежащего трога; луч неуклюже прошелся по гребню поверженного врага. С бластером в руке Шенн продолжал ждать. Его терпение было вознаграждено, когда это изучающее клацанье сменилось несколькими гневными фразами. Шенн услышал на скале звук, похожий на скрип сапог, но это вполне могло оказаться трением роговистого тела о камни.
Потом тот, другой, находившийся наверху, наверное, поскользнулся, причем не очень далеко от Шенна. И тут вниз посыпались мелкие камешки и комья земли, и вместе с ними в нескольких ярдах от Шенна вниз соскользнул человек. Шенн пригнулся и ждал, его бластер был направлен на человека, который только теперь поднялся на ноги. Сердце Шенна екнуло. Он не мог ошибиться ни в знакомой форме, ни в человеке. Шенн не знал, как и для чего Рагнар Торвальд очутился в этом месте на Колдуне. Однако он был здесь, и это не мираж.
Шенн устремился вперед. Как только он увидел Торвальда, то осознал, насколько нестерпимо и горько его одиночество. Теперь на Колдуне находились двое терранцев, и он не хочет ни знать, ни понимать — почему! Главное, их двое! Торвальд пристально смотрел на него и явно не узнавал.
— Кто ты? — осведомился он, и в этом вопросе прозвучало чуть ли не подозрение.
Услышав звук другого голоса и его тон, Шенн внезапно ощутил, как доверие словно водой смыло. Он почувствовал в голосе
Торвальда некую угрозу, которая уже успела зародиться и в нем, пока он блуждал в одиночестве среди дикой природы. Но всего три слова вновь превратили его в Л анти, неквалифицированного рабочего.
— Я — Ланти, — ответил он. — Я из лагеря...
Нс дав ему закончить, Торвальд быстро спросил:
— Скольким удалось уйти? Где остальные? — Теперь он смотрел куда-то мимо Шенна, на отлогую вершину и долину, словно надеясь там увидеть изыскателей из лагеря, копошащихся в траве.
— Только я и росомахи, — ответил Шенн бесцветным голосом. Он опустил бластер к бедру и немного отвернулся от офицера.
— Ты... и росомахи? — Торвальд был явно ошарашен. — Но... где? Как?
— Троги напали на лагерь ранним утром. Они перебили весь лагерь. Росомахи сбежали из своих клеток, а я отправился на их поиски...
Шенн поведал Торвальду свою историю без прикрас. Все как было на самом деле.
— Ты уверен насчет остальных? — В голосе Торвальда Шенн услышал стальные нотки ярости.
«Словно своим гневом ты сможешь что-то изменить, — подумал Шенн. — Ты, наверное, просто не веришь, что единственный выживший — это никчемный Шенн Ланти, в то время, как более важные люди все погибли».
— Я наблюдал за нападением сверху, с горы, — произнес он словно в свою защиту. Ведь он в самом деле жив, разве не так? Или Торвальд думает, что он должен был сломя голову бежать вниз и перебить всех жуков с жалким шокером в руке? — Они использовали энергетические лучи... до тех пор пока все не погибли.
— Я почувствовал, что происходит что-то неладное, когда лагерь не отвечал на наши сигналы при входе в атмосферу, — растерянно проговорил Торвальд. — Затем на орбите появилась одна из их тарелок, и тут моего пилота убили. Когда мы сели при помощи автопилота, у меня было времени только на то, чтобы устроить небольшой сюрприз кое-кому из вражеских разведчиков, прежде чем я добрался до скалы...
— Один из них сбит, — показал Шенн.
— Да, их зацепило ракетой-носителем; впрочем, она не сможет подняться еще раз. Но они вернутся, чтобы забрать остатки корабля.
Шенн взглянул на мертвого трога.
— Спасибо за помощь. — На этот раз его голос был холоден, как у Торвальда. — Я направляюсь на юг... И, — прибавил он тихо, — я намерен продолжить свой путь.
После нападения трогов команды изыскателей больше нет. Он не обязан повиноваться Торвальду, и он не клялся ему на верность. Ему и так хорошо с тех пор, как лагерь разбили враги.
— Юг, — повторил Торвальд задумчиво. — Что ж, неплохое направление, тем более сейчас.
Однако они не стали объединяться. Шенн нашел росомах, поманил их к себе и ласково приказал следовать за ним окольным путем, чтобы держаться подальше от обоих погибших кораблей. Торвальд поднялся на гору, словно собирался двинуться далее вперед размеренным шагом с походной сумкой, перекинутой через плечо. Потом он остановился, наблюдая за Шейном и животными.
Затем рука Торвальда опустилась к дулу бластера. Рука Шенна сжала оружие, напряглась, словно ему частично передалась сила Торвальда.
— Может быть, давайте... — начал тот.
— Зачем? — спросил Шенн, предполагая, что из-за метко брошенного Торвальдом камня, убившего трога, офицер собирается заняться этим постоянно, чтобы добыть побольше военных трофеев, и Ланти испытал чувство глубокого возмущения.
— Мы не будем уносить это отсюда, — сказал Торвальд, ловко поигрывая оружием.
К глубокому изумлению Шенна, Торвальд вернулся и опустился на колени рядом с мертвым трогом. Он приподнял его вялую когтистую лапу и подложил под нее бластер, затем внимательно изучил, что получилось. Шенн громко возразил:
— Нам он понадобится!
— Разумеется, с бластером нам будет очень хорошо там, где... — Торвальд замолчал и потом прибавил хриплым, нетерпеливым голосом, словно ему очень не нравилось вдаваться в объяснения: — Нам нет никакого смысла демонстрировать то, что мы остались в живых. Если троги обнаружат пропажу бластера, они задумаются над этим и начнут рыскать повсюду. А мне бы хотелось сделать передышку перед тем, как начать охоту за этими мерзавцами.
Подобное объяснение, несомненно, имело смысл. Но Шен-ну было жалко расставаться с таким совершенным оружием. Теперь они вообще не смогут захватить летающую тарелку в качестве трофея. Он молча повернулся и стал смотреть на юг, туда, куда ему предстояло пробираться с огромным трудом. Он не надеялся, что Торвальд возьмет его с собой.
На некотором расстоянии от выжженной площадки росомахи пустились вперед своим неуклюжим галопом, достигая при этом удивительной скорости. Шенн знал, что их чутье намного превосходит человеческое и что люди, последующие за этими животными, будут предупреждены об опасности еще задолго до ее появления. Поэтому, ничего не сказав своему компаньону, он выслал их вперед, к небольшому лесочку, который станет их убежищем на случай прилета еще одного корабля трогов.
Когда настало время, он начал подумывать о подходящем месте для ночной стоянки. Лес был отличным убежищем.
— В этом лесу есть вода, — сказал Торвальд, нарушая тишину в первый раз с тех пор, как они покинули обломки кораблей.
Шенн понимал, что его спутник обладает большим опытом и это заключается не только в знании местности; он разбирается и в технических средствах, в чем Шенн был полный профан. Но то, что Торвальд напомнил ему об этом, привело его в крайнее раздражение, даже большее, чем перестраховка с бластером. Не промолвив ни слова, Шенн принялся искать обещанную воду.
Росомахи первые обнаружили небольшое озерцо и разгуливали по берегу, когда к ним присоединились люди. Торвальд принялся за работу по разбивке лагеря, но, к удивлению Шенна, он не отстегнул со своего ремня боевой топор. Согнув несколько молоденьких деревьев, он обложил их корни камнями, соорудив таким образом нечто вроде шалаша с небольшим отверстием, куда могло протиснуться его стройное, изящное тело. Шенн вытащил нож, чтобы взяться за другое молодое дерево, когда Торвальд остановил его коротким приказом:
— Используй для этого камень, как я.
Шенн не видел никакого смысла в таком трудоемком процессе. Если Торвальд не желает пользоваться топором, то почему Шенн не может применить для работы свой тяжелый нож? Он заколебался, готовый всадить лезвие в тонкий ствол дерева.
— Послушай... — вновь раздался строгий голос офицера; казалось, необходимость объясняться действовала ему на нервы. — Рано или поздно, троги могут выследить нас и обнаружат этот лагерь. Если это случится, они не найдут ни одного следа человеческой деятельности.
— Но кто же еще мог здесь побывать, кроме нас? — протестующим тоном осведомился Шенн. — Насколько мне известно, на Колдуне нет местного населения.
Торвальд перебрасывал с руки на руку свой импровизированный каменный топор.
— А откуда трогам об этом знать?
Еще дома подобная мысль уже приходила в голову Шенна. Теперь он начинал понимать, что, вероятно, намеревается делать Торвальд. Похоже, он раскусил его планы.
— Теперь здесь будет местное население, — произнес Шенн вместо очередного вопроса и заметил, что офицер наблюдает за ним с каким-то новым выражением лица, будто он в признал в нем человека без звания и личного дела и мысленно присвоил ему самый низший ранг Службы изысканий.
— Да, теперь здесь будет местное население, — подтвердил Торвальд.
Шенн вложил нож в ножны и отправился к берегу озера в поисках подходящих камней для обустройства лагеря. И даже теперь он все равно выполнял работу более тяжелую, нежели Торвальд. Он выбирал одно деревце за другим, пока кожа на его ладонях не покрылась волдырями, а дышать стало так трудно, что у него заныли ребра. Торвальд тем временем занимался другим делом: он отрывал концы у длинной неподатливой виноградной лозы, обдирал с нее листья и выкладывал ими землю, причем очень толстым слоем, словно они пролежали здесь долгие годы.
Вдвоем с офицером Шенн связал вместе верхушки столбиков, вбив их расщепленные концы в землю, так, что у них получилось сооружение конической формы. Вход в этот своеобразный шалаш они закрыли ветвями с крупными листьями, так что попасть в шалаш можно было лишь на четвереньках.
Их жилище было обращено выходом к озеру. Их убежище было компактным и довольно уютным, и Шенн ничего подобного прежде не видел, ибо оно весьма отличалось от сооружений уже несуществующего лагеря. И, растирая зудящие от боли руки, он сказал об этом Торвальду.
— Это очень древняя форма строений, которые сооружали примитивные народы на Терре, — пояснил тот. — Безусловно, что жуки пойдут не в самом начале через озеро.
— Неужели мы не останемся здесь? Или мы проделали такой адский труд ради одной ночи?
Торвальд проверил прочность убежища, несколько раз резко его тряхнув. Зашелестели листья, но каркас стоял прочно.
— Это всего лишь маскировка. Как на сцене, — улыбнулся Торвальд. — Нет, мы здесь долго не задержимся. Это — доказательство в поддержку нашей игры. Даже троги не настолько тупы, чтобы поверить, что аборигены проделали путь через всю планету, не оставив никаких следов своего пребывания.
Шенн со вздохом сел. У него уже не было сил ни спорить, ни возражать. Он закрыл глаза и сразу увидел Торвальда, продвигающегося на юг и повсюду методически воздвигающего подобные хижины. И все для того, чтобы сбить с толку проклятых трогов. А офицера уже занимала другая проблема.
— Нам понадобится оружие...
— У нас есть шокеры, боевой топор и ножи, — проговорил Шенн. Он не добавил, как сильно ему хотелось бы, чтобы у них были бластеры.
— Оружие аборигенов, — задумчиво промолвил Торвальд со своей обычной резкостью. Он ушел на пляж и возвратился оттуда с целой грудой камней, выковырянных из гравия.
Шенн вырыл крохотную ямку прямо перед хижиной и разложил небольшой костер. Он был голоден и с тоской поглядывал на походный ранец Торвальда. Осмелится ли он порыться в нем в поисках пищи? Ведь, вне всякого сомнения, у Торвальда есть с собой концентраты.
— Кто же тебя научил так раскладывать костер? — раздался знакомый голос.
Торвальд снова вернулся с озера и теперь начал отбирать круглые камни размером примерно с его кулак.
— А что, есть правила? — с вызовом спросил Шенн.
— Да, есть правила, — согласился Торвальд. Он уложил камни в ряд, а затем бросил ранец Шенну. — Слишком поздно для охоты. Но нам придется довольствоваться этой пищей, пока мы не сумеем раздобыть еще.
— Где?
Неужели Торвальд знал о каком-то запасе провианта, который они смогли бы присвоить?
— У трогов, — ответил Торвальд тоном, не допускающим возражений.
— Но они не едят нашу пищу...
— Для них было бы самым благоразумным оставить в лагере нетронутыми съестные припасы.
— В лагере?
Сначала губы Торвальда изогнулись в некоем подобии улыбки, которую нельзя было назвать ни веселой, ни теплой.
— Налет аборигенов на лагерь захватчиков. Что может быть естественнее? И для нас лучше будет сделать это как можно быстрее.
— Но как? — Подобное предложение казалось Шенну совершенным безумием.
— Когда-то на Терре были инженерные службы, — сказал Торвальд. — И у них был девиз: «Невероятное мы совершаем мгновенно; невозможное — чуть дольше». Что, по-твоему, мы будем делать? Сидеть тут и хандрить в этом чертовом лесу и дать возможность трогам объявить Колдун одной из их баз, не оказав им сопротивления?
С этого мгновения Шенн представлял себе только одно будущее, и он был вполне готов принять суровую правду; только некоторая мрачность в голосе офицера удерживала его от того, чтобы высказать свои мысли вслух.
