Глава 19
Среда, 30 марта – пятница, 1 апреля
Ничего примечательного в среду не произошло. Весь день Микаэль прочесывал материалы, оставленные Дагом Свенссоном, разыскивая ссылки на имя Зала. Как и Лисбет Саландер до него, он нашел папку «Зала» в компьютере Дага Свенссона и прочитал все три имевшихся там документа: «Ирина П.», «Сандстрём» и «Зала». Подобно Лисбет, он обнаружил, что у Дага Свенссона был в полиции источник по фамилии Гульбрандсен. Он напал на его след в криминальной полиции Сёдертелье, но по телефону выяснил, что Гульбрандсен находится сейчас в служебной командировке и вернется в ближайший понедельник.
Микаэль обратил внимание на то, что Даг Свенссон много времени уделил судьбе Ирины П. Прочитав протокол вскрытия, он узнал, что эта женщина была убита мучительным способом после долгих истязаний. Убийство произошло в конце февраля. Никаких догадок о том, кто убийца, у полиции не было, но ввиду того, что убитая была проституткой, считалось, что убийцу надо искать среди ее клиентов.
Микаэль недоумевал, почему документ об Ирине П. лежал у Дага в папке «Зала». Это свидетельствовало о том, что тот тип как-то связан с Ириной П., но никаких подтверждений этому в тексте не нашел. Значит, эта связь была лишь умозаключением Дага Свенссона.
Документ, озаглавленный «Зала», был такой куцый, что походил скорее на временное место для рабочих заметок. Микаэль узнал, что Зала, если он действительно существовал, в криминальных кругах представлялся чуть ли ни призраком. Было в нем что-то лишённое реальности, а в тексте документа отсутствовали указания на источники.
Закрыв документ, Микаэль почесал затылок. Расследование убийства Дага и Миа оказалось существенно более трудным делом, чем ему казалось. Кроме того, его все время преследовали сомнения. Все дело в том, что у него не было никаких гарантий тому, что Лисбет действительно непричастна к убийству. Он опирался всего лишь на подсознательную невозможность допустить мысль, что Лисбет могла поехать в Эншеде и убить двух его друзей.
Блумквист знал, что Лисбет вряд ли испытывала недостаток средств. Воспользовавшись своими хакерскими способностями, она украла баснословную сумму в несколько миллиардов крон. Даже сама Лисбет не подозревала, что ему это известно. Если не считать того случая, когда Микаэль, с согласия Лисбет, был вынужден рассказать Эрике Бергер о ее компьютерных талантах, он никогда никому не открывал этой тайны.
Блумквисту не хотелось верить в причастность Лисбет к убийству. Сам он был перед ней в неоплатном долгу. Она спасла ему не только жизнь, когда Мартин Вангер собирался убить его, но и его профессиональную карьеру, а может быть, и журнал «Миллениум», поднеся ему на блюде голову финансиста Ханса Веннерстрёма.
Подобное обязывает. Микаэль чувствовал себя преданным Лисбет Саландер. Виновна она или нет, он сделает все возможное, чтобы помочь ей, когда, рано или поздно, ее схватит полиция.
С другой стороны, Микаэль признавал, что ничего о ней не знает. Многословные психиатрические заключения, тот факт, что она принудительно была госпитализирована в одну из самых известных психиатрических лечебниц Швеции и что ее даже признали недееспособной, являлись весомыми признаками того, что с нею не все в порядке. Высказываниям Петера Телеборьяна, главного врача психиатрической клиники Святого Стефана в Уппсале, было уделено много места в печати. Из соображений врачебной этики он не высказывался конкретно о Лисбет Саландер, а много говорил о недостатках в лечении психически больных. Он считался признанным экспертом-психиатром не только в Швеции, но и в мире. Его высказывания были очень убедительны и проникнуты симпатией к жертвам и их семьям. Не вызывало сомнения, что он озабочен благополучием Лисбет Саландер.
Микаэль подумал, не связаться ли ему с Петером Телеборьяном и не заручиться ли как-то его помощью. Но потом отказался от этой идеи, решив, что Телеборьян еще будет иметь возможность помочь Лисбет Саландер, когда ее поймают.
Он пошел в кофейный уголок, налил себе кофе в кружку с логотипом партии умеренных и направился в кабинет Эрики Бергер.
– Я составил длинный список клиентов и сутенеров, с которыми надо поговорить, – начал он.
Эрика озабоченно кивнула.
– Потребуется одна-две недели, чтобы пройти по всему списку. Они сильно рассеяны, от Стренгнеса до Норрчёпинга. Мне нужна машина.
Она открыла сумочку и вынула ключи от своего «БМВ».
– Тебе это не доставит неудобств?
– Конечно, нет. Я часто езжу на метро, а если уж понадобится, возьму машину Грегера.
– Спасибо.
– С одним условием.
– Каким?
– Некоторые из этих типов – настоящие подонки. Если ты собираешься обвинять сутенеров в убийстве Дага и Миа, то я хочу, чтобы ты взял и всегда держал у себя в кармане куртки вот это.
Тут она положила на стол аэрозольный баллон со слезоточивым газом.
– Откуда это?
– Купила осенью в США. Не ходить же мне безоружной по ночам.
– Ну, мне мало не покажется, если я это использую, а потом попадусь за незаконное владение оружием.
– Лучше это, чем твой некролог, который мне придется писать. Микаэль… не знаю, понимаешь ли ты, как я иногда беспокоюсь за тебя.
– Ну что ты…
– Ты часто рискуешь и упрям, как осел, не желающий отступиться от своих глупостей.
Микаэль улыбнулся и подвинул баллончик обратно к Эрике.
– Спасибо за заботу, но мне это не нужно.
– Микке, я требую.
– Не беспокойся, я уже подготовился.
Сунув руку в карман, он что-то вытащил. Это был баллончик со слезоточивым газом, тот самый, что он нашел в сумке Лисбет Саландер и с тех пор держал при себе.
Бублански постучал в дверную раму открытого кабинета Сони Муберг, вошел и сел в кресло для посетителей у ее письменного стола.
– Ноутбук Дага Свенссона, – сказал он.
– Я тоже о нем думала, – отозвалась она, – и уже составила почасовую роспись последних суток в жизни Свенссона и Бергман. Там все еще остаются пробелы. Даг Свенссон в тот день не был в «Миллениуме», но много ездил по городу, а в четыре часа встретился со своим однокурсником. Это была чисто случайная встреча, и они посидели в кафе на Дроттнингатан. Приятель с уверенностью утверждает, что у Дага Свенссона был компьютер в рюкзаке. Он видел его и даже что-то сказал в связи с этим.
– В одиннадцать вечера, после убийства, компьютера в квартире не оказалось.
– Именно так.
– Какие отсюда выводы?
– Может, он был еще где-то и по какой-то причине оставил там компьютер.
– А велика ли вероятность этого?
– Мала. Но он мог отдать его в починку или на техобслуживание. А может быть, у него было еще одно место для работы, о котором мы не знаем. К примеру, раньше он арендовал письменный стол для внештатных корреспондентов в районе Санкт-Эриксплан.
– Допустим.
– Еще есть шанс, что компьютер унес убийца.
– Арманский говорил, что Саландер прекрасно владеет компьютерной премудростью.
– Ага, – кинула Соня Мудиг.
– М-м… Блумквист считает, что Даг Свенссон и Миа Бергман были убиты из-за расследования, над которым работал Свенссон, а значит, оно хранилось в его компьютере.
– Что-то мы запаздываем. Три убийства оставляют много нитей для исследования, и мы не успеваем со всеми ними. Даже еще не произвели обыск на рабочем месте Дага Свенссона в «Милленуиме».
– Сегодня утром я говорила с Эрикой Бергер. Она вообще-то удивлена, что мы у них еще не были и не просмотрели его бумаги.
– Мы слишком сконцентрировались на поимке Саландер, причем скорейшей, так что о мотиве всё еще ничего не знаем. Ты не мог бы…
– Я договорилась с Бергер посетить «Миллениум» завтра утром.
– Спасибо.
В четверг Микаэль сидел за письменным столом и разговаривал с Малин Эрикссон, когда в редакции раздался телефонный звонок. В дверной проем он видел, что Хенри Кортес сидит ближе к телефону, и потому не стал реагировать. Но тут его вдруг пронзила мысль, что звонил телефон на столе Дага Свенссона. Оборвав разговор, он вскочил на ноги и рявкнул:
– Стой, не трогай телефон!
Хенри Кортес только-только положил ладонь на телефонную трубку. Микаэль в несколько прыжков пересек комнату. «Вот черт, какое там было название?..» – мелькнуло у него в голове.
– «Индиго», исследования маркетинга. Говорит Микаэль. Чем могу помочь?
– Э-э… здравствуйте, меня зовут Гуннар Бьёрк. Я получил письмо с сообщением, что выиграл мобильный телефон.
– Поздравляю, – ответил Микаэль Блумквист. – Это «Сони Эрикссон» последней модели.
– И он ничего не будет мне стоить?
– Ничего. Но чтобы получить подарок, вам надо ответить на ряд вопросов. Мы проводим маркетинговые исследования и углубленный анализ рынка для различных фирм. Интервью с вами займет примерно час. В случае вашего согласия уровень участия поднимается – разыгрывается сто тысяч крон.
– Ясно. А можно ответить на вопросы по телефону?
– К сожалению, нет. Во время интервью вы должны посмотреть на логотипы разных предприятий и опознать их. Нас будет интересовать, какой тип рекламных изображений вы находите более привлекательным, предложив вам несколько вариантов. Мы должны послать одного из наших сотрудников.
– Вот как… А почему был выбран именно я?
– Наши исследования проводятся два раза в год. На этот раз мы сосредоточили внимание на группе респектабельных мужчин вашей возрастной категории. А затем наугад выбрали идентификационные номера.
В конце концов Гуннар Бьёрк дал согласие на посещение сотрудника фирмы «Индиго». Он рассказал, что находится на больничном, поэтому отдыхает на даче в Смодаларё, и пояснил, как туда добраться. Было решено встретиться в пятницу утром.
– Ура! – радостно завопил Микаэль, положив трубку и вскинув сжатый кулак.
Малин Эрикссон и Хенри Кортес недоуменно переглянулись.
Паоло Роберто приземлился в Арланде в четверг в половине двенадцатого. Большую часть перелета из Нью-Йорка он проспал и на этот раз не почувствовал смены часовых поясов.
За месяц, проведенный в США, он успел обсудить проблемы бокса, походить на показательные матчи, а главное, обсудить формат телевизионной передачи, которую хотел запустить на «Стрикс телевижн». Он с грустью сознавал, что с профессиональной карьерой покончено и что решение об этом было принято как после деликатных уговоров семьи, так и попросту из-за возраста. Что тут еще можно было поделать, кроме как поддерживать себя в форме, интенсивно тренируясь по меньшей мере раз в неделю? Паоло Роберто оставался крупной фигурой в мире бокса и собирался так или иначе оставаться в спорте до конца своих дней.
Он взял свою сумку с багажного транспортера и пошел на выход. На таможенном контроле его остановили для выборочного досмотра, но один из таможенников узнал его.
– Надо же, Паоло! Надеюсь, кроме боксерских перчаток, в сумке ничего нет?
Паоло Роберто подтвердил, что никакой контрабанды не везет, и был пропущен в королевство Швеция.
Он вышел из зала прибытия и направился к эскалатору, ведущему к арландскому экспрессу, но вдруг остановился, увидев на первых станицах газет фотографию Лисбет Саландер. Сначала он не понял, что было перед его глазами, и подумал, что разница во времени все же сказывается. Затем прочитал заголовок еще раз:
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ЛИСБЕТ САЛАНДЕР
Переведя взгляд на другую газету, он увидел:
РАЗЫСКИВАЕТСЯ НЕВИДАННАЯ ПСИХОПАТКА, УБИЙЦА ТРОИХ ЧЕЛОВЕК
Неуверенной походкой он направился в киоск «Пресс-бюро» и купил как вечерние, так и утренние газеты, а потом пошел в кафе и стал читать с нарастающим изумлением.
Микаэль Блумквист пришел с работы домой на Беллмансгатан в одиннадцать вечера усталым и подавленным. Он думал пораньше лечь спать и хоть немного сбросить накопившийся недосып, но не удержался и включил ноутбук, чтобы проверить электронную почту.
Там не было ничего заслуживающего интереса, но на всякий случай он открыл папку «Лисбет Саландер». Пульс его мгновенно подскочил, едва он увидел новый документ «МБ2». Щелкнув мышкой два раза, он прочел:
Прокурор Э. сливает информацию журналистам. Спроси его, почему он ничего не говорит о старом расследовании.
Микаэль удивленно уставился на это загадочное послание, пытаясь его понять. Что она имеет в виду? Какое старое расследование? Он не мог понять, что у нее на уме. Чертова заговорщица! С какой стати нужно посылать ребусы вместо нормального текста? Вскоре он создал новый документ, назвав его «Шифровка».
Привет, Салли. Я полностью вымотан, работая не переставая со времени убийства. Мне совершенно не интересна игра «Угадайка». Может быть, тебе на все наплевать или ты не воспринимаешь положения всерьез, но я хочу знать, кто убил моих друзей.
Он подождал, сидя у экрана. Ответ «Шифровка» пришел через минуту.
Что ты будешь делать, если это я?
Он ответил «Шифровкой 3»:
Лисбет, если у тебя совсем крыша потекла, помочь тебе, наверное, сможет только Петер Телеборьян. Но я не верю, что это ты убила Дага и Мию. Надеюсь и молюсь о том, чтобы мое предчувствие оказалось верным.
Даг и Миа собирались разоблачить мафию в торговле сексом. Моя гипотеза в том, что это каким-то образом послужило мотивом их убийства. Но у меня нет доказательств.
Не знаю, с чего ты встала на дыбы против меня, но я помню, как мы как-то раз говорили о дружбе. Я сказал тогда, что дружба основывается на двух принципах: уважении и доверии. Даже если я тебе противен, ты можешь доверять мне и полагаться на меня. Я твоих секретов никогда не выдавал, даже того, что произошло с миллиардами Веннерстрёма. Верь мне – я тебе не враг.
М.
Ответа не было так долго, что Микаэль уже потерял надежду, но по прошествии пятидесяти минут на экране вдруг появилась «Шифровка 4»:
Я подумаю.
Микаэль перевел дух; он вдруг почувствовал, как забрезжил луч надежды. Ответ означал буквально то, что в нем было написано. Она подумает. Впервые со времени исчезновения из его жизни Лисбет хоть как-то общалась с ним. Сказав, что подумает, она тем самым допускала, что захочет с ним говорить. Он написал следующее послание «Шифровка 5»:
Ладно. Я жду, но не тяни слишком долго.
Инспектору криминальной полиции Хансу Фасте позвонили на мобильник в пятницу утром, когда он ехал в машине по Лонхольмсгатан возле моста Вестербун по дороге на работу. У полиции не было средств обеспечить круглосуточное наблюдение за квартирой на Лундагатан, и поэтому условились, что за ней будет присматривать сосед, бывший полицейский.
– Китаянка появилась, только что вошла в подъезд, – доложил сосед.
Лучшего места, чем то, где сейчас находился Ханс Фасте, трудно было себе представить. Сделав запрещенный поворот у автобусной остановки по Хеленеборгсгатан, прямо перед мостом Вестербрун, он выехал на Хёгалидсгатан, а оттуда – на Лундагатан. Всего две минуты спустя после телефонного звонка он уже припарковался, перебежал дорогу и вошел в подъезд через пристройку.
Мириам Ву все еще стояла у двери в квартиру и удивленно смотрела на просверленный замок и полоски клейкой ленты поверх двери, когда услышала шаги на лестнице. Она обернулась и увидела крепко сбитого, спортивного вида мужчину, пристально уставившегося на нее. Почувствовав угрозу, девушка бросила сумку на пол и приготовилась занять стойку для тайского бокса, если возникнет необходимость.
– Вы Мириам Ву? – спросил Ханс и, к ее немалому удивлению, раскрыл полицейское удостоверение.
– Да, – ответила она. – А в чем дело?
– Где вы были последнюю неделю?
– Уезжала. А что такое случилось? Ограбление?
Фасте не спускал с нее взгляда.
– Я должен просить вас проехать со мной в полицейское отделение в Кунгсхольмене, – произнес он и опустил руку на ее плечо.
В комнате для допросов уже сидели Бублански и Мудиг, когда туда вошла порядком сердитая Мириам Ву в сопровождении Фасте.
– Садитесь, пожалуйста. Меня зовут инспектор криминальной полиции Ян Бублански, а это моя коллега Соня Мудиг. Сожалею, что пришлось доставить вас таким образом, но у нас есть ряд вопросов, на которые нам необходимо получить ответ.
– Вот как? А почему? Вот он был не слишком разговорчив. – Мимми показала пальцем на Фасте.
– Мы искали вас больше недели. Вы можете объяснить, где находились?
– Конечно могу, но не испытываю желания делать это и вообще не считаю, что вас это касается.
Бублански удивленно вскинул брови.
– Прихожу домой, обнаруживаю свою дверь взломанной и заклеенной полицейской лентой, а потом напичканный анаболиками мужлан тащит меня сюда… Может, мне что-то объяснят?
– Значит, не нравятся мужики? – спросил Ханс Фасте.
Мириам Ву вытаращила на него глаза, а Бублански и Мудиг строго взглянули в его сторону.
– Означает ли это, что вы всю неделю не читали газет? Вы были за границей?
Мириам Ву была сбита с толку и почувствовала себя менее уверенно.
– Нет, газет я вообще не читала. Я ездила на две недели в Париж повидаться с родителями. Я прямо с Центрального вокзала.
– Ездили поездом?
– Летать самолетом я не люблю.
– И вы не видели заголовок первых страниц сегодняшних шведских газет?
– Я сошла с ночного поезда и поехала домой на метро.
Констебль Бублански задумался. Первые страницы сегодняшних утренних газет не содержали ничего о Саландер. Он встал, вышел из комнаты и вернулся с воскресным номером газеты «Афтонбладет», на первой странице которого во весь лист была напечатана паспортная фотография Лисбет.
Мириам Ву чуть кондрашка не хватила.
Следуя дорожным указаниям Гуннара Бьёрка, Микаэль Блумквист доехал до Смодаларё. Припарковавшись, он отметил, что «дачка» представляла собой современную виллу, пригодную для обитания круглый год с видом на Юнгфрюфьерден. К дому вела дорожка, посыпанная гравием. На звонок открыл шестидесятидвухлетний Гуннар Бьёрк, весьма похожий на паспортную фотографию, добытую Дагом Свенссоном.
– Здравствуйте, – сказал Микаэль.
– Ага! Нашли дорогу?
– Без проблем.
– Заходите. Мы сядем на кухне.
– Хорошо.
Гуннар Бьёрк казался вполне здоровым человеком, он лишь немного прихрамывал.
– Я на больничном, – пояснил он.
– Надеюсь, ничего серьезного.
– Я стою в очереди на операцию на мениске. Хотите кофе?
– Нет, спасибо, – ответил Микаэль, сел на кухонный стул, открыл сумку и достал папку. Бьёрк сел напротив него.
– Ваше лицо мне чем-то знакомо. Мы не встречались?
– Нет.
– Но лицо очень знакомое.
– Может быть, вы видели меня в газетах.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Микаэль Блумквист. Я журналист и работаю в журнале «Миллениум».
Гуннар Бьёрк опешил, а потом вспомнил: Калле Блумквист. Дело Веннерстрёма. Но он еще не догадывался о последствиях.
– «Миллениум»… А я и не знал, что вы занимаетесь маркетинговыми исследованиями.
– Иногда. В виде исключения. Я хочу, чтобы вы взглянули на три фотографии и решили, какая модель кажется вам наилучшей.
Микаэль положил на стол отпечатанные фотографии. Одна была скачана с порносайта в Интернете, а две другие – увеличенные паспортные фотографии.
Внезапно Гуннар Бьёрк побледнел.
– Не понял.
– Неужели? Вот это – Лидия Комарова, шестнадцати лет, из Минска. А рядом – Мьянг Со Чин, известная также как Йо-Йо, из Таиланда. Ей двадцать пять. Ну и, наконец, Елена Барасова, из Таллинна, девятнадцати лет. Вы оплатили сексуальные услуги всех троих, и меня интересует, которая понравилась вам больше всех. Отнеситесь к этому как к маркетинговому исследованию.
Бублански недоверчиво смотрел на Мириам Ву, отвечавшей ему презрительным взглядом.
– Подводя итог, можно сказать следующее. Вы утверждаете, что знакомы с Лисбет Саландер около трех лет. Этой весной она, не взяв с вас ни кроны, вписала вас в контракт как совладелицу и куда-то съехала. Время от времени, когда она появляется, вы занимаетесь с ней сексом, но не знаете, где она живет, чем занимается и на что существует. Я что, должен этому верить?
– Плевала я, верите вы или нет. Ничего противозаконного я не совершала, а как я живу и с кем занимаюсь сексом, не касается ни вас, ни кого-либо еще.
Бублански вздохнул. Услышав утром, что Мириам Ву неожиданно объявилась, он испытал большое облегчение. «Ну, наконец-то прорыв», – подумал он. Однако рассказанное ею ничего не проясняло. Все было весьма странно. К тому же, как бы там ни было, инспектор верил Мириам Ву. На вопросы она отвечала четко и не колеблясь, без запинки называла место и время встреч с Саландер и столь подробно описала, как вышло, что она переехала на Лундагатан, что и Бублански, и Мудиг сделали вывод, что эта странная история – не что иное, как правда.
Ханс Фасте прислушивался к допросу Мириам Ву со все возрастающим раздражением, но, не желая сглупить, молчал. Он считал, что Бублански пасовал перед «китаёзой», державшейся нагло и слишком много болтавшей, чтобы избежать четкого ответа на единственно важный поставленный вопрос, а именно, в какой чёртовой тьмутаракани прячется Лисбет Саландер.
Но Мириам Ву не знала, где сейчас находится Саландер. Она не знала, где она работает, никогда не слыхала о «Милтон секьюрити», никогда не слыхала о Даге Свенссоне или Миа Бергман и вообще не могла ответить ни на один из существенных вопросов. Она понятия не имела о том, что у Саландер был опекун и что в подростковом возрасте ее помещали на принудительное лечение в больницу, что о ней написаны пространные психиатрические заключения.
Однако она подтвердила, что они с Лисбет были в «Мельнице» и целовались, а потом пошли на Лундагатан и расстались рано утром на следующий день. Несколькими днями позже Мириам Ву отправилась на поезде в Париж и пропустила все кричащие заголовки в шведских газетах. Единственный раз после вечера в «Мельнике» она видела Саландер, когда та заскочила взять ключи от машины.
– Ключи от машины? – удивился Бублански. – Но ведь у Саландер нет машины.
Мириам Ву объяснила, что подруга купила винно-красную «Хонду» и припарковала ее на улице перед домом. Бублански поднялся, взглянув на Соню Мудиг.
– Можешь заменить меня? – спросил он, выходя из комнаты.
Пришлось ему поискать Еркера Хольмберга и затем попросить о техническом анализе винно-красной «Хонды». Он нуждался в одиночестве и возможности спокойно подумать.
Гуннар Бьёрк, находящийся на больничном, по должности замначальника отдела по делам иностранцев тайной полиции, сидел бледный, как покойник, в кухне с красивейшим видом на Юнгфруфьёрд. Микаэль скользил по нему терпеливым взглядом. На данный момент он был убежден в том, что Бьёрк не имел никакого отношения к убийству в Эншеде. Даг Свенссон не успел встретиться с ним лично, и поэтому Бьёрк понятия не имел, что его имя и фотография должны были вот-вот появиться в обличительном репортаже о потребителях секс-услуг.
Одну существенную деталь от Бьёрка он все же узнал. Оказалось, что тот лично знаком с адвокатом Нильсом Бьюрманом. Они виделись в стрелковом полицейском клубе, куда Бьёрк входил уже на протяжении двадцати восьми лет. Какое-то время он даже состоял в правлении клуба вместе с Бьюрманом. Знакомство было весьма поверхностным, но несколько раз они встречались в нерабочее время и вместе ужинали.
Нет, он не видел Бьюрмана уже несколько месяцев. Если ему не изменяет память, последний раз они виделись в конце прошлого лета. Тогда они взяли по пиву в кафе под открытым небом. Он сожалел, что Бьюрмана убила та психопатка, но на похороны идти не собирался.
Микаэль упорно думал над этим совпадением, но о чем еще спросить, не знал. Бьюрман, должно быть, был знаком с сотнями людей, с которыми сталкивался в рамках профессии, союзов или клубов. То, что ему довелось быть знакомым с человеком, фигурировавшим в материалах Дага Свенссона, не было невероятным или статистически недостоверным. Даже у самого Микаэля был дальний знакомый журналист, попавший в исследование Дага Свенссона.
Пора было заканчивать. Бьёрк прошел через все ожидаемые фразы: сначала все полностью отрицал, затем, когда Микаэль показал ему часть документированного материала, обозлился, перешел к угрозам, попыткам дать взятку и, наконец, к мольбам. Все это Микаэль игнорировал.
– Неужели вы не понимаете, что покалечите всю мою жизнь, если опубликуете это? – спросил под конец Бьёрк.
– Понимаю.
– И все равно сделаете это?
– Конечно.
– Зачем? Неужели вам не свойственно сочувствие? Ведь я же болен.
– Странно, что теперь вы апеллируете к сочувствию.
– Что вам стоит проявить человечность?
– Вот именно! Вот вы хнычете, что я собираюсь покалечить вам жизнь, а сами не задумываясь калечили жизни молоденьких девушек, совершали преступления… Три таких случая мы можем подтвердить документально. А сколько еще их было, один бог знает. Где тогда была ваша человечность? – Он поднялся со стула, собрал свои материалы и убрал в сумку. – Дорогу я сам найду.
Уже по дороге на выход Микаэль остановился и вновь повернулся к Бьёрку.
– Вы слышали когда-нибудь о человеке по имени Зала? – спросил он.
Бьёрк смотрел на него, не отрывая взгляда. Он все еще был в шоке и почти не слышал слов Микаэля. Имя Зала ему ничего не говорило. Но вдруг глаза его расширились.
Зала!
Не может быть!
Бьюрман.
Возможно ли это?
Микаэль заметил, как изменилось выражение лица Бьёрка, и сделал шаг обратно в кухню.
– Почему вы спросили про Залу? – пробормотал потрясенный Бьёрк.
– Потому что он меня интересует, – ответил Микаэль.
В кухне воцарилось напряженное молчание. Микаэль чуть ли не ощущал, как мысли роятся в голове у Бьёрка. Наконец тот подвинул к себе пачку сигарет, лежавшую на подоконнике. Это была первая, которую он собирался закурить с момента появления Блумквиста.
– А если я знаю что-то о Зале… какова будет этому цена?
– Это зависит от того, что вы знаете.
Бьёрк раздумывал. Множество чувств и мыслей одолевали его.
«Откуда, черт возьми, Микаэль Блумквист мог что-то узнать о Залаченко?» – думал он.
– Давненько мне не доводилось слышать это имя, – произнес он наконец.
– Так вы знаете, кто он такой? – спросил Микаэль.
– Я этого не говорил. А что вам нужно?
Поколебавшись, Блумквист сказал:
– Это одно из имен, попавших в список Дага Свенссона. Он его откопал.
– Как вы готовы мне заплатить?
– Заплатить за что?
– За то, что я выведу вас на Залу… Вы готовы тогда забыть обо мне в своем репортаже?
Микаэль опустился на стул. После того что произошло в Хедестаде, он решил, что никогда в жизни не будет вступать в торг из-за журналистского материала. Не собирался он торговаться и с Бьёрком – что бы ни случилось, Микаэль был готов вывести его на чистую воду. Однако он считал, что без зазрения совести может вести двойную игру и заключить сделку с Бьёрком. Совесть его не мучила. Бьёрк совершил преступление и при этом был полицейским. Если он знает имя возможного убийцы, то его долг вмешаться, а не использовать информацию как предмет купли-продажи для своей выгоды. Итак, пусть Бьёрк надеется себе, что выйдет сухим из воды, заложив другого преступника. Микаэль сунул руку в карман пиджака и включил магнитофон, который выключил, вставая из-за стола.
– Рассказывайте, – распорядился он.
Соня Мудиг была вне себя от злости на Ханса Фасте, но не выдала этого выражением лица. Продолжение допроса Мириам Ву после ухода Бублански из комнаты было совершенно беспорядочным, а Фасте полностью игнорировал ее сердитые взгляды.
Мудиг просто поразилась. Хотя ей и был неприятен мачизм Ханса Фасте, она считала его опытным полицейским. Но сегодня никаким опытом и не пахло. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке рядом с красивой, умной женщиной, открыто высказывающейся о своих лесбийских наклонностях. Не вызывало сомнения и то, что Мириам Ву чувствовала его раздражение и безжалостно уязвляла его.
– Значит, нашли вы в моем комоде искусственный член. И о чем начали фантазировать? – с ухмылкой полюбопытствовала Мириам Ву.
У Фасте был такой вид, будто он вот-вот лопнет от злости.
– Хватит трепаться. Отвечайте на вопрос! – рявкнул он.
– Вы спросили, пользовалась ли я им в наших играх с Лисбет Саландер. И вот мой ответ: не ваше собачье дело.
Соня Мудиг подняла руку.
– Допрос Мириам Ву прерван в одиннадцать часов двенадцать минут. – Она выключила микрофон. – Пожалуйста, посидите, Мириам. Фасте, можно тебя на пару слов?
Мириам Ву одарила Фасте нежнейшей улыбкой в ответ на злобный взгляд, который он бросил на нее, выходя в коридор. Соня резко обернулась и оказалась носом к носу с Хансом.
– Бублански поручил мне вести допрос вместо него. А от тебя никакого прока.
– А чё, если эта чёртова шлюха скользкая, как угорь?
– А что, в этом сравнении есть фрейдистский намек?
– Чего?
– Ладно, забудь. Пойди поищи Курта Свенссона, сыграй с ним в крестики-нолики, или спустись в подвал, постреляй из пистолета в клубе, или займись еще чем-нибудь. Только держись подальше от этого допроса.
– Чего это ты на меня взъелась, Соня?
– Ты губишь мне весь допрос.
– А ты что, тащишься от нее и потому хочешь допрашивать ее наедине?
Соня даже не успела отдать себе отчет в том, что делает, как рука ее поднялась и влепила пощечину Хансу Фасте. В тот же момент она пожалела о сделанном, но было уже поздно. Оглянувшись, она поняла, что в коридоре, слава богу, свидетелей не оказалось.
Ханс Фасте выглядел сначала недоуменно, затем злобно ухмыльнулся, накинул куртку на плечо и ушел. Еще мгновение, и Соня Мудиг окликнула бы его и извинилась, но она передумала и промолчала. Постояв минуту, стараясь успокоиться, пошла к автомату, прихватила две чашки кофе и вернулась к Мириам Ву.
Они немного помолчали. Наконец Мудиг посмотрела на Мириам.
– Извините. Это был, наверное, самый неудачный допрос за всю историю этого полицейского отделения.
– Да, с таким парнем на работе не соскучишься. Не удивлюсь, если он гетеросексуал, разведен и в кофейной комнате не прочь отпустить шуточку о «голубых».
– Он… пережиток… не знаю чего. Вот всё, что я могу сказать.
– А вы – нет?
– Я, во всяком случае, не страдаю гомофобией.
– Ладно.
– Мириам, я и мы все тут работаем круглосуточно уже десять дней. Мы устали и раздражены, пытаясь расследовать чудовищное двойное убийство в Эншеде и столь же мрачное убийство в районе Уденплана. Ваша приятельница каким-то образом имеет отношение к обоим местам преступления. Об этом свидетельствует техническая экспертиза, и поэтому она объявлена в розыск. Вы должны понять, что нам надо во что бы то ни стало найти ее, пока она не нанесла вред другим, а может быть, и себе.
– Я знаю Лисбет Саландер… и не могу поверить, что она кого-то убила.
– Не можете или не хотите поверить? Мириам, мы не объявляем национальный розыск, не имея на то серьезных оснований. Но все же могу сказать, что мой шеф, инспектор криминальной полиции Бублански, тоже не на сто процентов убежден, что виновата она. Мы рассматриваем версию, что у нее был сообщник или что она каким-то образом оказалась втянута в те события. Но мы должны ее отыскать. Вы думаете, Мириам, что она невиновна; ну а если вы ошибаетесь? Вы сами сказали, что не так уж много знаете о Лисбет Саландер.
– Просто не знаю, что и думать.
– Помогите нам докопаться до правды.
– А я задержана за что-то?
– Нет.
– Значит, я могу уйти, когда захочу?
– Формально – да.
– А неформально?
– С вами все еще связано много вопросов.
Мириам задумалась над этими словами.
– Ладно. Задавайте их. Если они будут не ко мне, не стану отвечать.
Соня Мудиг снова включила магнитофон.
