Глава 6
Радиоигра
Адействительно, почему сам не додумался? Еще поколебался. Время позднее, застанет ли кого?
Хлебозавод работал в круглосуточном режиме. Он остался один, остальные были разрушены. Но и население города и окрестных населенных пунктов тоже уменьшилось. На проходной сторож. При виде удостоверения вытянулся по стойке смирно.
– Мне бы начальство ваше.
– Только бригадиры и мастер цеха на месте. Времечко-то позднее.
Мастер оказалась женщиной толковой, опытной.
Едва Федор показал ей ржаную булку, сразу определила – недовес.
– Так вы же не взвешивали?
– О, поработайте с мое! Тут не больше девятисот граммов.
– Почти угадали, восемьсот семьдесят. Расскажите вкратце технологию.
– Проще простого: мука, вода, соль. Месится тесто, выпекается в формах.
– Соотношение ингредиентов можно узнать?
– Конечно, не секрет.
Женщина продиктовала. Федор записал.
– Получается, из килограмма муки хлеба по весу больше будет?
– Обязательно. Вода и соль тоже вес имеют, отсюда припек.
Федор накладные достал, что забрал у старшины.
– Возьмем одну. Получено муки три тонны. Сколько хлеба будет выпечено?
– Четыре тонны и триста кило.
Федор сравнил с нашей накладной на отпуск подразделениям хлеба. Занятная картина получилась. Получили три тонны, отпустили четыре, но это по бумагам. В действительности разница будет больше за счет недовеса буханок. Отпускали поштучно. В 583-й батальон связи отпущено сто двадцать буханок, в каждой подразумевали килограмм. Федор посчитал на бумаге.
Получалось – выдали по весу на пятнадцать килограммов шестьсот граммов меньше. Фактически недодали по норме почти шестнадцать полновесных кирпичей хлебных. А с трех тонн? Триста девяносто килограммов. А муку завозят грузовиками через день. Сколько же в месяц выйти может? Налицо крупное хищение. И не в сумме денежной дело: бойцов недокармливают, настоящее вредительство. Эх, толкового бухгалтера бы ему в помощь, чтобы посчитать, сколько за месяц, за год разворовать успели. Не зря старшина папиросы «Звездочка» курит, есть на что покупать.
Но вопрос возникает. Куда разницу дел? Продал на сторону? Сомнительно, но возможно. Для того чтобы вывезти, машина потребна. В пригоршне столько не унесешь.
Бойцы-хлебопеки заметить должны, что со склада муку увозят. Один раз можно провернуть, но не регулярно же. Кто-нибудь обязательно просигнализировал бы. Или изначально муку привозят не всю? Тогда в деле замешан начпрод дивизии или армии. Поступления в войска всех продуктов, от соли до мяса, идет по заявкам и под контролем начальника продовольственного отдела дивизии либо армии – по вышестоящей линии.
Федору страшновато стало. Под пулями ходил – не дрейфил. А если все правда, что он предположил, то задействованы могут быть большие чины. Противодействовать начнут, да и концы в воду прятать.
– Простите, я вам еще нужна? – спросила мастер задумавшегося Федора.
– Ох, задумался. Спасибо, вы мне очень помогли, – вскочил Федор со стула.
Собрал все бумаги, не забыл кирпичик хлеба, что с собой привез. Дело получалось масштабным, уже не уровня Федора. Вернулся в отдел в раздумьях. Прикинув, что и как, решил посоветоваться со Светловым. Заглянул к капитану в кабинет.
– К тебе можно?
– В любое время, особенно если с собой есть.
– Нет. Только документы. Посоветоваться хочу.
И выложил все. Буханку хлеба показал, документы, пересказал пояснения мастера.
– Арестовывай и сажай в камеру.
– Дим, похоже, ниточка на дивизионный или армейский склад идет. А начпрод армии – как минимум подполковник. На его арест согласие прокурора армии надо, а то и военного совета армии.
– Да, разворошил ты осиное гнездо. Вот что, иди к начальнику отдела. Выложи все, что мне рассказал. Пусть решает. Мы народ подчиненный, что начальство решит – исполним.
Федор собрал бумаги. Направился к начальству. Подполковник выслушал внимательно.
– Похоже, на серьезное дело ты вышел. Даю завтра тебе помощь – лейтенанта Захарова. Он до войны бухгалтерский техникум закончил. Больше нас с тобой в бумагах понимает. С утра отправляетесь на дивизионный склад. Накладные посмотрите, мешки взвесьте. Захаров в таких делах – дока. Вечером доложите мне лично.
– Слушаюсь.
Захарова Федор видел мельком. С виду – абсолютно не боевой офицер. Полноват, на носу очки, гимнастерка сидит как на корове седло. Настоящий ботаник, причем гражданский по сути.
Утром, после завтрака, отправились на базу. До продовольственных складов дивизии – четверть часа пешком. Прошли КПП, предъявив документы, а на складе суматоха. Не машины грузят, а сбежались все к одному из складов, переговариваются. Федор сразу неладное почувствовал. Растолкал солдат:
– Что случилось?
Ворота склада распахнуты, за створкой тело лежит. Только ноги в сапогах и галифе видны. Федор зашел в склад. Твою мать! Вот кого он не ожидал здесь увидеть. Старшина, начальник хлебопекарни. Мертвый, из-под головы кровавая лужица растекается.
– Кто это его?
– Выстрел слышали, через несколько минут еще один, – сказал кто-то.
Самоубийца в голову стрелять дважды не может. Тем более рядом не видно оружия.
– Всем оставаться на местах. На склад не заходить, к телу не приближаться. Захаров, телефонируй в отдел. Пусть кто-нибудь из следователей приедет, а еще из военной прокуратуры.
Федор прошел в кабинетик, фактически – огороженную дощатой стеной с окном часть складского помещения. А здесь еще один труп, судя по офицерскому званию – майор, сам начальник продовольственной части дивизии. На полу револьвер валяется. В углу железный ящик, довольно большой, двустворчатый, для документации.
Федор ничего трогать не стал. Пусть приедут следователи. Убийство военнослужащего и самоубийство другого – ЧП. Если бы на передовой, а то в тылу!
Федор встал в дверях склада. Вскоре к нему присоединился Захаров.
– Отзвонился, сказали организовать охрану места происшествия до прибытия прокуратуры.
К складу подкатил «Виллис», из него лихо выскочил старший лейтенант, на погонах эмблема юстиции. Значит, из прокуратуры.
Федор козырнул, предъявил удостоверение.
– А СМЕРШ здесь каким боком? – удивился старлей.
– Пройдем на склад, поясню.
Как только вошли, прокурорский следователь труп увидел.
– Кто его?
– Предположительно начпрод. Его тело – в кабинете.
– Версии есть?
– Я вчера хлебопекарню проверял дивизионную. Обнаружил недостачу. Муку воровали, в буханках недовес. Видимо, начальник пекарни с утра к начпроду приехал. То ли следы хотели замести, то ли надеялся старшина, что майор замнет дело.
– Ага, понятно. Давай двух понятых. Сам знаешь – ты лицо заинтересованное, понятым быть не имеешь права по закону.
– Знаю.
Федор подозвал двух солдат.
– Будете понятыми. Ваше дело смотреть, ничего не трогать. Следователь прокуратуры, если что-то обнаружит, существенное по делу, впишет в протокол. Ваше дело – подтвердить подписями. Ясно?
– Так точно.
Следователь прокуратуры сделал несколько фотоснимков убитого старшины трофейной «Лейкой». На листе бумаги набросал схему происшествия, положение тела, внешнее описание раны, одежды.
Потом перешел в рабочий кабинет майора. Практически процедура повторилась. Снимки, схема, изъятие оружия. В «Нагане» были две стреляные гильзы и пять патронов. Номер оружия сличили с записями в удостоверении личности офицера. Начали осматривать железный ящик, открыв его найденным в кармане майора ключом. За пачкой накладных в самом низу ящика обнаружили пачку денег, перевязанную бечевкой. Следователь взвесил в руке.
– Изрядно, не по майорской зарплате.
При понятых пересчитали. Семьдесят тысяч. Практически годовое жалованье. Один из бойцов сказал:
– Майор денежный аттестат жене отослал, я начпрода сам на военно-полевую почту возил.
Следователь и Федор переглянулись. Если вся зарплата уходила жене, то найденные деньги явно не денежное довольствие, скорее, наворованные, в сговоре с начальником хлебопекарни.
– Твое дело, Казанцев, если ты его успел завести, закрывай по смерти подозреваемых. А мне придется заводить, а после судмедэкспертизы закрывать. Свидетелей убийства и самоубийства нет, да и так все ясно.
– Счастливо оставаться.
Вместе с Захаровым вернулись в отдел. Федор к подполковнику для доклада направился. Тот выслушал, покачал головой.
– Промашку мы допустили. Надо было в первый же день старшину этого арестовать и в камеру. Жив бы остался и показания на начпрода дал. С себя вины не снимаю, не проконтролировал. Но и тебе впредь наука будет.
– Разрешите идти?
– Идите.
Федор сразу к Светлову.
– Нагоняй получил? – спросил капитан.
– Откуда знаешь?
– Физиономия кислая.
– Фигуранта застрелил начпрод и сам застрелился.
– Ни фига себе! Арестовать надо было.
– Разобраться хотел. Вдруг ошибка? Зачем невиновного в камеру?
– Поменьше жалости к врагам народа, Казанцев!
Настроение у Федора скверное. Можно сказать, первое дело – и закончилось печально.
– Плюнь и забудь! – посоветовал Дмитрий. – Пауки в банке сами себя наказали. Пойдем лучше в столовую, подхарчимся.
Ели не спеша, срочных дел не было. А ночью весь отдел, как и приданный ему взвод, подняли по тревоге. Из Калинина пришла срочная шифрограмма. В лесу восточнее Великих Лук работала неизвестная радиостанция, предположительно – немецкая. Поскольку радиочастота была обычная для немецких радиоцентров. На грузовиках смершевцы с солдатами проехали в указанное место. В Калинине стоял пеленгатор на базе штабной машины. Он определил координаты. Задачей офицеров и солдат СМЕРШа было прочесать район выхода в эфир. Возможно, радист еще не успел покинуть место. Федор в успехе мероприятия сомневался. Любой радист сразу после радиообмена старается как можно быстрее покинуть район. Немцы о появлении у русских пеленгаторов уже знали, сообщали агентам и радистам.
Сама передача данных короткая. Отстучал в эфир, получил подтверждение – и сматывай быстро антенну. Вот с рацией проблема. С собой нести объемный сидор рискованно. Можно спрятать, но где гарантия, что русские ее не обнаружат и не устроят засаду?
Ночью видно плохо, если бы не полная луна и безоблачное небо, хоть глаз выколи. Рассыпались редкой цепью. Мало народа для облавы, но и лес невелик. Тайга необъятная – это в Сибири.
В здешних местах чаще рощи да болотистые места, озер и рек много. Перед зачисткой подполковник предупредил личный состав:
– Стрелять только в крайнем случае и по ногам. Наша задача – взять живым. Вперед!
Дистанция между солдатами велика – метров десять-пятнадцать. Перекликиваются между собой. Цепь неровно идет. Под каждый вывороченный пень заглянуть надо, в каждый овраг, проверить кустарник. И вдруг окрик:
– Товарищ командир!
Федор на звук голоса пошел. Молоденький солдат у поваленного дерева стоит. Дерево явно несколько лет назад упало от сильного ветра, или корни подгнили. Дерево сухое уже, но солдат под вывороченным корнем узрел что-то. Ну молодец! В темноте как только разглядел сидор солдатик? Федор спрыгнул в яму, фонариком посветил, причем со всех сторон обследовал. Радист мог мину установить или придавить сидором гранату с выдернутой чекой. Поднимешь сидор – щелкнет ударник, и жить тебе останется несколько секунд, пока запал горит. Ничего подозрительного в виде проволочек-растяжек не видно. Федор ладонь под вещмешок запустил. Нет гранаты. Вот теперь можно узел на горловине развязать, узнать, что внутри. Может, ушлый кто-нибудь сворованные консервы припрятал? Развязал узел, а под ним рация. Корпус ее слегка теплый еще. Недавно эта рация в эфир выходила, железная стенка от радиолампы нагрелась. Во втором ящичке – сухая батарея. Весь комплект здесь. Рация-то вот она, а где радист? И как ответ – автоматная очередь в лесу, но далеко, метров двести.
Федор солдата поблагодарил:
– Молодец! Хорошо службу несешь! Так и передай мои слова командиру взвода.
Сам вещмешок на опушку леса вынес, где подполковник находился. У его ног сидор поставил.
– Рядовой Шевченко вещмешок обнаружил, в нем рация и батарея питания. Рация теплая еще.
– Отлично!
Прибежал взводный, запыхавшийся.
– Боец убил неизвестного. Темно, боец с перепугу очередь дал, прямо в грудь, – доложил он.
Начальник отдела выругался.
– В ноги! В ноги стрелять надо было!
Все трое пошли смотреть убитого. У сидора с рацией остался Захаров. Он, как весь состав отдела, тоже выехал, но куда ему с таким зрением и очками в ночной лес?
Около убитого виновато перетаптывался боец.
– Он из-за дерева выскочил, прямо на меня.
– Чего уж теперь?
Взводный и Федор включили фонарики. Убитый одет в нашу форму, сержант, лет тридцати. Федор обыскал карманы, обнаружил документы, передал подполковнику.
– Так, сержант Ильин, пятьсот семьдесят шестой отдельный батальон. Чего сержанту здесь делать? Батальон четыре дня как передислоцировался. Радист, сука!
Дальнейший обыск одежды ничего не дал. Несколько мятых рублей в кармане, кисет с махоркой. Федор осмотрел пальцы на руках.
– Товарищ подполковник, не радист это, – заявил Федор.
– Как не радист? Рация в сидоре!
– При убитом шифровального блокнота нет, текста радиограммы не обнаружено.
– Сжег, после передачи положено уничтожить.
– Согласен, только где мозоли от ключа на пальцах? Ни на правой, ни на левой нет.
– Ты, Казанцев, хочешь сказать, что убитый – случайный человек?
– Я так не говорил. Агент? Вполне! Но радист именно другой.
– Зачистка еще идет, обнаружат, – уверенно заявил подполковник.
Ему хотелось доложить в ОКР, СМЕРШ Калининского фронта, что радист при зачистке убит и рация обнаружена. Это, несомненно, успех. Агенты, если они остались, не смогут передать добытые сведения немцам. Тогда толку от их сведений как от понюшки табака.
Не исключено, что по запасным вариантам связи сообщит агент своим хозяевам, рацию каким-то образом перебросят. Но это займет много времени.
Из истории Федор знал, что немцы готовятся к Курской битве, до нее осталось два месяца. И Вермахту, как хлеб, остро необходимы были разведданные о дислокации советских частей, о резервах, возможности их переброски. И замолчавшая рация для них как заноза. Конечно, после сегодняшней передачи немцы вполне спокойны и будут ждать следующего выхода в эфир.
Зачистка закончилась к утру. Больше ни одного человека в лесу обнаружено не было.
Подполковник, несмотря на достигнутые результаты, был раздражен и недоволен. И настроение ему испортил не кто иной, как Федор.
– Грузимся, надо ехать в отдел, – распорядился начальник.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
– Слушаю.
– А если засаду оставить? Если радист был, прятал рацию он. Может быть, он видел или слышал, как застрелили подельника. Но нашли рацию или нет, он не в курсе. Вполне может прийти, тут его и возьмем.
Подполковник несколько минут раздумывал. В принципе, отдел ничего не потеряет, если устроят засаду. Срочных дел нет.
Как водится в армии, кто проявил инициативу, тот работу и выполняет.
– Не возражаю, бери солдата в помощь. Даю двое суток. Не явится никто – засаду снимаешь, с докладом ко мне.
– Есть.
Федор высмотрел у грузовиков рядового Шевченко. Парень глазастый, он вещмешок с рацией обнаружил.
– Шевченко, ко мне!
Рядовой подбежал, козырнул.
– Для нас с тобой особое задание, передай взводному: на двое суток ты прикомандирован ко мне.
– Есть.
Боец убежал к взводному, вскоре вернулся.
Грузовики с бойцами и офицерами отдела уехали.
Эх, неправильно Федор сделал, поторопился. Надо было в город вернуться, поесть, сухой паек взять.
А теперь двое суток голодом сидеть. Во фляжке вода есть, а на зуб положить нечего. Мало того, солдата голодным оставил. Если радист жив и выбрался удачно из леса, днем он за рацией не пойдет. Увидев облаву, наверняка связал ее с выходом в эфир. Но солдаты уехали, радист должен вернуться за аппаратурой. Должен сообразить, что без рации агент или разведгруппа никаких данных не передаст. И командир группы спасибо за утрату рации не скажет.
Днем лес уже не казался таким мрачным и пугающим. Выбрали удачное место для засады. Сухо, ветер не дует, но псиной воняет. Наверняка с осени по весну это укромное местечко какой-то зверь лесной присмотрел, не исключено – волк. Да, война всех зверей и птиц распугала. Обычно сороки в лесу завсегдатаи.
Как чужого увидят, трещат без умолку, подают сигнал зверям. А сейчас их не видно и не слышно, лес без пичуг как мертвый, одни воробьи перепархивают с ветки на ветку.
– Ты не куришь? – спросил бойца Федор.
– Никак нет, отец в детстве уши надрал, когда я попробовал. Запах он учуял.
– Правильно сделал. В засаде тихо сидеть надо. Не курить, не петь песни, не шуметь ничем. Давай о сигналах договоримся. Ты по-птичьи что-нибудь можешь?
– Кукарекать как петух.
– Шевченко, какой в лесу петух? Где ты его видишь? Если такой сигнал подашь, агент сразу поймет, что засада. Крякни вот так.
Федор приложил руки ко рту, крякнул.
– Теперь давай ты.
У бойца получилось похоже.
– Значит, так. Заметишь человека, пусть деревенского с виду, – один кряк, если помощь нужна – два кряка. А до той поры затихарись, как мышь. Обманем бдительность радиста, стало быть, задержим его. Ефрейтора получишь, обещаю. А на нет и суда нет.
– Пожевать бы чего-нибудь.
– Сам такой. Придется терпеть. Ну, по укрытиям.
К полудню солнце стало пригревать. Под корягой в углублении ветра нет, сухо и тепло.
Сказывалась бессонная ночь, глаза слипаться стали, в дрему потянуло. Но нельзя спать.
Сколько человек жизнью поплатилось за дрему… Немцы на передовой утаскивали к себе в траншеи уснувших часовых. Иной раз убивали, если хотели пройти в наш тыл за более осведомленным «языком». И нашу, и немецкую фронтовую разведку интересовали в первую очередь офицеры. И чем дальше от передовых траншей взят «язык», тем он ценнее, больше знает. Много ли может рассказать командир пехотного взвода на передовой? Иной раз он не знает, как фамилия командира соседней роты, поскольку командиры взводов на передовой жили недолго, хорошо, если неделю. А вот «язык» из штаба полка или дивизии либо тыловых подразделений – это большая удача. Такого «языка» тащили к своей траншее, прикрывая своим телом от шальной пули.
Хотелось есть, сосало под ложечкой, бурчал недовольно желудок, требуя еды. Час шел за часом.
Федор беспокоиться стал – не уснул ли боец в своем укрытии? Вдруг проморгает радиста? И проверить Шевченко нельзя: выберешься из укрытия, а рядом агент окажется. Солнце садиться стало, тени от деревьев длиннее, прохладнее воздух.
Едва слышный кряк раздался. Вполне возможно – кто-то из местных зашел в лес по ягоды или домашнюю живность пасти. Но Федор достал из кобуры пистолет, пальцем взвел курок. Сам в слух обратился. Агент, если это он, обязательно проверяться будет, кружок вокруг схрона сделает, оценит обстановку. Послышался тихий звук шагов, шелест травы. Логово, где укрывался Федор, на миг закрыла тень, показалась голова в солдатской пилотке. Федор стволом пистолета почти в лоб гостя уперся.
– Замри, если жить хочешь! И руки подними, чтоб я их видел.
Приподнялся Федор, крякнул по-утиному два раза. Через минуту шаги услышал. Потом голос бойца.
– Три шага назад. Товарищ командир, выбирайтесь.
Федор, уже не опасаясь нападения, выбрался из укрытия. Шевченко стоял сбоку от неизвестного, держа его под прицелом автомата. Правильно стоял, чтобы, случись стрелять, Федора не зацепить, не на линии огня. Федор пистолет в кобуру вернул, подошел к неизвестному в солдатской форме:
– Документы!
Солдат нехотя полез рукой в нагрудный карман гимнастерки, протянул солдатскую книжку.
Федор книжку взял, раскрыл. Плохо у немцев с фантазией. Опять пятьсот семьдесят шестой отдельный батальон. Убитый ночью в лесу агент имел тоже их документы.
Не учли, что батальон уже убыл.
– Что делаете в лесу?
– По нужде зашел.
– На опушке нужду справить мог. Руки подними.
Солдат руки поднял. Не понравился его взгляд Федору. Настороженный, напряженный, как будто раздумывает, что предпринять – бежать или офицера ударить.
– Не дури, – предупредил Федор. – Тебе из леса живьем не уйти, везде заслоны.
Федор обыскал солдата. В карманах пусто.
– Снимай сапоги.
Федор не побрезговал, забрался рукой в сапоги, нащупал бумажку, влажную от пота. Достав, развернул. Карандашом цифры, причем группами по пять. Шифрограмма. Отправленный текст обычно сжигали сразу после эфира. Этот, наверное, получил при сеансе радиосвязи. Бумага с цифрами – улика.
– Сам все расскажешь?
– Вы о чем? – наигранно удивился солдат.
– О рации, о шифровке этой?
– Не знаю ничего, товарищ командир! – уперся задержанный.
– Тогда я тебя на месте пристрелю. На колени!
Побледнел солдат. Вид у офицера злой, на лице щетина двухдневная. Такой может. Еще не веря в угрозу, опустился на колени.
– Кто главный в группе?
– Если вы, товарищ командир, имеете в виду взводного или командира роты…
Солдату Федор договорить не дал, выстрелил. Но не в голову, а в ухо. Солдат закричал. Из пробитого пулей уха кровь потекла, на гимнастерку закапала. А близкий, почти в упор, выстрел оглушил. Боль, кровь, звон и шум в ухе. А Федор ствол к переносице поднес.
– Или говоришь, или пулю в лоб получишь. У меня времени на пустые разговоры нет.
Вот тут солдат испугался. Похоже, офицер не пугает, выстрелит. Вон какие глаза злые, жестокие.
– Скажу, – нехотя выдавил солдат.
По документам он Баринин, сержант.
– Поднимись. Где укрывались, сколько человек в группе, задание?
– Деревня за леском. Беседино. Группа из трех человек. Задание – следить за передвижением по железной дороге и за шоссе.
– И только-то? Для этого не нужны три человека. Недоговариваешь, я могу рассердиться.
– Третий – диверсант. На станции Садки топливохранилище располагается. Его задача – уничтожить. Ильин должен был подход к базе обеспечить.
Радиста надо в Великие Луки доставить, допросить по всем правилам. В лесу, у места, где рация спрятана была, следовало получить первые сведения, сломать психологически. Если начал говорить, то и дальше будет. Кроме того, как можно быстрее надо арестовать или уничтожить диверсанта. «Сержант» убит, радист задержан, своевременно не вернется, и диверсанта это насторожит – уйдет на другое место. Наверняка на такой случай заготовлен запасной вариант, а может, и не один.
– Как ты от зачистки ушел? – Федору этот момент интересен был.
– После сеанса рацию спрятал в заранее присмотренное место, уходить стал. А тут солдаты. Ильин сказал: я отвлеку, ты уходи. Я влево – вправо, везде солдаты. Да еще темно. На дерево влез я, затаился. Ваши солдаты подо мной прошли. Потом стрельба. До утра сидел, боялся спуститься. Видел, как убитого «сержанта» в грузовик погрузили. Потом красноармейцы уехали. Я из леса выбрался и в Беседино. Каневцу рассказал, что Ильина убили.
– Постой, Каневец – это кто?
– Подрывник, я говорил – третий в группе.
– Продолжай.
– Он спрашивает: солдаты все уехали? Я сказал – сам видел. Тогда он приказал рацию забрать и с этого леса в эфир больше не выходить. Подозревал он, что у русских пеленгаторы есть. А Ильин смеялся.
Мы из этого леса три раза в эфир выходили. Выходит, прав Каневец оказался.
– Идем. Думаю, предупреждать не надо. Дернешься в сторону – шлепнем сразу.
– Да вы и так расстреляете.
– Ты радист. Будешь сотрудничать, поживешь. Сейчас твоя судьба в твоих собственных руках.
На грузовиках к лесу подъехали быстро, а вот пешком топали до Великих Лук долго, почти час. Подполковник, как Федор вошел в кабинет и доложил о задержанном радисте, удивился:
– Цел? Или помяли?
– Ухо ему прострелил. Раскололся. Машина нужна и несколько бойцов, подрывника взять.
– Действуй. Даю карт-бланш. Бери машину и бойцов сколько надо. Подрывника лучше живым взять, а не получится – уничтожить!
– Есть!
– А радиста ко мне для допроса.
Федор сразу к командиру взвода. Для обеспечения оперативной работы, охраны арестованных и их конвоирования отделам СМЕРШа полагались: в УКР фронта – батальон, в УКР армии – рота, а в отделах дивизий, корпусов – взводы. Все подразделения были укомплектованы транспортом, автоматическим оружием. Все же не сорок первый год.
Федор передал приказ начальника отдела.
– Сколько бойцов надо?
– Одна машина, пять человек.
– Пять минут – и будут готовы.
Федор на кухню побежал. Времени мало, надо успеть перекусить, еще неизвестно, сколько будет длиться операция, когда удастся поесть.
– Только суп остался и хлеб, – развел руками повар. – Да и его для караулов придержал.
– Давай, вторые сутки не ел и снова на задание ухожу.
Повар полную миску налил, да погуще, хлеба не пожалел, толстыми ломтями нарезал. Федор, торопясь, съел. Только из-за стола встал, лейтенант рядом возник.
– Бойцы в машине, бак полный.
– Спасибо, лейтенант.
Федор уселся в кабину.
– Трогай. На север нам, на Беседино.
Когда деревня показалась, приказал остановиться.
– Всем из машины! – приказал Федор. – А ты грузовик в лесок загони, чтобы с дороги видно не было.
Деревья к деревне близко подходят. Если диверсант наблюдает, успеет скрыться в зарослях. А чтобы его потом поймать – батальон нужен. Тут места глухие, лес и болота. Сам задачу бойцам поставил.
– Ты слева деревню обойдешь, ты справа, – ткнул пальцем в солдат Федор. – Идти за деревьями, скрытно. Займете позицию – не высовывайтесь, чтобы из деревни вас видно не было. Если из деревни в лес кто-нибудь направится – задерживать. Все равно кто: женщина, старик, ребенок. Задача ясна?
– Так точно!
– Исполнять! Ефрейтор, тебе особая задача – обойти Беседино с тыла. Крюк небольшой придется сделать, но скрытно. Очень тебя прошу. Займи позицию и наблюдай. Если стрельба начнется, в деревню не беги, жди. А сигнал к сбору – три раза свистну. Вопросы?
– Понятно.
– Тогда пошел.
С двумя солдатами Федор отправился в деревню, по дороге, открыто. У первого же дома остановился, в ворота постучал. Женщина вышла.
– Добрый день!
– Здравствуйте. Не подскажете, где свободные избы есть? Для постоя ищем.
– Да, почитай, кроме хозяев, постояльцев нет. В одной избе только трое, у Матрены. У нее изба большая, да одна живет. Мужа и троих сыновей на фронт призвали.
– Тоже военные?
– Как и вы.
– Не из нашей ли части? А где изба Матрены?
– Четвертая по правую сторону.
– Спасибо.
Подошли к избе Матрены. Забор высокий. Из-за него только крышу избы видно. Федор сказал тихонько:
– Как во двор войдем, один сразу на зады, а другой в палисад. Если мужчина убегать будет, стрелять по ногам.
Потом кулаком в калитку забарабанил.
– Хозяйка!
Через время Матрена открыла.
– Чего надоть?
– Постояльцы где?
– Один дома, а двоих нет.
– Будь здесь, в избу пока не ходи.
– А что…
Бабка не договорила. Федор ей рот зажал.
Приказал бойцу:
– Смотри, чтобы не крикнула.
А сам к крыльцу. За ним второй боец и с ходу на задний двор. И сразу крик:
– Стой!
Федор, уже успевший взбежать по ступенькам на крыльцо, спрыгнул, помчался за бойцом. По огороду бежал человек в военной форме, на спине набитый сидор, лямки оттягивает.
Беглец не остановился, не обернулся, через ивовый плетень одним махом перемахнул.
– Стреляй по ногам! – крикнул Федор.
Боец автомат вскинул, прогромыхала очередь. И сразу сильный взрыв. Ударной волной Федора и бойца с ног сбило, пилотки сорвало.
Федор вскочил, выхватил пистолет, поинтересовался у бойца:
– Жив? Не ранен? Тогда за мной.
От плетня ничего не осталось, а на земле воронка. А рядом окровавленная нога в сапоге, края армейского галифе дымятся.
– Ты куда стрелял? Я просил – по ногам!
– По ногам стрелял, товарищ командир.
Видимо, беглец пригнулся и очередь попала в рюкзак, в котором взрывчатка была. Ахнуло сильно, килограммов пять-шесть тротила было. Им повезло, что взрывное устройство безоболочное было. Такие закладывают под рельсы, опоры моста, у подножия водонапорных башен. Самого диверсанта в клочья разорвало, одна нога и осталась. С улицы крики, женский голос слышен:
– Избу взорвали, ироды!
– Со мной!
Федор вошел в избу. Дальнюю комнату, окна которой выходили на задний двор, занимали квартиранты. Одно окно распахнуто было, через него беглец пытался сбежать. Федор по-быстрому обыскал комнату.
Ничего, что указывало бы на принадлежность к вражеской агентуре.
– Приведи сюда хозяйку, – распорядился Федор.
Хозяйка ворвалась первой.
– Вы что тут учинили? Я уже думала – избу взорвали!
– Успокойтесь, гражданочка. НКВД!
Федор до половины вытащил из кармана удостоверение. Красная книжечка произвела впечатление, бабка замолчала. Про НКВД знали все, а попробуй объясни ей, что за организация такая – СМЕРШ.
– Осмотрительней квартирантов пускать надо, хозяйка. Враги это. Один на задах, в огороде, на своей гранате подорвался.
– Ужас какой! – всплеснула руками женщина.
– Где они вещи хранили?
– Все в комнате были.
– Так нет ничего.
– Погодите, в сенях еще вещмешок есть.
Федор пошел за хозяйкой. Она едва за лямки сидора не схватилась.
– Замри! – приказал Федор. – А вдруг там мина? Взорвется же!
– Ах ты, беда какая!
А сама задом, задом да на улицу. Федор прощупал сидор через ткань. Ничего железного вроде гранаты или мины нет, даже похожего на бруски тола. Рукой под сидором провел: нет ли растяжки или гранаты? И только после мер предосторожности сидор на себя потянул, развязал горловину. Книга – «История ВКП(б)». Для отвода глаз или является шифровальной? Еще новые запасные портянки. Начал доставать, а портянки не сами по себе, в них три пачки денег советских завернуты. А еще авторучка. Для военных условий – редкость большая.
Федор колпачок открутил, попробовал на тыльной стороне обложки несколько букв написать. Занятно.
Буквы несколько секунд видны, потом исчезают. И лист девственно белый. Симпатические чернила! Такие для почтовой связи с агентурой применялись. Пишется текст обычными чернилами на открытке, а между строк с приветами родне идет скрытый текст. Стоит его проявить, чаще всего нагреть утюгом или над кипящим чайником, как скрытый текст проявляется. Находка интересная, он такую за годы войны в первый раз видел.
А ведь такая авторучка говорит о том, что есть почтовый агент. В случае необходимости по почте связаться можно, не вызывая подозрений.
Надо подполковнику доложить. Особо хвастать нечем, задержать диверсанта не удалось, даже труп предъявить нельзя, не везти же в отдел одну ногу в сапоге?
Федор сунул в рот два пальца, свистнул залихватски. Громко, так что перепуганные воробьи и голуби в небо взмыли. Сам с бойцом на улицу вышел.
– Сидор, вещмешок этот, я забираю.
А на улице уже селяне группками собирались, встревоженные взрывом.
– Расходитесь, граждане! Все спокойно! Немецкую мину за околицей взорвали! – громко крикнул Федор.
Жителей надо успокоить, а то к Матрене приставать потом начнут с расспросами. Деревенские жители любопытные. А тут такое событие!
К Федору бойцы собрались.
– Уезжаем, к машине.
На обратном пути сидор на коленях держал. В трех пачках сумма изрядная, да деньги настоящие, не фальшивые, не подделка немецкая.
Видимо, трофей из какого-то нашего банка. Только в этом году немцы новых земель не захватывали, старое бы удержать.
Вернулись в отдел уже к вечеру, начало смеркаться.
– Бойцы, свободны.
Солдаты на кухню отправились. Федор поколебался немного. С ними пойти или к подполковнику Белому? Но не с сидором же с деньгами в столовую идти?
Подполковник был занят, пришлось четверть часа подождать. Когда офицеры вышли из кабинета, Федор вошел, доложил. В подтверждение своих слов сидор на стол выложил, горловину развязал.
– Деньги и книга. Предположу – для шифровок она была. На кой агенту такая книга?
– Похоже. Не читал же на ночь? Я ее дешифровальщикам отдам, пусть поколдуют.
– Разрешите идти?
– Идите. Завтра с утра ко мне, есть интересное предложение. Вы ведь уже имеете опыт работы с пеленгаторами?
– Так точно.
– Вот и хорошо.
Федор козырнул. С чувством выполненного долга отправился в столовую. Совместил обед и ужин, повар не пожадничал, полную миску макарон по-флотски наложил, хлеба четыре куска, а к кружке чая три куска рафинада. Федор ел в одиночестве, не спеша. Еще раз анализировал ситуацию по захвату диверсанта. Вроде все предусмотрел, а получилось скверно.
После каждой акции он мысленно делал «разбор полетов». Не для начальства, то найдет, к чему придраться. Для себя, чтобы ошибки не повторять. Своего рода учеба. Спал как убитый, без сновидений. Утром побрился, позавтракал и к начальнику отдела.
– А, Казанцев! Заходи! Есть у нас мысль – вести с немцами радиоигру.
– Со взятым радистом?
– Догадлив.
А чего тут хитрого? За рацию другого радиста не посадишь, почерк не тот. Это как у человека: есть свой тембр голоса, почерк при письме. Вот и у каждого радиста своеобразный почерк – по скорости передачи, по особенностям. Подладиться не получится. Те, кто в немецком радиоцентре сидит, ситуацию вмиг просекут. К тому же у каждого радиста условные сигналы есть, которые не знает даже командир разведгруппы. Точку в конце не поставить или другой знак. В радиоцентре сразу поймут: радист под контролем работает, верить ему нельзя. Если радист согласился сотрудничать, выкупая таким образом свою жизнь, то условный знак не поставит. Но решать надо быстро. Если радист пропустит несколько радиосеансов подряд, немцы насторожатся.
– Он согласился?
– А куда он денется? Жить все хотят.
– Сложности есть. Если немцам давать дезу, они определенно проверят, хотя бы авиаразведкой, и баста.
– Умный, да? Все согласовано с руководством фронта. Радист будет передавать текст, какой мы напишем. Половина правды, половина дезы.
Под «дезой» понималась дезинформация.
– Товарищ подполковник, я не гожусь.
– Поясни.
– Азбукой Морзе не владею достаточно.
– Тоже мне проблема. Нашего радиста дам, из рядовых, кто на слух быстро читает, для контроля.
– Можно еще вопрос?
– Валяй.
– Почему я?
– Радист не может выходить из одного места. Немцы тоже пеленгацию ведут. Если радист из города выходить постоянно будет, значит, под колпаком. Заданием твоей группы будет выезжать в разные места, включая пригороды для передачи. Глухие, какие бы выбрал настоящий радист группы. Коротенький радиосеанс – и назад в отдел. У тебя опыт.
– Понял, согласен.
– Я не сомневался. Сейчас с группой познакомлю. Жить будете в одной комнате, кроме радиста. Он в камере, но условия сносные. Еда как у солдат, матрац на нарах. Тексты шифровок будете получать у меня лично. Надеюсь, понимаете: секретность полная, даже офицеры отдела не должны знать, чем вы занимаетесь.
– Так точно!
В группу вошли ефрейтор – радист Фуфаев, водитель Демирчан и два солдата из взвода отдела, для конвоирования радиста.
– Старший лейтенант Казанцев, – представил его начальник отдела группе. – Впредь, до моего распоряжения, переходите в его полное подчинение. Жить будете все вместе в домике, что за кухней. Секретность полная, ни с кем из сослуживцев не общаться. Задача ясна?
– Так точно.
– Казанцев, обустраивайтесь, у вас времени до вечера. Утром ко мне.
Сразу прошли в выделенный дом. Раньше тут было какое-то техническое оборудование, стояли раскуроченные железные шкафы. Стены кирпичные, толстые. Для проживания годна только одна комната, довольно большая. Окно выбито, зато деревянный пол уцелел. Оконный проем заколотили куском железа, явно сорванного с крыши. У хозяйственника получил пять железных кроватей, матрацы и подушки. Поскольку больше ничего на складе не было, выпросили гвоздей, вбили в стену вместо вешалки. Ни стола, ни стульев или табуреток. Да и откуда им взяться, если город недавно отбит у немцев? Что получше, захватчики забрали для обустройства своих казарм и штабных помещений. Что осталось после бомбежек или пожаров – растащили жители. В Калинине тоже так было, Федор тому свидетель. Но многое успели восстановить: связь, транспорт, банки, снабжение. И в Великих Луках так будет, время нужно. Никто из бойцов не роптал, все понимали положение страны. Сидоры свои со скудными пожитками перетащили. Фуфаев новое жилье осмотрел.
– Одно радует: кухня в двух шагах, к обеду не опоздаем.
Носков, боец взвода, радость погасил:
– Вроде человек ты грамотный, а голову не включаешь. Ты прикинь, зачем в группе водитель? С утра уедешь, вечером вернешься. Будешь трескать сухой паек.
За хлопотами день пролетел. Утром Федор к начальнику отдела отправился.
– Спецы нашли шифр. Шифровальной книгой оказалась «История ВКП(б)». Не зря ты ее доставил. Суханов, радист задержанный, многие шифровки, особенно последние, пометил. Он дал группы цифр, наши шифр подобрали.
– Быстро удалось, повезло.
– Из этой разведшколы уже не первый радист задержан. Немцы по шаблону работают, без выдумки, нам легче. Твоей группе приготовили текст, ознакомься.
Федор прочитал короткий текст.
«Агент Спица убит при облаве. Наблюдение за передвижением войск продолжаем. Из Великих Лук на Калинин убыл отдельный танковый батальон, всего двадцать четыре танка. Ждем дальнейших распоряжений. Штиль».
– «Спица» – это, надо полагать, убитый при облаве Ильин?
– Точно. А «Штиль» – псевдоним радиста. Плохо, что ты Суханову ухо прострелил. Доктор ему помощь оказал, но ему же наушники одевать надо.
– А руку бы прострелил – лучше бы было?
– Да это я так, к сведению. Но в следующий раз думай.
– Мне сломать тогда этого Суханова было надо.
– Держи шифрограмму.
Подполковник протянул листок бумаги с колонками цифр, забрал листок с текстом, порвал его, бросил в пепельницу и сжег.
– Товарищ подполковник, сведения, что в шифрограмме, подлинные, как я понял.
– Правильно понял. Немцы наверняка отвод танкового батальона зафиксировали. Вчера погода хорошая была, рама пролетала. Если соврать, немцы радиограмме не поверят.
Федор решил спросить – откуда передачу вести, но подполковник поднял руку.
– Через два часа время выхода в эфир. Одно обусловленное время радист уже пропустил. Бери радиста, свою группу и выезжай. Об исполнении доложишь.
– Так точно.
Федору агента из камеры вывели без вопросов. Видимо, имели инструкции от подполковника. Радист при виде Федора изменился в лице. Вокруг головы Суханова был намотан бинт, закрывавший одно ухо.
– Сам виноват. Сразу бы все рассказал, при обоих ушах бы остался. Сейчас едем на передачу. Но имей в виду: неверно переданная группа цифр будет последней в твоей жизни. Как ты заметил, я свое слово держу.
Радист кивнул. Этого офицера он боялся панически, до дрожи в коленях. Машина к выезду уже была готова, бойцы стояли рядом. За работоспособность рации отвечал ефрейтор Фуфаев.
– По местам! – скомандовал Федор.
Он предварительно по карте выбрал место выхода рации в эфир. Времени доехать было с запасом, но по приезде оказалось, что там разместился медсанбат в палатках. Пришлось переезжать. Благо подходящих мест хватало. Фуфаев включил рацию для прогрева, забросил на дерево антенну. Федор спросил у Суханова:
– Условный знак есть? Я имею в виду, если работаешь под нашим контролем.
– Обговаривалось. Я должен в конце поставить точку.
Федор повернулся к Фуфаеву.
– Ты слышал? Проконтролируешь.
– Мне бумага нужна и карандаш. Центр может прислать ответ.
– Держи.
Федор вытащил из командирской сумки бумагу и карандаш.
– Как долго ждать ответа? – спросил он агента.
– По-разному бывает, но не больше пяти минут. Если вопрос сложный, то ответ придет в очередном сеансе связи.
Агент взял в руки наушники. Один приложил к левому уху, правое-то прострелено Федором было. Еще к одному наушнику приник Фуфаев для контроля. Несколько минут полной тишины. Федор посматривал на часы. Ровно тринадцать часов. Оба радиста как-то насторожились, потом Суханов заработал на ключе. Надо сказать, стучал быстро, уверенно. Затем убрал руку с ключа. К исходу пятой минуты в наушниках послышалась морзянка. Суханов схватился за карандаш, стал писать цифры полоской, группируя по пять. Передача закончилась, Суханов отбил подтверждение приема.
– Можно выключать рацию, – кивнул он.
Фуфаев рацию выключил, надо было экономить ресурс батареи. Потом ефрейтор стянул с дерева антенну. Рацию уложили в деревянный футляр.
– Все, товарищ старший лейтенант. Сеанс связи окончен.
– Возвращаемся, в машину.
Конечно, полной уверенности в том, что Суханов не передал какого-то знака, не было. Но агент должен был понимать, что, если немцы перестанут поддерживать с ним радиосвязь, для него начнутся проблемы. В лучшем случае трибунал и лагерь, в худшем – шлепнут в ближайшем овраге. А пока он нужен, будет жить.
Радиоигры советские спецслужбы начали зимой сорок второго года. Войну в эфире начало вести четвертое управление НКВД под руководством П. А. Судоплатова и первый (немецкий) отдел контрразведки, где было создано отделение по радиоиграм. С весны сорок третьего, с созданием СМЕРШа, все радиоигры, кроме операции «Монастырь», начинавшейся четвертым управлением, были переданы новой структуре контрразведки. Немцы против СССР работали активно. Только Абвер готовил и забрасывал в наш тыл около десяти тысяч разведчиков и диверсантов ежегодно. Одна Абверкоманда 104 подготовила и забросила 150 разведгрупп. Успешно смогли действовать и вернулись только две из них.
А были еще другие службы, вроде «Цеппелина». К сожалению, внедрить в Абвер наших агентов практически не удавалось. Известен только один случай, когда в плен к немцам попал раненным Александр Козлов. После подготовки его забросили в наш тыл, где он сразу сдался. Чекисты смогли сделать качественную дезинформацию о якобы выполненном задании – передаче денег и батарей к рации – и благополучно перебросить Козлова за линию фронта. После проверки немцы привлекли Козлова к преподавательской работе в разведшколе Абвера – «Команде 1Б», сменившей потом название на «Сатурн».
СМЕРШ за годы войны захватил 631 радиостанцию, 80 из них использовал в 183 радиоиграх. Известно высказывание: «Без разведки армия слепа, а без контрразведки беззащитна». Радиоигры преследовали две главные цели: передать противнику дезинформацию, ввести в заблуждение, нарушить тактические, а то и стратегические планы. А второе – выманить на себя разведгруппу и обезвредить.
Вели радиоигры все воюющие стороны: Германия, СССР, Великобритания, Италия. Но игры требовали тонкой и продуманной работы. Поставляемая дезинформация должна была содержать и правдивые сведения, и искусно вымышленную дезу, иначе противник в нее не поверит. Такой «игре» сразу не научишься. Где та грань, когда вред от правдивой информации перевесит дезу?
Федор, зная будущее развитие военных и политических событий, знал, что через считаные недели начнется Курская битва, где будут перемолоты большие силы немцев, сломан хребет Вермахта. Отсюда такой интерес к радиоиграм со стороны СМЕРШа. Необходимо было скрыть, что наше командование знало о планах немцев под Курском, скрытно перебросить полки, дивизии и армии к Курской дуге. Таких игр одновременно проводилось много. Как из малых ручьев образуется река, так из многих источников информации складывается картина положения войск противника. В дальнейшем выяснится, что многие предпринятые меры окажутся правильными и немцы поверят в обман. СМЕРШ переиграет летом сорок третьего Абвер.
Но ответ был, и это вселяло уверенность.
Конечно, ответ пришел быстро, немцы еще не смогли толком проанализировать послание. А теперь многое будет зависеть от того, выйдут ли они на второй сеанс. Если да, то игра началась.
Федор, пока солдаты отводили в камеру радиста, пришел к подполковнику Белому, протянул лист с полученной шифрограммой.
– Ответили?
– Пока не знаю что.
– Отдадим дешифровщикам. Код они уже знают. Зайди вечером.
После столовой, где подкрепились, Федор разрешил отдыхать. Бойцы, пользуясь свободным временем, занялись личными делами. Фуфаев уселся писать письмо родным, Размышляев принялся подшивать свежий воротничок, Носков и Демирчан играли в карты в дурака. Федор уселся чистить пистолет. От надежности оружия иной раз зависело многое. Вычистил, смазал, дозарядил запасной магазин. Подошло время идти к начальнику отдела.
В кабинете накурено. Белый выглядел довольным, протянул листок бумаги.
– Ознакомься.
Федор стал читать.
«Огорчены гибелью Спицы. Продолжайте наблюдение за железной дорогой. Почему тянете со взрывом топливохранилища? Форсируйте акцию».
– Прочитал? – Подполковник забрал бумажку, уложил в папку.
– Когда ответ будет?
– Через сутки следующий выход в эфир. Надо что-то с имитацией взрыва придумать.
– Поджечь пару старых покрышек на территории базы, добавить дымовых шашек. Только непременно в хорошую погоду, когда их самолеты-разведчики летать будут.
– Не годится. Самолет снимки сделает, а на следующий день все окажется целым. Их на мякине не проведешь. Такой трюк в конце игры сгодиться может.
– А когда конец?
– Немцы начинают крупное наступление на юге. Сейчас важно подсунуть им дезу, сбить с толку. А как начнутся активные действия, с игрой покончим.
– Напоследок надо громко хлопнуть дверью.
– Что предлагаешь?
– Сообщить, что завербовали или подкупили часового на складе. Но подрывник сломал ногу или заболел тифом. Пусть высылают подрывника или группу да пришлют запасные батареи, деньги.
– Зачем? – удивился подполковник. – Игру-то заканчивать будем. Если выбросят парашютистов – возьмем тепленьких, допросим.
– А все ущерб Германии нанесем. Война – это не только танки, пушки, люди, но еще и деньги. На истощение ресурсов.
– Не думал о материальной стороне. А ты молодец.
– В батареях свинец используется, цинк. Германия их из Норвегии завозит.
– Так и сделаем, но не сейчас. Ладно, мы посоветуемся, текст набросаем.
– Разрешите идти?
– Идите.
Утром текст был составлен. На одном листке шифрограмма, на другом – текст для подполковника и Казанцева.
«Репейник – Центру. Удалось наладить контакт с одним из часовых склада. Для подкупа нужны деньги и чистые бланки советских документов. Если сможете отправить посылку, не забудьте батарею для рации».
Федор поднял голову.
– Репейник – это кто?
– Подрывник, которого ты убил. Выезжайте, только место смените.
– Слушаюсь.
Второй сеанс связи провели из леса, восточнее города. Фуфаев провод антенны на дерево забросил, агент Суханов шифровку отстучал. Суханов – настоящая фамилия его была, Федор из протокола допроса знал, но называл по привычке.
После передачи потянулись томительные минуты ожидания. Ответят немцы или нет? Ответ пришел, когда Федор уже засомневался. Агент набросал небольшую полоску цифр, протянул Федору. Что там, без дешифровальщиков сказать нельзя, но текст явно короткий.
Вернувшись, Федор шифрограмму Белому вручил. А уже через час прочитали ответ.
«Центр – Репейнику. Дайте координаты подходящей площадки для выброски парашютиста».
У начальника отдела и Федора от сердца отлегло. Немцы поверили, надо ждать «гостя».
– Бери машину, Казанцев, ищи подходящую площадку. Чтобы далеко от деревень, но дорога рядом. И какие-то укромные места рядом, бойцов для захвата спрятать. Парашютиста брать будем вместе с посылкой.
Федор полагал, что радиоигру стоит продолжить, но Белый имел другое мнение. Он знал, что уже завтра немцы начнут наступление на южном фланге Курской дуги, на Обоянь.
Для начала Федор изучил карту, нашел подходящее местечко, даже не одно. Сначала поехал к Готрово. Судя по карте, западнее и немного южнее нет болот и от дороги недалеко – пяток километров. Машину, что бойцов доставит для захвата, можно в деревне укрыть.
Выброска парашютистов обычно ночью происходит. Но надо отдать немецким летчикам должное, сбрасывали довольно точно. Лишь бы ветер не снес в сторону, как запасной вариант – севернее Готрово на двадцать пять километров по этой же дороге у населенного пункта Шелехово.
Выехали. До развилки у деревни с необычным названием Сердце шоссе загружено, а как свернули на север, на грунтовку, единичные машины попадались. У развилки дороги – прямо на север – Букрово, направо – к Тарасам – Готрово и было. В саму деревню не заезжали, проскочили. Довольно большой луг, вполне пригодный на первый взгляд для посадки самолета. А стоило грузовику на него заехать, буксовать стал. Почва влажная, дерн не держит. Ни о какой посадке речи быть не может. А для приземления парашютиста в самый раз, как и для засады. Западнее луга – холм, восточнее – речка, а севернее – лес. Федор доволен был, но решил и запасной вариант проверить. Между Шелехово и Тарасами тоже ровное поле, но поменьше размером. С востока и юга – холмы, с севера – болото.
Федор оба варианта подробно Белому описал.
– Остановимся на Готрово. Участок побольше. А еще – к городу ближе. Встань на место подрывника или радиста. Машины либо мотоцикла у них нет, добираться на своих двоих надо. Попрутся они к Шелехово? Вот и немцы так рассудят.
С ответом в радиоцентр не торопились. Агентам для подбора места надо двадцать пять километров идти и обратно столько же. Да места по пути подходящие приглядывать. Одним днем не обернешься, временной промежуток учитывать надо. Немцы педанты, но не дураки.
Только через два дня, да и то в запасное время выхода, дали шифрограмму:
«Репейник – Центру. Место для выброски подобрали двести пятьдесят удаление три. Готрово. Сообщите время».
Двести пятьдесят – это курс, удаление – километров от населенного пункта. У немцев карты точные, еще до войны составлены, а с ее началом скорректированы по данным авиаразведки, захваченным советским картам. Через несколько минут Суханов принял радиограмму:
«Центр – Репейнику. Время и дату сообщим на основном сеансе связи. Приготовьте транспорт».
Указание на транспорт контрразведчиков удивило. Неужели груз так велик и тяжел?
К тому же где агенты могли взять транспорт? Машину можно только угнать из расположения воинской части или устроив засаду на дороге и убив водителя. Сутки-двое его не хватятся. Но потом же все контрразведывательные органы будут машину и водителя искать, насторожатся.
Правда, был еще вариант – лошадь с телегой. В радиограмме конкретных слов о грузовике не было.
– Что по этому поводу думаешь? – Подполковник ткнул пальцем в радиограмму.
– Один парашютист как минимум и груз, причем тяжелый. Деньги и батарея к рации в сидоре поместятся. Скорее всего, большой парашютный мешок и в нем взрывчатка.
– Да, похоже.
Подполковник побарабанил пальцами по столу.
– Когда основной сеанс связи?
– По расписанию завтра, в шестнадцать по московскому времени. По берлинскому – разница в два часа.
– Самый разгар рабочего дня. Ответ должен быстро прийти, начальство на месте в Центре.
Федор тоже так думал. Как только агент сообщит координаты, ему в ответ дадут условный сигнал. Обычно на месте посадки выкладывали три костра – в линию или треугольником, но ненадолго, чтобы себя не демаскировать. Для этого назначалось время. Штурман самолета должен подвести самолет к месту выброски точно. Ночью, да еще над вражеской территорией, в условиях светомаскировки, это довольно сложно.
Следующим днем в столовой сводки Совинформбюро сообщили о начале крупного немецкого наступления в районе Обояни. Бойцы слушали с тревогой. Но Федор-то знал, что немцы получили упреждающий артиллерийский удар от наших войск, когда были на исходных позициях. Понесли большие потери, из-за чего время атаки немного отодвинулось. Несколько дней они пытались прорваться, но безуспешно, и повернули острие удара восточнее, на Прохоровку.
