Книга: Троя. Повелитель Серебряного лука
Назад: XXX Ночь предательства
Дальше: XXXII Копья в ночи

XXXI Начало осады

Дул свежий ветер, когда Аргуриос поднимался на холм, который вел к дворцу Приама. На рыночной площади торговцы укрывали свои лотки парусиной и холстами. Ткань вырвалась, поднявшись в воздух, словно парус. Несколько человек побежало за парусиной, это зрелище рассмешило многочисленных зрителей. Солнце садилось за далекие острова Имброс и Самофраки, над городом сгущались тучи. Когда Аргуриос проходил через площадь перед храмом Гермеса, ветер кидал его из стороны в сторону. Микенец надеялся добраться до дворца до начала дождя — мысль стоять перед царем Приамом в доспехах, с которых капает вода, мало прельщала. По правде говоря, его вообще не воодушевляла мысль разговаривать с царем. Насколько микенец себя помнил, ему всегда было трудно вести беседу: он мог сказать что-то такое, что, так или иначе обижало его собеседника. В лучшем случае, слушателям не нравился его тон. Аргуриос чувствовал себя спокойно в присутствии очень немногих людей. Одним из них был царь Атрей, и микенец все еще скучал по нему. Аргуриос вспомнил ночь у костра, когда ввязался в ужасную ссору с одним из полководцев Атрея. Развеселившийся царь усадил его, попросив дышать глубже и успокоиться. Царь старался изо всех сил не засмеяться, и это злило Аргуриоса еще больше.
— Я не нахожу это забавным, — отрезал он.
— Конечно, нет, — добродушно согласился Атрей. — Ты — Аргуриос. Тебя ничто не сможет рассмешить. Ты — серьезный человек и заядлый правдолюб.
— Правду нужно ценить, — возразил Аргуриос.
— Конечно нужно. Но у правды много сторон. Ты назвал Ростида идиотом, потому что он пошел в атаку, не разведав обстановку, а мы понесли большие потери.
— Это правда.
— Согласен. Но именно я приказал Ростиду пойти в наступление. Он просто исполнял мой приказ, как и любой другой воин на его месте. Ты считаешь меня идиотом?
— Да, — ответил Аргуриос, — потому что ситуация от этого не меняется. Разведка не была проведена, и поэтому наши люди угодили в ловушку.
— Ты совершенно прав, мой друг, — сказал Атрей с погасшей улыбкой. — Я действовал необдуманно, и это было не очень разумно с моей стороны. Ты тоже действовал не очень обдуманно, напав на Ростида и не выяснив ситуацию. Но по твоим собственным словам, ты тоже идиот. Так?
— Я извинюсь перед ним.
— Это будет разумным. Знаешь, Аргуриос, я всегда ценил твою честность. И всегда буду. Цари стремятся окружить себя лжецами. — Внезапно он засмеялся. — Поэтому я тоже собрал вокруг себя несколько лжецов. Однако среди них всегда будет один правдолюб. Но постарайся запомнить, что не всем это нравится так, как мне.
— Я не могу стать другим, господин.
— Знаю. Поэтому будем надеяться, что мы оба будем жить долго?
Атрей умер два года спустя. И теперь Аргуриос понял, что он тогда имел в виду. Агамемнон не похож на своего отца. Ему не нужны были правдолюбы. А Приам? Аргуриос сомневался в этом. Он остановился и посмотрел на мрачное небо. «За всю свою жизнь я ни о чем тебя не просил, отец Зевс, — сказал он. — Будь со мной в этот день и направляй меня, чтобы я не потерял Лаодику».
В отдалении загремел гром, Аргуриос оглянулся и посмотрел на море. В лучах заката он увидел четыре темных галеры, медленно плывущих к берегу. Солнечные лучи отражались от сверкающих шлемов и щитов воинов на борту кораблей. Аргуриос продолжил свой путь, придумывая речь для Приама. Добравшись до ворот, он увидел несколько прекрасно одетых троянских вельмож, которые разговаривали с орлами Приама. Они говорили на повышенных тонах.
— Это возмутительно! — услышал микенец чьи-то слова. — Нельзя взять даже кинжал? Как мы будем есть, или на пиру в честь Гектора подадут только суп?
За воротами стояли два длинных стола, на которых лежало множество мечей, кинжалов и ножей.
— Простите, господин, — сказал один из орлов царя, — мы получили приказ никого не впускать в мегарон с оружием. Оно будет вас ждать здесь, когда вы вернетесь.
Аргуриос узнал в говорившем Полидоруса, воина, который проводил его на берег в тот день, когда он плавал с Андромахой. Продолжая ворчать, гость бросил на стол кинжал и гордо прошествовал через ворота. Когда стемнело, слуги покинули дворец, зажгли факелы и поместили их на стены у ворот башни, по шестам спустили лампы, чтобы осветить проход к дверям дворца. Аргуриос подождал, пока последний троянский придворных вошел в ворота дворца, затем подошел к Полидорусу. Молодой воин выглядел обеспокоенным, но улыбнулся, увидев микенца.
— Я лично позабочусь о вашем оружии, господин, — сказал он. — Этим мечом вы сражались у Партхи?
— Нет. Тот меч давно сломался.
И тут они услышали стук копыт о мостовую. Золотая лошадь галопом скакала к воротам. Геликаон спрыгнул со спины лошади. На нем были доспехи и шлем, в ножнах за плечами висели два меча.
— Кто главный в отряде дозорных? — спросил он.
Высокий воин вышел из тени ворот.
— Я — Аранес, мой господин. Вы должны оставить свое оружие здесь по приказу царевича Агатона.
— Ты должен закрыть ворота дворца, Аранес, — сказал Геликаон. — Сюда идут предатели, чтобы убить царя. Они уже близко. И микенское войско скоро придет к ним на помощь. Скоро причалят их корабли.
— Что за чепуха? Вы пьяны?
— Я похож на пьяного? Царевича Антифона зарезали. Агатон — предатель, и сюда направляются его фракийцы, намереваясь совершить убийство. Закройте эти проклятые ворота, или мы все умрем.
Воин покачал головой.
— Мне нужно спросить разрешения. Нам приказали держать ворота открытыми.
Геликаон постоял молча секунду, затем ударил стражника в челюсть. Аранес развернулся и упал лицом на землю. Несколько орлов побежали вперед, вытаскивая свои мечи.
— Слушайте меня! — закричал Геликаон. — Нам грозит опасность. Соберите столько людей, сколько сможете. И умоляю, закройте ворота!
— Делайте, как он говорит! — воскликнул Полидорус, первым подбежав к воротам. Аргуриос пошел с ним, и они медленно начали их закрывать.
Воины Приама подбежали к другой створке. В обшивку ворот вонзился дротик. Из темноты появились вооруженные люди с боевыми криками. А ворота все еще оставались открытыми.
Когда дротик попал в цель, Геликаон обернулся. Фракийцы уже ринулись к воротам, у одних в руках были дротики и копья, а у других — короткие мечи. За долю секунды он успел заметить, что на воинах были легкие кожаные доспехи и круглые шлемы, щитов у фракийцев не было. Счастливчика охватила ярость. Они даже не вернулись в свои бараки, чтобы переодеться в боевые доспехи, настолько были уверены в успехе задуманного убийства. Захватчики ожидали встречи с несколькими троянскими орлами и сотней невооруженных людей, оплакивающих смерть героя.
Вытащив два тонких меча из ножен на спине, Геликаон бросился на столпившихся фракийцев. Он совершенно не думал о славе и о смерти. Счастливчик не чувствовал ничего, кроме дикого, безрассудного желания отомстить этим вероломным людям, увидеть их кровь и услышать предсмертные крики. Несколько фракийцев навалились на ворота, толкая их назад. За воротами было примерно двадцать орлов, которые пытались закрыть их. Геликаон побежал к образовавшейся щели, перерезав мечом горло светловолосому воину и вонзив другой в горло второго. Его нападение было неожиданным. Некоторые пытались остановить Геликаона, другие старались избежать столкновения, испугавшись его стремительности. Мечи били о его доспехи, а копье ударило ему в шлем. Теперь Счастливчик прорвался в середину рядов фракийцев. Тела убитых лежали у его ног, а его сверкающие мечи поднимались и опускались. Даже в пылу сражения Геликаон понял, что не рассчитал силы. Враги обступили со всех сторон, вскоре его или покалечат или собьют с ног. Как только к Геликаону пришла эта мысль, на него бросился огромный фракиец, навалившись плечом на его доспехи. Падая назад, Счастливчик ударил мечом по щеке противника. Дарданца подхватила чья-то рука, которая помогла ему устоять на ногах. Он увидел рядом с собой Аргуриоса. Фракиец побежал, нацелившись копьем в Аргуриоса. Микенец отклонился в сторону, избежав удара. Он нанес противнику жестокий удар, раскроивший ему череп.
— Убейте их всех! — заревел Аргуриос, его голос прозвучал очень властно. Несколько орлов Приама вмешались в драку — высокие, сильные, широкоплечие воины. Тяжело вооруженные с огромными бронзовыми щитами они вклинились в ряды фракийцев. Враг отступил назад, чтобы перегруппироваться.
Геликаон побежал за ними.
— Не сейчас! — закричал Аргуриос, снова схватив его. — Назад к воротам!
Ослепление яростью прошло, и Геликаон вернулся с остальными. Фракийцы, слишком поздно понимая, что происходит, начали преследовать их.
Геликаон последним вошел в ворота. Когда они закрылись, Полидорус и еще один воин опустили длинный засов.
Из дворца выбежали люди.
— Вооружайтесь луками, — закричал Геликаон. — Бегите к стенам. Сейчас будет еще одна атака. — Повернувшись к Аргуриосу, он сказал. — Благодарю тебя.
— Снаружи осталось пятьдесят человек или около того, — предположил Аргуриос. — Должно быть, это был первый отряд. Сколько вообще этих фракийцев?
— Тысяча человек.
— И ты говоришь, что к ним присоединятся микенцы?
— Насколько мне известно.
— Мне кажется, я их видел, когда шел сюда. К берегу причалили четыре галеры. По крайней мере, с двумя сотнями воинов. Может быть, больше. Я решил, что это троянцы.
Царь Приам пробрался сквозь толпу.
— Что, во имя Гадеса, здесь происходит? — спросил он Геликаона, от него пахло вином, царь шатался.
— Предательство, — объяснил Геликаон. — Фракийцам Агатона приказано убить всех людей во дворце. Еще две сотни микенских воинов направляются сюда, пока мы разговариваем.
Приам протер глаза и глубоко вздохнул.
— Это безумие, — сказал он. — Один полк фракийцев? Как только об этом станет известно другим войскам, они нападут на эту тысячу. И это случится еще до наступления темноты. Великие ворота будут закрыты. Ни одному микенцу не позволят войти.
— Вы ошибаетесь, господин, — сказал Геликаон. — Стражникам у Шеанских ворот приказали их впустить и закрыть за ними ворота. Другим войскам не позволят войти. Орлы, находящиеся здесь — единственные, кто верен вам в Верхнем городе. Мы остались в одиночестве.
Приам замолчал на минуту, затем повернулся к стоящему поблизости орлу:
— Принеси мои доспехи, — приказал он. Затем царь снова обратился к Геликаону. — Мы будем сражаться. Во имя богов, мы заставим заплатить их за предательство.
— Вы не сможете удерживать эти дворцовые стены долго, — сказал Аргуриос. — Они не достаточно высокие, и у вас нет людей. Сейчас фракийцы ищут лестницы, повозки, доски… что-нибудь, чтобы взобраться на крепостные укрепления.
— Я тебя знаю? — спросил Приам, щурясь в свете фонарей.
— Я — Аргуриос, царь Приам.
— Тот самый Аргуриос?
— Именно.
— И ты сражаешься за меня?
— Кажется, да.
Пьяный царь внезапно засмеялся, но неискренне.
— Моего Гектора у меня забрали. Его брат хочет моей смерти, мой город в осаде. Теперь микенский герой пришел спасти меня. — Его лицо посуровело. — О, как милостивы ко мне боги!
— Я понимаю ваши чувства, — сказал Аргуриос. — Я никогда не мечтал воевать за Трою. Но мы поговорим о капризах богов в другое время. Теперь нам нужно вооружить всех ваших гостей любым оружием, которое сможем найти во дворце. Нам нужно расположить лучников на дворцовых балконах, выходящих в этот внутренний двор. Но шансы будут неравны.
Приам холодно улыбнулся.
— Как раз для героя, Аргуриос. Где эти чертовы доспехи? — сказал, шатаясь, царь и ушел в поисках оружия.
Вверху на стенах орлы начали стрелять в ряды фракийцев.
— Мы не сможем долго удерживать эти стены, — повторил Аргуриос на этот раз на Геликаона. — Они вернутся с лестницами, веревками и крюками. Они переползут, как муравьи.
— Я знаю. — Геликаон повернулся к Полидорусу. — Иди внутрь. Собери всех старых советников и слуг, отведи их в покои царицы, подальше от сражения. Забаррикадируйте вход тем, что найдете. Убедись, что все окна закрыты и заперты. Если ты найдешь инструменты, забей окна гвоздями.
Командующий стражей, которого он ударил раньше, встал на ноги, но все еще был слаб. Геликаон подошел к нему.
— Сколько человек у ворот, ведущих в женскую половину? — спросил он.
— Там никого нет, — ответил офицер, потирая челюсть. — Ворота закрыты. Там не пройти.
— Тогда враг будет атаковать эти стены! — закричал Геликаон. — Аргуриос, оставайся здесь и командуй защитой. Ты! — обратился он к Аранесу. — Собери двадцать мечников и следуй за мной!

 

Рядом со своей комнатой, расположенной в самом центре дворца, Андромаха нашла Кассандру, в ее серых глазах читался страх.
— Кто здесь? — тихо спросила Андромаха.
Кассандра моргнула.
— Мечи, кинжалы и копья. — Она посмотрела вокруг с широко открытыми глазами. — Кровь на стенах. Кровь… везде. Пожалуйста, возьми лук.
Девочка начала дрожать. Андромаха подошла, чтобы взять у нее лук. Кассандра протянула ей колчан, в котором было двадцать стрел с черным оперением. Андромаха закинула его за плечи.
— Ну же! У меня есть лук. Успокойся, малышка. Никто не причинит тебе вреда.
— Никто, — со вздохом согласилась Кассандра. — Никто не причинит вред мне.
Андромаха взяла девочку за руку свободной рукой.
— Давай пойдем вниз и послушаем жрицу. Говорят, она очень скучная. Позже мы с тобой посидим под звездами и поговорим.
— За тобой идет Геликаон, — сказала Кассандра, когда они шли, держась за руки, по широкому коридору к залу, расположенному в женской половине.
— Зачем ему это делать? — спросила Андромаха.
— Потому что он любит тебя, — ответила девочка. — Разве ты не знала этого?
Андромаха вздохнула.
— Геликаон сейчас в Дардании.
Кассандра покачала головой.
— Он скакал на золотой лошади по улицам. Геликаон боится за тебя. Он знает, что прольется кровь. Толстяк рассказал ему, — сказала девочка и заплакала.
Андромаха положила лук на кушетку у стены в коридоре и села, прижав к себе Кассандру. Обняв девочку и поцеловав ее темные волосы, она попыталась ее успокоить. Андромаха слышала много историй об умирающих детях и знала, что не сможет проникнуть сквозь завесу ее видений. Поэтому она подождала, пока та не успокоится, и прижала ее поближе к груди. Так они посидели какое-то время.
— Я не хочу это видеть, — сказала Кассандра, отпрянув от Андромахи и прислонившись спиной к стене. — Я ненавижу это. Порой я не понимаю, что происходит сейчас, а что происходило тогда.
— Это происходит сейчас, — сказала девушка. — Мы с тобой сидим здесь.
— Мы с тобой, — повторила Кассандра. Она посмотрела в коридор. — Взгляни туда. Что ты видишь?
Андромаха проследила взглядом за пальцем девушки.
— Я вижу гобелены, висящие на стенах. Очень красивая вышивка.
— Нет! Перед гобеленами.
— Коридор?
Кассандра опустила плечи. Андромаха увидела, как она чему-то улыбнулась и помахала рукой.
— Что ты там видишь? — спросила она.
— Это не имеет значения. Дельфины сказали мне, что море меняется. Они боятся. Я тоже боюсь. Все меняется, Андромаха.
— Почему ты сказала, что Геликаон меня любит? Он тебе сказал?
Кассандра рассеянно улыбнулась.
— Я люблю Геликаона. Я наблюдала за ним спящим. Геликаон в настоящем. Он — Повелитель Серебряного лука.
— Ты думаешь, что Геликаон — Аполлон?
— Нет, глупая! Геликаон — это Геликаон.
Андромаха улыбнулась девочке.
— Я не понимаю.
— Никто не понимает. Ну, никто не чувствует дождь или солнечную жару.
— Разве не все это чувствуют?
— Мы должны идти! Держи наготове свой лук. Мы должны спасти Лаодику. Мы должны отнести ее к щитоносцу.
Андромаха не смогла придумать, что еще сказать этому странному ребенку, поэтому они молча пошли в зал для собраний.
Маленькая группа из двадцати женщин уже была там, на них были разноцветные платья и украшения из золота и серебра. Между ними ходили слуги с подносами, на которых стояли золотые кубки, наполненные до краев вином. Андромаха увидела Лаодику и помахала рукой. У огромных дверей стояла высокая женщина с серебристыми волосами в маленьком церемониальном шлеме из сверкающего золота.
— Это жрица, — прошептала Кассандра. — Я не люблю ее. Она делает ложные предсказания.
— Если они были ложными, — сказала Андромаха, — тогда люди без сомнения поймут это, когда они не сбудутся.
— Нет, она очень умна, — возразила девочка. — В прошлом году к ней пришел купец Пандатес спросить, забеременеет ли его жена. Она сказала, что боги благоволят к нему, но требуется терпение. Жрица пообещала, что у него родится сын, если он ничем не обидел богов. Пандатес утонул вместе со своим кораблем. Тогда она заявила, что купец обидел Посейдона.
— Может, и обидел, — предположила Андромаха.
— После сегодняшней ночи, — сказала Кассандра, — она будет говорить правду, и ее предсказания будут настоящими. Но никто не услышит их.
Андромахе показалось, что разговор с Кассандрой похож на ловлю бабочки. Каждый раз, как ты думаешь, что поймал бабочку, она улетает.
— Здесь мало женщин, — рискнула она. — У Гектора не было подруг?
— Все любили Гектора, — ответила Кассандра. — Они будут счастливы, когда он вернется домой. Приготовь свой лук.
Лаодика подошла к ним. На ней был желтый хитон, светлые волосы заплетены золотой цепочкой.
— Здесь не подходящее место для соревнования в стрельбе из лука, — сказала она, нахмурившись.
— Я знаю. Я объясню позднее. Я вижу, что здесь нет Креусы.
— Она всегда опаздывает, — сказала Лаодика. — Креуса любит эффектный выход. Я думаю, она будет разочарована. Здесь всего несколько человек. Жены ближайших советников отца, никого из друзей Гектора. — Она наклонилась ближе. — О, дорогая, жрица собирается говорить, начинается самая скучная часть вечера.
— Это не продлится долго, — прошептала Кассандра, отшатнувшись назад с бледным лицом. Внезапно девочка повернулась и побежала назад по коридору. Жрица с серебряными волосами подняла над головой церемониальный шлем и начала петь: «Афина, услышь своих детей! Богиня мудрости, услышь своих последователей. Пусть наши слова и наша печаль достигнет твоих ушей, даруй нам мир и понимание в эти дни скорби». В этот момент распахнулись двери, и в комнату ворвались фракийцы с мечами и копьями в руках. Пораженные женщины не двигались с места. Мужчинам не разрешалось входить на женскую половину, и, конечно, они не имели права присутствовать на священной церемонии.
Жрица была оскорблена. Она бросилась на наглецов, крича, чтобы они ушли или их ждет проклятие Афины. Но случившиеся дальше поразило Андромаху. Плотный фракиец ударил жрицу, она упала на пол, церемониальный шлем загремел, стукнувшись о ножку стола. На секунду воцарилось молчание. Затем жрица показала на этого человека. «Пусть богиня накажет тебя и проклянет твою семью на девять поколений!» — пронзительно закричала она. Мужчина засмеялся, ударив мечом. Жрица подняла руки, и бронзовое лезвие ударило по ним, полилась кровь. Второй удар перерезал несчастной горло. Женщины начали кричать и бегать. Убийцы бросились к ним, потащив назад. Тогда Лаодика побежала к одному из них, вонзившему меч в извивающуюся жрицу.
— Ты — трусливая собака! — закричала она.
— Ты тоже хочешь истечь кровью, сучка? — спросил он, подбегая к царевне.
Андромаха быстро вложила в лук стрелу и натянула тетиву. Когда фракиец подбежал к Лаодике с поднятым мечом, стрела с черным оперением вонзилась ему между глаз. Он зашатался, сделав назад несколько шагов, выронил меч и упал на пол.
— Лаодика! — пронзительно закричала Андромаха, бросившись к царевне. Фракийский воин бросил копье, которое попало Лаодике в спину. Андромаха выстрелила копьеносцу в горло. Еще больше фракийцев ворвалось в зал. Лаодика упала на рики Андромахи. Фракиец бросился к женщинам. Андромаха выпустила стрелу, которая пронзила кожаные доспехи мужчины, ранив его грудь. Он зашатался, но шел вперед с поднятым мечом. Не было времени натягивать тетиву, Андромаха бросила лук и пошла ему навстречу, взяв в руку стрелу так, словно это был кинжал. Ослабев от раны в груди, фракийский воин нанес ей удар. Андромаха отразила его рукой, а затем вонзила стрелу с бронзовым наконечником ему в шею. Он упал на спину с булькающим криком. Подобрав лук, Андромаха натянула другую стрелу. Она посмотрела на Лаодику, которая упала на пол и пыталась уползти к коридору, длинное черное копье торчало у нее из спины.
Женщины спрятались за Андромаху, все были в смятении. Позади них появились царские орлы под предводительством Геликаона и бросились на фракийцев. Андромаха побежала к Лаодике. Схватив копье, она вытащила его. Лаодика закричала и упала. Отбросив в сторону копье, Андромаха потянула Лаодику за руку, поднимая ее на ноги. «Обопрись на меня, — попросила она. — Мы должны убираться отсюда».
В драку вмешались орлы. Андромаха направилась к дверям, ведущим к лестнице в покои царицы. Несколько царских орлов уже были там. Один из них покинул свой пост и подхватил Лаодику на руки.
— Отнеси ее в безопасное место! — приказала Андромаха.
— Сегодня во дворце нет безопасного места, — мрачно ответил он. — Но я отнесу ее наверх. Мы будем удерживать эти двери так долго, как сможем.
Геликаон и орлы прокладывали себе путь в зал. Все троянцы были опытными воинами, они жестоко сражались. Хорошо вооруженные, со щитами и шлемами, троянцы оттеснили фракийцев назад к воротам, ведущим на улицу. Двадцать защитников значительно проигрывали в числе, но фракийцы без щитов и в легких доспехах и шлемах несли ужасные потери. Геликаон сражался с холодной яростью, его мечи мелькали с невероятной скоростью.
Первые ряды фракийцев отступили в беспорядке, повернулись и побежали к своим товарищам, которые все еще пытаясь взять ворота силой. Это привело к хаосу. Когда испуганные воины попытались пробиться через собственные ряды, орлы бросились вперед, вонзая мечи в их незащищенные спины и шеи. Фракийцы расступились и скрылись в дверях.
Геликаон приказал орлам отступать. Большинство подчинилось, но четыре человека в пылу сражения продолжали преследовать фракийцев. Вернувшись в зал, Счастливчик приказал закрыть двери. Там были две деревянные скобы для засова, но самого засова поблизости не было. В нем не было необходимости много десятилетий, и, очевидно, его куда-то убрали. Геликаон послал двоих орлов на его поиски. Звуки боя в коридоре позади них стихли, и Счастливчик догадался, что фракийцы повернулись к четырем преследующим их орлам. Осталось мало времени, чтобы закрыть дверь. Скоро фракийцы перегруппируются.
— Поднимите эти копья, — закричал он, показывая на оружие мертвых фракийцев. Орлы бросились выполнять его приказ, поместив девять копий с толстыми наконечниками в скобы.
— Это не задержит их надолго, — сказал орел. Геликаон осмотрел зал. Погибло больше сорока фракийцев, но здесь лежало тела восьми орлов и пяти женщин, двое из которых были пожилого возраста. Еще четверо орлов были ранены.
— Мы больше ничем здесь не поможем, — заметил Геликаон и повел их ко второй паре дверей, находящейся перед покоями царицы и мегароном. Здесь нашли засов, которым заперли тяжелые дубовые двери.
Оставив двух орлов у дверей, Счастливчик поднялся по ступенькам в покои царицы. В самой большой комнате он нашел женщин. Одни были испуганы, другие не понимали, что происходит. Лаодика лежала на кушетке, по обеим сторонам от нее стояли Андромаха и Кассандра. Кровь окрасила расшитое одеяние царевны. Вложив в ножны свои мечи, Геликаон подошел к женщинам, одна из которых, средних лет, встала у него на пути.
— Что происходит? — спросила она, схватив его за руку. Она была испугана и дрожала, ее лицо было неестественно бледным.
— На нас напали, — объяснил он спокойным голосом. — Там есть раненые, которые нуждаются в помощи. Будут и еще раненые. Можете поискать иголки и нитки и сделать повязки?
— Да, я могу это сделать, — выражение ее лица стало спокойным.
— Хорошо. Соберите остальных женщин, позаботиться о раненых.
— Кто стоит за этим предательством? — спросила она.
— Агатон.
— Мне он всегда нравился, — сказала женщина, нахмурившись
— Мне тоже. Пройдя мимо, он присел рядом с кушеткой. Там было много крови, но, казалось, что Лаодика просто спит. Он посмотрел на Андромаху.
Счастливчик ласково убрал у Лаодики со лба локон. Она открыла глаза.
— Геликаон! — воскликнула она с широкой улыбкой. — Предателей убили?
— Пока нет.
— Они убили жрицу. Это ужасно. Они пьяные?
— Нет, Лаодика. Это заговор против твоего отца.
— Антифон или Диос, — сказала девушка. — Или оба.
— Нет. Агатон.
— О, нет, — прошептала Лаодика. — Нет, это не может быть правдой.
— К сожалению, это так. Он зарезал Антифона и приговорил всех во дворце к смерти.
— Вы были друзьями, — вздохнула девушка. — Я не понимаю. Аргуриос здесь?
— Да. Он внизу во внутреннем дворе, организует защиту.
— Защиту? — она, казалось, была озадачена.
— Фракийцы Агатона окружили дворец, войска микенцев идут к ним на помощь.
— Каковы наши силы?
— Люди в городе верны Агатону. Я думаю, это будет долгая ночь.
Лаодика нахмурилась, затем сморщилась.
— Меня словно ударила лошадь, — пожаловалась она.
— С колотыми ранами всегда так, — сказал он ей. — А теперь я должен идти. Отдохни и соберись с силами.
— Да, хорошо. Я очень устала. Попроси Аргуриоса быть осторожным. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось.
— Аргуриос? — Геликаон посмотрел на нее, усмехнувшись.
— Мы поженимся, — объяснила девушка. — Это наша судьба.
Счастливчик улыбнулся, затем наклонился и поцеловал Лаодику в лоб.
— Я счастлив за тебя, — Геликаон встал. Андромаха тоже поднялась. — Пройдись со мной немного, — попросил он.
Пройдя через покои, они оказались в галерее над лестницей, ведущей в мегарон царя. Внизу они увидели людей, снимающих оружие и щиты со стен.
— Я рада, что ты пришел, — улыбнулась Андромаха.
Геликаон посмотрел в ее зеленые глаза.
— Я пришел за тобой, — сказал он.
— Почему?
— Думаю, ты знаешь.
— Возможно. Но осталось мало времени на то, чтобы услышать это.
Геликаон взял руку девушки и поднес ее к губам. Он думал, что эти слова дадутся ему с трудом, но все произошло по-другому.
— Я люблю тебя, Андромаха, — сказал он. — Я полюбил тебя, когда впервые увидел на берегу в бухте Голубых Сов. С той ночи ты не покидала мое сердце и разум. Если мы переживем эту ночь, ты поедешь со мной в Дарданию?
— Да, — просто ответила она.
Он поцеловал ее. Когда их губы встретились, все мысли о грозящей опасности испарились. Окружающего мира больше не существовало, и он знал, что эта минута навсегда останется в его памяти.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, им пришлось вернуться к реальности. Навсегда. Это была не простая ночь.
— О чем ты думаешь? — прошептала Андромаха.
Геликаон улыбнулся.
— Всю свою жизнь я ждал этого момента, только не знал этого. Если бы я мог выбирать, то хотел бы быть здесь с тобой больше, чем в любом другом месте в Зеленом море.
Назад: XXX Ночь предательства
Дальше: XXXII Копья в ночи