Экспедиционный корпус трогов внезапно напал на лагерь терранских изыскателей за несколько минут до рассвета. Пришельцы-захватчики с методической точностью посылали видимые невооруженным глазом энергетические лучи, испепеляющие все вокруг. И единственный спрятавшийся свидетель происходящего, забравшийся в расщелину скалы немногими метрами выше, понимал, что, как только погаснет последний желто-красный энергетический луч, внизу не останется ни одного живого существа. Он изо всех сил впился зубами в обшлаг рукава, еле сдерживая пронзительный вопль ужаса и ярости, исходящий из глубин его души. Сердце готово было выскочить из груди от страха.

Чтобы нс выдать себя, он вжался в узкую расщелину. Наблюдая за жуткой бойней, происходящей внизу, Шенн Ланти не в силах был пошевелиться. Сокрушительная и бессмысленно-жестокая атака трогов мгновенно лишила его сил. Одно дело — слышать рассказы о нападениях трогов, и совсем другое — быть непосредственным свидетелем их зверств. Тело Ланти содрогалось, несмотря на утепленную форму Корпуса изысканий.

До сих пор он не видел ни одного из пришельцев, а только их летающие аппараты в форме тарелок. Они могли оставаться в воздухе, пока их дальнобойные орудия сметали всех противников. Как же им удалось напрочь уничтожить силы терранцев? Судя по последнему сообщению, ближайшая база трогов находилась по меньшей мере на расстоянии двух планетных систем от Колдуна. И патрули проходили в системе Цирцеи в ту минуту, когда изыскатели отметили ее вторую планету как пригодную к колонизации. Так или иначе, жуки просочились через предполагаемый прочный кордон и теперь смогут закрепиться на захваченной местности с обычной для них скоростью. А они захватят ее без труда, раз сумели покончить с небольшим отрядом терранцев при помощи энергетической атаки.

Месяцем-двумя позднее они, вероятно, не смогли бы этого делать. Сети были бы подняты, и с любым летательным аппаратом трогов, рискнувшим появиться в янтарном небе Колдуна, было бы сразу покончено. В гонке за выживание в качестве галактической силы терранцы имели небольшой перевес над роями врагов. Терранцам было достаточно «застолбить» обнаруженный мир и установить на его поверхности защитные сети. После этого планета становилась неприступной для жуков. Критическим становилось время между открытием планеты, пригодной для колонизации, и моментом, когда в полную силу запускалась сеть. В прошлом планеты бывали утеряны за время этой вынужденной задержки; точно так же, как Колдун был утерян для Терры сейчас.

Троги и терранцы... Больше века по планетарному времени они вели между собой беспощадную войну среди звезд. Терранцы искали планеты, чтобы колонизировать их; древняя страсть обрести собственную землю вела человечество с перенаселенных планет Солнечной системы к далеким звездам. Миров, лишенных собственной разумной жизни, пригодных для жизни колонистов, было мало, слишком мало, и были они разбросаны на огромные расстояния друг от друга. Лишь полдюжины подобных планет были обнаружены за четверть века; и из этой шестерки лишь на одной могли жить люди, не прибегая к длительной и дорогостоящей адаптации. Колдун оказался именно такой счастливой находкой, случавшейся столь редко...

Троги были хищниками-грабителями, существующими благодаря разбою. До сих пор люди никак не могли обнаружить места их постоянного обитания, равно как ни одна живая душа не знала, с какой они планеты. Наверное, они вечно обитали на своих плоских кораблях и, для того чтобы выжить, были вынуждены постоянно скитаться по вселенной, нападая и разрушая планеты, на которых они поначалу жили. Во всяком случае, теперь они стали налетчиками, опустошая беззащитные планеты, забирая себе богатства разрушенных городов, в которых не оставляли никого в живых. Хотя их временные тайные базы были разбросаны по всем уголкам галактики, они не меньше терранцев нуждались в планетах, атмосфера которой была такая же, как на Терре. Несмотря на гротескные насекомоподобные тела и совершенно чуждый разум, троги были теплокровными существами, дышащими кислородом.

После первых столкновений терранские исследователи изо всех сил старались заключить с мирный договор между двумя расами, но обнаружили, что между двумя расами нет никаких общих точек соприкосновения. Абсолютные различия в работе мозга приводили к непреодолимому непониманию сторон. В итоге терранцы терпели одно поражение за другим, до тех пор пока они не довели до ума защитные сети. С этого момента колонии находились в безопасности; по крайней мере, в тех случаях, когда хватало времени.

На Колдуне не хватило.

Последняя ярко-красная вспышка взрыва над горой развалин внизу. Шенн заморгал и чуть не ослеп от резкого света. Он до боли сжал челюсти. Это конец. Прерывисто дыша, он приподнял голову, начиная осознавать, что остался совершенно один в этом чужом негостеприимном мире, теперь находящемся под полным контролем врагов. Да, он один, без убежища, воды и пищи.

Он глубже протолкнулся спиной в узкую расщелину, которая была входом в его укрытие. Как представитель рода человеческого, Шенн вообще не производил ни на кого особого впечатления, а в эти мгновения, когда его тело сотрясала дрожь, он и не пытался с ней справиться; и выглядел сейчас даже меньше и уязвимее. Шенн уткнулся коленями в подбородок. Капюшон его куртки, смахивающей на одежду дровосека, он откинул на спину, несмотря на утренний морозец, после чего начал хлестать себя тыльной стороной ладони по губам и подбородку этаким старинным ребячьим жестом.

Никто из людей внизу, которые еще несколько минут тому назад были живы, не были ему близкими друзьями. Шенн так ни с кем и не познакомился за свою короткую бродячую жизнь. Большинство людей не обращали на него никакого внимания, кроме тех случаев, когда ему отдавались приказы, а к двоим из них Ланти относился с неприязнью — особенно к Гарту Тор-вальду. Лицо Шенна исказилось в болезненной гримасе, когда он вспомнил недавнее прошлое, а спустя некоторое время гримаса исчезла, сменившись удивлением. Если бы младший Торвальд намеренно не навлек на голову Шенна неприятности, открыв клетку с росомахами, Шенна сейчас не было бы здесь — целым и невредимым, ибо в эти мгновения он находился бы внизу вместе с остальными.

Росомахи! Впервые с тех пор, как Шенн услышал грохот атаки трогов, он вспомнил причину, по которой оказался здесь, на горе. Во всей команде изыскателей Шенн Ланти считался самым незначительным. Его никто и в грош не ставил, поэтому вся грязная, утомительная и рутинная работа, не требующая технической подготовки, но которую обязательно нужно было выполнить для удобной и отлаженной работы лагеря, всегда доставалась ему. И он принимал свой «статус» охотно, просто потому, что ему очень хотелось, войти в штат Службы изысканий. Нс сказать, правда, что Шенн грезил даже слабой надеждой получить в рамках службы статус «И-3-3».

Итак, в его обязанности входила чистка клеток с животными. И тут Шенн Ланти обнаружил для себя нечто новое, что-то настолько захватывающее, что большая часть тупых, утомительных работ, выполняемых им, словно перестала для него существовать. Теперь он старался скорее выполнить все остальные работы, чтобы вновь вернуться к этим очаровательным животным.

Команды изыскателей уже давно обнаружили преимущества использования мутировавших тренированных терранских животных в качестве помощников в исследовании незнакомых планет. Из биологических лабораторий или терранских ферм, где их выращивали, часто присылали таких специализированных «ассистентов». Некоторые из животных были жестокими бойцами, молчаливыми и исполнительными, и более опасными, чем оружие, которое люди носили у себя на поясе. У некоторых были пронзительные, зоркие глаза, носы намного чувствительнее человеческих; они были разведчиками намного опытнее и хитрее, чем мог когда-либо породить человеческий род. Они были созданы для разных целей. Некоторых отбирали по уму, некоторых — по размеру, других — по степени адаптации к чужим условиям, и такие животные-разведчики с Терры очень высоко ценились.

Росомахи, древние «дьяволы» северных областей Терры, впервые были использованы на Колдуне. Их сверхосторожность, обостренное чувство опасности, высочайшее качество породы, делало их лучшими исследователями новых территорий. Способные разорвать на части животное, втрое превосходящее их в размерах, они считались превосходными защитниками для людей, которых сопровождали в дикие, неизведанные места. Их свирепый нрав, умение великолепно лазить по горам и плавать и, кроме того, их необузданное любопытство считались весьма ценными качествами.

Шенн начал знакомство с ними с чистки их клеток; и в конце концов эти миниатюрные медведи с коротенькими пушистыми хвостами очаровали его. И его безграничная любовь и внимание к своим питомцам стало взаимным. В присутствии Тагги и Тоги он был личностью, причем — важной личностью. Эти зубы, способные разодрать чью-либо плоть на мелкие кусочки, нежно щекотали его пальцы. Без всякого принуждения они давались ему в руки, облизывая при этом его нос и подбородок. Поэтому дважды, когда они сбегали, побег не имел успеха; оба раза Шенн находил их по следам и возвращал в лагерь и несколько раз препятствовал им делать набеги на съестные припасы команды.

Но во второй раз его застал за этим Фадакар, шеф службы управления животными, и поймал до того, как Шенн успел запереть нарушителей в клетку. Воспоминания о грязных ругательствах, которыми Фадакар усыпал Ланти, до сих пор заставляли его лицо багроветь от бессильного гнева. Все объяснения Шенна были самым отвратительным образом отвергнуты, и ему поставили ультиматум. Если он еще хотя бы один раз проявит свою нежность к питомцам, то немедленно будет отправлен на Терру на первом же корабле, причем с «волчьим» билетом, запрещающим впредь работать в этой области и выкидывающим его со службы до конца жизни.

А все из-за подлого поступка Гарта Торвальда за ночь до этого. Именно из-за Торвальда Ланти был вынужден искать сбежавших животных в кромешной темноте ночью и в полном одиночестве. Он должен был найти их и вернуть в лагерь до рассвета, прежде чем Фадакар будет проводить утренний осмотр.

Так что глупая попытка Торвальда навлечь на Шенна неприятности спасла ему жизнь.

Шенн набросил на голову капюшон, отчего его тщедушная фигура стала казаться еще меньше. Один из летательных аппаратов трогов бесшумно возник в утреннем небе, словно выплывая из тумана, едва подкрашенного янтарным цветом. Корабль на какое-то время завис над затихшим лагерем. Пришельцы, по-видимому, проверяли место своей блистательной победы над противником. И самым безопасным местом для любого терранца теперь было находиться настолько дальше от ужасных руин, оставшихся от лагеря, насколько близко в данный момент от них укрывался Шенн. Тщедушное тело Шенна стало преимуществом, ибо только благодаря своей худобе он сумел забраться в узкую расщелину на склоне скалы. Он полез туда, потому что знал все тропинки, по которым могли удрать росомахи, потому и последовал за ними по одному из их маршрутов. Несколько минут ходьбы по их хитрым, извилистым дорожкам, и вот он очутился в чашеобразной котловине и ошарашенным взором разглядывал непроходимые кусты Колдуна с пурпурными листьями. С другой стороны Ланти увидел еле заметный проход на отлогой стене горы, ведущий в еще одну котловину, не такую широкую, на которой разбили лагерь, но весьма подходящую для укрытия среди деревьев и буйно разросшихся кустов.

Легкий ветерок гулял среди деревьев, и дважды Шенн слышал шорохи, постукивания, чье-то щелкающее «клак-клак» — очень напоминающее удары теннисного мяча по ракетке. Он понял, что это пролетела какая-то птица с кожаными крыльями , обитающая в горных расщелинах. Его неожиданное появление нарушило постоянную «музыку» этих пустынных мест, где не ступала нога чужака. Ибо это «клак-клак» громко и настойчиво-угрожающе предупреждало его, что он явился охотиться не на свою территорию.

Шенн заколебался. Он понимал, что ему надо убираться из этого проклятого места, и как можно подальше от разгромленного лагеря. Тем более что совсем недалеко приземлился корабль трогов. Однако привлекшее его внимание это назойливое «клак-клак» буквально притягивало его. Наверное, умнее было бы остаться в одиночестве на вершине горы, чем рискнуть спуститься вниз в поисках укрытия, особенно тогда, когда корабль противника патрулирует окрестности.

Небольшая пыльная полянка, укрытая скалой в форме зуба, первой подсказала Ланти, что Тагги и его подруга по клетке недавно прошли перед ним, ибо он увидел отчетливые отпечатки знакомых когтей росомах. Шенн лелеял себя надеждой, что оба зверя нашли себе убежище в диких зарослях.

Он облизал пересохшие губы. Покинув лагерь тайно, Ланти не захватил с собой НЗ, и теперь Шенн сделал мысленную опись своего имущества — полевая сумка, сверхпрочная рубашка, короткая куртка с капюшоном с прилагаемыми к ней рукавицами. На груди Ланти поблескивал значок Корпуса изыскателей. На ремне пристегнута кобура с шокером, поражающим жертву электротоком, и широкий нож для рубки кустарника, а в прошитых толстенным швом карманах покоились три кредитных жетона, моток провода, чтобы запирать клетки, в которой жили росомахи, упаковка энергетических таблеток, две идентификационные и рабочие карточки и длинный кусок веревки. Ни запаса пищи и воды — спасение храбрецов, — ни дополнительных зарядов для шокера. Но все равно его куртка оттягивалась вниз из-за прикрепленного к ней маленького фонаря.

Тропинка, по которой он шел, внезапно оборвалась на самом краю скалы, и лицо Шенна исказилось от запаха, поднимающегося снизу. Несмотря на то, что означала эта вонь, Шенн спустился вниз в лощину, совершенно не боясь привлечь внимание неведомого «клак-клак». Возле скалы поднимались вонючие пары от химических минеральных источников, тем самым защищая любую птицу, гнездившуюся в этом месте.

Шенн вновь поднял капюшон и натянул на лицо прозрачную маску. Он должен уходить отсюда, чтобы найти пищу, воду, убежище. Это было волей к жизни, которая заставляла Шенна Ланти вступать в несчетное количество сражений в прошлом; это было приказом, выполняемым им с тупой решительностью.

Зловонные пары клубились вокруг, поднимаясь ввысь и обволакивая легким туманом его по пояс, но он упрямо шел вперед, двигаясь к открытой местности и чистому воздуху. Запах лавандовых кустов, окаймляющих источник, смешиваясь с ядовитыми испарениями, вызывал тошноту. Ланти видел, что кусты буквально погружены в источник, и щурился от их пурпурно-зеленого цвета. Потом он оказался в какой-то роще, а ветки деревьев, устремленные к небу под абсолютно прямым углом, торчали из их ржаво-красных стволов.

Что-то маленькое внезапно поднялось в воздух с поросшей мхом земли, издавая тревожный пронзительный крик, и исчезло из вида так же внезапно, как и появилось. Шенн сжался между двумя деревьями и остановился. Ствол большего дерева был испещрен глубокими царапинами, кора содрана, и Шенн видел вязкую голую древесину, из которой сочилась живица, пенящийся ярко-алый сок. Это Тагги оставил свою метку, и не так уж давно.

На мягком ковре из мха когти росомах не оставили следов, но Ланти подумал, что догадался о цели животных — озеро внизу долины. Теперь Шенн начал продумывать план дальнейших действий. Троги нс стали разрушать лагерь полностью; сперва они хотели убедиться в гибели всех его обитателей. Это означало, что какие-нибудь сооружения они должны использовать. Поскольку в полевом лагере изыскателей поживиться было сравнительно нечем, да еще тем, кто захватил сокровища целых городов по всей галактике. Тогда зачем им сооружения? Что нужно этим проклятым трогам? И будут ли пришельцы-захватчики находиться в оккупированном лагере еще какое-то время?

Словно воочию Шенн вновь увидел перед собой безжалостную атаку трогов. Однако с самого раннего детства ему приходилось бороться за жизнь, которая почти всегда находилась на границе со смертью — особенно в Трущобах Тира — ему приходилось использовать весь свой жизненный опыт и хитрость, чтобы сохранить свое худое маленькое тело в живых. Тем не менее, с тех пор как он оказался среди изыскателей, он больше не был совсем уж худым.

Его официальное образование было близко к нулю, однако неформальное — весьма необычное и, можно сказать, довольно обширное. А теперь, с годами работы, произошел обычный в подобных случаях процесс: Шенн пообтесался в жизни, сделался более жестким, что помогало ему во многих сложных ситуациях; он научился быстро приспосабливаться к новым жизненным условиям, в основном — опасным. Он остался один в совершенно чужом и, скорее всего, враждебном мире. Вода, пища, безопасное убежище вот что теперь самое важное. И снова, и снова его не оставляла мысль: надо как можно дальше убраться от лагеря, где он руководствовался желаниями и требованиями других. Теперь, в одиночку, он планировал свою жизнь на свободе. Позднее (его рука машинально опустилась к шокеру), возможно позднее, он сумеет найти способ извлечь пользу и от жуков.

Но сейчас он должен держаться подальше от трогов, что означало — подальше от лагеря. Вдруг сквозь аметистовую листву перед ним показалось зеленое пятно — озеро! Шенн с трудом преодолел последнюю преграду из кустарника и остановился, чтобы оглядеться вокруг. Шенн, сложив пальцы, сунул их в рот и свистнул. Глянцевая лоснящаяся коричневая голова тотчас показалась на его поверхности. Голова повернулась, черные глаза-пуговки устремились на него, короткие лапы начали взбалтывать воду. К радости Шенна, пловец подчинился его призыву.

Тагги вышел на берег, остановился на гладком сером песке на краю озера и начал неистово отряхивать с себя воду. Затем росомаха неуклюжим галопом побежала к Шенну. Неизведанное доселе чувство переполняло терранца, когда он опустился на колени и запустил обе руки в жесткую коричневую шерсть. Он ощутил теплоту в сердце, когда Тагги бурно приветствовала его появление.

— А Тоги? — спросил Ланти, словно смог бы услышать ответ. Он вглядывался в поверхность озера, но спутницы Тагги нигде не было видно.

Тупая, почти квадратная голова под его ладонью то и дело поворачивалась, черная кнопка носа указывала на север. Шенн точно не знал, насколько умны росомахи. Он подозревал, что Фадакар и другие специалисты всегда недооценивали их и оба зверя понимали намного больше, чем считалось. Теперь Шенну предстояло убедиться на деле в том, что он уже пробовал сделать несколько раз, но ни разу не доводил до конца. Поглаживая плоскую голову Тагги, Шенн думал о трогах и их нападении, пытаясь вызвать у животного ответную реакцию на собственные страх и ярость.

И Тагги среагировал. Его тихое бормотание превратилось в злобный рык, зубы зловеще лязгнули — эти жестокие зубы плотоядного зверя, его страшное оружие. Опасность... Шенн подумал «опасность». Потом поднял голову, и росомаха резко отстранилась от него и направилась на север. Человек последовал за зверем.

Они обнаружили Тоги в небольшой пещере с неровными краями, где росомаха скрывалась от последнего прилива. Она уже плотно позавтракала, о чем говорили останки водяной крысы, которые животное предусмотрительно закопало на будущее, если снова возникнет необходимость в пище. Увидев Шенна, она посмотрела на него, и в ее глазах он прочел молчаливый вопрос.

Здесь была вода и хорошая охота. Но это место находилось слишком близко от трогов. Если один из их летательных аппаратов-разведчиков засечет их, то маленькой группе наступит конец. Поэтому лучше будет спрятаться, что и должны сделать трое беглецов. Шенн нахмурился, но не на Тоги, а на ландшафт. Он страшно устал и был голоден, но должен продолжать идти.

Из пещеры вытекал небольшой ручеек, ведущий на запад, своего рода указатель. Со своим ограниченным знанием местности, Шенн решил последовать за ручейком.

Солнце над головой образовывало на небе обычный золотой туман. Озерные гуси, собравшиеся на утренний завтрак, оставляли за собой отчетливые зеленые полоски на глянцевой поверхности воды. Озерные гуси были отличной пищей, но у Шенна не было времени на охоту. Тоги шлепала по берегу ручейка, Тагги следовал за ней. Либо они уже мысленно нашли дорогу отсюда, либо брели наугад.

Внимание Шенна привлекла какая-то бесформенная куча сломанных веток. Он свернул к ней и спустя некоторое время уже имел оружие собственного изготовления — увесистую дубину. Низко нагибаясь под ветвями, он шел вслед за росомахами.

Примерно через полчаса он тоже позавтракал. Парочку подбитых дубиной небольших птичек он связал вместе крепкой травой и подвесил кремню. Конечно, это не деликатес, но все-таки какое-никакое мясо.

Все трое, человек и росомахи, продолжали идти по берегу ручейка к низине, пробираясь сквозь горки и холмы, изрезанные глубокими оврагами. Когда добрались до устья ручья, они увидели водопад и наконец разбили свой первый лагерь. Судя по сгущающемуся туману Шенн понял, что можно разложить небольшой костер. Он скорее высушил, чем поджарил подбитых

птичек, после чего содрал с них кожу и отделил мясо от тоненьких косточек и наконец немного поел. Росомахи лежали бок о бок на галечнике, время от времени тревожно поднимая головы и принюхиваясь. Или просто всматривались в даль.

Внезапно из глубины глотки Тагги раздался предупреждающий рык. Шенн быстро забросал огонь костра пригоршнями песка. У него осталось время только на то, чтобы упасть лицом вниз, надеясь, что выцветшая тускло-коричневая форма сольется с цветом земли, на которой он лежал с напряженными до боли мышцами.

Совсем рядом с холмом проплыла тень. Шенн вжал голову в плечи и, казалось, сделался еще меньше. Этот страх был ему знаком еще в расщелине, когда он с ужасом ожидал, как луч, направленный сверху, лизнет по нему, как это случилось прежде с его друзьями. Троги вышли на охоту...