Глава 34

Судовое время 0:24

50°27 с. ш., 16°50 з. д.

Скорость: 21,5 узла; ветер: 18 узлов

Волнение на море: 10–15 футов

Удаление от Саутгемптона: 592 морские мили

Мартин Шварц не заметил опасности, которая приближалась к нему со спины.

Закрыв глаза и подставив лицо сильному ветру, он стоял у перил на корме на семнадцатой палубе с левого борта, на самой высокой точке корабля, куда был открыт свободный доступ для пассажиров. На губах он ощущал соленый вкус воздуха, однако ему казалось, что вместо кислорода воздух был насыщен снотворным.

С каждым вдохом он чувствовал все большую слабость и усталость, что, возможно, было связано с зубной болью, которая с неослабевающей силой все еще продолжала буравить его верхнюю челюсть; и уж наверняка много хлопот доставляли ему и эти проклятые пилюли для постэкспозиционной профилактики. Хорошо хоть, что уже давно у него больше не было приступов головной боли.

Он сделал глубокий вдох. Ощутил на губах привкус соли.

«Ты тоже здесь стояла и размышляла о смерти, Надя?»

Мартин склонился через перила и посмотрел вниз на волны, бушующие под ним на глубине около семидесяти пяти метров.

Стояла безлунная, темная ночь. Пенные гребни волн освещались только бортовыми огнями корабля. Он попытался представить себе, что может ощущать человек там внизу, упавший с такой высоты в бушующие волны.

«Ты не могла желать себе такой смерти, Надя!» Никто не пожелает себе такого.

Мартин прислушался к первозданному рокоту океана, этой дикой, необузданной стихии, которая всего лишь несколькими стальными плитами была отделена от благ западной цивилизации. И от насильников, предателей и убийц.

Он поднял голову, почувствовал гипнотическое воздействие, которое производил на человека взгляд в черную бездну, и внезапно понял, о каком засасывании говорили меланхоличные люди, утверждавшие, что чувствовали, как их манили морские глубины.

Океан – это магнит для людей, находящихся в депрессии.

«Но ты же не была подвержена депрессии, Надя».

Он встал на самую нижнюю ступеньку парапета, сначала одной ногой, потом двумя, попытался представить себе, что чувствовала его жена в последние секунды своей жизни.

Она всегда боялась темноты. Говорят, что ночью, когда она якобы прыгнула в воду, была непроглядная тьма. Висела низкая облачность, и на море опустился туман. Возможно, она даже не могла видеть воду.

Мартин невольно вспомнил о Тимми. «Ауа», – говорил тот, будучи совсем крохой, и показывал на воду всякий раз, когда они прогуливались по берегу моря или озера или проходили мимо бассейна. Он еще не мог даже ходить, а Надя уже объяснила ему, какой опасной может быть вода для ребенка. «Вода – это очень страшная «ауа», – не уставала она повторять ему, хотя воспитатели в детском саду советовали по возможности избегать употребления слов из детского языка. Но в случае с Тимми все отлично сработало. Он всегда относился к жидкому элементу с большим уважением и стал лучшим пловцом своего класса. Насколько вероятно, что мать, которая так сильно любила детей, что выбрала профессию учительницы начальных классов, в туманную ночь бросила своего сына в ту самую «ауа», от которой предостерегала его всю жизнь?

– Так, и с этим покончил, это снова я, – ответил прямо в ухо Мартину Дизель, который хотел закончить еще один раунд компьютерной игры, прежде чем поговорить с ним. – Надо было сбить еще один вертолет.

Мартин уже успел забыть, что вообще звонил ему. Из-за ревущего ветра он вставил себе в ухо наушник, и теперь во время разговора его руки были свободны. Связь по скайпу была на удивление четкой с учетом того, что в данный момент он находился посреди Атлантики.

– Докторша поправится? – спросил Дизель.

Мартин послал ему сообщение, в котором кратко описал последние события на «Султане». Он переслал ему также списки пассажиров и экипажа судна, которые получил от Бонхёффера.

– Я надеюсь на это, – сказал он.

Во время летнего круиза платформа, на которой он сейчас стоял, использовалась в качестве нудистского пляжа. Осенью это было самое уединенное место под открытым небом, особенно ночью, когда температура составляла всего лишь несколько градусов тепла. По этой причине Мартин и выбрал семнадцатую палубу для своей ночной прогулки. Он хотел побыть один и поразмышлять о причинных связях: о гибели своей семьи, о телефонном звонке Герлинды Добковиц, об изнасилованной девочке, о свежих резаных ранах на руке Анук и о покушении на Елену, на месте которой мог оказаться и он сам.

Когда ему стало ясно, что его мысли ходят по кругу и что ему нужен кто-то посторонний, чтобы столкнуть их с наезженной колеи, он позвонил Дизелю.

– Более точную информацию мы получим только через двадцать четыре часа, – сказал Мартин. – Пока еще неясно, отчего именно распухло ее лицо. В судовой лаборатории нет оборудования, чтобы проанализировать, что за смазка была нанесена на пол якорной палубы.

– И кто же теперь лечит докторшу, если сама докторша больна? – поинтересовался Дизель. В трубке явственно слышалось какое-то шипение. В самом начале разговора Дизель предупредил Мартина, что собирается разогреть на горелке Бунзена тарелку равиоли. Главный редактор был невысокого мнения о микроволновых печах.

– Жак Жерар, ее ассистент, – ответил Мартин. – Нам пришлось ввести его в курс дела. Сейчас доктор Бек лежит в карантинном отсеке, в палате рядом с Анук.

Конечно, в официальной корабельной клинике тоже имелись свободные больничные койки, даже несколько качающихся, которые компенсировали любое волнение на море, вот только эти койки были отделены друг от друга простыми занавесками, как это обычно происходит в палатах экстренной госпитализации. В настоящее время ни один пассажир «Султана» не нуждался в стационарном лечении, но на тот случай, если обстановка изменится, капитан не хотел, чтобы посторонние люди видели судового врача в таком состоянии. Поэтому Мартин отнес ослабевшую докторшу из якорного отсека сразу в «Адскую кухню», где тщедушный француз в очках в черепаховой оправе и с опущенными уголками рта в качестве первой помощи вколол Елене лошадиную дозу кортизона. По меньшей мере, это спасло ее от удушья. Сейчас, семь часов спустя, докторша все еще выглядела так, словно попала в уличную потасовку, но ее состояние оставалось стабильным, хотя она пока и не реагировала на речь.

– К счастью, ваш убийца не очень хорошо разбирается в дозировках яда, – сказал Дизель.

А может быть, как раз разбирается. Мартин сомневался в том, что преступник действительно собирался убить докторшу или кого-то из них. Вероятнее всего, киллер хотел продемонстрировать, на что он способен, если они не прекратят свое расследование.

– Все равно, был ли это провал, или он так и планировал, но это покушение дает нам достаточно информации о твоем противнике, – заметил Дизель, когда Мартин поделился с ним своими соображениями.

– А именно?

– Во-первых, это говорит о том, что насильник все еще находится на корабле.

Мартин пожал плечами:

– В таком случае он может находиться как среди членов экипажа судна, так и среди пассажиров.

– Во-вторых: скорее всего, среди обслуживающего персонала, поскольку у него есть доступ даже к закрытым зонам корабля.

– Ключи, особенно электронные, может легко расколоть даже начинающий хакер, – возразил Мартин.

– Может быть. Но важным является вопрос: кто знал, что вы собираетесь осмотреть якорный отсек?

– Капитан, я сам… – Мартин на секунду задумался. – И главный инженер, который должен был отключить электронную блокировку дверей.

И возможно, еще пара сотен людей, в зависимости от того, кому Бонхёффер успел разболтать об этом.

– А что за человек этот технический гений?

– Понятия не имею.

– Тогда ты должен заняться им, так же как и Жераром Депардье.

– Жаком Жераром?

– Именно. Не могу себе представить, чтобы ассистент не насторожился, где целыми днями пропадает его начальница. Проверь всех мужчин, которые могли бы быть насильниками девчушки, невзирая на лица. В-третьих: преступник в состоянии предвидеть ваши шаги, и – в-четвертых – очевидно, он любит поиграть со своими жертвами.

«Что говорит о том, что твой анализ можно выбросить на помойку», – подумал Мартин.

Как правило, подверженные чужому влиянию преступники обладают интеллектом выше среднего и благодаря своей способности перевоплощения умело водят за нос как своих жертв, так и полицию. Они могут мастерски скрывать истинные свойства своего характера. Склонные к депрессии изображают из себя весельчаков, садисты прикидываются кроткими. Если же человек в течение нескольких недель насильно удерживает свою жертву и мучает ее, – речь однозначно идет о психопате, которого невозможно поймать, подходя к этому процессу с обычной меркой. А уж тем более обращаясь за помощью к аналитику-любителю.

– И если бы я был на твоем месте, то я бы на всякий случай спросил того человека, которого ты подозреваешь, о его матери.

– А это еще зачем? – удивился Мартин.

– Я не уверен, имеет ли это хоть какое-то значение. Это как урчание в желудке. Тебе это знакомо? Иногда так заурчит, что думаешь, ну вот, сейчас обделаюсь прямо в трусы, а это всего лишь газы, скопившиеся в заднице.

Дизель не оставил Мартину времени поразмышлять над грубым сравнением и закончил свою мысль:

– Итак, как ты и просил, я поискал информацию о других случаях двойных самоубийств или, точнее, исчезновений в открытом море, когда речь не шла о пассажирах, путешествующих в одиночку и находящихся в депрессии из-за проблем со здоровьем, или из-за денежных затруднений, или из-за семейных неурядиц, которые с высокой степенью вероятности добровольно скакнули через борт.

– Ну и… – спросил Мартин. – Что ты выяснил при этом?

– Прежде всего: кроме Тимми и Анук, во всем мире нет больше детей, которые исчезли бы во время морского круиза. За последние десять лет даже ни один подросток не сиганул с борта круизного лайнера головой в воду. Это кажется мне просто удивительным, когда я вспоминаю о том, на какие балконы я забирался в свои шестнадцать лет, будучи пьяным в стельку.

Кажется, Дизель решил проверить, сколько равиоли одновременно поместится у него во рту, так как последующие слова становились все более непонятными:

– И никогда прежде ни на одном другом судне не пропадали одновременно два человека.

Что делает подобные случаи на «Султане» еще более подозрительными.

– Но трижды, и всякий раз на разных судах, бесследно исчезал один из родителей. При этом бросается в глаза следующее: каждый раз пропадала жена. Я пошлю тебе электронное сообщение с фамилиями и маршрутами.

– Подожди минутку. – Мартин провел рукой по бритому черепу, на котором за последние дни появился едва заметный пушок. – Говорит ли это о том, что существует серийный убийца, выбирающий в качестве своих жертв матерей?

– Понятия не имею. Ты сам должен это выяснить. Но теперь у меня нет больше времени изображать для тебя мисс Марпл. Сначала я должен пойти по другому горячему следу.

– По какому следу?

– По душистому следу моей подруги, которая только что пришла с работы домой.

– Передай привет Ирине, – сказал Мартин и отключил скайп.

Мартин еще успел подумать, не навестить ли ему Елену и Анук, прежде чем отправиться в свою каюту, когда услышал у себя за спиной щелчок и почувствовал колющую боль в бедре.

Он хотел схватить себя за бедро, удивившись, что за гигантское насекомое могло укусить его так далеко от побережья, да еще сквозь кожаную куртку, но в следующую секунду он уже рухнул на палубу и лишь беспомощно наблюдал за тем, как задергались его ноги, бившиеся о половицы палубы, в то время как сквозь место укуса в его тело, очевидно, вливалась раскаленная лава. Мартину показалось, что он сгорает изнутри, он хотел закричать, но этому помешала темнота, которая внезапно разом окутала его голову. Имевшая привкус пластмассы, эластичная темнота, которая лезла в рот, когда он пытался вдохнуть воздух.

Мартин почувствовал у себя под мышками чьи-то руки, которые потянули его снова вверх. Очевидно, нападавший вывел его из строя с помощью электрошокера, а затем натянул на голову полиэтиленовый пакет. Ничем другим он не мог объяснить свое теперешнее состояние.

Мартин почувствовал, как его голова ударилась обо что-то твердое, услышал свой хрип, подумал об Анук и ее планшетнике, на экране которого он бы сейчас написал «ПОМОГИТЕ», печатными буквами и дважды подчеркнул бы. Внезапно он почувствовал на языке вкус спагетти карбонара, любимого блюда Тимми, и уловил запах жженой пластмассы, его глаза слезились, и он как сумасшедший начал отбиваться руками и ногами, вот только эти движения были слабыми и беспорядочными.

Неожиданно в его живот уперлось что-то, похожее на палку.

Первая волна боли, вызванной ударом тока, ослабла, и Мартин почувствовал, что его ноги потеряли контакт с палубой.

Когда он опрокинулся вперед, давление палки на его желудок стало еще сильнее.

Он услышал чей-то кашель, сначала подумал, что это он сам, но ведь это было невозможно.

«У меня же рот закрыт пакетом».

По его рукам забегали мурашки, как будто до этого руки лежали в морозилке, а теперь начали медленно оттаивать. Мартин попытался сорвать с головы полиэтиленовый пакет, при этом его руки ударились о твердый предмет, который давил на его живот, и в ту же самую секунду он понял, что с ним происходит.

«Парапет!» – мысленно вскрикнул он. В таком положении из его рта смог вырваться только сдавленный хрип. «Я повис на парапете!»

На животе, наклонившись вперед, о чем свидетельствовало растущее давление в его голове.

Мартин замахал руками и уцепился за поручни ограждения, что немного притормозило соскальзывание вперед. Его пальцы с такой силой впились в дерево, что он засадил себе занозу под ноготь большого пальца. Теперь палка расположилась уже в районе его бедер, и Мартин понял, что висит вниз головой.

«Ауа», – услышал он голос своей жены, которому вторил слабый голосок Тимми. Мартин даже не мог уже точно вспомнить, как он звучал, так давно он слышал его в последний раз.

«Вода – это очень страшная «ауа».

Он почувствовал свой собственный вес, который давил на запястья и тянул его вниз. Ощутил еще один укол, на этот раз в спину. Почувствовал, как согнулись его локти.

Как ослабли пальцы.

Как он полетел вниз.