При перелете из Рейкьявика во Франкфурт мы сидели на соседних местах. На этот раз мы мало разговаривали. Когда речь идет о моей жене, которая умерла, и о дочери, которая от меня ушла, я становлюсь немногословным. Зная, что жена, наверное, была бы жива и дочь оставалась бы со мною, если бы я обеим сумел дать больше того, что я им дал, — как такое расскажешь? Возможно ведь, я ошибаюсь и напрасно виню себя.

Я ждал, что он снова попросит у меня паспорт. Вообще-то, я не люблю, когда посторонние люди втягивают меня в свои личные проблемы. С меня хватает решать проблемы транспортные. Они требуют от меня полной отдачи, и дело того стоит; если бы они были решены, на свете стало бы легче жить. Я горжусь тем, что разработал решение транспортной проблемы для Мехико, благодаря которому вечные пробки там рассасывались, транспортные потоки приходили в движение и задыхающийся город снова мог свободно вздохнуть. Во всяком случае, все было бы так, если бы политики как следует реализовали предложенный план.

Но мой сосед уже не был для меня посторонним. Я сидел рядом с ним в темноте, распил с ним бутылку пино нуар, выслушал его повесть, видел его оживленным, взволнованным и расстроенным, пожимал ему руку и трогал его за плечо. Я был готов дать ему свой паспорт.

Но он больше не напоминал о своей просьбе, а я не привык навязываться. Мы сидели на верхней палубе в последнем ряду, и, когда во Франкфурте самолет подрулил к месту высадки пассажиров, мы с ним первыми оказались на нижней палубе у выхода. Когда зажегся сигнал, что дверь открывается, он обнял меня. Вообще-то, я не любитель нынешней культуры обнимания и обмена поцелуями. Но в ответ я тоже обнял его: два человека, два странника в ночи, встретились, поговорили, дав друг другу не все, что могли бы дать, однако сблизились. Возможно, я обнимался с особенной сердечностью, будучи слегка под хмельком от выпитого шампанского.

Затем дверь отворилась, и мой сосед подхватил чемодан и, хотя тот был с колесиками, зашагал прочь, держа его на весу. В здании аэропорта я его больше не видел. Не увидел я его и на паспортном контроле. Он растворился.