Доран ничего не понимал. Кажется, он должен с ног валиться. Целый день топали, помочиться времени не было. Сам он истощен до предела, ноги в волдырях, руки трясутся, боль отдается в правом бедре при каждом шаге. Штаны протерлись в промежности, внутренняя поверхность ляжек стерлась до крови. А сон не идет. До войны он не жаловался на бессонницу. Закроет глаза — и спит до самого утра. Но после того памятного Совета в Кан-Пураме, когда Изин предложил половину его войск Яшману, Доран в своей палатке подолгу ворочался с боку на бок.

Бессонница выматывала. Доран решил не тратить время попусту, стал навещать других вождей. Большинство из них были ему не по нутру, но все лучше, чем лежать без сна. Он даже провел часок с этим занудой Кадешем. А сегодня пройдется по лагерю, попробует пообщаться с воинами. Мало с кем из них можно толково поговорить, но вреда не будет.

Он побрел по лагерю и остановился возле костров верных Молоха. Внимание Дорана привлек парень, приносящий жертву своему богу. О богах в походе вспоминали редко, поэтому Доран остановился.

Парень мелко покрошил на кусочек сала сухую веточку, что-то бормоча себе под нос. Он уже собирался отправить сало в огонь, когда заметил Дорана.

— Продолжай, продолжай, — успокоил его Доран. — Не хочу мешать.

— Скажешь что-нибудь? — спросил парень.

Доран вытащил из кармана кусочек вяленого мяса.

— Пожертвуй от меня.

Парень сложил оба кусочка вместе, пробормотал еще что-то и бросил жертвенное мясо в огонь. Раздалось шипение, кусочки обуглились, развалились, превратились в пепел и рассеялись без следа.

— Не знаешь, где найти Ячменное Зерно?

— Вон его место. — Парень указал на одеяло и мешок у догорающего огня.

— А сам он где?

Парень пожал плечами.

— Скоро вернется. Подожди, если хочешь.

Доран уселся у указанного костра. Он не знал, готовил ли уже Яшман пищу, но на всякий случай решил подкинуть веток. Костер вспыхнул с новой силой, и тут подошел хозяин. Его лысина блестела в последних лучах заходящего солнца.

— Я твой костер оживил, — сообщил Доран. — Только угли оставались. Я подумал, может, ты захочешь что-нибудь сварить.

— Спасибо, — довольно мрачно проворчал Ячменное Зерно.

— Куда ходил?

— По воду. — Он опустил возле костра полный бурдюк. — И опорожнился.

— Штаны снимаешь, а топор — нет? — улыбнулся Доран.

— Точно, — совершенно серьезно ответил Ячменное Зерно. — Честно говоря, я в последнее время всегда его ношу с собой.

Он сел, положив топор на колени.

— Хороший сегодня закат.

Ячмень пожал плечами.

— Мать говорила, небо красное из-за песчаных бурь в западной пустыне. «Красно небо к вечеру — кушать будет нечего».

— Это не песок и не пыль. Дым костров поднимается к солнцу.

Ячмень отложил топор, взял горшок, принялся протирать его тряпкой.

— Почему тебя не видно на совете?

— А что там делать? С важным видом покачивать головой да языком чесать?

Доран рассмеялся, подхватил еще одну палку и сунул в пламя.

— При тебе меньше языками чешут.

Ячмень озадаченно смотрел на палку. Он отложил горшок в сторону.

— Вари, вари. Я тебе мешаю?

— Спасибо, не голодный.

— Разве? Весь день шли.

Ячмень вздохнул.

— Я на углях варю. Придется ждать, пока прогорят.

Доран уставился в костер. До сих пор он воздерживался от всякой работы по лагерю. Оказывается, не зря.

— Ох, извини. Не знал…

— Да ладно. Пламя умирает, как и все на свете.

Помолчали. Доран избегал бросать взгляд на шрам и поврежденный глаз собеседника.

— Хочу я тебя спросить, — начал он, наконец.

— Давай, давай.

— Ты знал, что Изин предложит тебе людей из Ура?

— Нет.

— Я об этом часто думаю. Ты помнишь, где стоял тогда?

— Недалеко от Ниппур. У стены шатра.

— А на Андера не смотрел? — Ячменное Зерно отрицательно потряс головой, и Доран тут же продолжил: — А я смотрел. — Он облизал губы. — У него такое выражение было на лице… не удовольствие, а… как будто триумф, победа. Я даже испугался. По-моему, он хочет захватить… все.

— Хм. Странно…

— Мне тоже сначала это казалось странным. Ведь Изин все время рядом с ним, а мы с Изином как братья. И потом я догадался. Андер не тягается со жрецами. Ему нужны люди, и он добивается успеха у них. Он популярен даже среди моих воинов. Я не понимаю, почему.

— Я, пожалуй, могу объяснить тебе, в чем дело. Андер — настоящий вождь.

Доран ужаснулся. Он даже не сразу нашелся, что ответить, но Ячмень уже продолжал:

— Он вождь, потому что он не только отдает приказы, но и показывает людям, как их исполнять. А ты просто командир: ты только следишь за выполнением своих распоряжений, но сам ничего не делаешь.

Доран задумался.

— Поэтому ты шагаешь во главе колонны, сам варишь себе пищу и носишь воду.

— Да я ведь всегда так делал.

Ячмень подобрал палку и принялся шуровать в костре. Пламя взметнулось, но быстро опало, оставив кучу раскаленных углей. Такую же, как до прихода Дорана.

«Как будто меня тут и не было», — подумал Доран и поднялся.

— Можно попросить тебя об одолжении? — произнес он.

Ячмень поставил на угли горшок.

— Хочешь сам вести завтра своих людей на Акшур?

— Да. Мои люди увидят, что я с ними.

— И подвергаешься тем же опасностям, что и они, — закончил его мысль Ячменное Зерно.

— До завтра, — улыбнулся Доран. — Увидимся в Акшуре.

Войско Кан-Пурама пересекло Тигр перед восходом солнца и приблизилось к Иссохшим Холмам. Они прошли по широкой долине точно так же, как месяц назад воины Нифилим. Через час армия достигла подножия пологого склона.

Странные люди карабкались на холм. Все до одного мокрые по пояс и грязные по колено. Однако Доран не считал, что перед боем надо обсушиться или отмыться. По сообщению Андера, армия имела огромный численный перевес над противником. Доран удивился, что женщины нифилимов — мужчин на вершине холма он не заметил — не сбежали. Надежды на победу у них не было. Подкреплений ждать неоткуда.

Как будто прочитав его мысли, воительницы, даже не вытащив мечей, исчезли за гребнем холма.

Доран удивился. Он не знал, что следует предпринять. По инерции переставляя ноги, он уже собирался остановиться.

К несчастью, его люди отличались гораздо большей целеустремленностью.

Как только нифилимы исчезли, фронт наступающей колонны рванулся за ними, как собаки за зайцем. Доран не пытался их сдержать. Сомнения его улетучились, сердце наполнилось восторгом. Его люди первыми вступят в Акшур! Неважно, растопчут они белоголовых, или тем удастся ускользнуть.

Но как только толпа перевалила через гребень холма, надежды на победу и славу поблекли.

Внизу, в отдалении, виднелись сады и постройки Акшура. Крытые соломой крыши, глинобитные стены, столбы козьих загонов. Амбары, сараи, мастерские. Людей не видно, но воображение дополняет картину. Мужчины с вилами и пастушьими посохами, женщины с младенцами у груди. Старики и увечные с порогов наблюдают за мирным течением жизни. Все это всего в сотне шагов. Но Дорану и многим из его людей не суждено преодолеть этот путь. Они попали в ловушку.

Однажды Доран уже видел подобное сооружение, когда путешествовал в Ур по делам храма. Крестьяне к югу от Кан-Пурама использовали такие загоны, охотясь на оленей и антилоп. Как раз за гребнем холма, чтобы издали не было заметно, нифилимы соорудили барьер из заостренных кольев. Они были косо вбиты в землю таким образом, чтобы острие находилось на уровне между бедром и пупком мужчины среднего роста. Для животных такие барьеры устраивали на привычных миграционных тропах, а затем сеяли в стаде панику при помощи огня и дыма. Как убедились воины Кан-Пурама, то же самое можно сделать и с людьми. И даже те, кто увидел преграду вовремя, не смогли ее избежать. Напирающие сзади толкали их вперед.

Лишь в центре барьера оставался проход, который закрывал плотный строй нифилимов с мечами на изготовку. Доран быстро понял, что ему посчастливилось оказаться как раз напротив прохода. Он закричал, замахал руками, но его никто не услышал. Уперся пятками в землю — тщетно.

Последнее, что заметил Доран сквозь мелькание мечей нифилимов, — грязный коричневый плащ с капюшоном, вынырнувший из-за крайней городской постройки. Андер умудрился обойти нифилимов. Он и его отряд ворвались в Акшур как раз вовремя, чтобы спасти армию Кан-Пурама. Андер стал настоящим героем дня.