Глава 13
Лишь в Москве великая княгиня поняла, что ее отъезд в Белоозеро москвичи судили по-разному.
Едва она из колымаги выбралась, как за спиной злой шепоток расслышала:
- Далеко же великая княгиня от татар схоронилась. Знала, ни один ордынец туда не достанет.
Покосилась Софья, старую боярыню Мамриху узнала. И обеспокоилась: ни государь ее встречать не вышел, ни Иван Молодой, только дворяне суетились.
«Уезжала из Москвы в Белоозеро мало кем провожаемая и приехала мало кем встречаемая», - подумала Софья.
В дворцовых покоях, на половине великой княгини, оживленно. Суетятся молодки, палаты освежают, обметают березовыми вениками стены, полы загодя речным песком натерли и печи натопили, чтобы теплый дух по комнатам растекался.
Боярыня Степанида с матушкой Матреной княжича Василия в детскую комнату увели, а Софья велела в своей палате из большого кованого сундука рухлядь на свежий воздух вынести и перебрать на случай, если моль завелась.
В суете, так и не дождавшись государя, отправилась на исповедь в Благовещенский собор. Исповедовал великую княгиню митрополит Геронтий, ее духовник, ласковый старик.
В тени храма светили редкие свечи, и глаза святых строго смотрели на великую княгиню. Софья чувствовала, много грехов на ее душе, но не все она намерилась открыть духовнику. А когда он спросил княгиню, в чем ее вины, она призналась: гнетет ее догадка страшная, власть великого князя Иван Молодой на себя излишне принимает, государя-отца не всегда чтит, как то было на Угре. Отчего государь терпит?
Митрополит руку ей на голову возложил, ответил сердечно:
- Дочь моя, отец сына судить и миловать волен, а Бог прощает… Отпускаю я грехи твои…
Покидала Софья собор, а на душе тяжесть осталась. Не все тайны, что хранила душа ее, могла она открыть владыке. Не скажет она, как влеклось ее тело к молодому князю Ивану, и тайную мысль видеть великим князем Московским сына Василия скрыла…
Сможет ли Господь отпустить ей грехи эти тяжкие?..
А ночью пришел к ней государь Иван Васильевич, ласков был, о дороге расспрашивал, о княжиче Василии.
Великая княгиня взглянула в глаза великому князю и промолвила:
- Крепок княжич и умом разумен, ибо происходит он от двух великих родовых корней - Рюриковичей и Палеологов!
Иван Третий метнул взгляд на великую княгиню:
- Может, и так, Софья Фоминична, кровь у него истинно царская. А коли историю помнишь, святой Владимир, киевский князь, род Рюриковичей возвеличил и высоко вознес порфирородную царицу Анну, византийку…
Потом Иван Третий долго рассказывал Софье, как стояли на Угре, в Кременце, как, не приняв боя, Ахмат бежал и где-то на Дону, а может, уже близ Сарая тюменские татары хана Ивака напали на Ахмата и убили его…
В ту ночь государь ни словом не обмолвился о молодом великом князе Иване, будто и не было его…
На церковном соборе приглянулся Ивану Третьему игумен Волоцкого монастыря Иосиф. С виду неказист но мысли дерзкие, и владыки церковные, митрополит, архиепископ и епископы, к его словам прислушиваются, седобородыми головами в знак согласия покачивают.
А говорил игумен о том, что давно волнует Ивана Третьего.
От царевны Софьи гуляет по Московской Руси понятие, что от Византии Москва приняла на себя жезл и корону царьградскую и на нее взирают православные всего мира. Что пал первый Рим, пал второй Рим - Константинополь, но Третьему Риму - Москве стоять во веки веков.
А еще Иосиф говорил, что Москва встанет на пути неверных, какие продвигаются на Балканах и намерены вступить в Европу.
В том, что на Москву смотрят все европейские государи и папа римский, Ивану Третьему известно, а в том, что Московская Русь силу обрела, великий князь Иван Васильевич убедился, когда на Казань походами ходили и на Угре Ахмата одолели…
О великой значимости Московской Руси Иван Третий вел с игуменом Иосифом долгий разговор, позвав его к себе, в думную палату.
На праздник Вознесения, отстояв позднюю обедню, великие князья уединились в покоях Ивана Третьего. Говорили об Иосифе Волоцком.
- Настоятель обители, что на Волоке, истинный радетель земли русской, - высказался Иван Третий. - Ему бы владыкой на Москве сидеть, а не митрополиту Геронтию, который не всегда понимает подлинное место великого князя. Ты, сыне, хорошо слышал Иосифа на соборе?
Великий князь Иван Молодой кивнул:
- Мне ранее довелось слушать его у митрополита Филиппа. Зело разумен поп, воистину. Но всегда ли согласен я с ним?
Великий князь поднял брови:
- Договаривай, сыне.
- О государстве ратует, но и обитель не забывает.
- В том польза великая.
- Я, государь, с тобой согласен, однако мнится мне, игумен слишком зарится на земли, алчет боярские и княжеские владения в монастырские обратить. Эвон как Волоцкий монастырь землями оброс! Крестьяне на монастырской земле себя монастырскими мнят.
- Что из того?
- Я, государь, чуть дальше, на десяток-другой лет заглянуть хочу.
Иван Третий повернул голову к великому князю Ивану, слушал, улыбался иронично.
- Настанет час, отец, когда мы лицом к служилым дворянам обратимся. Ноне эти служилые дворяне только цветики. А придет время, они в ягодки обратятся, защитниками отечества будут. Сядут они по городам нашим русским, порубежным.
- То, сыне, и отлично! Я ль того не понимаю?
- Тогда настанет час, государь, уделы им выделять, а многие земли под монастырями. Осмелишься ли ты взять их? Земля та уже собственность церковная…
- Ты, сыне, о далеком будущем речь повел…
- Ой ли? А не взыграет ли у монахов ретивое, не возропщут ли?
- Коли возропщут, так мы их уймем.
- Гляди, отец, ты не токмо великий князь, ты и государь!
Нет, молодой великий князь Иван хоть и не разделял многие взгляды игумена Волоцкого монастыря, но и не собирался принимать поучения старца Нила Сорского и его заволжских братьев, их жизнь в нищете.
Иван Молодой слышал у митрополита, как эти два старца каждый к своей проповеди владыку склоняли.
С речью о величии Московской Руси молодой великий князь согласился и был склонен размышлять, как игумен Иосиф, но почему он и государь Иван Третий считают Палеологов могучим родом? Добро бы Софье так судить, но великому князю, государю? Стоит обратиться к истории князей славянских, киевских и московских. Владимир и Ярослав, Мстислав и Мономах, Невский и Донской, Калита - и несть им числа… Эвон сколько великих имен насчитывает род Рюриковичей!..
Чем же род Палеологов именит, что им так возгордилась Софья и государь с ней в согласии?
Ужели древо византийское его прельстило? Верит тому, что через Софью роднится с царственной славой древнего Царьграда?
По всему видать, запамятовал, как славяне великого Олега держали свой щит над вратами Царьграда?
Так в чем же гордость Царьграда, какой вознеслась Софья?
И молодой великий князь Иван усмехается. Разве тем, что турки-сельджуки его одолели?
От кремлевского пожара выгорело подворье князя Андрея Меньшого. Срубили новое из леса елового. Невелики палаты, свежей елью пахнут, на фундаменте каменном, с крыльцом высоким.
Все бы хорошо, но никак не оженить князя Андрея. Сколько ни пытались сыскать ему невесту, все ему не приглянулись.
Так и живет князь Андрей в одиночестве. У себя в Вологодском уделе редкими наездами бывает, всем посадник ведает…
Из последнего похода в степь, в какой ходили с Иваном Молодым, воротились, и занемог Андрей. Сам не мог понять, отчего хворь приключилась, и доктор не помог.
Позвал дьяка, волю свою записал.
А жил князь Андрей скудно. От Вологодского удела денег получал мало. Когда Русь Орде в прежние лета выход платила, попросил Андрей Ивана Третьего:
- Ты уж, брате, вноси и за меня.
И насчиталось того долга за все годы больше тридцати тысяч рублей. А когда Андрею на что-то нужны были деньги, он их у гостей сурожских занимал.
Так и жил князь Андрей. Тихо жил, против государя редко голос возвышал. С Иваном Молодым дружбу водил, особенно после стояния на Угре…
Почуяв, что смерть надвигается, он сказал митрополиту Геронтию:
- Удел мой Вологодский, чтоб распрей между братьями не было, отписал я старшему брату, государю Ивану Васильевичу…
После похорон собрались за трапезным столом братья да молодой великий князь. Иван Третий промолвил:
- Братья мои, не стало брата нашего князя Андрея, и нет у него никого, кому удел наследовать, ни детей, ни жены. Завещал он Вологодский удел Московскому государству.
Замолчал, повел очами по сидевшим за трапезой. Смурные лица. Иван Молодой чует, недовольны дядья…
Государь с братьев глаз не спускает, то на одного поглядит, то на другого и спрашивает:
- Ты, Андрей Угличский, готов ли долг брата Андрея возместить?
Отмолчался тот. Иван Третий к Борису Волоцкому повернулся:
- А ты, князь Борис?
- Государь, ты ведь ведаешь, казна наша пуста, так почто вопрошаешь?
- Потому и вопрошаю, что возмещать вы не намерены. Не намерены вернуть долги гостям сурожским? И чтоб не было обид, Вологодский удел на великих князей московских беру…
Разъехались удельные князья Андрей и Борис, Москву покинули, смирились с духовной брата Андрея Меньшого…
Из думной палаты старый князь Михаил Андреевич Верейский, последний внук Дмитрия Донского, выходил вместе с молодым великим князем Иваном.
Шли по переходу медленно. Князь Михаил Андреевич часто останавливался, задыхался. Иван к нему подстраивался, иногда поддерживал.
Несмотря на годы, старый князь юмора не терял:
- Вот же князь Иван, был и я конь боевой, а ныне кляча. На таких, помню, на нашем подворье только воду возили. Вишь, еле ноги переставляю… А бывало, в молодые лета в Малом Ярославце не одну молодку охаживал.
И тоненько хихикнул, свое вспоминая.
- В Верее была у меня зазнобушка разлюбезная. Сейчас уже не упомню, то ли вдовушка, то ли девица одинокая… Я к ней повадился. Ночи не пропускал. Да кто-то из молодцов-удальцов меня и подкараулил. Пока я со своей ненаглядной миловался, у моего коня подпругу подрезали… Вышел, только ногу в стремя, а молодцы как засвистят, конь понес, я ногу над седлом занес, а оно перевернулось, и я под конским брюхом оказался, на земле…
Улыбнулся князь Иван, а Михаил Андреевич долго откашливался, отирал набежавшую слезу. После чего заговорил уже о другом:
- Ведаю, удел свой твой дядя, князь Андрей, государю отписал, а дядья твои Андрей и Борис не оспорили. Да и как с духовной не согласиться?
Помолчал, будто с мыслями собирался.
- Я вот, княже Иван, давно помысливаю об уделе своем Белоозерском. Хоть и хорош он и люд меня не обижает, но пора и честь знать. Намерен я Белоозеро и весь удел свой государю Московской Руси передать. В уме трезвом я говорю тебе, князь, ибо понимаю, в единении всей земли русской ее сила. Не так ли? Порознь разве выстояли бы против Ахмата? Одолели бы ордынцев?.. Я своего деда Донского Дмитрия не помню, но много о нем наслышан. Так вот, сумел бы он побить Мамая на Куликовом поле, ежели бы князья порознь держались?
И снова помолчал князь Михаил Андреевич. Молодой князь Иван спросил:
- Весь Белоозерский удел Москве отписать?
- Весь, князь. Разве только Верею да Малый Ярославец за собой оставлю. Много у меня с этими городками в жизни связано, больно расставаться.
И глаза закрыл, улыбнулся в бороду.
