Вскоре огонь, раздуваемый неведомо откуда — с востока и с запада, — и дым достигли того места, где пребывал император, и начал подбираться к августейшей особе. Близкие государя, высшие сановники, гости с облаков — все бросились бежать прямо босиком, сами не зная, куда. Первые один или два тё эти люди помогали государю, сопровождая его величество спереди и сзади. Однако дождь и ветер были свирепыми, дорога терялась в темноте, а воинственные кличи противников слышались тут и там, поэтому постепенно все разделились, и под конец протянуть государю руку помощи стало некому, кроме двоих — Фудзифуса и Суэфуса. Признательный Сын Неба, совершивший десять благих деяний, свою яшмовую плоть скрыл под видом селянина и побрёл, неведомо куда. Августейший облик его вызывал опасения.

Государь всем сердцем стремился во что бы то ни стало под покровом ночи добраться до замка Акасака, но он не изволил привыкнуть даже недолго передвигаться пешком, поэтому он испытывал такое чувство, будто двигается во сне. Сделав один шаг, он отдыхал, сделав два шага, останавливался. Днём изволил укрывать своё августейшее тело в тени покрытых зеленью холмов у обочин дороги; из холодной травы делал себе подстилки для сиденья, ночами брёл по безлюдной росистой равнине и не мог просушить рукава из тонкого полотна.

Тем не менее, за три ночи и три дня государь изволил следовать к подножию горы Арио в уезде Така провинции Ямасиро. И у Фудзифуса, и у Суэфуса три дня во рту не было ни крошки, ноги у них устали, тело болело, и не было желания бежать, с чем бы они ни встретились. Им поневоле приходилось вместо подушек класть под голову камни из глубокой долины; господин и подданные, старший брат и младший вместе спали тревожным сном. Государь, слушая ветер, который обрушился на верхушки сосен, и шум дождя, изволил стоять в тени дерева, и частые капли падали на рукава августейшего. Глядя на них, государь произнёс:

Фудзифуса, роняя слёзы, сказал:

Два жителя провинции Ямасиро — Вступивший на Путь Мису и чиновник Административного ведомства Мацуи были знатоками этих мест, поэтому они обшарили все без остатка горы и пики и отыскали то место, откуда не таясь вышел император. Государь, чей облик поистине внушал трепет, изволил произнести:

— Вы люди благоразумные, а потому, удостоившись благорасположения Неба, достигните процветания.

Как и следовало ожидать, сознание Вступившего на Путь Мису внезапно переменилось, и он стал думать, как бы ему спрятать государя и поднять верных долгу воинов. Но узнать, что лежит на душе у Мацуи, который следовал сзади, было трудно, и, рассчитав, что разболтать о деле легко, а совершить поступок трудно, он промолчал и ничего ему не сказал. Это очень жаль.

Дело было неожиданным, и, поскольку даже носилок в сетку там не было, принесли грубые носилки, занавешенные соломенными циновками, и прежде всего доставили государя в храм Утияма в Южной столице. Положение его было в точности таким, как в старинных снах, где Тан-ван был заточён в башню в княжестве Ся или где Юе-ван сдался при Хуэйцзи. Говорят, что среди людей, которые слышали об этом или видели это, не было никого, кто бы не увлажнил рукава слезами.

Среди людей, взятых в это время тут и там живыми, были, прежде всего, его высочество Первый принц — глава Ведомства Центральных дел, Второй принц — монашествующий принц Сонтё из монастыря Мёхоин, содзё, Сюнга из Минэ, содзё Сёдзин из Юго-восточного павильона, старший советник Мадэнокодзи Нобуфуса, старший советник Кадзанъин Мороката, старший советник Адзэти Кинтоси, советник среднего ранга Гэндзи Томоюки, камергер двора, советник среднего ранга Кинъакира, глава Ведомства дознаний и командир Левого отряда дворцовой охраны Санэё, советник среднего ранга Фудзифуса, государственный советник Суэфуса, государственный советник Хэй Нарисукэ, помощник командира Левого отряда дворцовой охраны Тамэакира, Левого отряда средний военачальник Юкифуса, Левого отряда младший военачальник Тадааки, младший военачальник Минамото-но Ёсисада, младший военачальник Сидзё-но Такаканэ и Тёсюн-хоин — управитель храма Мёхоин. Из воинов, охранявших северную стену дворца, и из самураев, служивших в домах вельмож, — чиновник пятого ранга Удзинобу из Левого отряда дворцовой охраны, чиновник пятого ранга Арикиё из Правого отряда охраны, воин охраны Цусима-но Сигэсада, чиновник пятого ранга сёгэн Канэаки, сёгэн Сакон-но Мунэаки, младший офицер из отряда воинов охраны Ута Нориа-ки, заместитель главы университета Нагаакира, Асукэ-но Дзиро Сигэнори, помощник главы Ведомства двора Ёсикжи, младший офицер из Левого отряда дворцовой охраны Окавара Гэнсити Арисигэ. Из нарских закононаставников — Сюндзо, Кёмицу, Гёкай, Сигараки-но Дзибубо Эндзицу, младший офицер из Левого отряда дворцовой охраны Кинто Сабуро Мунэмицу, Вступивший на Путь Кунимура Сабуро Мунэмицу, Вступивший на Путь Кунимура Сабуро Дзёхо, Вступивший на Путь воин отряда Левой дворцовой охраны Гэн Дзиган, Вступивший на Путь Оку-но Дзёэн, Вступивший на Путь Рокуро Дзёун. Из горной братии Сёгёбо Дзёкай, Сюдзэмбо Дзёун и Дзёдзицубо Дзисан, В общей сложности шестьдесят один человек, а их сородичей и слуг невозможно было сосчитать. За одними из них были вызваны паланкины, другие были посажены верхом на почтовых лошадей и среди бела дня доставлены в столицу. Мужчины и женщины, которые, видимо, имели к ним отношение, рядами стояли вдоль улиц и от жалости плакали, не стесняясь людских глаз. Жаль их было безмерно.

Во второй день десятой луны сёгунский наместник северной части столицы из Рокухара, губернатор провинции Суруга Токива Норисада, послав охранять дорогу три с лишним тысячи всадников, переправил государя в Удзи, в храм Бёдоин. В тот же день два полководца из Канто, не заезжая в столицу, направились сразу в Удзи, предстали перед Ликом дракона и прежде всего стали просить его передать им Три священных сокровища, чтобы они могли преподнести их новому императору из Дзимёин.

Его величество изволил передать через Фудзифуса:

— Издревле ведётся так, что, когда новый государь принимает свой ранг от Неба, его предшественник сам передаёт ему Три священные сокровища. Хотя и говорят, что есть люди, некоторое время сжимающие в своих дланях Поднебесную, мы не слыхивали о таких случаях, когда кто-то своевольно передавал бы Три сокровища новому императору. Кроме того, священное зерцало оставили в главном павильоне в Касаги, поэтому оно, по-видимому, обратилось в пепел на поле битвы. Священная яшма была подвешена на ветви дерева, когда мы блуждали в горах, поэтому она в конце концов снова сможет защищать нашу страну. Что касается драгоценного меча, то, если люди из воинских домов, не боясь кары Неба, приблизятся к яшмовому телу государя, я сам лягу на этот меч и не выпущу его ни на миг.

Так государь изволил молвить, и оба посланца с Востока и протекторы из Рокухара удалились, не произнеся ни слова.

На следующий день вызвали Повозку дракона с тем, чтобы перенести августейшего в Рокухара, но государь твёрдо произнёс, что без проведения прежних церемоний по высочайшим выездам его возвращение в столицу не состоится. Делать нечего, приготовили носилки с навершием в виде феникса и облачили государя в церемониальное платье. Государь оставался в храме Бёдоин до трёх дней, после чего благоволил прибыть в Рокухара.

Императорский выезд отличался от вчерашнего. Повозка феникса была окружена десятками тысяч воинов, а лунные вельможи и гости с облаков ехали в грубых паланкинах, на носилках или верхом на почтовых лошадях. Когда процессия двигалась по Седьмой линии на восток, к берегу реки, и была направлена в сторону Рокухара, люди, видевшие её, проливали слёзы, а те, кто слышал, испытывали скорбь. Как это печально!

Ещё вчера государь высоко восседал в северной части дворца Пурпурных покоев, Сисиндэн, его окружали сотни чиновников, наряженных в церемониальные платья, а теперь изволит нисходить к грубым восточным варварам из жилищ под камышовыми крышами и заставляет страдать своё августейшее сердце из-за суровости десятков тысяч воинов охраны, Времена меняются, дела уходят в прошлое; радость истощается, приходит печаль. У небожителя есть пять печатей смерти, но у людей они представляются всего лишь пустыми мечтами. Неподалёку отсюда находится государева облачная обитель, и в это время государь вспоминалось многое. Одно время государю послышались беглые звуки дождя, преграждавшего свет луны на стрехах и тогда он сочинил:

Дня через четыре или пять от императрицы прислали лютню-бива и письмо:

Государь сразу же послал ответ:

В восьмой день той же луны оба инспектора — Такахаси Гёбу Саэмон и Касуя Сабуро Мунэаки прибыли в Рокухара; все пленники по одному были переданы наместникам сёгуна. Первого принца, главу Ведомства центральных дел, передали судье Сасаки Токинобу, второго принца из храма Мёхоин — судье из Ведомства ближней охраны, чиновнику пятого ранга Нагай Сакон Такахиро, советника среднего ранга Гэн Томоюки — Садатомо, прежнему протектору провинции Тикуго, содзё из Юго-Западного павильона — Токимото, прежнему протектору провинции Хитати, советника среднего ранга Мадэнокодзи Фудзифуса и Младшего военачальника Рокудзё Тадааки поместили под стражу в Рокухара как правонарушителей, сказав, что они могут выполнять обязанности ближних слуг государя.

В девятый день той же луны государь передал Три священные регалии новому императору из храма Дзимёин. Получив их, старший советник Хорикава Томотика и советник среднего ранга Хино-но Сукэна отправились в зал Тёгодо. В почётный эскорт были назначены цензор, чиновник Административного ведомства Нагай, воин охраны, чиновник Административного ведомства Мидзутани, чиновник пятого ранга из Народного ведомства Тадзима и судья из провинции Оки Сасаки Киётака. В тринадцатый день той же луны новый император изволил из Тёкодо прибыть во дворец, чтобы занять престол. Вельможи его свиты шествовали в процессии словно цветы, воины сопровождения, облачённые в шлемы и доспехи, предупреждали всякого рода происшествия.

Судя по их внешнему виду, вельможи из свиты прежнего императора, виновные и невиновные, переживали всяческие невзгоды, по любому случаю опасались за себя и беспокоились. Люди, прислуживавшие новому императору, как преданные ему, так и нет, считая, что теперь-то и начинается их процветание, радовали себе взоры и услаждали слух.

Семя проросло и стало отбрасывать тень, цветы осыпались и падали с веток. Процветание и успех, слава и позор разделились между собой. Мир страданий начался не теперь, но именно в это время сновидения стали особенно неразделимы с явью.