Той ночью в Рокухаре забылось холодное дыхание зимы. Все поместье бурлило, точно в предновогодней суете: жаровни и свечи зажжены, люди снуют туда-сюда, чтобы обеспечить новому гостю — императору — достойный прием.

Господин Киёмори выступал в роли радушного хозяина, следя, чтобы на кухнях не прекращали стряпать: до него дошел слух, что государь не ел уже много дней. Целое крыло особняка отвели для императорской свиты, и Киёмори собственноручно отобрал челядь, которая должна была ухаживать за высоким гостем.

В темной каморке Южного крыла, выделенного под императорское окружение, Киёмори только что получил от слуги принадлежности для нужд государя и отправил другого слугу определить их по назначению, как вдруг замер, пораженный. Перед ним на лакированном сундуке запросто лежал священный меч Кусанаги-но-Цуруги.

Киёмори, полностью сознавая, что ни сейчас, ни через пять минут никто не придет и он будет совершенно один, преклонил перед реликвией колени и воззрился на нее.

Итак, вот он — Коситрава. Победитель драконов, главный символ империи, божественная печать на царство, меч из легенды. В отличие от узких, слегка изогнутых клинков-тати, с какими шли в бой Киёмори и его сыновья, этот был широким, прямым и обоюдоострым подобно мечам великой Чанъаньской империи. Он покоился в деревянных ножнах, выложенных золотом и серебром, обернутый в рыбью кожу. «Подобающая оболочка, — подумал Киёмори, — для изделия Царя-Дракона, Владыки морей».

Согласно преданию, меч был столь же стар, что и сама империя, а в глазах Киёмори и вовсе выглядел древним как мир. Ему без труда верилось, что меч некогда лежал в хвосте семиглавого дракона. Говорили, будто Кусанаги в руках истинного правителя способен повелевать всеми ветрами Небес.

«И мне однажды предстоит вернуть его Царю-Дракону», — с грустью подумал Киёмори. Его вдруг осенило, что второго такого случая может не представиться. Но что делать? Под одеждой такое оружие не спрячешь. Может, позвать Токико и доверить ей? А когда пропажу обнаружат, свалить вину на лазутчика Минамото? Неплохой, однако, повод навсегда избавиться от соперника.

Однако если хитрость не удастся, всех Тайра объявят ворами, преступниками заодно с Нобуёри. Что тогда станет с величием, им предначертанным? Все и без того зыбко, и юному императору меч понадобится, чтобы утвердить право на трон, а Тайра со своей стороны нуждаются в доверии государя.

Киёмори колебался, зная, что времени на выбор осталось совсем немного.

«Я не могу бросить столицу в такое время. Даже выкради я Кусанаги, как мне вернуть его Рюдзину? Меча хватятся раньше, чем я успею добраться до моря. Да и не постыдно ли так обращаться со священной реликвией? Просто швырнуть в море, как, по слухам, поступил Син-ин со своими свитками сутр? Не лучше ли выждать удобного часа и вернуть его с почестями? Быть может, мой внук смог бы сам это сделать на празднике совершеннолетия. По правилам, получать меч в этот день полагается мальчику, но сколь было бы славно, если бы юный император вернул его Царю-Дракону! Да и святилище на Миядзи-ме, наверное, уже достроят».

Внутреннему взору Киёмори представилась величественная церемония: мальчик в алой парче с гербом-хризантемой стоит на помосте, выдающемся в море. Он высоко поднимает Кусана-ги… а потом — кто знает? Может, Бэндзайтэн выплывет в своей чешуйчатой ладье, чтобы принять меч от имени отца, или морской змей взмоет из воды и возьмет меч огромной пастью. Вот было бы диво!

«Царь-Дракон пообещал мне, что мой внук унаследует трон. Это обещание еще не выполнено. Так пусть подождет меча, пока я не увижу своего потомка императором. После и получит, с надлежащими почестями. Надо будет сказать Токико, чтобы не слишком торопила».

Тянулись минуты, а Киёмори все пребыват с Кусанаги наедине. Ему не терпелось прикоснуться к святыне, вытащить меч из ножен, рассмотреть лезвие. Говорили, что воин умеет определить на глаз, проливал ли клинок кровь. Есть ли на кромках зазубрины там, где он вгрызался в кость, или царапины от соударения с броней? Мечи тончайшей ковки в умелых руках могут рассекать воздух без свиста, резать капли дождя пополам Таков ли Кусанаги?

«А ведь я сам императорской крови, — напомнил себе Киёмори. — Боги не разгневаются, если я подержу его». И он медленно потянулся за мечом.

За спиной шумно раскрылась сёдзи.

Киёмори отдернул руку. Не видя, что за слуга вошел, он ворчливо осведомился:

— Вино для государя прислали? Ответил удивленный молодой голос:

— Вина я еще не видел, Киёмори-сан. Хотя, сказать правду, у меня его в последнее время было с избытком.

— Владыка! — Киёмори нрижатся лбом к полу. — Я… мои слуги разошлись с поручениями, и я решил присмотреть для вас за священным мечом.

Лучшего стража не сыскать, ведь я обязан вам спасением… Киёмори не поднял глаз, даже услышав шорох шелковых одеяний — император Нидзё опустился с ним рядом.

— Я хотел лично отблагодарить вас за помощь и гостеприимство, не говоря о покровительстве вашего рода, Киёмори-сан.

— Для меня это великая честь, повелитель.

— Удивительное творение, нэ? Этот Кусанаги.

— Воистину, повелитель. Знак императорской власти и вашего права на трон.

— Я сейчас ощущаю себя… отчасти недостойным его.

— Прошу, не говорите так, владыка. Если он здесь, в безопасности, рядом с вами, значит, боги по-прежнему к вам благосклонны.

Император вздохнул:

— Надеюсь, вы правы, Киёмори-сан. В таком ключе я о нем не думал. Мы пытались забрать и зерцало с яшмой, но они слишком хорошо охранялись.

— До меня дошел слух, повелитель, что другие два сокровища были переправлены в безопасные места.

— Отлично, а я уж испугался — и за страну, и за себя. Вы помолитесь со мной, Киёмори-сан, за мир, сколько бы битв нам еще ни предстояло?

— Почту за честь, владыка.

Они принялись вдвоем взывать к Будде Амиде, а Киёмори оставил помыслы о похищении Кусанаги.