Халкея всегда раздражало, когда его называли Безумцем из Милета. Он ненавидел это прозвище за неточность — родом он был не из Милета. А то, что его называли сумасшедшим, вовсе его не беспокоило. Он стоял на борту, наблюдая за тем, как моряки поднимают огромные каменные якоря. Близился полдень, и, к счастью, груз уже доставили на корабль. Приезд Геликаона заставил людей поторопиться, и «Ксантос» уже готовился покинуть бухту.

Порыв ветра сорвал широкополую соломенную шляпу Халкея. Он попытался поймать ее, но ветер подхватил шляпу, закрутил, переворачивая на лету, и понес по сверкающей водной глади. Когда ветер стих, шляпа упала в воду и поплыла прочь от корабля. Халкей долго на нее смотрел. Его когда-то густые и кудрявые волосы теперь поредели и поседели. На затылке появилась лысина, которая теперь обгорит под беспощадными лучами солнца.

Юноша-гребец, который сидел внизу на палубе, заметил уплывающую шляпу и попробовал подцепить ее веслом и приподнять. Ему почти это удалось, но снова подул ветер, и шляпу унесло прочь. Второй гребец повторил попытку. Халкей услышал раздавшийся внизу смех, и погоня за шляпой быстро превратилась в игру. За считанные секунды соломенная шляпа потеряла форму. Наконец, порванную и мокрую, ее подняли на борт.

Молодой моряк открыл люк, поднялся на верхнюю палубу и подал Халкею то, что осталось от его шляпы. «Мы спасли вашу шляпу», — сказал он, стараясь не засмеяться. Халкей взял ее, борясь с желанием разорвать в клочья. Но чувство юмора победило, и он надел промокший головной убор. С лица потекла вода. Молодой моряк не мог больше сдерживаться и громко захохотал. Широкие поля шляпы медленно сползли на уши Халкея. «Я думаю, что она стала даже лучше», — ответил он. Юноша повернулся и побежал на нижнюю палубу, где сидели гребцы. Лучи утреннего солнца светили все ярче, и мокрая холодная солома на голове Халкея была очень кстати.

Он заметил, что Геликаон разговаривает с тремя старшими матросами на корме. У этих троих было мрачное выражение лица, и, казалось, они нервничали. «Но разве у них для этого нет причин?» — подумал Халкей. Они собирались в плавание на корабле, который построил и оснастил Безумец из Милета.

Халкей посмотрел огромный корабль, за ним со смешанными чувствами наблюдали несколько моряков. Новый корабль был предметом насмешек, а Халкей во время строительства этого судна столкнулся с презрением и даже гневом людей. А теперь им предстояло плыть на корабле, который построил сумасшедший, и они очень надеялись, что этот безумец действительно гениален. Иначе они все погибнут.

Двое воинов из Микен тоже наблюдали за ним с изучающим безразличием. В отличие от моряков они, вероятно, не понимали, что теперь их жизни зависели от его таланта. Халкею стало интересно: забеспокоились бы они, если бы им об этом рассказали. Микенцы бесстрашный народ — это были грабители, убийцы и воры. Смерть таких людей не пугала. Строитель пригляделся к этим двоим: оба были высокими и худыми, внешне спокойные, они старались держаться в стороне. У старшего, Аргуриоса, была острая черная борода и холодные глаза. Молодой Глаукос очевидно его боялся и открывал рот только, чтобы ответить. Хотя они путешествовали по мирным поселениям и тихому побережью, оба были вооружены так, словно им предстояло отправиться на войну: на поясе их кожаных зомах висели короткие бронзовые мечи и кинжалы. На Аргуриосе была надета прекрасная кожаная кираса, а грудь и плечи защищены бронзовыми дисками. У светловолосого Глаукоса были плохо сделанные доспехи с трещиной на левом боку. Халкей решил, что Глаукос принадлежал к бедной микенской семье и присоединился к Аргуриосу в надежде добиться успеха. Успех для микенцев был всегда связан с войной, грабежом, горем и несчастьем более слабых людей. Халкей ненавидел этот проклятый народ! «Если корабль перевернется, — подумал он, — эти доспехи потянут их ко дну с невероятной скоростью».

Его выводило из себя даже малейшее предположение о таком исходе плавания. «Мой корабль не потонет», — повторял он снова и снова. Сердце кораблестроителя бешено забилось, пальцы задрожали. Он отвернулся, крепко схватился за борт и стоял очень тихо, ожидая, когда приступ паники пройдет. Десять лет неудач и насмешек поубавили его уверенность в себе больше, чем он предполагал. Халкей вытащил из мешочка на поясе небольшой кусочек серебристо-серого металла и с пониманием дела ощупал его блестящую поверхность. Он вздохнул. Это был источник всех его несчастий и надежд. Халкей верил, что скрытая в этом куске металла тайна может изменить не только его жизнь, но и судьбу многих народов. Как жаль, что он не мог никому об этом рассказать.

Его мрачные размышления прервал громкий голос, отдающий приказание шестидесяти гребцам. Зидантос, громадный хетт и правая рука Счастливчика, наклонился над кормой. «Приготовиться!» — закричал он, и его гладко выбритый череп заблестел в солнечном свете. С нижней палубы последовал ответ старшего гребца: «Готовы! Поднимай весла! Опускай. И тяни!» Халкей глубоко вздохнул. Весла разрезали гладь голубой воды, и «Ксантос» поплыл по волнам.

Создатель корабля прислушался к скрипу дерева, стараясь определить, откуда идет каждый звук, каждый тихий стон. Он еще раз быстро подсчитал количество камней в соответствии с весом обшивки и палубы, затем наклонился, чтобы наблюдать за носом судна, рассекающим волны. Гребцы на нижней палубе начали петь, слаженно двигаясь в такт песни. На корабле должно быть восемьдесят гребцов, но даже богатство и репутация Геликаона, Счастливчика, не помогли набрать полную команду на Корабль Смерти. Он слышал, как плотники-киприоты шептались, обтесывая доски для корпуса судна: «Этот корабль затонет, когда под ним проплывет Посейдон».

Почему люди всегда считают, что природные явления вызваны волей богов? Халкей знал: длинные корабли тонут во время шторма, и это не имело никакого отношения к гневу богов. Качание корабля по волнам может вызвать повышенное и неравномерно распределенное давление воды на центр киля. Халкей продемонстрировал это Геликаону год назад, когда они сидели в один на пристани, наблюдая за ходом строительства. Халкей держал обеими руками палку, медленно сгибая ее вверх, вниз и из стороны в сторону. В конец концов, палка сломалась. Чем длиннее палка, тем быстрее она ломается. Он объяснил, что, если это произойдет во время шторма в море, последствия будут быстрыми и ужасными. Корабль развалится на части за несколько минут.

— Ситуация усложняется, — продолжил Халкей, — из-за того, как создавался корабль». В обычных обстоятельствах корпус судна сначала скрепляется обшивкой и скобами.

Только после этого внутрь помещается каркас, чтобы укрепить конструкцию. Это, по мнению Халкея, было сущей глупостью. Сначала нужно устанавливать каркас, и только затем обшивать его досками. Это укрепит середину корабля. Халкей рассказывал и о других нововведениях при первой их встрече. Нужно сделать отдельную палубу, на которой могли бы сидеть гребцы, а верхнюю оставить открытой для груза или пассажиров. Он предложил расположить вдоль корпуса скамейки гребцов, опустив одни и приподняв другие в шахматном порядке; снабдить плавниками спереди и сзади корпус судна, чтобы во время остановок он не наклонялся бы слишком сильно в воде. Халкей объяснил Геликаону эти и другие свои идеи. Геликаон внимательно выслушал, а затем спросил:

— Насколько большой корабль ты мог бы построить?

— В два раза длинней, чем любой корабль, плавающий сейчас по Зеленому морю.

— Сколько потребуется гребцов?

— От восьмидесяти до ста.

После этого Счастливчик замолчал, глядя вдаль. Халкей подумал, что ему стало скучно, и ждал, что тот его прогонит. Вместо этого Геликаон стал задавать ему более конкретные вопросы. Какое дерево нужно использовать? Насколько высокой и крепкой должна быть мачта? Почему Халкей был уверен, что такой большой корабль будет хорошо сидеть в воде, к тому же сохранит маневренность и скорость? Халкей удивился. Счастливчик был молод — ему чуть больше двадцати, поэтому кораблестроитель не ожидал от него такой глубины знаний. Они проговорили несколько часов, затем пообедали вместе. Разговор затянулся за полночь. Халкей рисовал диаграммы на мягкой глине, после чего стирал и заново рисовал панели и поддерживающий каркас.

— Как такой огромный корабль будут вытаскивать ночью на берег? — спросил, наконец, Геликаон. — И как его снова спустить на воду днем?

— Его будет не так легко полностью вытащить на берег, — признался Халкей. — Но в этом не будет необходимости. В большинстве случаев можно будет вытащить на берег только нос или корму, а с помощью каменных якорей и канатов удерживать корабль ночью на одном месте. Это позволит экипажу отдохнуть и приготовить себе еду.

— В большинстве случаев? — переспросил Счастливчик.

В этом и была суть проблемы. Неожиданные бури налетают с невероятной скоростью, и большинство кораблей просто уносит от берега. Маленькие и легкие корабли можно поднять и отнести на песок. Корабль такого размера и веса, который планировал создать Халкей, невозможно полностью вытащить из воды, когда он загружен товаром. Халкей объяснил Геликаону эту проблему.

— Ты не захочешь, чтобы корабль такого размера во время шторма находился наполовину в воде. Бушующие волны, с одной стороны, и галька или песок — с другой разорвут корабль на части.

— Как же тогда уберечься от бури, Халкей?

— От нее не спрячешься. Нужно или плыть по волнам, или искать укрытие на берегу, или под защитой скал. Полагаю, корабль выдержит бурю.

Геликаон внимательно посмотрел на него. Затем расслабился и улыбнулся.

— Корабль, который оседлает бурю. Мне это нравится. Мы построим его, Халкей.

Халкей удивился и испугался. Он знал репутацию Счастливчика. Если новый корабль потерпит неудачу, Геликаон может его убить. Тем не менее, если все получится, Халкей снова будет богат и сможет продолжить свои опыты. Строитель посмотрел в глаза юноши.

— Говорят, ты можешь быть жестоким и опасным. Рассказывают, ты отсекаешь головы своим обидчикам. Геликаон наклонился ближе.

— Еще ходят слухи, что я — полубог и сын Афродиты. А ты — сумасшедший или дурак. Какое имеет значение, что говорят люди? Старайся, Халкей, и я награжу тебя не зависимо от исхода дела. Все, о чем я просил людей, которые работали на меня — это вложить в дело свое сердце. Больше ничего требовать нельзя.

Так все и началось.

Когда корабль миновал бухту, поднялся ветер, и Халкей почувствовал, как нарастает его волнение. В море подняли мачту, установили поперечные балки, и освободили парус, который затрепетал на южном ветру. На парусе была изображена вставшая на дыбы огромная черная лошадь. Люди повеселели, когда ее увидели. Халкей, шатаясь, прошел на нос. Слева по борту прыгала стая дельфинов, их гладкие тела блестели в солнечных лучах. Халкей посмотрел на небо — на севере появились грозовые облака. «Ксантос» плыл по волнам прямо к ним.

Аргуриос из Микен пытался устоять на шатающейся палубе и смотрел на коренастого рыжеволосого Халкея. Все считали кораблестроителя сумасшедшим. Аргуриос надеялся, что это неправда. Он мечтал умереть на поле битвы, повергая своих врагов и зарабатывая тем самым место на Елисейских полях. Обедать в Золотом зале, украшенном Гефестом, сидеть рядом с Гераклом, Орменионом и великим Электрионом… — в его планы не входило уйти на дно в полном боевом снаряжении. Если ему суждено умереть на этом проклятом корабле, он пойдет, как истинный микенский воин, навстречу смерти с мечом в руках, в шлеме и доспехах. Поэтому этим утром он надел боевые доспехи. Аргуриос с интересом наблюдал, как матросы слаженно двигались по палубе, и заметил луки и колчаны со стрелами, аккуратно сложенные под бортом. Там лежали мечи и небольшие круглые щиты. Если на «Ксантос» нападут пираты, моряки за несколько секунд превратятся в воинов. Счастливчик не хотел рисковать.

На высоком изогнутом носу находилось устройство, которое Аргуриос не видел ни на одном корабле. Оно было сделано из дерева и прикреплено к палубе в четырех местах. Это устройство казалось ему бесполезным. Из центра палубы поднималась доска, на конце которой было что-то вроде корзины. Сначала он подумал, что это устройство нужно при погрузке товара, но при ближайшем рассмотрении понял, что корзину нельзя наклонить на бок. Предназначение этого устройства оставалась для него тайной, которую он разгадает за месяц пути в Трою. Аргуриос оглянулся и посмотрел на корму, где у руля стоял Геликаон. Трудно было поверить, что кто-то мог победить Электриона Меченосца. Он слыл настоящей легендой среди микенцев. Бесстрашный и сильный великан. Аргуриос гордился, что сражался рядом с ним.

Пока Аргуриос еще не знал ту не известную ужасную историю. Он сам слышал ее от моряка, который выжил на этом корабле. Этот человек вернулся в Микены на торговом судне, его доставили к царю Агамемнону. Моряк был в жалком состоянии. Он лишился запястья, его рука все еще кровоточила, и смердила. Несчастный был изможден и едва мог стоять, а губы его посинели. Было очевидно, что он умирает. Агамемнон предложил ему сесть. История, которуо он рассказал, была очень простой.

— Как он умер? — спросил тогда Агамемнон, не сводя суровых глаз с умирающего моряка. Аргуриос вспомнил, как тот внезапно задрожал, словно к нему вернулись тяжелые воспоминания.

— Мы взяли на абордаж их корабль, и победа была уже у нас в руках. Затем появился Счастливчик. Он сражался, словно демон. Ужасно. Ужасно. Он зарезал троих, затем повернулся к Электриону. Это был короткий бой. Геликаон вонзил свой меч ему в шею, затем отрубил голову. Мы продолжали сражаться, но когда это уже было безнадежно, бросили оружие.

Счастливчик в залитых кровью доспехах закричал: «Убейте всех, кроме одного!» Я видел его глаза. Он был безумен. Одержим. Кто-то схватил меня и связал руки. Всех моих товарищей убили. — Моряк замолчал.

— А дальше? — спросил Агамемнон.

— Меня притащили к Геликаону. Он снял свой шлем и стоял, поднял голову Электриона над головой и глядел в его мертвые глаза. «Ты не заслужил того, чтобы увидеть Елисей-ские поля», — сказал он и вырезал глаза Электриона мечом.

Воины, собравшиеся в Львином зале, закричали в ярости и отчаянии, когда услышали это. Даже угрюмый и обычно бесстрастный Агамемнон потерял дар речи.

— Он отправил его в Подземный мир слепым?

— Да, мой царь. Сделав это, он отбросил голову в сторону и повернулся ко мне, — моряк зажмурил глаза, словно пытаясь забыть эту сцену.

— Что он сказал?

— Он сказал: «Ты будешь жить, чтобы рассказать о том, что здесь произошло, но недолго. Затем по его приказу два человека вытянули мою руку, положили ее на борт, и Счастливчик отрубил мне руку.

Этот человек умер через два дня, после того как рассказал эту историю.

Поражение Электриона запятнало репутацию микенцев как непобедимых воинов. Его смерть была тяжелым ударом по гордости всех воинов. Игры в честь его похорон прошли напряженно и в суровом молчании. Аргуриос тогда не получил удовлетворения от победы в соревнованиях по метанию дротиков, хотя ему и достался кубок, украшенный драгоценными камнями. Опечаленные воины до конца не верили в эту историю. Подвиги Электриона были легендарными. Он возглавлял поход из Самофракии на север, прошел все восточное побережье до Палестины. Известие о его смерти и поражении встретили с недоверием. Слух обошел города и деревни, люди собрались на площадях, чтобы обсудить это.

Аргуриосу казалось, что все микенцы запомнят тот день, когда узнали о поражении Электриона.

Аргуриос с тихой ненавистью смотрел на Счастливчика. Затем про себя взмолился Аресу, богу войны: «Позволь мне отомстить за смерть Электриона! Пусть мой меч пронзит сердце этого проклятого троянца!»

Дул попутный ветер, и «Ксантос» летел по волнам. Медленно исчез из вида зеленый берег Кипра. На корме рядом с Геликаоном стоял огромный Зидантос. В свои пятьдесят лет он был самым старшим членом команды, великан плавал в этих водах почти тридцать пять лет. За все это время, несмотря на бури и штормы, он ни разу не потерпел кораблекрушение. Почти все его друзья детства умерли. Некоторые утонули, когда их галеры пошли ко дну. Других убили пираты. Двое пали жертвой чахотки, и одного убили за потерю козы. Зидантос знал, что ему повезло.

Сегодня он решил, что удача покидает его. «Ксантос» отправился в путь почти в полдень, и, несмотря на попутный, благоприятный южный ветер, Зидантоса что-то беспокоило.

Обычно судно, отправляющееся с Кипра на север, отплывает с первыми лучами солнца, пересекает узкий пролив открытого моря до скалистого побережья Ликии, а затем ищет бухту, где можно пришвартоваться на ночь. Все моряки предпочитали вытаскивать свои корабли на берег на закате и спать на земле. Весь экипаж «Ксантоса» не был исключением из этого правила. Это были люди смелые и отважные, когда того требовали обстоятельства, но все теряли друзей или родственников из-за непредсказуемой жестокости морских богов. Они провожали товарищей в путь в хорошую погоду по спокойному морю, чтобы больше никогда их не увидеть. Жестокие бури, незнакомые и опасные берега, пираты и мели губили людей, жизнь которых проходила в Зеленом море.

Когда земля скрылась из виду, моряки замолчали. Многие гребцы поднялись с нижней палубы, чтобы посмотреть на море. Разговоров было немного. Как и Зидантос, они начали прислушиваться к скрипу досок и движению корабля под ногами. С тревогой смотрели они на небо в поисках малейшей опасности.

Зидантос понимал и разделял их страхи. Гребцы наверняка слышали, как матросы с других суден насмехались над новым кораблем и сулили ему ужасные беды. Они называли его Корабль Смерти. Многие из старых гребцов могли вспомнить другие большие корабли, которые построили и отправили на встречу гибели. Зидантос знал, о чем они думают. С «Ксантосом» сейчас все в порядке, но что будет, когда под ним проплывет Посейдон? Он посмотрел на молчавших моряков и почувствовал гордость. Зидантос никогда не плавал с трусами. Он мог узнать храброго человека и всегда смотрел моряку в глаза, прежде чем его нанять. Эти люди боялись неизвестности, но если разразится буря или появятся пираты, они будут действовать смело и уверенно. Как это было на «Итаке», когда на них напал Электрион. Воспоминания о том дне все еще посещали его, великан вздохнул.

Прилетели белые чайки и закружились над парусом с черной лошадью. Поднялся ветер. Зидантос посмотрел на небо. Осенние месяцы славятся своими внезапными штормами, и немногие торговые суда отваживались заплывать так далеко в это время года.

— Если ветер изменится… — сказал он.

— Два дня назад здесь была буря, — вспомнил Геликаон. — Не похоже, что она скоро вернется.

— Не похоже, но это возможно, — прошептал Зидантос.

— Возьми руль, Вол, — велел ему Геликаон, отходя в сторону. — Ты будешь чувствовать себя уверенней, если корабль будет под твоим присмотром.

— Я буду чувствовать себя спокойней дома, отдыхая на солнышке. — проворчал Зидантос.

— С шестью молодыми дочерьми тебе удается сидеть дома в тишине и спокойствии? — Геликаон покачал головой.

Зидантос успокоился и усмехнулся сквозь зубы.

— Там не бывает тихо, — согласился он, наблюдая за волнением моря. — Корабль идет ровней, чем я думал. Я ожидал большей качки. — Зидантос повернул своей огромной рукой руль. — Однако я был бы счастлив, если бы мы дождались рассвета завтрашнего дня. Ошибаться нельзя. Это искушает богов.

— Ты — хетт, — заметил Геликаон. — Ты не веришь в наших богов.

— Я никогда этого не говорил! — процедил Зидантос, снова занервничав. — В других странах могут быть разные боги. Мне не хочется обижать никого из них. И тебе не советую. В особенности, когда отправляешься в плавание на новом корабле.

— Ты прав, — согласился юноша, — но наши боги не так беспощадны, как твои. Скажи мне, это — правда, что, когда хеттский царевич умирает, вместе с ним сжигают двадцать воинов, чтобы было кому защитить его в подземном мире?

— Нет, теперь нет. Это древний обычай, — ответил Вол. — Хотя я знаю, что египтяне все еще сжигают рабов вместе с фараонами. — Геликаон покачал головой.

— Что мы за высокомерные люди. Почему раб или воин должен служить своему хозяину после смерти? Какие могут быть на то причины?

— Я не знаю, — вздохнул Зидантос. — У меня никогда не было рабов, и я не хеттский царевич.

Геликаон подошел к поручню и посмотрел вдоль корпуса корабля.

— Ты прав. Корабль идет хорошо. Я должен спросить об этом Халкея. Но сначала я поговорю с людьми. — Геликаон перепрыгнул через три ступеньки на палубу и направился туда, где стояли микенские воины.

Со своего наблюдательного пункта на корме Зидантос не мог слышать их разговора, но прекрасно видел, что старший микенец с ненавистью смотрел на Геликаона. Он твердо стоял на ногах с непроницаемым выражением лица, держась правой рукой за рукоятку короткого меча. Геликаон словно не замечал враждебности этого человека. Зидантос увидел, как он непринужденно болтает с ним. Когда Счастливчик, наконец, направился на нос в поисках Халкея, бородатый микенец бросил ему вслед взгляд, полный гнева.

Зидантос забеспокоился. Он был против, когда два дня назад Геликаон согласился доставить двоих микенцев в Трою.

— Пусть они плывут на «Мирион», — сказал он тогда. — Я заметил, что этот корабль перегружен медью. Он будет передвигаться, как пьяная свинья. Они или замучаются от морской болезни все путешествие, или окажутся на обеде у Посейдона.

— Я построил «Ксантос» для перевозки груза и людей, — возразил Геликаон. — Аргуриос — посол, направляющийся в Трою. Будет невежливо отказать ему в просьбе.

— Невежливо? Мы потопили три микенских корабля. Они ненавидят тебя.

— Пиратских корабля, — поправил его Геликаон. — И микенцы ненавидят почти всех. Это в их природе, — его голубые глаза посветлели, а выражение лица стало решительным. Зидантос хорошо знал этот взгляд, от которого стыла в жилах кровь. Это навеяло ему воспоминания о пролитой крови врагов и смерти, которые лучше оставить в самых дальних уголках памяти.

«Ксантос» плыл вперед. Старый хетт наклонился над рулем. Корабль под ногами не шатался, и он начал думать, что, возможно, Безумец из Милета был прав. Зидантос очень на это надеялся. Вдруг он услышал крик одного из гребцов: «Человек в воде!»

Зидантос посмотрел на море с правого борта. Сначала он ничего не заметил в воде, затем увидел обломок доски, дрейфующий на волнах. За этот обломок доски цеплялся человек.