При дворе состоялся большой выход. Камергеры с золотыми ключами у поясов руководили порядком движения персон знатных. Выход же состоялся по случаю прибытия нового посла австрийского, маркиза де Ботта… Мужчины уже прошли перед ним. По рангам. Белые палочки в руках церемониймейстеров указывали, кому и за кем «брать шаг» (каждый сверчок должен знать свой шесток). Первым, конечно, «взял шаг» обер-камергер и его высокородная светлость – герцог Курляндский Эрнст Иоганн Бирон.

Дело теперь за дамами – им «брать шаг» в церемонии.

Анна Леопольдовна стояла неподалеку от Биронши.

Взмах палочки – пора…

И тут замухрышка Биронша «взяла шаг» раньше принцессы.

– Тетушка! – завопила Анна Леопольдовна. – Ах, как мне это все уже опротивело… До каких еще пор издеваться будут?

Церемониал придворного шествия оказался поломан.

Придворные остановились в недоумении…

– Чем ты недовольна? – спросила Анна племянницу.

– Эта горбунья старая взяла шаг раньше меня. Хотя ей, как статс-даме, шагать за обер-гофмейстериной положено.

Биронша надменно выпрямилась.

– Но я герцогиня Курляндии и Семигалии, – прошипела она.

Анна Леопольдовна в исступлении закричала:

– Вот там и бери шаг перед кем хочешь…

К женщинам подошел Бирон, крайне растерянный:

– Принцесса, к чему вы так обидели мою жену?

В ссору вмешался и принц Антон Брауншвейгский.

– В самом деле, – сказал он Бирону. – Моя невеста, как принцесса крови двора здешнего, вполне имеет право на первый шаг перед супругой вашей, происхождение которой не совсем ясно…

Бирон наорал на жениха, как на последнюю шавку:

– Принц, замолчите! Вы здесь самый маленький…

Анна Иоанновна, размахивая руками, вступилась.

– Довольно! – кричала тоже. – Довольно, говорю я вам. Чего не поделили? Кому шагать за кем? Так мы же, слава богу, не солдаты!

– Нет! – злобно разрыдалась Анна Леопольдовна. – Я знаю точно. Герцог и герцогиня желают мне зла… Я никуда не пойду.

Потрясенный всем увиденным, взирал на эту сцену непристойную венский посол, маркиз Ботта… Анна Леопольдовна плакала:

– Оставьте в покое меня. Ничего я уже для жизни своей не желаю. – И вдруг в толпе придворных она заметила Рейнгольда Левенвольде. – Это твой брат, – сказала она ему, – продал меня в Вене. Сам отравился, словно крыса, а других страдать заставил…

Горячая рука Волынского обхватила ее ладонь:

– Ваше высочество, о чем вы? Кто вас посмел продать?

– Я уже не маленькая, все понимаю. Густав Левенвольде за деньги цесарские продал меня в Вене за нелюбимого…

Анна Иоанновна грозным рыком пресекла распри:

– Тихо всем! Церемонию не ломать… (В тишине долго слышались рыдания племянницы.) Я вот тебе пореву… я тебе…

А после этого скандала – совсем уж некстати! – маркиз Ботта публично выразил желание императора Карла VI ускорить бракосочетание Анны Леопольдовны с принцем Антоном Брауншвейгским.

Раздался сочный смех – это хохотал Бирон:

– От этой Вены мы получаем одни анекдоты…

На улице карету Волынского нагнал юркий возок Лестока.

– Волынский, – сказал хирург, – действуйте же!

Кучер хлестнул лошадей, и карета министра, покрытая кожей и лаком, грохоча золочеными спицами колес, обогнала жалкую кошевку врача цесаревны. В зеркальном окне ее мелькнул профиль Волынского – гордый и надменный, почти медальный.

Впереди вельможного цуга молоденький форейтор звонко трубил в медный рожок. А на запятках кареты два гайдука в бледно-голубых ливреях покрикивали на люд уличный, люд столичный:

– Пади, пади, пади… сторонись – задавим!