Глава 13

Мартин остановился перед входом в корабельную клинику, находившуюся на третьей палубе, прочел фамилию врача на двери: «Доктор Елена Бек», – и вспомнил другую Елену, которая тоже имела ученую степень доктора наук, но работала не корабельным врачом, а была психологом в консультации по вопросам брака в районе Берлина Митте на улице Фридрихштрассе, на прием к которой однажды записалась Надя. Но они так и не решились пойти туда. Отчасти из-за того, что проявили малодушие, отчасти из-за убеждения, что справятся со своими семейными проблемами и без посторонней помощи.

В их семейной жизни часто случались кризисы. Ничего удивительного. Работая в качестве полицейского агента под прикрытием, Мартин иногда неделями, а то и месяцами не появлялся дома. А пять лет тому назад произошел большой скандал, который наглядно продемонстрировал Мартину, что дальше так продолжаться не может.

Завершив учебу на очередных подготовительных курсах, Мартин неожиданно вернулся домой на один день раньше. Классический случай. Было восемь часов утра, их квартира в пригороде Берлина Шмаргендорф была пустой, Надя и Тимми уже ушли в школу. Постель, в которую он завалился, была не убрана и пахла потом. Духами.

И презервативом.

Он нашел его между простынями на Надиной стороне. Пустой, но размотанный.

Она ничего не отрицала, и он не стал ее упрекать. И у него возникали потребности в сексе во время долгих разлук по его же вине. В случае с ним эти потребности приглушались адреналином. А Наде оставалась только одна возможность, чтобы отвлечься, – завести интрижку.

Мартин так никогда и не узнал, кто был ее любовником, да и не хотел этого знать. Через две недели после обнаружения презерватива они решили, что его следующее задание будет последним. Мартин даже сказал, что немедленно уволится со службы, однако Надя знала, как много было поставлено на карту. Три месяца он работал над тем, чтобы войти в образ наркомана и закоренелого преступника. Вся его левая рука была исколота, некоторые места уколов можно было заметить даже сейчас. Польские полицейские, с которыми они тогда сотрудничали, хотели внедрить его в тюрьму для опасных преступников в Варшаве, в камеру известного неонациста, главаря банды, которая занималась переброской в Европу нелегальных иммигрантов. Мартин должен был завоевать его доверие, чтобы через него раздобыть информацию о сети торговцев людьми, которую тот контролировал. Мартин был уверен, что героин, который ему приходилось тогда впрыскивать себе в вену на глазах нациста, был причиной обмороков, иногда случающихся с ним в моменты предельного физического или психического напряжения. Тогда это было необходимо, чтобы его легенда не провалилась.

Если бы он заранее знал, что произойдет, он бы никогда не согласился участвовать в этой операции, которая должна была стать последней в его карьере. Надя и он договорились, что после завершения этой операции Мартин постарается получить должность во внутренней службе. Он твердо обещал это и оплатил ей и Тимми круизный тур, отдельный этап путешествия вокруг света продолжительностью двадцать один день. Он надеялся, что во время многодневного плавания Надя сможет отвлечься от мыслей, что в это время ее муж в последний раз рискует своей жизнью и что он сам в последний раз говорит своему сыну, что якобы находится в командировке за границей в качестве руководителя туристической группы.

Мартин бросил еще один взгляд на табличку с фамилией врача, которая вызвала целую цепь воспоминаний, постучал в дверь корабельной клиники и подождал, пока ему открыли дверь.

– Да, входите, но вы, пожалуй, рановато, – с улыбкой встретила Мартина докторша и поздоровалась с ним за руку.

Доктору Елене Бек было на вид лет тридцать пять, светлые, заплетенные в косу волосы доходили ей до лопаток; за исключением ярко-красной помады и едва заметных теней для век она была не накрашена. Ее кожа по цвету почти не отличалась от ее белоснежного халата, и, вероятно, даже в дождливую погоду она нуждалась в креме для защиты от солнечных ожогов с защитным фактором не ниже пятидесяти. Зато ее глаза представляли собой интересный контраст на лице, симметричность которого навевала почти скуку. Они искрились, словно синие камушки мозаики на дне плавательного бассейна.

– Прошло всего лишь два часа после выхода в море, а вам уже стало плохо? – спросила доктор Бек, имея в виду телефонный разговор, который у них состоялся пять минут тому назад.

В порыве гнева Мартин сначала хотел приняться за капитана, за этого грязного подонка, которого он считал косвенно виновным в смерти своей семьи. Однако внезапно он почувствовал в каюте Герлинды Добковиц сильнейшую головную боль, и это вынудило его сначала выйти на свежий воздух. Когда через полчаса он наконец снова мог трезво мыслить, ему стало ясно, что необдуманный визит к капитану мог только насмешить того. Кроме того, посторонним вход на мостик был запрещен.

Правда, после разоблачений Герлинды Добковиц он не мог праздно сидеть в своей каюте. А поскольку он не знал, где в настоящее время находится вторая свидетельница, горничная Шахла Африди, то записался по телефону на прием к корабельной докторше.

– Но не беспокойтесь, герр Шварц, вы не единственный, кто страдает от морской болезни.

Доктор Елена Бек предложила ему сесть на вращающийся стул и открыла стеклянную дверцу шкафа. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы достать картонную коробку с верхней полки.

– Хорошо, что вы сразу заглянули ко мне. В Атлантическом океане волнение только усилится. Сейчас я вам что-нибудь вколю.

Она вынула из коробки стеклянную ампулу и снова повернулась к нему.

– Спасибо большое, но я уже сам вколол себе кое-что, – сказал Мартин.

Улыбка, которая до сих пор постоянно присутствовала на лице доктора Бек, медленно сползла с него. У Мартина возникло такое чувство, словно это он сам повернул диммер, отвечавший за интенсивность улыбки на лице докторши.

– Вы себе что-то вкололи?

– Да, вчера. Антитела ВИЧ. С тех пор я должен постоянно принимать средства для постэкспозиционной профилактики.

«И время от времени мою голову пронзает острая как бритва боль».

– Ради всего святого, скажите, зачем вы это сделали? – спросила Елена Бек, не в силах скрыть свое изумление.

Она была крайне смущена, ее голос дрожал, как и ее рука, в которой она держала ампулу с жидкостью от морской болезни.

– Чтобы подтасовать результаты теста на ВИЧ. Это длинная история. – Он махнул рукой. – Почти такая же длинная, как история Анук Ламар.

Очевидно, после диммера он нашел кнопку мгновенной заморозки. Мимика докторши Бек мгновенно застыла.

– Кто вы такой? – спросила она, прищурившись.

– Человек, который вам говорит, что сейчас вы возьмете телефонную трубку и наберете номер.

– Какой номер?

– Который вам дали на тот случай, если кто-нибудь будет задавать неудобные вопросы.

Доктор Бек попыталась рассмеяться, но у нее ничего не вышло.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите! – с наигранным возмущением воскликнула она.

– О похищении ребенка, например. О сокрытии преступления, о пособничестве, а возможно, и о соучастии в преступлении. В любом случае я говорю о потере вами разрешения на врачебную практику, если выяснится, что вопреки всем этическим нормам вашей профессии вы удерживаете в неволе маленькую девочку против ее желания.

Он видел, что каждое его слово было для докторши как пощечина. С каждой секундой щеки Елены пылали все ярче. И напротив, сам Мартин становился все спокойнее, сидя на удобном стуле для пациентов.

– Давайте же звоните, – сказал он, закинув ногу за ногу. – Я зарегистрировался под своей собственной фамилией. Капитан знает меня. Должно быть, набатные колокола все еще звонят, с тех пор как вчера ночью система бухгалтерского учета выдала мои данные. – Мартин показал на телефон, стоявший на безупречно прибранном письменном столе. – Позвоните ему.

Докторша нервно потрогала мочку уха. Повертела жемчужную сережку, словно это был регулятор громкости ее внутреннего голоса, который должен был подсказать ей, что теперь делать.

Она вздохнула.

Не выпуская Мартина из виду, она вынула из чехольчика, закрепленного на поясе ее униформы, мобильный телефон.

Нажав кнопку на номерной панели управления, она поднесла трубку к уху. Мартин услышал длинные гудки. После третьего гудка трубку сняли.

Доктор Елена Бек произнесла только два слова:

– Он здесь.

Потом она передала трубку Мартину.