Глава 14

– Добро пожаловать на борт, герр Шварц.

Мартин встал. У человека на другом конце линии был твердый, слегка хрипловатый голос. Он говорил по-немецки с едва уловимым славянским акцентом. Мартин дал бы ему лет пятьдесят пять – пятьдесят девять. Голос показался ему знакомым, однако он так и не вспомнил, кто это.

– Кто вы? – Мартин ожидал услышать голос капитана, но, видимо, трус не решился поговорить с ним даже по телефону.

– Меня зовут Егор Калинин, – ответил владелец пароходной компании, чем немало удивил Мартина. – Надеюсь, вам нравится мой корабль.

– Видимо, вы хотели сказать – ваша тюрьма. Где девочка?

Егор удовлетворенно икнул:

– Ага, значит, вы уже поговорили с Герлиндой Добковиц.

Мартин помедлил с ответом. Судовладелец воспользовался возникшей паузой, чтобы открыть ему, что он наилучшим образом информирован о каждом его шаге на борту «Султана».

– Вы же не думали в самом деле, что вас позвала на помощь выжившая из ума старая перечница? В действительности это я хотел, чтобы вы оказались на борту судна. Старая Добковиц думает, что подложила нам свинью, посвятив вас в суть дела, а при этом она сама попалась на один из моих фокусов.

Мартин молча кивнул. Он уже подумал об этом. Правда, он много лет не менял личный код доступа, но только потому, что для этого у него не было никакого повода. Конечно, его адвокаты тоже знали этот номер, но они никогда не опубликовали бы его в материалах судебного процесса. Должно быть, миллиардер располагал отличными источниками информации и намеренно передал Герлинде Добковиц папку с материалами дела, куда предварительно вписал номер его телефона.

– Почему вы рассказываете мне все это? – спросил Мартин. Он повернулся спиной к докторше и подошел к иллюминатору. Солнце как раз заходило, и горизонт над морем мерцал красноватым цветом.

– Чтобы добиться доверия.

Мартин иронично рассмеялся.

– Признавшись при этом, что манипулируете другими людьми?

– Да, я честный малый, – рассмеялся Егор. – И положа руку на сердце должен признаться, что мне пришлось использовать старушку Добковиц, чтобы заполучить вас в качестве сотрудника. Если бы вам позвонил Бонхёффер или я сам, вы бы никогда не поднялись на борт «Султана».

– Вы только что сказали «в качестве сотрудника»?

– Да. Я хочу вас нанять.

Теперь рассмеялся Мартин.

– В качестве кого именно?

– В качестве терапевта. Займитесь нашим «двадцать третьим пассажиром».

Мартин постучал себе по лбу:

– Я же не детский психолог.

– Но вы же изучали психологию.

– Это было давно.

– Кроме того, благодаря своей профессии вы знаете, как вести себя с травмированными жертвами. Вы можете находить укромные места. Позаботьтесь о малышке. Постарайтесь выяснить, где Анук провела два последних месяца.

Мартин прижал ладонь к холодному стеклу иллюминатора и покачал головой.

– Почему я должен помогать вам в похищении девочки?

– Потому что у вас нет другого выбора.

– Уж не угрожаете ли вы тем, что девочка навсегда исчезнет, если этот случай станет известен официальным властям? – спросил Мартин.

– Это сказали вы сами.

Мартину показалось, что в трубке послышалось приглушенное тявканье маленькой собачонки, но он не был наверняка уверен в этом.

– Бонхёффер считает, что с момента вашей трагедии у вас явно не все дома, – сказал Егор. – Тем не менее я полагаю, у вас хватит сообразительности и решимости, чтобы разгадать загадку Анук Ламар. А может быть, тем самым справиться и со своей собственной травмой. Ведь вы кровно заинтересованы в разгадке этого дела, я прав?

Мартин подумал о медвежонке, который теперь лежал в его вещмешке, и посмотрел на докторшу, которая во время всего разговора не шелохнулась. Она все еще стояла с ампулой в руке рядом с вращающимся стулом для клиентов, и у нее был вид человека, который чувствует себя неуместно на своей собственной вечеринке.

– Я думаю, надо сообщить об этом органам власти, – сказал Мартин.

Докторша едва заметно кивнула. Непроизвольный жест согласия.

– И что же вы им скажете? – Голос Егора зазвучал ниже, и судовладелец довольно похоже сымитировал баритон Мартина: – Алло, я Мартин Шварц, тот тип, который уже однажды выдвигал обвинение против пароходной компании Калинина и капитана «Султана морей». Да, я знаю, тогда никто не поверил мне, что моя семья не могла покончить с собой, хотя все улики говорили об обратном. Да, пресса писала, что, ослепленный горем, я хотел найти виновника трагедии, несмотря на салфетку, смоченную хлороформом, найденную рядом с кроватью сына. Тогда я проиграл все судебные процессы, и никто мне не поверил. Но теперь у меня есть неопровержимые доказательства того, что на корабле происходит что-то странное. – Егор рассмеялся, словно отпустил непристойную шутку.

– На этот раз ко мне прислушаются, – возразил Мартин. – Теперь есть слишком много свидетелей.

– Поговорим о сумасшедшей старушенции, которая даже на форумах эзотериков считается чокнутой? Ах да, желаю хорошо повеселиться с ФБР. Оно тотчас заявится сюда, как только мы сообщим о нашем «двадцать третьем пассажире». Ведь Анук Ламар американка. Они арестуют судно и будут в течение нескольких месяцев обыскивать его.

– И это будет стоить вам миллионы.

– А вам правды, Мартин. Неужели вы действительно верите, что ФБР сделает вам такое же предложение, как я?

– Какое предложение?

Мартину показалось, что его правое ухо раскалилось, и он приложил мобильник к другому уху.

– Я позволю вам разговаривать с девочкой, – сказал Егор. – Так долго и так часто, как вы захотите. И напротив, ФБР тотчас отстранит вас от расследования как лицо, заинтересованное в исходе дела, мой дорогой герр Шварц. Только сотрудничая со мной, вы получите неограниченный доступ ко всем помещениям на корабле.

– И я должен буду выяснить, что произошло с малышкой, не обращаясь к общественности?

– Правильно.

Мартин прикрыл глаза. Вновь открыл их. Но так и не смог найти никакого вразумительного решения.

– Где Анук? – спросил он.

– Доктор Бек проводит вас к ней. Завтра, прямо с утра.

– Я хочу видеть ее немедленно.

Егор рассмеялся:

– В этом-то и проблема с желаниями, герр Шварц. Только неподходящие желания исполняются немедленно. Сначала вам надо как следует выспаться. Завтра наверняка будет трудный день.