Глава 5
Избитый, но не покоренный
Бараш остановился. До нее еще с полдюжины шагов.
Ада не смогла сдержать дрожь. Что делать? Бежать? Но ее шаги услышат и бросятся в погоню. Кричать нельзя, Урук не разрешил, да и бесполезно. Она даже подумала, не броситься ли на Бараша, чтобы вырвать у него из рук факел, но решила, что это верная смерть.
— Что там? — насторожился Шагар.
— Парень, — сообщил Бараш. — Торчит тут, как пень.
— Что делает?
Бараш не ответил. Он махнул Аде рукой.
— Иди сюда!
Ада не двигалась. Мышцы ее напряглись, она чувствовала себя, как загипнотизированный кролик.
— Иди сюда! — сурово повторил Бараш.
Ада замигала, пытаясь сообразить, что делать. «Ничего не поделаешь, попалась», — она вздохнула и шагнула вперед.
— Что за привидение? — пробормотал Зал, подходя к Барашу. Шагар остался возле двери камеры.
— Кто ты такой? — спросил Бараш.
Ада попыталась придумать какое-нибудь мужское имя, но рассудок отказывался служить. В голове образовалась неприятная пустота.
— Немой, — проронил Зал, скрестив руки на груди.
— Кадим, — само собой вырвалось у Ады. Она тут же обругала себя. Имя беглого раба! Голова Кадима все еще гнила на колу перед храмом. Не могла выдумать ничего лучше!
Но нифилимам ее мысли не передались.
— Где-то я это имя слышал, — проговорил Зал. — На кухне, что ли, работает…
Ада удивилась.
— И чего тебе здесь надо, Кадим? — спросил Бараш.
— Я… — но она не подготовилась к такой ситуации. Ничего правдоподобного в голову не приходило.
— Тащи его к свету, — крикнул Шагар.
Зал схватил Аду за руку и потянул за собой. Ада сгорбилась и опустила голову, пряча грудь и лицо. Эта поза подозрений не вызвала, рабы-носильщики все сутулились и горбились.
— Ну, так что мы тут изволим искать? — спросил Бараш, опустив мешок на землю и положив руку на рукоять бича.
— Капитан… Капитан послал меня к главному, — тотчас затараторила Ада.
— Капитан? — переспросил Шагар. — Ишь ты!
Ада глянула через плечо. Нельзя было позволять себе этого виноватого жеста! Но она не смогла себя пересилить. А вдруг Урук уже несется на выручку с обнаженным мечом.
— Врет, собака. — Зал сжал ее руку повыше локтя. — Гляньте, рубаха обрезана.
— Что хотел капитан? — спросил Бараш.
— Солдат.
— Гм… Сколько?
— Двадцать пять.
Нифилимы переглянулись. Бараш выпятил губы. Шагар нахмурился. Зал фыркнул. Они взвешивали названное количество. Много? Мало? Урук бы знал, какую цифру назвать, он наблюдал за Нифилим и их движением. Но Урук далеко.
— Сколько-сколько? — спросил Шагдр.
— Двадцать пять, — увереннее повторила Ада.
— Двадцать пять…
Ада кивнула.
— Врет, — спокойно заявил Шагар.
— А вот сейчас мы с него шкуру снимем, правда-то и проступит, — и Зал тут же потянулся к бичу.
— А поставим-ка его сюда, к стене, — предложил Бараш.
Зал и Шагар схватили ее с двух сторон за руки и швырнули к стене. Ада ударилась о неровную поверхность скалы и вскрикнула. Рубаха натянулась на груди.
— Девка, — изрек Бараш.
На Урука Ада уже не надеялась. Она смотрела вдоль цепочки факелов, ожидая увидеть его убегающую фигуру. Да и чему тут удивляться? Ведь здесь трое стражников.
— Интересно, интересно, — почесал затылок Зал.
— Надо к главному ее, пусть он разбирается, — предложил Шагар.
— Это верно, — согласился Бараш. — Но сначала обыщем. Мало ли что…
Ада закрыла глаза. Шагар и Зал принялись ее обшаривать. Сотни раз ее обыскивали, но она так и не привыкла к грубым прикосновениям чужих рук.
— Ничего, — и Шагар швырнул ее обратно к стене.
— Я ее не узнаю, — прищурился Бараш, поднося факел к лицу пленницы. — А вы? Шагар?
— Нет.
— Зал?
— Нет… Грязная, собака.
— Можно плеткой грязь счистить, — мило пошутил Бараш.
— Постой-ка. — Зал схватил Аду за подбородок. Всмотрелся. — Это же моя подружка! Та самая, беглянка.
— Не может быть, — не поверил Шагар.
— Она, она! Точно она.
— Ну, тогда она знает, какое почетное место займет ее дурная башка. — Он с отеческой улыбкою оглядел Аду. — Первая заповедь раба. Помнишь?
Ада кивнула.
— Бежавшему… Бежавшему… — Слово «смерть» никак не выговаривалось.
Тут раздался шум шагов, и Бараш резко обернулся. Ада тоже вытянула шею. Шагар и Зал вцепились в ее руки мертвой хваткой. Еще долго она носила на коже синие следы от их пальцев.
Урук приближался скорым шагом, почти бегом. Обеими руками он держал перед собою корзину.
— Ишь, разбежался, — буркнул Бараш и гаркнул: — Стоп!
Но Урук, не останавливаясь, запустил корзину в лицо Барашу. Зубы пса сомкнулись на физиономии стражника, кровь хлынула ручьем.
Остальное Ада видела как в тумане. Прошли годы, и когда ее младший сын расспрашивал ее о войне, она не могла описать эту схватку.
Шагар и Зал ее вдруг выпустили, она рухнула. Оказалось, что они непроизвольно подняли ее над полом пещеры.
Падая, Ада инстинктивно схватилась за руку Шагара.
— Отцепись! — завопил он, выдергивая руку. Он ударил ее, потом еще раз, по плечу, по лицу, но она сжала зубы, закрыла глаза и держалась, вцепившись в него обеими руками. Потом Шагар вдруг рухнул, и она вместе с ним.
— Капитан! Капитан!
Кишар обернулся на зов и увидел бегущего по склону молодого воина, очевидно, гонца. Торопится, весь в грязи. Рука козырьком прижата ко лбу, прячет лицо от дождя.
— Подожди.
И Кишар снова склонился над картой.
Гонец застыл на почтительном расстоянии.
Кишар навалился на стол, и тот заскрипел. Эту шаткую конструкцию рабы соорудили лишь часа за два до битвы, как и скамеечку, на которой восседал капитан нифилимов. Рядом деловито поправлял барабан Халаф, личный барабанщик Кишара. Халаф ненавидел дождь, от него портились барабаны.
Нифилимы уже выстроились к бою. Впереди — самые высокие мужчины; сзади — самые свирепые, по большей части, женщины. Плечо к плечу, ряд за рядом стояли они, готовые отразить врага. За всю жизнь не доводилось еще Кишару видеть столь внушительного боевого строя.
С обеих сторон долину сжимали крутые склоны, исключавшие обходной маневр. Кишар, впрочем, и не ожидал от врага каких-либо хитроумных ходов. Черноголовые попрут прямиком, в лоб, надеясь на численное превосходство. Собственно говоря, на их месте и он поступил бы так же. Сила гнет соломушку, большая армия и создана для того, чтобы крушить мелкие силы противника. Таково правило. Но смелость, боевая выучка, опыт и удача нередко приводят к исключениям.
Кишар обвел пальцем очертания долины на карте. Пергамент отсырел, но линии не стерлись. Капитан мучился, видя, как портятся от дождя его карты. Самые ценные он не выносил из своей квартиры.
Карта страдала неточностями. Овраг в северной части долины был изображен с мягким поворотом к востоку, который на деле оказался гораздо круче.
Кишар долго размышлял об этой странной извилине, раздумывая, какую бы ему извлечь из нее пользу. Можно разместить на вершинах солдат с дротиками или камнями. Но для нифилимов швыряние камней — удел страшнее поражения, великое бесчестие, и Кишар с сожалением отказался от этой мысли. Хотелось также начать битву там, где овраг выходил на равнину. Враг лавирует между холмами и выходит прямо в зубы поджидающим легионам нифилимов. Но чрезмерно хитроумные планы неуместны при подготовке к битве, они чреваты непредвиденными сопутствующими обстоятельствами и могут превратить победу в поражение. Кроме того, Лагассар и так приготовила сюрприз для неприятеля.
Кишар повернулся к гонцу.
— Что у тебя?
— Черноголовые в Иссохших Холмах.
— Сколько им еще идти до выхода на исходный рубеж?
— Час, капитан.
Кишар кивнул.
— Разведка у них есть?
— Была. Пятеро. Уничтожены.
— Хорошо. Значит, о Лагассар они не знают.
— Нет, капитан.
Кишар улыбнулся. Победа, можно считать, у них кармане.
— Скажи Камрану, пусть выдвигает барабанщиков. Пройди по тылам, передай, чтобы приготовились.
— Бей! — бросил Кишар своему барабанщику.
— Бум-бум! — ответил ему барабан Халафа.
Краткая пауза и еще два удара, на этот раз подхваченные тремя другими барабанщиками. Тот же ритм, что и в Акшуре, ритм человеческого сердца. Симха считала, что именно такая дробь лучше всего служит устрашению врага. Кишар склонен был с нею согласиться.
Черноголовые высыпали на поле и построились. Кишар наблюдал, скрестив руки на груди. Впечатляет! Это не то бестолковое стадо, которое встретило нифилимов в Кан-Пураме. Их не опрокинет толпа дикарей. Закаленные воины. Кишар даже ощутил подобие гордости. Ведь не без его участия эти крестьяне превратились в бойцов. Воины-нифилимы научили врага обращаться с оружием.
Противник приближался, Кишар принялся высматривать в строю командиров. Обычно лидера определить нетрудно, даже у нифилим. Вокруг командира строй четче, рядом с ним лучшие из лучших. Но в этой наступающей массе Кишар не смог вычислить предводителей. Создавалось впечатление, что армия врага движется сама по себе, без управления. Казалось, на Дагонор катит волны могучая река.
Вот уже можно и оружие разглядеть. Булавы, кистени. То же, что и под Кан-Пурамом. У некоторых мечи. Довольно у многих железные мечи нифилимов. Кишар недовольно покачал головой, поморщился. Лагассар опасалась дротиков, но дротики, как и пики, в атаке бесполезны, и противник это понимает.
— Дай дробь! — крикнул Кишар барабанщику. Тот выдал длинную последовательность частых ударов и вернулся к первоначальному ритму. Остальные барабанщики повторили сигнал.
Мечи нифилимов взметнулись в воздух. Рука Кишара тоже легла на рукоять меча. Привычка, выработанная с детства, под бичом учителя фехтования. От оружия в руку хлынул поток божественной энергии. Меч Кишара тоже поднялся к небесам, отражая капли дождя. Вода текла по руке, но он не обращал на это внимания. Леденящий кровь боевой вопль вырвался из тысяч глоток.
Черноголовые не дрогнули.
И вот две великие армии сошлись в поле, слились в единую рычащую, грохочущую, стонущую массу. Кишару представился лес могучих вековых деревьев, мгновенно рухнувших наземь под напором урагана. Ломаются ветви, со стоном взметаются в воздух корни, сотрясают землю толстые стволы…
Кровь полилась ручьями. Первая линия черноголовых полегла почти полностью. Вторая оказалась удачливее, а третья сработала совсем неплохо. Люди были так плотно прижаты друг к другу, что трудно было шевельнуться. Убитым обеих сторон некуда было падать, и они дрейфовали вместе с толпой.
Нифилим сдерживали натиск дольше, чем ожидал Кишар. Но вес противника продавливал линию обороны, и черноголовые постепенно продвигались вперед. Строй защитников и нападавших редел, армии двигались к Дагонору. Кишар глянул на небо к востоку. Солнца не видать, но до полудня еще часа два. Битва началась час назад.
— Приготовься! — крикнул Кишар барабанщику.
Халаф кивнул, не меняя ритма.
Нифилимы отступали, приближаясь к холму, на котором стоял Кишар. Сначала медленно, затем все быстрее. Еще немного, и организованные храбрые бойцы превратятся в обезумевшее стадо и кинутся прочь, ища путь к спасению и находя лишь гибель.
— Пошел! — крикнул Кишар барабанщику.
Тотчас барабан взорвался непрерывной оглушительной дробью.
— Бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум!!!.. — без всяких перерывов.
Поле как будто вздохнуло. Даже занесенные мечи на мгновение замерли. Воины из задних рядов противника принялись оглядываться по сторонам, предчувствуя недоброе.
С запада врубились в ряды врага две сотни женщин во главе с Лагассар. Фланг противника смешался, оттуда донеслись истошные предсмертные вопли черноголовых. Тут же второй отряд набросился на войско Кан-Пурама с востока. С меньшим успехом, но атака противника захлебнулась. Главные силы нифилим могли перегруппироваться для контратаки. Враг был в смятении.
Победа не за горами. Вряд ли противник оправится от такого удара. Сейчас начнется бойня.
Кишар еще раз взглянул на восток.
— Я ухожу, — бросил он Халафу. — Камран главный, следуй его барабанщику.
Халаф кивнул. Приятней быть главным барабанщиком, но Халаф солдат, он привык выполнять приказы.
Кишар сложил карты, спрятал их в мешок. Еще взгляд на поле боя — и он направился вниз по склону. У подошвы холма натолкнулся на того же самого молодого гонца, который принес известие о приближении вражеской армии.
— Капитан, — тяжело выдохнул гонец. — Разведка с востока… Отряд приближается…
— Далеко?
— В двух часах… Не меньше. Медленно идут.
— Беги к Камрану. Скажи, что Лагассар почти разрезала строй противника. — Он сунул гонцу мешок. — Потом отнеси ко мне на квартиру карты и развесь их перед огнем. Чтоб к вечеру высохли.
* * *
— Отпусти его, — прошептал Урук. — Он мертв.
Ада застонала. Все тело ломит, лицо в крови. Глаза не открываются. Веки как будто из металла.
— С тобой все в порядке, — спокойно произнес Урук. — Несколько синяков, нос сломан, но ничего страшного.
Ада почувствовала, как большие руки нежно приподняли ее голову. Уха коснулся влажный нос собаки.
— Глаза не открываются? — спросил Урук.
Ада с трудом кивнула.
— А ну-ка поморгай быстро-быстро.
Она попыталась, и левый глаз приоткрылся. Перед ним мелькали цветные точки. Сейчас, кажется, стошнит.
— Дыши глубже. Смотри в одну точку.
Урук и пес глядят на нее. У пса на морде кровь чужая, а на ухе — своя. Ухо разорвано.
— Пес ранен? — прохрипела Ада.
— Царапина. Бывало с ним и хуже.
— У меня вид… ужасный. — Дрожащей рукой она потянулась к лицу. Собиралась потрогать нос, но передумала и стерла со щек слезы. Не хотела, чтобы Урук увидел ее плачущей.
— Если охотишься на львов, без шрамов не обойтись, — утешил Урук. Он потрогал закрытый глаз, и Ада вздрогнула. — Этот не открывается?
— Нет.
— Я сейчас им займусь. Немножко больно будет.
— Как?
— Крови много на нем. Убрать нужно.
— Хорошо, давай быстрее.
Урук вынул кинжал, которым Ада резала рубаху.
— Лежи смирно.
Ада зажмурилась. Она ощутила легкое давление, но никакой боли.
— Все, — сказал Урук и отер лицо Ады рукавом. — Поморгай снова.
Теперь открылись оба глаза. Муть не исчезла, но зрение все же восстановлено.
— Я тебе и нос вправлю, но позже. Встать сможешь?
— Смогу.
— Отлично. — Урук помог ей подняться. Она покачнулась, взмахнула руками, но устояла. Хоть стоять может самостоятельно.
— Что случилось? — спросила Ада.
Под ногами два тела. Шагар и Зал. Корзина свалилась набок. Факел почти выгорел, дым валит да искры тлеют. Третьего тела не видать.
— Этого я убил, пока ты держала того. — Урук показал на Зала и Шагара.
— А третий?
— Удрал. Пес его здорово отделал, но насмерть не заел. Ты молодец, — похлопал Урук Аду по плечу. — Вцепилась в него, не дала даже меч вытащить. Здорово помогла мне.
— Но он же подмогу вызовет.
— Пусть. Пока туда, пока обратно… Он еще и хромой, Пес ему ногу повредил.
— Почему ты его не убил?
— Если б я за ним погнался, этот, — Урук кивнул на Шагара, — забил бы тебя насмерть.
По своему состоянию Ада поняла, что такое вполне могло произойти.
— Однако пора нам двигаться, — сказал Урук, подбирая мех с водой. — Не то дождемся.
Урук подошел к двери камеры, Ада поплелась следом.
Дверь деревянная, но укреплена полосами железа и привешена к громадным железным петлям. Мощная конструкция.
Урук отодвинул засов и потянул дверь. Она открылась легко и бесшумно. За ней царила тьма.
— Мрак, — вырвалось у Ады.
Урук снял с кронштейна факел. Тоннель. Дальше, вспомнила Ада, крутая лестница и длинная узкая камера. Если Джаред жив, то он там.
— Ну и запах… — пробормотал Урук.
От жуткой вони слезились глаза.
— Как на бойне, — добавил Урук и покачал головой.
