В многочисленных сражениях в Киото правительственные войска каждый раз терпели поражение, и люди заговорили, что в лагере Яхата-Ямадзаки сил осталось мало, поэтому августейшее сердце государя страдало при мысли о том, что же будет с Поднебесной. В императорской обители на горе Фунаноуэ установили молитвенный алтарь, и сын Неба лично проводил обряд Золотого колеса. В ночь на седьмой день, когда три небесных светила встали в ряд и проявились на алтаре, государь решил, что это знак того, что желание августейшего сразу же исполнится.

По этой причине государь вызвал старшего военачальника. Вступивший на Путь Акамацу собрал силы и, заявив, что он нападёт на Рокухара, назначил старшего военачальника Тадааки-асон с Шестой линии головным средним полководцем и тот, как старший военачальник всех воинов с двух трактов — Санъе и Санъон, — был вызван в столицу. Говорили, что его войско перед тем, как оно отправилось из провинции Хоки, насчитывало всего тысячу с лишним всадников, а с прибавлением всадников из Инаба, Хоки, Идзумо, Мимасака, Тадзима, Танго, Тамба и Вакаса вскоре стало насчитывать больше двухсот семи тысяч всадников.

И ещё: четвёртый принц в начале мятежа годов Гэнко был схвачен воинскими домами и сослан в провинцию Тадзима. Помощник губернатора этой провинции Ода Сабуродзаэмон-но-сукэ помог его высочеству, созвал войско из ближних провинций и сосредоточил его в селении Синомура провинции Тамба.

Старший военачальник и средний военачальник безмерно обрадовались и подняли парчовый стяг. Того принца нарекли верховным военачальником и получили от него приказ сосредоточить все войска. Во второй день четвёртой луны принц изволил отбыть из деревни Синомура, определив свою ставку в Минэдо, Пагоде-на-вершине, в Западных горах. Следовавшее за ним войско в двести тысяч всадников заполняло пагоды в долине, селения Хамуро и Кинугаса, тракт Мангоку, селения Мацуноо и Кацура. Половина его разместилась на полях. Тоно-но-хоин Ретю свою ставку раскинул в Яхата. Вступивший на Путь Акамацу Энсин разместился лагерем в Ямадзаки.

Этот лагерь и лагерь его милости Тигуса разделяло всего пятьдесят с лишним кварталов, поэтому они могли согласовывать друг с другом условные знаки и посещать Киото. И всё-таки, или средний военачальник Тигуса То надеялся на многочисленность собственного войска, или же он один задумал добыть себе всю славу, но только тайком, определив для этого день, в час Зайца восьмого дня четвёртой луны полководец двинулся на Рокухара.

Люди недоумевали: Что это за странное дело! Сегодня, в день рождения Будды, и тот, кто имеет сердце, и тот, кто его не имеет, очищают сердце водой, поливая Будду, возлагая на алтарь цветы и возжигая благовония, читают одну за другой сутры и тем научают отвергать зло и совершенствовать добро. Дней в году много, но начинать сражение в праздничный день — это обучаться пути злых духов. Им это непонятно.

Таким образом солдаты противника и свои друг с Другом перемешались как Гэн и Хэй. Ни у кого не было отличительных знаков и, подумав, что свои могут перебить друг друга, велели нарезать из полотна полосы по одному сяку, написать на них иероглиф «Ветер» и прикрепить к рукавам доспехов. Нужно помнить, что о таком Конфуций сказал: «Добродетель благородного человека — ветер, добродетель маленького человека — трава. Когда к траве прибавляется ветер, не скажешь, что она не ложится». В Рокухара противника ожидали с запада, поэтому запланировали от Третьей до Девятой линии стены на стороне, обращённой к Омия, оштукатурить, построить башни и на них поднять лучников. На малых дорогах разместить по одной и по две тысячи всадников, построить их в форме «рыбьей чешуи» и вокруг огородиться «журавлиным крылом».

На вопрос: «старший военачальник у них — это кто?» — последовал ответ:

— Молодой принц, шестой сын прежнего императора. Помощник старшего военачальника — средний военачальник Тигуса-но То Тадааки-но-асон.

— Значит, исход сражения ясен. Хоть его предки из рода Минамото, но, ведь, говорится что мандарин с южной стороны реки становится дичком, когда его переправят на северную. Исход сражения между воинскими домами, хранящими искусство стрельбы из лука и верховой езды и вассалами придворных, обладающих талантом ветра и луны, определён заранее. О том, что воинские дома не победят, говорить невозможно, с этими словами все отважно двинулись вперёд.

Семь с лишним тысяч всадников продвинулись до линии Омия и там стали ожидать нападающих, которые запаздывали.

Тем временем, Тадаакира-асон остановился перед Советом по делам синто и здесь своё войско разделил от Управления одонэри (телохранителей и членов дворцовой охраны) на севере и до Четвёртой линии на юге, направив на каждую из малых дорог по тысяче всадников и приказав атаковать.

Самураи, сооружая укрепления, впереди поставили стрелков из лука, а конных воинов разместили позади, чтобы они, когда увидят, что противник сдаёт, выдвигались вперёд и гнали его. Правительственные войска поставили в два-три ряда новичков, чтобы, если отступит первый эшелон, взамен ввести в бой второй, а если второй будет разбит, вместо него ввести третий. Дав передышку людям и коням, они подняли в небо облако пыли и вступили в сражение. И правительственные войска, и самураи во имя долга не жалели жизни, заботились только о своей чести и сражались насмерть и упорно двигались на помощь своим сторонникам, а встретившись с противником, назад не отступали. Таким образом, было не понять, когда и кто здесь победит или потерпит поражение.

И тут из объединённого войска провинций Тадзима и Тамба доставили людей, которые издавна помнили улицы столицы, и они то тут, то там запалили огонь. Как раз в нужное время подул жестокий ветер, позади них поднялся густой дым, и самураи, которые сдерживали первый эшелон, оставили линию огня и едва удержались в столице.

В Рокухара, услышав об этом, обратились к тем, кто прежде считался слабым, к осторожным Сасаки-хоган Токинобу, Суда, Такахаси, Намбу, Ситаяма, Коно, Суяма, Тогаси, Обаикава и другим присоединили больше пяти тысяч всадников и направили их к въезду на улицы Итидзе и Нидзе. С этими новыми войсками сошёлся в бою Ода Сабуродзаэмон, протектор провинции Тадзима.

Жители провинции Тамба Огино Хикороку и Адати Сабуро во главе пятисот с лишним всадников проникли до перекрёстка Четвёртой линии и дороги Абуранокодзи, жители провинции Бидзэн Якусидзи-но Хатиро, Накагири-но Дзюро, Тан и Кодама сражались, соединив вместе семьсот всадников, но когда они увидели, что войско, направленное, разбито, Огино вместе с Адати, узнавшие, что их сторонники потерпели поражение, от Второй линии вернулись назад. Семью Коидзука из провинции Харима, окружённую тремястами всадников, найдя в их окружении просвет, взяли в плен.

Монахи из храма Миикэ из провинции Тамба, более восьмидесяти всадников проникли до перекрёстка Пятой линии и улицы Нисинотоин. Они сражались, не зная, куда продвинулись их сторонники. Жители провинции Биттю Се-но Сабуро и Макабэ-но Сиро были окружены тремястами с лишним всадниками, которые ни одного не оставили в живых.

Наступающие со всех сторон были либо побиты, либо рассеяны, и все отступили к реке Кацурагава, и тем не менее, те из нападающих, которые образовали единую линию Нава Кодзиро — Кодзима Ёго-но Сабуро, не отступили, а сражались до конца часа. Оборонялись Суяма и Коно, нападали Нава и Кодзима. Кодзима и Нава были родственниками, а Нава и Суяма — знакомыми. Они или стыдились разговоров об этом в обычное время, или думали, что потом их станут обвинять, но только ни те, ни другие не жалели жизней, сражаясь и крича, что лучше погибнут и оставят свои тела на поле боя, но не осквернят свои имена тем, что побегут.

Командующий, средний военачальник То, отступал до Утино, но пока что не дошёл до цели, и слышались разговоры, что он находится в самом центре сражения, а поэтому вернулся к Управлению по делам синто и послал гонца, чтобы отозвать Кодзима и Нава. Оба они обратились к Суяма и Коно:

— Сегодня уже стемнело. Завтра увидимся опять, — и вернулись в свои ставки, одни поехали на восток, другие на запад.

С наступлением вечера сражение затихло, и его милость Тигуса вернулся в павильон на вершине, в главную ставку. Потери среди его сторонников составили больше семи тысяч человек убитыми. Среди них погибло несколько сот человек под командованием семьи Ота и Канадзи, главной опоры войска. Видимо, поэтому считалось, что Тигуса должен стать старшим военачальником Он вызвал Кодзима Бинго Сабуро Таканори и сказал ему:

— Воины, потерпевшие поражение, устали и опять сражаться не смогут. Считаю, что их позиции вблизи столицы нехороши, поэтому надо позиции для них устроить на некотором расстоянии от границы, ещё раз собрать войско из ближних провинций и опять напасть на Киото. Как вы считаете?

Кодзима Сабуро, не дослушав его, промолвил:

— Победа или поражение в бою зависит от судьбы на данный момент, поэтому потерпеть поражение не обязательно бывает стыдно. Приказать войску отступить там, где отступать нельзя, и наступать там, где нельзя наступать, — только это называют недостатком полководца. Как бы там ни было, Вступивший на Путь Акамацу с войском всего в тысячу с лишним всадников до трёх раз вторгался в Киото, а когда не получалось, отступал, но в конце концов, до своих позиций в Яхата-Ямадзаки не доходил. Даже если большая часть его последователей перебита, оставшихся воинов наверняка всё ещё больше, чем у Рокухара. Позади этих позиций находятся глухие горы, впереди — большая река. Если противник нападал, они становились лучшим укреплением. Нужно быть осмотрительными и не помышлять об отступлении с этих позиций. Однако, не зная, не предпримет ли противник ночное нападение, когда свои устанут и ослабеют, Таканори устроил лагерь у основания моста возле улицы Ситидзё и, видимо, ожидает там. Воины, на которых полагается его высочество, около четырёхсот-пятисот всадников направьте к переправе Умэцу-Хорин, чтобы укрепить её!

Тогда Кодзима Сабуро Таканори во главе трёх с лишним сотен всадников укрепил позиции к западу от моста возле Седьмой линии. Слова Кодзима умерили чувство стыда у его милости Тигуса, и через некоторое время он уже находился в Пагоде на вершине, но здесь его поразила мысль: «а что, если противник предпримет ночное нападение?!» — и, может быть, охватила робость, но едва миновала полночь, он на коне принца, наискось, мимо Хамуро, пустился по направлению к Яхата. Бинго-но Сабуро и мысли не допускал об этом, и когда глубокой ночью он всматривался в Пагоду на вершине, то заметил, что сигнальные огни, которые прежде светились как звёзды, стали гаснуть один за другим: их переставали зажигать. Ого, — удивился он, — похоже, что старший военачальник удаляется из столицы. Чтобы посмотреть, в чём дело, он стал подниматься от тракта Хамуро к Пагоде на вершине. Здесь он перед храмом Дзедзю встретил Хагино Хикороку Томотада.

— Старший военачальник уже ночью, в час Крысы, благоволил удалиться из столицы. Мы обессилены и собираемся уехать отсюда. Поедем вместе с нами!

Бинго Сабуро эти слова Хагино очень рассердили:

— Когда такой трусливый человек пользуется властью великого военачальника, — это ошибка. А если такое случается, и сразу же в существо дела не вникают, потом обязательно следуют тяжёлые испытания. Скорее проезжайте. Таканори каким-то образом поднимается к Пагоде на вершине. Он может обнаружить там следы принца и последовать за ним.

Так он сказал. Подчинённых ему воинов оставил у подножья горы, сам же в одиночку, продвигаясь и продвигаясь сквозь войско, которое следовало из столицы, стал подниматься к Пагоде на вершине.

Когда он вошёл в главную пагоду, где пребывал старший военачальник, и посмотрел, то подумал, что тот бежал панически: было брошено всё, вплоть до парчового знамени его высочества и белья, которое надевают под доспехи. Бинго-но Сабуро рассердился и бросил:

— О, свалившись в какую канаву, с какого обрыва умрёт этот старший военачальник?! — и ещё некоторое время стоял, скрежеща зубами и думая: «Видимо, его сейчас с нетерпением ожидают подчинённые». Потом свернул один только парчёвый стяг его высочества, велел слугам ждать, поспешил к храму Дзедзюдзи и приказал подчинённым погонять коней, а возле постоялого двора на развилке дорог его догнал Огино Хикороку.

Огино собрал в селениях Синомура и Хиэда войска, которые направлялись в провинции Тамба, Танго, Идзумо и Хоки, объединил три с лишним тысячи всадников, изгнал сельских самураев, живших вдоль линии дороги, и закрылся в замке храма Косэндзи в провинции Тамба.