Часы показывали без четверти час, когда она наконец забралась в постель. Опьянела. Приятное чувство. И, засыпая, вдруг нашла решение. Временное, конечно, но тем не менее. Поставила будильник; она и забыла, как это делается. Последние годы просыпалась сама почти с рассветом.

С Класом Шредером они засиделись до глубокой ночи, она успокаивала его. Дала ему выговориться, повторив рассказ несколько раз. Ей не однажды говорили, что она отличная слушательница.

Возможно, удалось его убедить.

– Порой человеку что-то слышится, если он под мощным давлением, в состоянии стресса. Именно это с вами и произошло. Вы перенесли такие ужасы, немудрено. Но теперь вам нужно отпустить прошлое, забыть все, что связано с тем мерзавцем. И с моим славным домиком.

Она даже заставила его рассмеяться. Наверное, воспитанники также смеялись, когда узнали о смерти дядюшки Гундера. Случилось это всего несколько недель назад.

– Обещайте никому не рассказывать. С ним расквитались чертовски изящно. Он был уже совсем старик, дряхлый, но в слабоумие не впал. Передвигался в инвалидной коляске, без помощи уже не мог обходиться. Даже задницу себе подтереть не мог. Так что обзавелся сиделкой. Угадайте, кто это был? Правильно, Йонни.

Свистящий, клокочущий смех. Разливая виски, забрызгал свои дорогие брюки. Внимания не обратил.

– Так вот, старик жил в двушке в пригороде Стокгольма, в Багармуссе. Любил гулять. Сидеть в четырех стенах, наверное, не очень-то весело. А потому Йонни часто его выгуливал. Однажды они поехали в город на метро. Поздним вечером все случилось… несчастный случай. Полагаю, что-то произошло с тормозами инвалидной коляски. Йонни отвернулся, всего на миг, а коляска уже очутилась у края платформы. А тут и поезд. И ни единого свидетеля. Йонни сказал мне, что старик, наверное, сам направил коляску к рельсам. Не хотел больше жить. – Хитро глянул на Розу: – Все ясно как день! Или нет?

– А разве там нет камер наблюдения?

– Увы. Потом приехали спасатели, вытащили его. То, что осталось.

– Грустно.

– Да. Очень грустно. Не знаю, куда они дели тело. Родственников у него нет. Похороны оплатило государство. Шведские налогоплательщики. Так и вижу церемонию. Дешевый гроб, свечи, псалом «О, прекрасная земля»… Ну, может, роза лежала на гробе. Красная, как одеяло старика. И все.

– Приятное чувство? – улыбнулась она.

– Чертовски приятное. А теперь давайте выпьем за это.

Почувствовала, как воспрянула духом. Ей даже захотелось танцевать. Затем она вспомнила, и из нее словно воздух выпустили.

– В мае Йонни переедет в Ниццу, поживет у меня, – сказал Клас Шредер. – Он никогда не бывал во Франции. Там есть столько мест, которые я хочу показать. Вы бывали в Ницце?

– Нет.

– Чудесный город. И там живет мой психотерапевт.

Как хорошо, что завтра утром он уедет. А вдруг что-то в голову ему стукнет? Пожелает заглянуть в подвал… В качестве терапии. Вот Йонни точно исцелился. А Клас Шредер – нет.

Есть такой особый вид терапии, она читала про него, когнитивно-поведенческая терапия. Пациента погружают в стрессовую ситуацию. Она надеялась, что Класу Шредеру не рекомендовали этот вид терапии.

Проснулась за полчаса до звонка будильника. Голова болела, но как иначе? Два полных бокала виски. Проглотила таблетку аспирина, приняла душ, почувствовала себя лучше. План, почти приснившийся ей накануне, ждал осуществления.

Достала из гардероба одежду, какую обычно надевала на встречи. Черные джинсы, рубашка поло и бархатный пиджак, купленный в «Капп-Аал» несколько лет назад. Одежда выглядела как новая.

Съесть хоть что-то заставить себя не смогла. Выпила стакан воды и большую чашку черного кофе. Разложила кашу по мисочкам. Затем решительно подошла к люку, распахнула. Всмотрелась в глубину.

Вонь стала сильнее. В шкафу же есть туалет! Неужели нельзя туда ходить? А пол из пористой керамической плитки.

– Эй, ты! – сердито крикнула она. – Мало туалета в шкафу? Нечего на пол срать! Он новый! В дырки все затекает, не вычистить!

Похоже, Ингрид спит. Каша съедена, только упаковка осталась, висит на спинке стула. Наверное, надо ей дать попить. Роза наполнила водой еще одну бутылку, привязала бечевку, спустила вниз, на стеклянный столик.

Женщина не шелохнулась.

– Вода! – объявила Роза. Отпустила веревку. Та свернулась в спираль. – Вода!

Никакой реакции.

Я должна спуститься туда, проверить.

Ничего ты не должна.

– Эй! Я ухожу. И может, не вернусь.

Последняя фраза была жестокой, не смогла удержаться. Просто вырвалось само собой. Но подействовало. Ингрид застонала, шевельнулась. Роза бросила вниз упаковку с кашей. Еда шлепнулась на кровать. Ингрид издала тонкий, пронзительный вскрик.

– Заткнись! – заорала Роза и поразилась своей ярости.

Ингрид неловко поднялась на кровати, перевалилась на бок, сползла на пол. Выглядела отвратительно.

Следи за языком, Роза, выбирай слова! Язык твой – враг твой.

– Ты вернешься? А? – Ингрид разинула рыбий рот. Рот, который целовал Титус. Кончиком языка водил по этим изогнутым губам. Ласкал, разжигал страсть.

– Там видно будет, – отрезала она. – Захочу – вернусь.

– Но… тогда… ты ведь должна меня выпустить… – Вскинула руку, другая прижата к туловищу. Волосы свисали грязными, жирными космами.

Роза смотрела на Ингрид. В промежности нарастал зуд.

– Должна?

– Прошу… Что ты задумала? Что ты собираешься делать?

– В больницу собираюсь.

Ингрид пошатнулась. Сделала несколько неуверенных шагов. Исторгла гортанное бульканье. Роза поправила пиджак.

– Помнишь, как ты с ним кувыркалась? Помнишь? Как вы валялись на пару, а мне он говорил, что работает? У тебя дома, верно? Или в твоей лавке? Шлюха! Сраная сука! Бабам, уводящим чужих мужей, место в аду! Кстати, передать ему привет? От его поблядушки?

Ингрид глотнула воздух, рот беззвучно разинут. Грязь вокруг губ.

– Титус… Прошу… Ты что-то слышала? Как он?

– Чувствует себя так, как заслужил.

– Ох, нет… Ты не можешь…

– А если он спросит о тебе? Передать тогда привет?

Ингрид зарыдала:

– Ну пожалуйста… неужели ты никогда не простишь?

– Нет! – бросила Роза и поняла, что так оно и есть.

Сделала несколько звонков. Сперва в издательство. Оскара Свендсена не застала, приболел. Похмелье, злорадно подумала она. Тем лучше. Появился лишний день.

Второй звонок – Класу Шредеру. Он не спал, голос был хриплый. Поблагодарила:

– Спасибо за вчерашний вечер.

– Вам спасибо. У вас бодрый голос.

– Наоборот. Когда уезжаете?

– Через час. Самолет после полудня. Но по новым правилам приходится приезжать заранее.

– Я тут подумала, не подбросите меня до города? Накопилось несколько дел.

– Конечно. Увидимся через час.

Роза направилась в сарай, отодвинула метки с садовым грунтом. Сумка лежала там, где оставила. На коричневой замше местами уже появилась плесень. Она отерла ее, открыла сумку. Вытащила газетный сверток с вещами Ингрид. Выбрала то, что нужно.

Временные меры, полумеры.

Но зато будет время все обдумать.