Двадцать третье августа
Сегодня день рождения Хоуп. Я с волнением ждала все утро ее звонка, а когда зазвонил телефон, быстро подбежала и подняла трубку. Определитель номера замигал – номер не определен, но я это проигнорировала. Поэтому сама виновата, что состоялся следующий разговор.
– Джиеесс! Э-тооо й-а!
Я чуть не повесила трубку.
– Кто это?
– Это й-аа. Биэ-тоу-ни.
Мне бы следовало бы знать, что после медового месяца в Европе моя сестра приобрела какой-то странный акцент.
– Как ви жиэвйоте?
Щелчок в телефоне помешал мне произне¬сти в ответ стандартную фразу.
– У мьеня мо-бийль-ник.
Ее мобильник. Конечно. Держу пари, что она накупила их с десяток, разных цветов в тон одежды и автомобилей. Очевидно, обвал на бирже никак не повлиял на ее привычки.
– ЕЕЕсссс. Ма-м доу-ма?
– Нет.
– Ка-акх жи-ааль?
– Что?
– Ка-акх жи-ааль?
Как жаль. Бог мой. Да, клиника. Пожалуй, у нее хуже с языком, чем у Мадонны после «Ивиты».
– Па-жа-лста пиэ-риэ-дхай йееей эть-йшш еллвавава.
– Обязательно, – ответила я. – Если смогу перевести.
– Штоуу?
– Ничего.
– Гхраннт и йа киэ смоужийем прийиээ-хать на Дийээнь труода.
Лично мне совершенно все равно, что Г-кошелек и моя сестра не смогут приехать на День труда. Но моя мама очень расстроится. Это единственное, что она слышала от нее со дня свадьбы.
– Нет, не передам, – ответила я. – Ты сама ей скажи. Она сейчас показывает дом, но, должно быть…
– Нийэт. Ниэ смау-гу, – сказала Бриджит. – Йа на путийи в аэроу-порт. Йа лиэчу в (опять шум)… Йа заканчивайу… (опять шум).
Вот и весь разговор.
Я бы не удивилась, что этот шум она издавала специально, кашляя в телефон, чтобы прервать разговор со мной. Хочу сказать, что хотя она на одиннадцать лет старше меня, ведет себя как девочка-подросток.
Когда я сказала маме эту новость, она попыталась не реагировать на нее:
– Моя дочь. Завсегдатай модных курортов.
Но я видела, как она расстроена уже по тому, как ожесточенно она рубила овощи к ужину.
– Хватит сходить с ума, – сказала я.
– Кто, я? Схожу с ума? – спросила она, отрезая корень у салата-латука. ХЛОП!
– Тебе, кажется, не за что на меня сердиться, – сказала я.
– Ты провоцируешь меня специально, – сказала она, отрывая лист за листом.
– Я не провоцирую тебя! – парировала я. – Как я тебя провоцирую?
Как будто все как раз было не наоборот: не она провоцировала меня.
– Ты провоцируешь меня, задавая подобные вопросы: «Как я провоцирую тебя?» – сказала мама. – Поэтому перестань это делать и дай мне мира и спокойствия.
Как тебе хочется, блондинка.
Между прочим, когда позвонила Хоуп, она сказала, что ей очень понравился диск. Я была на седьмом небе от счастья. Но даже звонки Хоуп не могут избавить меня от мучительного самоистязания, пока я живу в этом доме.
