Сделки
Ней бушевал не на шутку, крик слышался даже на другом конце двора. Я вышла посмотреть, что происходит.
Ксандр выводил из дверей двух мальчиков — старшему лет двенадцать, младшему около десяти; оба чисто умытые, но в одних набедренных повязках.
— Вот сюда, не отставайте, — говорил Ксандр, — сейчас найдем вам место поспать, а потом сходим в гавань.
Когда я с ними поравнялась, он, взглянув на меня, многозначительно повел бровью — я не поняла, расценивать ли это как предупреждение: все же я знала его слишком недолго.
Я вошла в комнату, служившую Энею рабочим помещением.
— Что случилось, царевич?
— Он идиот!
— Ксандр?
— Не Ксандр… — Ней метнулся из угла в угол. — Аминтер, кормчий «Охотника»! Пошел и продал себя в рабство, чтобы выкупить сыновей. Договорился с купцом, что тот берет его вместо мальчишек.
— Тех мальчиков, что сейчас вышли?
— Тех самых. — Он схватил со стола чашу и тут же поставил обратно. — И теперь у меня нет кормчего на «Охотнике»! Зато двумя детьми больше.
— Царевич, — сказала я самым спокойным и убедительным тоном, — какой отец поступил бы иначе? Какой отец при вести о том, что его сыновья живы, не выбрал бы рабство взамен их свободы? В конце концов, Аминтер пожертвовал только тем, что принадлежит лично ему.
— Да. Пусть так. Но все равно у меня нет кормчего на «Охотнике». — Ней чуть унялся, однако продолжал ходить из угла в гол. — Ему стоило только подождать, я бы нашел способ вызволить его детей. А теперь я потерял воина из лучших, опытного кормчего, которого некем заменить. И откуда мне знать, захочет ли купец продать его обратно? Опытный воин стоит целое состояние!
— Столько же, сколько стоили бы его сыновья в публичном доме.
Ней остановился и посмотрел на меня:
— Ты думаешь?
— Наверняка то же думал и Аминтер, когда подсчитывал им цену золотом.
— Н-ну…
— Довольно трудно, — сказала я, подходя и присаживаясь на край стола, — довольно трудно исчислить золотом жизни наших близких и наши собственные. Спросить себя: насколько я ценен? На что полезное способен?
— Именно об этом я себя и спрашивал. На что мы способны, чтобы заработать сотни дебенов золота? — Ней повернулся и снова взял со стола чашу. — На что способен я — предводитель народа, которого нет? Без всяких средств, с одним мечом вместо имущества.
— У тебя есть восемь кораблей и моряки. Считай это средствами. Все равно у нас нет ни коней, ни земель, ни ремесленных мастерских. Остается решить, на что годны корабли с моряками.
— Я уж думал, не заняться ли и вправду пиратством. Море становится несудоходным, но торговые корабли с богатым товаром пока встречаются. И еще есть береговые селения. И плохо защищенные острова.
Вот так оно и бывает, подумала я. Захватить чужие суда и взять в плен команду. Напасть на рыбацкие селения, где нечего брать, кроме женщин. Обменять тех и других на наших родичей. Продать чужих, чтобы выкупить своих.
На мгновение мне почудился сзади голос той, что была пифией. «Мне ли избавлять моря от пиратов, в моей ли власти поднять мертвых, чтоб было кому вспахать невозделанные поля? Тебе предстоит задуматься о причинах событий, об устройстве мира. Ты должна разбираться во всем, ведь к твоему совету будут прибегать цари».
Позволить, чтобы наше горе сменилось чужим — слезами чужих женщин, пожарищами чужих городов, бедами чужих детей и отчаянием их родителей…
Ней смотрел на меня.
— Ты знаешь другой выход?
— Нет, — медленно произнесла я. — Я тоже не знаю, что делать. Но уж если нам предстоит серьезный выбор, сначала стоило бы испросить совета моей Владычицы.
— Здесь? Ты можешь?
— Да. Лучше, конечно, в священном месте, однако подойдет и затененная комната.
Во внутренних покоях мы нашли комнату с единственным окном. Я завесила его тройным слоем ткани и зажгла жаровню. Меня не покидало странное возбуждение. В последний раз я пыталась что-то увидеть в огне несколько недель назад, еще до отплытия из Пилоса. Я тщательно покрыла лицо белой и черной краской. Ней, как и положено просителю, тихо сидел в углу, обдумывая вопрос для сивиллы. Мы были почти готовы, когда в дверь постучал Ксандр.
Ней откликнулся.
— Прости, — сказал Ксандр, — пришел Хаттуселак, ему нужно срочно с тобой поговорить. Говорит, очень важно.
— Подожди. — Ней вопросительно взглянул на меня.
— Ступай. Я пока еще не готова.
Он вышел и закрыл дверь. Я поворошила угли в жаровне и опустилась на колени, глядя в огонь.
«Жди, — шепнула Она. — Пока ты ждешь, все меняется».
Пространство вокруг меня словно завихрилось, будущее меняло облик — как осьминог в лагуне острова Мертвых или нарисованные осьминожьи щупальца, шевельнувшиеся на полу храма в Пилосе. Я не отводила взгляда от небольшого уголька, дрожащего в языках пламени.
«Миллаванду тоже поглотит огонь, — вдруг поняла я. — Не сейчас. Может, через год. Или два. Ее не защитят стены и башни. Здесь слишком много золота. Все погибнет в огне».
Дверь открылась, на пороге возник Ней — довольный и успокоенный, словно получивший неожиданный подарок.
Он подошел и опустился на колени по другую сторону жаровни.
— Прости за промедление, госпожа.
— Что можно увидеть — я видела. Нам нельзя оставаться. Миллаванда тоже падет, мы лишь променяем один разоренный город на другой.
— Мы не останемся. Хаттуселак нам поможет. — Ней не мог дольше скрывать добрые вести. — Купцы Миллаванды держали совет. Уже много месяцев они не смеют снаряжать торговые корабли в другие города: слишком много пиратов. Весной, когда установилась судоходная погода, первые же три корабля оказались захвачены чуть ли не на выходе из гавани, через считанные часы. С тех пор никто не смеет идти в море. Но Миллаванда живет торговлей. Без обмена товаром она рано или поздно начнет голодать, заходящие сюда египетские и критские суда ее не спасут.
— А при чем здесь мы? — Я, впрочем, уже начинала догадываться.
— Нам хорошо заплатят за то, чтобы наши восемь кораблей сопровождали караван торговых судов к югу, вдоль берега Лидии и дальше в Библ. Хаттуселак поручился за нас перед купцами и поклялся собственной жизнью, что мы не покусимся на их суда и в целости доставим их в Библ вместе с грузом. За это нам отдадут невольников, захваченных Неоптолемом в Вилусе.
— Невольники ценны, но если торговые суда не могут выйти из гавани — то уже не важно, сколько в Миллаванде рабов, — поняла я.
— Именно, — подтвердил Ней. — Хаттуселак им так и сказал. Редкий случай, когда у них есть восемь боевых кораблей с командой из честных моряков — к тому же возглавляемые сыном его давнего друга, с которым Хаттуселак связан узами гостеприимства. Он убедил их, что такой возможностью нельзя не воспользоваться. Мы поведем суда в Библ.
— Это далеко. Ты там бывал?
Ней помотал головой:
— Нет, я плавал только к Родосу и лидийскому берегу, не дальше. Но в Библе и даже южнее, в Аскалоне, бывал Иамарад. Мы торговали и с Угаритом, пока его не сожгли после разграбления.
— Когда это случилось?
— Пять лет назад. Той весной, когда я взял в жены Креусу. Угарита, древнего и величественного города, больше нет. В последний раз без меня туда ходили Иамарад и Ксандр — он тогда служил гребцом на «Очах Владычицы». Подойдя к городу, они увидели лишь пепел и непогребенные тела.
Я содрогнулась, хотя от углей шел жар. «Что происходит? — спросила я. — Великая Владычица, почему города и все творения человеческих рук гибнут одни за другими? Даже там, куда не достает проклятие, навлеченное Агамемноном. Что происходит с твоим народом?»
Ней взглянул на жаровню:
— Принять ли нам этот выход, сулит ли он нам добро? Вот мой вопрос Владычице.
— Да, царевич Эней.
Она ответила ему, не мне.
Рыбацкие лодки, уже почти непригодные для плавания, Ней обменял на продукты и прочие припасы и выкупил Аминтера — кормчего «Охотника». Пятьдесят рабов, вызволенных у купцов Миллаванды, разместились с нами на кораблях, стало еще теснее.
Мы вели полтора десятка торговых судов; все двадцать три корабля единой процессией выглядели внушительно. Чтобы выйти из гавани, потребовалось чуть ли не целое утро.
«Дельфин» шел рядом с караваном со стороны моря. Купеческие корабли так и норовили разбрестись по сторонам, и Ксандр, пытаясь удержать их вместе, выбивался из сил, как пес при стаде бестолковых гусей.
Но зрелище было необычайным. Двадцать три паруса, расправленные над морской синью на фоне лазурного неба, золотое солнце, благоуханный воздух… Стоя в одиночестве на передней палубе, я заметила тень, мелькнувшую в отходящей от корабля волне. Старый знакомец, улыбающийся дельфин со шрамами, снова провожал нас в море.
— Подозреваю, что ты друг Ксандра, — сказала я ему, наклонившись. — Наверное, старый моряк. И сопровождаешь нас из преданности.
Дельфин высоко выпрыгнул из воды, играя с морской пеной, и вновь нырнул под корабль.
— И покрасоваться ты не прочь, — улыбнулась я.
Я взглянула назад, на корму. У руля стоял Ксандр, Кос опекал нового гребца. Бай, с еще не зажившей ключицей, не смог бы грести, и на его место сел старший сын Аминтера — двенадцатилетний Кассандр, вызволенный в Миллаванде. В его возрасте самое время учиться гребному делу, и Кассандр старался изо всех сил, хотя не всегда попадал в ритм и часто мешал соседу. Кос был терпелив насколько возможно. Ксандр морщился при каждом неудачном взмахе, но молчал и предоставил все Косу.
К Библу мы шли почти четыре недели и успели как раз вовремя: подступала зима, море становилось несудоходным. Для торговли мы останавливались в больших и малых городах, всего девять раз. Вначале в Галикарнассе, через два дня пути вдоль берега, потом в Книде, что стоит на длинном мысе. Затем свернули в открытое море к Родосу, крупнейшему из островов; в Камире — крупном городе, укрепленном почти как Миллаванда, еще говорили на наречии, близком к языку Вилусы. Но дальше начинались города, где приходилось полагаться на Иамарада и других, кто знал язык Лидии и более дальних мест.
После Родоса мы направились к лидийскому берегу. Здесь на нашем пути лежали Патара и Мира. Потом через широкий залив мы перешли в Коракесий — город в Карии, а затем через пролив — в Солы на берегу Кирении, где добывают медь. Пока купцы меняли вино, соль, маслины и оливковое масло на огромные слитки необработанной меди, Ней мне объяснил, что медь потом расплавляют и смешивают с оловом, чтобы получить бронзу. Все зависит от пропорций, и сделать бронзу, мечи из которой будут острыми, но не ломкими, под силу только умелым мастерам.
Оставив позади Солы, мы взяли курс к востоку вдоль киренейского берега и после, обогнув опасный мыс, свернули к югу, в Палт — чуть ниже того места, где раньше был Угарит. Дальше к югу нас ждала Арка, и затем наконец Библ.
Погода с наступлением зимы ощутимо портилась, в море теперь не выйдешь до самой весны.
— Перезимуем в Библе, — решил Ней. — А весной снова пойдем сопровождать суда. Я попробую найти место, где можно вытащить корабли на берег и починить. Или хотя бы заново просмолить.
— Доски местами подгнили, надо менять, — сказал Иамарад. — Кто-нибудь из наших знает, как это делается?
Кос переступил с ноги на ногу, не решаясь заговорить в присутствии царевича, — я до сих пор не понимала, зачем Ксандр привел его на совет.
— Мой отец был корабельным мастером, — сказал он. — Ремеслу меня не учили, но я всю жизнь помогал… Могу взглянуть.
Ксандр кивнул.
— Я иногда чинил корабли, если припекало. Знаю, как должны лежать доски обшивки, однако высушивать и обрабатывать их не умею. Древесину нужно долго выдерживать — месяцами, а лучше года два.
— А где брать дерево? — спросил Аминтер.
Ней взглянул на оживленный берег гавани.
— Считается, что здешние кедры лучшие в мире.
— Точно, — подтвердил Иамарад. — Кедры — их главный источник дохода, если не считать торговли. Когда-то в Угарите мы покупали кедровую древесину, уже высушенную и готовую в дело. Но это дорого.
Ней вздохнул:
— Ничто не дешево. У нас есть время до весны, в море сейчас все равно не выйти.
— А весной? — спросил Аминтер. — Снова наймемся кого-нибудь сопровождать?
— Вступать в сделки — ниже достоинства царевича Вилусы, — отчетливо произнес Анхис. — Таким не гнушаются лишь островитяне. Тебе, как мужу благородных кровей, более пристало расчищать себе путь мечом.
— Мне более пристало думать сначала о людях, а потом о своей чести, — бросил Ней жестко.
— Тебе более пристало помнить об остатках чести, которую ты унаследовал как племянник и внук высокородных мужей! И не позволять себе опускаться до купеческого ремесла! Великий Гектор никогда бы…
— Отец, великий Гектор избег такой доли.
— Великому Гектору достало чести погибнуть за свой город! — повысил голос Анхис. Взгляды их скрестились.
Мы ошеломленно стояли, не зная, что говорить.
Ней отвернулся.
— Пойду посмотрю, сколько осталось припасов, — сказал он и по перекинутой доске шагнул на «Семь сестер».
Анхис посмотрел ему вслед, затем обвел взглядом собрание, словно бросая нам вызов. Все молчали. Кто-то из кормчих смотрел под ноги, кто-то разглядывал море. Затем, коротко попрощавшись, они разошлись, остались только я и Ксандр.
— Здесь каждый из нас поступается честью, — произнес Ксандр, глядя вслед Энею. — Владыка Анхис говорит вслух о том, что и так ясно.
— Что толку говорить? — резко сказала я. — Неужели он не понимает, что это не важно? При чем тут честь, если речь идет о выживании?
Ксандр пристально посмотрел на меня:
— Неужели ты так плохо знаешь мужчин, госпожа?
— Я знаю, что нам нужно выжить.
— Любой ценой?
— Не любой. Я не предлагаю нарушить слово, данное купцам. Но нужно что-то делать — иначе останется только сидеть и ждать, пока нас смоет потопом. Ксандр, это не только наша беда. Это не просто случайные невзгоды, свалившиеся на наш народ. Можешь мне поверить.
Ксандр откинул назад волосы.
— Тогда что же?
— Пока не знаю, — сказала я, прислоняясь спиной к ограждению «Дельфина». — Не могу увидеть все полностью. Как будто смотрю на ураган и не понимаю, обширен ли он. Или пытаюсь нарисовать очертания берега.
— Очертания берега? Как можно нарисовать берег? И ураган — он ведь необъятен.
— Если разглядеть… Тогда стало бы ясно, что делать.
— Ну… Если только взобраться на высокий берег, откуда хорошо видно. Или уйти далеко в море, чтобы посмотреть на ураган со стороны.
— Да. Зато богам видно все целиком.
— Но мы-то не боги…
— А намного ли герои меньше богов? Так ли уж велика разница?
Ксандр, улыбнувшись, покачал головой:
— Госпожа, ты говоришь о мистериях и таинствах, которые для меня непостижимы. Не мне пытаться их понять.
— Они не непостижимы. Просто мы не знаем способа им выучиться — ни ты, ни я.
Он поднял голову:
— Это как?
— Ты можешь научиться менять обшивку на корабле?
Ксандр кивнул:
— Могу. Ну, то есть я не знаю, как это делается, но если Кос мне покажет, то, конечно, научусь.
— И всякий научится?
Он, улыбнувшись, прислонился к поручню палубы.
— Наверное, нет. Нет, не всякий. Аминтер слишком неподатлив и плохо воспринимает новое, Кассандр еще не знает морского дела и не сможет всего понять. А кто-то просто медленно работает. Строить корабли — тут нужно мастерство.
— А я могла бы научиться?
— Ты женщина.
Я сложила руки на груди.
— Если бы пришлось, Ксандр. Могла бы я научиться?
— Да. Если тебе кто-нибудь покажет, как надо.
— А как учился самый первый корабельный мастер?
Ксандр склонил голову к плечу:
— Не знаю. Откуда мне знать? Наверное, боги научили…
— А если бы боги научили меня тому, какие бывают облака и как они движутся, то я бы могла понять, как устроен ураган. Среди неизвестных нам явлений не все непостижимы — просто мы не знаем, с какой стороны к ним подступиться.
— Наверное, боги охраняют от нас свои тайны.
— Мы не знаем, какова их воля. Мы не сможем ничего понять, пока не начнем задавать вопросы. Может быть, тот, кто построил первую лодку, сидел на берегу и пытался долбить старое бревно, а Владычица Моря улыбнулась его стараниям и обрадовалась, когда лодка заскользила по волнам? Скорее всего сама Она и нашептала ему на ухо тайны морей.
Ксандр помотал головой:
— Госпожа, ты уводишь меня слишком далеко от берега.
— А ты с удовольствием подчиняешься, — улыбнулась я. За мной еще никто не следовал с такой легкостью. Я коснулась его руки.
Ксандр замер на месте. Я отдернула руку прежде, чем увидела его взгляд — он смотрел мне за плечо.
Я обернулась. Десяток кораблей входил в гавань. На том, что шел впереди, была нарисована солнечная колесница.
— Неоптолем, — вырвалось у меня.
