ЖИЗНЬ МАХАРТ, которую она когда-то сравнила с жизнью государственного преступника, изменилась в мгновение ока. Ее по-прежнему оберегали от встреч с людьми из ближайшего окружения леди Сайланы, но Вазул стал появляться в ее покоях все чаще. Он представил ей молодых девиц, с которыми она теперь была вынуждена вести формальные, соответствующие протоколу беседы. Махарт знала, что большинство этих девиц относится к ней с любопытством; внешне она старалась казаться любезной и не обращать внимания на оценивающие взгляды окружающих. Зута с готовностью принималась обсуждать каждую посетительницу, и эти откровения чем-то напоминали рассказы из книг: однако никогда раньше подобные истории не связывались в ее представлении с живыми людьми.

Ее гардероб увеличился вдвое; портнихи были заняты целыми днями, и Махарт приходилось проводить утомительные часы, стоя посереди комнаты, пока то одна, то другая подкалывала булавками или наметывала низ юбки. Хотя Зута настаивала на том, что нужно выбирать более богатые ткани и яркие цвета, девушка по-прежнему предпочитала те, в которых она ощущала себя удобнее, — легкие оттенки зеленого, розового или кремового. Кроме того, она категорически отказалась от богатой вышивки, золотых или серебряных кружев, меховых оторочек.

Разумеется, ей была известна причина всей этой суеты: Вазул объяснил все в то утро, когда явился к девушке вместе с телохранителем, который тащил перед собой довольно большой сундук. С видом фокусника, готовящегося поразить зрителей, Вазул откинул крышку. В сундуке оказались драгоценности, сиявшие ярче, чем лампы и свечи, причем золота и камней было так много, что они казались ненастоящими. Впрочем, Вазул быстро разуверил в этом Махарт: драгоценности — отнюдь не фальшивые и принадлежат не кому-то из членов семьи, а герцогскому Дому, причем их надевают в особых случаях.

О таком «особом случае» вскоре должны были объявить официально. Уже многие годы — точнее, со времен чумы — ни разу не устраивался придворный бал, на котором знать герцогства должна была представить ко двору своих сыновей и дочерей. Уттобрик считал подобное действо пустой тратой времени, поскольку каждое событие такого рода давало пищу разговорам на долгие недели; кроме того, он, не доверяя знати, опасался подобных шумных сборищ.

Однако на этот раз центром внимания должен был стать не герцог, а его дочь — поскольку леди Махарт вступила в возраст совершеннолетия, это событие следовало отметить балом.

Предстоящий праздник нисколько не радовал девушку. Все будут следить за ней, со скрытым злорадством ожидая любой ошибки, — а значит, она должна была, пусть и против воли, выучить свою роль наизусть, чтобы в нужный момент сыграть ее безукоризненно.

— … Высокородная госпожа Сайлана также будет присутствовать на балу, — в один из вечеров Зута знакомила ее с церемонией. — Она займет место на ступень ниже вашего трона. Первой войдет ваша милость, а она должна сделать перед вами реверанс, хотя и не такой глубокий, как прочие придворные дамы. Ее будут сопровождать три фрейлины; они сядут на нижней ступени, справа. Я — ваша первая дама, — если, конечно, на то будет ваше соизволение. — Зута сделала паузу; Махарт быстро кивнула. — Лучше всего будет, если вы пригласите леди Фамину из Дома Рэнавайс, который пока что открыто не выступил ни на стороне вашего отца, ни на стороне госпожи Сайланы, а также леди Джеверир из Круца: ее отец — один из вернейших сторонников герцога. С позволения вашей милости, обе они уже вызваны и сегодня будут ожидать встречи с вами. Вы помните леди Гонору? — Зута усмехнулась.

Махарт действительно помнила эту леди, причем воспоминание не относилось к числу приятных. Эта дама вплыла в ее покои несколько недель назад, ясно давая понять, что оказывает герцогской дочери великую честь своим визитом, лишь исполняя свой долг, и что та, по отношению к которой этот долг следует исполнить, по сути, не значит ничего.

— Леди Гонора — мать леди Джеверир. И, как говорят, дочь унаследовала многие черты ее характера.

Махарт усмехнулась.

— Благодарю за столь любезное предупреждение.

В назначенный час она встретилась со своими новыми фрейлинами. Девушки были слишком пышно разодеты; Махарт также отметила про себя, что леди Джеверир, в лице которой явно угадывались черты леди Гоноры, неодобрительно косится на ее платье. Леди Фамина, круглощекая толстушка со светлыми волосами, производила впечатление недалекой девушки; на ее лбу от волнения выступили бисеринки пота. Когда Фамина заговорила, то обнаружилось, что она чуть заикается.

Недолгое общение с придворными навело Махарт на следующие размышления — наверняка высокородная госпожа Сайлана явится в сопровождении дам, далеко превосходящих этих двоих по красоте. Однако она, по крайней мере, могла рассчитывать на Зуту: ее фрейлина и подруга была достаточно красива, чтобы привлечь к себе внимание — разумеется, если все глаза не будут устремлены на дочь герцога.

Церемония представления ко двору по обычаю состоялась перед последним вечерним колоколом, так что большой тронный зал был освещен не только целым лесом свечей в высоких шандалах, но и закатным светом, падавшим из небольших окон под потолком.

Махарт отказалась почти от трети украшений, которые ей навязывали, но даже теперь взгляд на себя в зеркало заставлял ее думать о какой-нибудь городской девчонке, нацепившей на себя все мамочкины украшения. Поверх ее кремового атласного платья была наброшена сетка из светлого золота с россыпью крупных бриллиантов, широкое ожерелье из тех же камней охватывало шею, почти полностью заполняя низкий вырез платья, а в волосах сверкала тиара, такая тяжелая, что Махарт приходилось держать голову прямо, чтобы драгоценный убор не свалился с нее. Единственное, что доставляло девушке истинное удовольствие, это новые духи. Она впервые открыла изящный флакончик в виде розового бутона, подарок герцога к дню рождения, и осталась ими вполне довольна.

Итак, Махарт направилась в зал, сопровождаемая отстававшей на два шага, как велел церемониал, Зутой, одетой в платье розового цвета, и двумя другими дамами, чьи наряды пестрели лентами и кружевами. Она вошла медленным, торжественным шагом: эту походку она вырабатывала долгими часами в собственной спальне; жестом позволила склонившемуся перед ней в глубоком поклоне канцлеру выпрямиться и подать ей руку. Опираясь на его руку, она и взошла по пяти ступеням на возвышение, где стоял герцогский трон. В этот час Махарт представляла правителя Кронена, и все собравшиеся обязаны были выказывать ей то же почтение, что и самому герцогу.

Второе кресло, на ступень ниже ее трона, пока что пустовало, но высокородная госпожа Сайлана уже шла к возвышению, а за ней по пятам следовала великолепная свита. Впрочем, в большинстве своем дамы и кавалеры, составлявшие эту свиту, быстро растворились в толпе, и госпожу к креслу сопровождали только три фрейлины, чьи платья были под стать их красоте.

Сайлана также нарядилась в атласное платье с драгоценной сеткой; однако она выбрала бледно-серый цвет, серебряную сетку, а ярко-красные рубины сверкали подобно глазам лесных зверей. Те же камни составили основу ожерелья, охватывавшего ее шею. Махарт заметила некоторую дряблость кожи на щеках и морщинки у губ и в уголках глаз, скрыть которые не могло ни одно чудодейственное косметическое средство.

Однако глаза эти сияли так же ярко, почти яростно, как и рубины; кроме того, госпожа Сайлана не склонила головы, убранной расшитыми драгоценными камнями лентами. Глядя прямо в лицо дочери герцога, с явной насмешкой на ярко-красных накрашенных губах, она присела в глубоком реверансе; за ней сделали реверанс и три ее фрейлины. Во всей этой сцене ощущался какой-то оскорбительный оттенок, — хотя формально приличия были соблюдены, Махарт безошибочно чувствовала это.

Вся церемония оказалась чудовищно утомительной. Двадцать девиц благородных кровей по очереди приближались, ведомые герольдами, к подножию трона; герольды называли их имена и имена тех домов, из которых они происходили. Девицы приседали в глубочайших почтительных реверансах, а Махарт пыталась изобразить на лице самую доброжелательную и приятную улыбку, про себя повторяя имена девиц. Она должна была запомнить их, дабы никто не был оскорблен или обделен вниманием.

Затем парад девиц закончился, и наступило время молодых кавалеров и наследников, о чем объявили герольды.

До сих пор Махарт старалась не обращать внимания на госпожу Сайлану; однако для нее не осталось незамеченным, как женщина шевельнулась в своем кресле, чуть подавшись вперед. И ничего удивительного в этом не было: первым, кто предстал перед троном Махарт, оказался Барбрик, ее сын. Высокий, он двигался как-то неуклюже, да и рот у него был вялый, с брезгливо оттопыренной нижней губой. Вряд ли какой-нибудь девице пришло бы в голову мечтать о таком прекрасном принце, к тому же о Барбрике в замке ходило множество слухов, которые Зута своевременно передавала Махарт, и ни один из них не принадлежал к разряду приличных. Что же до остальных, это были просто лица — одно или два довольно красивых, остальные показались Махарт, привыкшей к обществу Вазула и ее собственного отца, до смешного мальчишескими.

Наконец церемония закончилась; теперь ей следовало покинуть зал. Спускаясь с возвышения, девушка была озабочена исключительно тем, чтобы не запутаться в длинной тяжелой юбке. Достаточно споткнуться, и Сайлана с ее приспешницами получила бы несказанное удовольствие.

Вернувшись в свою комнату, Махарт уже с порога начала отдавать Джулте приказания — гораздо более резким тоном, чем обычно.

— Избавь меня от этого! — Она сама попыталась освободиться от тиары — голова болела невыносимо. Затем ей пришлось некоторое время простоять неподвижно, пока с нее снимали драгоценности и парадное платье. Здесь, в своей комнате, девушка снова ощутила освежающий запах роз; в тронной зале многообразие ароматов, часто противоречивших друг другу, просто оглушило ее.

Итак, она сделала то, что от нее хотели ее отец и Вазул, теперь можно попросить об одном одолжении — пригласить в замок госпожу Травницу? Во имя Звезды — Махарт смертельно устала и от этих стен, и от ограничений, которые накладывались на нее как на дочь герцога. Во имя Звезды… Прекрасно!

— Зута, — взволнованно проговорила она, — была ли ты когда-нибудь в Обители? Я знаю, они принимают тех, кто ищет ответа.

— Нет, ваша милость, никогда. Однако, — она одарила Махарт острым, проницательным взглядом, — должна сказать, что некоторые герцогини и высокородные дамы в прошлом совершали паломничество в Обитель.

— Значит, это возможно! — воскликнула девушка. Почему же эта мысль раньше не приходила ей в голову? — Я попрошу отца разрешения сделать это. Поскольку он собирается переложить на меня часть своих обязанностей, мне будет полезно познакомиться с тем человеком, который знает все обо всем, что происходит, — с настоятельницей Обители Звезды.

Вазул низко поклонился Уттобрику; его неизменный спутник, гибкий зверек с шелковистой черной шерстью, обвивал шею канцлера подобно второй цепи. После великолепного ритуала представления канцлер нашел своего герцога еще более лишенным присутствия духа.

— Ну, что? — резко бросил тот, едва канцлер успел выпрямиться. — Как все прошло? Девчонка выставила себя на посмешище, и теперь половина двора смеется за моей спиной?

Вазул позволил себе легкую улыбку:

— Ее милость, к сведению вашей светлости, превыше всех ожиданий и похвал. Все прошло так, словно она уже много лет проводит эту церемонию…

Герцог сдвинул брови.

— А твои глаза и уши при дворе — что доносят они? О чем говорят люди? Как отзываются о ней?

— Наилучшим образом, ваша светлость. Высокородная госпожа выглядела естественно и вела себя свободно, восседая на троне в роскошном церемониальном платье.

Герцог передвинул несколько бумаг, которые, казалось, сами собой накапливались вокруг него:

— А эта волчица — она пришла?

— Высокородная госпожа Сайлана также приветствовала вашу дочь с должным почтением, и среди отпрысков знатных родов первым был представлен Барбрик.

— Она выставила его напоказ, как племенного жеребца? Полагаю, у него не много сходства с его отцом, не так ли?

— Внешне — никакого; однако сложно судить об этом по одному представлению ко двору, ваша светлость. — Вазул погладил зверька. — Несомненно, он не производит впечатления предводителя отважных.

Герцог фыркнул:

— Если он может усидеть в седле и удержать в руке меч, она разнесет повсюду, что он — истинный сын своего героического отца! Что ж… — Герцог, порывшись в бумагах нашел одну и поднес к глазам. — Вижу, Нетопырь снова оказался полезен нам. Однако что же с ним случилось и почему его отчет прибыл так поздно? Да садись же: я уверен, это будет долгий рассказ!

Он жестом указал канцлеру на второе кресло.

Улыбка Вазула, и без того еле заметная, исчезла вовсе.

— Полагаю, ваша светлость, — медленно проговорил он, — где-то среди нас есть другой Нетопырь, носящий чужие цвета.

— Значит, его схватили?

— Это была неудачная попытка, ваша светлость. Есть люди, которые в случае необходимости всегда дадут ему прибежище. Одна из них — Халвайс, госпожа Травница, которую вы хорошо знаете. У нее самой также есть сеть информаторов, которые прекрасно служили нам в прошлом: ее товары продаются не только в Кроненгреде, но и за его пределами. Нетопырю поручили доставить ей пакет; он знал печать, которой был запечатан этот пакет, — или, по крайней мере, ему так казалось. По этой причине он пришел в дом Халвайс, решив спрятаться там до тех пор, пока сможет связаться со мной. Однако в пакете содержался яд, и когда госпожа Травница развернула его, Нетопырь упал замертво, а ее парализовало. Если бы не счастливый случай, приведший ей на помощь девчонку с постоялого двора, очень привязанную к ней, городская стража схватила бы и Халвайс, и Нетопыря.

— Ловушка? — Худое лицо герцога залилось краской. — Во имя Звезды!.. — Он ударил кулаком по столу. — Законы законами, а я так намерен допросить этого типа!

Вазул покачал головой:

— Начальник городской стражи — только орудие. Ему было передано послание с моей печатью, возможно, поддельной, — требовавшее, чтобы он посетил дом госпожи Травницы. Однако благодаря всей этой истории мы кое-что узнали. Есть человек, искушенный в знании трав, но при этом нарушающий законы Гильдии, Халвайс предупреждала нас об этом. Дважды, если вы помните, она обнаруживала среди того, что ей доставлялось из дальних стран, непонятные средства, которые не были ею заказаны. Но на этот раз атака оказалась куда серьезнее. Сама госпожа защищена от воздействия многих ядов — однако удар поразил ее так, словно никакой защиты вовсе не существовало. Чтобы пробудить Нетопыря, ей пришлось пойти на изрядный риск — и это заняло немало времени. Вряд ли она справилась бы с этим, не будь при ней этой молоденькой девушки.

Герцог нахмурился:

— Возможно, девчонка не случайно оказалась там?

— Мы проверили ее прошлое; она никогда не связывалась с теми, кто, по нашим представлениям, способен причинить нам вред или желать зла. До того как разразилась чума, девочка жила с родителями, отец служил в отряде пограничной стражи, а мать была повитухой, и те, кто пережил чуму, до сих пор сожалеют о ее смерти. Оставшись одна, эта девочка вместе с другими сиротами была отдана сначала под опеку магистрата города, а потом — на воспитание и в качестве служанки к своей дальней родственнице. Теперь та угрожает, что отдаст ее замуж за одного подозрительного типа, за которым мы уже давно следим: ей нужен свадебный выкуп. Девушка бежала, чтобы искать помощи у Халвайс, которая считает, что у девочки прирожденный дар различать всевозможные ароматы. Госпожа Травница обратилась к магистрату с просьбой передать девушку ей на попечение, и, благодаря вмешательству некоторых высокопоставленных лиц, — он улыбнулся, — теперь это можно считать свершившимся фактом. Так что не тревожьтесь, мой господин, девушка не из тех, кто расставляет ловушки и плетет сети.

— Если ты это утверждаешь, я верю, — герцог пожал плечами. — А теперь — что касается вестей из-за пределов Кронена. Принц Лориэн, значит, в немилости у своего отца, короля Хокнера?

— Настолько, — ответил Вазул, — что он и его последователи — все прекрасные воины, некоторые из них служили на границах, — теперь перебрались в Кеесал.

Отбросив лист бумаги, который держал в руках, Уттобрик смахнул со стола стопку донесений и при помощи лупы занялся изучением карты.

— Неподалеку от границы, — заметил он.

— И неподалеку от еще одного места, ваша светлость, — заметил Вазул. — Посмотрите налево от горы Настор…

Герцог, быстро подняв голову, заглянул в глаза канцлеру.

— Это логово Красного Волка! Вазул одобрительно кивнул:

— Именно так. В последнее время его стало трудно сдерживать; поскольку вы вывели гарнизон из Кранца…

— Мне пришлось это сделать! — оборвал его Уттобрик. — Если мы не будем охранять главные дороги, купцы начнут задавать нам вопросы, на которые не сразу найдутся ответы.

— Этот разбойник осмелел настолько, что планирует вылазку через границу: наверное, он полагает, что его не станут преследовать, ведь для того, чтобы послать туда отряды, потребуется немало времени.

— А ты говоришь, что люди Лориэна — опытные бойцы? — Герцог откинулся на спинку кресла, задумчиво потирая подбородок.

— Принц не из тех, для кого война важнее всего в жизни. Однако известно, что он питает слабость к хорошему оружию и сам, по доброй воле, отслужил два срока на границах. Фактически, его теперешняя ссора с королем вызвана тем, что он слишком редко появляется при дворе. Люди задают вопросы — особенно сравнивая его с наследником, который по природе своей довольно мягкий человек…

— Неужели? — Герцог подался вперед.

— В этом нет ничего странного… — начал было Вазул, но тут его прервал стук в дверь.

— Войдите! — крикнул герцог. Дверь открылась ровно настолько, чтобы в комнату мог проскользнуть паж, большеглазый испуганный мальчик, чем-то напоминавший маленького щенка, загнанного в угол разъяренными охотничьими псами. Серебряный поднос дрожал в его руках. Канцлер взял с подноса письмо как раз вовремя, иначе оно могло очутиться на полу.

— Это для вашей светлости, — он с поклоном передал бумагу герцогу.

— Хорошо, хорошо. Иди, мальчик, сейчас не время прерывать нас.

Паж с поклоном исчез за дверью. Герцог уже успел развернуть послание; пробежав письмо глазами, он швырнул листок на стол.

— Эти женщины! Ничем на них не угодишь. Вазул взяв бумагу, прочел ее — несколько быстрее, чем это сделал герцог, — а затем, к немалому удивлению своего господина, произнес:

— Отлично. Она прекрасно усвоила свою роль. Все высокородные дамы герцогского семейства встречаются с настоятельницей Обители Звезды и жертвуют что-то на бедных. Да, Обитель находится вне стен замка, однако высокородная госпожа вполне может отправиться туда — а заодно показаться простым людям, чтобы больше никто не распускал слухов, что она кривобока, горбата или уродлива…

— Что?! — Герцог, угрожающе побагровев, поднялся, опираясь о стол. — Кто говорит такое о моей дочери? Он пожалеет о своей лжи, когда его повесят на северной стене!

— Молва — и нет сомнений, что эти слухи распускают те, кого мы хорошо знаем. Вы так долго держали дочь взаперти, что ее мало кто видел. Вы представили ее двору, людям благородной крови — верный шаг; теперь пусть ее увидит и узнает народ.

Махарт сидела, держа в руках такое важное письмо. Ей все еще не верилось, что просьба, обращенная к отцу, получила его одобрение. Теперь можно приступить ко второй части плана.

Ее никогда не учили ездить верхом, но в Обитель можно отправиться в карете, скрывшись от глаз толпы за занавеской… Однако книги, прочитанные ею, подсказали девушке решение: паломничество — вот что следует предпринять!

Конечно, она не отправится в путешествие на запад, где в горах Звезда впервые явилась людям, — но ее первое посещение Обители должно выглядеть как паломничество. Разумеется, в прежние времена герцогини и герцогские дочери отправлялись в Обитель пешком; считалось, что таким образом они демонстрируют свое смирение. Махарт прекрасно понимала, что никто не отпустит ее одну, без охраны, — тем более что она совсем не знает город. Разумеется, она возьмет с собой Зуту; к счастью, никто не заставляет ее все время проводить в обществе навязанных ей фрейлин, но, если такова необходимость, она стерпит их.

— Я пойду туда как паломница, — высказала она вслух свое решение.

— Но его светлость никогда не позволит вам идти пешком по улицам! — покачала головой Зута.

— Даже герцог не сможет воспротивиться старинному обычаю. Моя мать отправилась на встречу с настоятельницей Гофрерой пешком — это было перед тем, как разразилась чума. Пусть Джулта найдет мое серое платье и самый простой плащ. Думаю, я отправлюсь сегодня.

Иначе, подумала она про себя, мой отец может и передумать.

Ее маленький двор, которым Махарт обзавелась с тех пор, как начала принимать участие в дворцовых делах, пришел в движение. Однако пришлось задержаться на день-два, поскольку, как сказал ей капитан дворцовой стражи, явившийся по такому случаю лично, улицы нужно подготовить.

— Так надо, ваша милость. Люди, живущие под защитой герцога, захотят увидеть его дочь, и нам следует принять меры, чтобы сдержать толпу и не допустить никаких происшествий. Так приказал его светлость Уттобрик.

Итак, Махарт пришлось ждать два бесконечных дня, волнуясь, что в любой момент отец может запретить ей это маленькое путешествие. Зута, с ее удивительной способностью разузнавать все новости, сообщила, что в кабинете герцога происходят встречи и беседы; один раз к нему приглашали даже высших офицеров. Однако, судя по всему, все это не имело ни малейшего отношения к Махарт, и она благословляла все эти государственные заботы, которые, похоже, снова заставили ее отца забыть, что у него есть дочь.

Итак, лишь на четвертый день, надев самое простое платье, какое только нашлось в ее гардеробе, неся в руках ларец с личным даром Обители, Махарт впервые за все время, что она помнила себя, ступила на брусчатку городских улиц — правда, покрытую по такому случаю коврами.

Слыша приветственные крики, девушка некоторое время не могла поверить, что они обращены к ней. Дети выбегали к самому краю ковровой дорожки, ловко уворачиваясь от стражников, — и Махарт обнаружила, что ей весело наблюдать за ними и что безо всякого принуждения она улыбается горожанам.

Это был совершенно иной мир, непохожий на торжественные залы и коридоры дворца; она наслаждалась этим новым для нее зрелищем, слыша приветственное: «Да хранит Звезда вашу милость!»

Процессия проследовала по нескольким улицам; не раз девушка замечала за спинами толпы нарядно украшенные лавки. Как бы ей хотелось посетить их!.. Однако вскоре путешествие кончилось, и перед ней выросли ворота Обители.

Здесь собралась другая толпа — люди, непохожие на тех хорошо одетых и внешне благополучных горожан, которые приветствовали ее на улицах. Здесь был старик на костылях, согнувшийся почти вдвое; женщина в платье, состоявшем, казалось, из одних заплат; слепой, сопровождаемый маленькой девочкой с грустными глазами, выглядевшей так, словно ей пришлось взвалить на плечи слишком большую тяжесть, — и многие, подобные им. При виде стражников они отступили.

— Нищие, — Зута шла теперь менее чем в шаге позади Махарт. — Попрошайки. Они пришли за хлебом, который им раздают тут каждый день.

Девушка не успела ответить своей спутнице, она не успела даже разобраться в тех чувствах, которые вызвали у нее эти несчастные. Ворота распахнулись, и Махарт увидела высокое, похожее на трон кресло, в котором восседала женщина в сером облачении и плаще, и величия в этой женщине было столько же, если не больше, сколь в герцоге на своем престоле.

Вспомнив то, что она читала о подобных встречах, Махарт сделала глубокий реверанс, склонив голову, как на официальной церемонии перед самим герцогом.

Женщина протянула серебряный скипетр, казалось, лучившийся собственным светом, и Махарт коснулась губами кристалла в его навершии.

Лицо женщины, полускрытое тенью капюшона, покрывавшего ее волосы, было изрезано морщинами и несло на себе печать долгих лет жизни, но на губах ее играла ласковая и приветливая улыбка.

— Приветствую вашу милость в Обители Звезды, — голос звучал мягко и сердечно. — Хорошо, дочь моя, что ты решила прийти сюда.

Махарт, обернувшись, передала ларец другой женщине в сером плаще, чье лицо полностью скрывал низко надвинутый капюшон.

— Для бедных… — начала Махарт, но не договорила приготовленную фразу, а вместо этого с ее губ слетели неожиданные для нее самой слова: — Госпожа настоятельница, они ждут у ворот Обители. Пусть мой приход не обманет их надежд: я также хочу послужить тем, кого постигло несчастье.

Настоятельница кивнула. Махарт выдернула рукав из пальцев леди Зуты и развернулась; ее спутницы отступили. У ворот уже стояли Сестры, каждая с корзиной в руках. Пройдя мимо тех, кто последовал за ней в Обитель, Махарт махнула рукой стражникам:

— Пусть Сестры исполнят свой долг, как требует от нас Звезда.

Стражники отступили с явной неохотой; наконец кто-то из нищих опасливо приблизился к воротам. Махарт опустив руку в корзину стоявшей рядом с ней Сестры, нащупала круглый хлебец и протянула подаяние маленькой девочке, вцепившейся в заплатанный подол платья изможденной женщины. Девочка схватила хлеб так, словно боялась, что его у нее отберут. Ее мать неловко присела в реверансе.

— Да осияет вас Звезда, ваша милость, — она смотрела на девушку со страхом и благоговением.

— И тебя также, добрая женщина, — откликнулась Махарт.

В это день весь Кроненгред увидел, что дочь герцога, вопреки всем слухам, прекрасна лицом и телом, а также добра сердцем. Совет Вазула принес лучшие плоды, чем полагал он сам.