ГЛАВА 11
Два дня спустя некий всадник ворвался на полном ходу во двор виллы Кустенина, принеся невероятные новости. Это был один из тех немногих шпионов Кустенина, что еще оставались в Кастра Ветера, – с их помощью удавалось избегать опустошительных налетов наемников тирана.
– Все говорили, что Вортиген заключил договор с самим дьяволом! – задыхаясь, говорил этот человек. – И так оно и оказалось! Сатана вселился в его плоть, вернул ему силу и ярость молодости, но его злобность возросла до невообразимых пределов!
– Что ты такое говоришь? Ты что, потерял рассудок? – воскликнул Кустенин, хватая мужчину за плечи и встряхивая изо всех сил, словно надеялся заставить говорить здраво.
– Нет, господин, я не сошел с ума, все это чистая правда! И если ты лелеял надежду на то, что он вот-вот протянет ноги, то ты здорово ошибался. Он как будто… как будто воскрес! Говорю тебе, он одержим дьяволом! Я это видел собственными глазами. Он выглядел, как видение ада, с золотой маской на лице… а по вискам вместо пота стекала кровь! Голос гремел, как гром, такого голоса никто прежде не слышал, а меч! В его руке был меч настолько прекрасный, что я такого и вообразить бы не смог! Острый, как бритва, и отражающий свет факелов, как стекло… а рукоятка – в виде золотой орлиной головы. Только архангел Михаил мог бы владеть таким мечом. Или сам Сатана.
– Послушай, постарайся успокоиться, – настаивал Кустенин. – У тебя горячка!
– Да нет же, поверь, все так, как я говорю! Он умчался куда-то во главе двух сотен вооруженных всадников, тех самых, что с недавних пор сеют вокруг ужас… они грабят, жгут, уничтожают все, что им попадется на глаза, да с такой яростью, какой в мире не видано. Я скакал сюда без остановки. Я срезал путь, проехав через лес Гован, не отдыхал ни днем, ни ночью, только менял лошадей на наших подставах. Я сам слышал, как он кричал: «В Карветию!» Ему понадобится не больше двух дней, чтобы добраться до вас.
– В Карветию… нет, это невозможно! Зачем ему мчаться сюда? Он никогда не замахивался на этот город; мы нужны ему, и, кроме того, почти все влиятельные люди здесь все равно уже подчинены ему, куплены им… Нет, в этом нет смысла, никакого смысла! – Кустенин на несколько минут замолчал, уйдя в раздумья, потом сказал: – Послушай… я знаю, что ты страшно устал, но я должен попросить тебя еще об одной услуге. Отправляйся к старому римскому причалу и найди Орибаса, рыбака. Он из моих людей. Скажи ему, чтобы он был готово отплыть завтра на рассвете, с запасом воды и пищи на борту, и пусть вообще возьмет с собой все, что сможет. Поспеши!
Человек снова вскочил на коня и умчался прочь, а Кустенин поднялся наверх, чтобы предупредить жену.
– Боюсь, я получил дурные новости, – сказал он. – Вортиген со своими людьми направляются к нашему городу, и, пожалуй, у нашего друга Мирдина могут быть серьезные неприятности. Я должен предостеречь его. Может быть, виной тому его речь в сенате, может, именно она заставила Вортигена пуститься в этот поход, – но я не могу допустить, чтобы старый лунатик погиб вместе с мальчиком и со всеми своими друзьями… хотя они, пожалуй, такие же сумасшедшие, как и он, раз уж притащились сюда следом за ним из Италии.
– Скоро стемнеет, – заметила Эгерия. – Не опасно ли сейчас отправляться в путь?
– Я должен это сделать, иначе мне будет просто не заснуть ночью.
– Папа, а можно мне поехать с тобой? – попросила Игрейна. – Пожалуйста, разреши!
– Даже не думай об этом! – испугалась Эгерия. – У тебя еще будет возможность повидаться с тем юным римлянином.
Игрейна вспыхнула и быстро вышла из комнаты.
Эгерия вздохнула, провожая мужа до двери. И долго стояла на пороге, прислушиваясь к звуку его шагов, пока он спускался по лестнице и пересекал двор.
Кустенин зашел в конюшню и оседлал своего белого жеребца, самого быстрого из всех его коней. Он вскочил в седло, и слуги распахнули перед ним ворота. В красноватом свете сумерек Кустенин помчался через равнину.
Старая крепость на вершине холма была видна издали. Она возвышалась над долиной и озером. Взгляд Кустенина сразу же остановился на знамени, укрепленном на самой высокой башне: дракон древнего сарматского полка, некогда охранявшего Великую стену… а позже этот дракон стал знаменем его легиона Струйки дыма свидетельствовали о том, что за старыми стенами таилась жизнь; а когда Кустенин подъехал к воротам, они открылись. Он спрыгнул на землю и тут же попал в горячие объятия Амброзина, который поспешил представить прибывшего.
– Ромул, ты уже знаком с моим старым другом. А остальным сообщаю: перед вами Кустенин, которого римляне называли Константином, наш duxbellorum и magister mдitum, самый замечательный человек в Британии. Надеюсь, он погостит у нас какое-то время.
Над большим очагом жарилась косуля, мужчины отрезали мечами куски мяса по мере того, как оно поспевало. Лук и колчан со стрелами все еще висели на плече Ливии, подстрелившей эту дичь. Все выглядели веселыми и бодрыми, и сердце Кустенина замерло при мысли о том, что он должен сообщить этим людям.
– Садись, – пригласил его Амброзии. – Поешь с нами!
– Нет времени, – ответил Кустенин. – Вы должны сейчас же покинуть это место. Мне только что сообщили, что Вортиген направляется к Карветии во главе двух сотен бешеных варваров-наемников, в полном боевом снаряжении. Они, скорее всего, будут здесь уже завтра к вечеру.
– Вортиген? – недоверчиво переспросил ошеломленный Амброзин. – Но он слишком стар! Он не сможет усидеть в седле, даже если его привязать к спине лошади!
– Да, я знаю. Мне и самому трудно было поверить в это, но из замка Вортигена нарочно прискакал один из моих шпионов. Он едва дышал, он мчался день и ночь, чтобы предупредить меня. И он утверждает, что тиран заключил договор с самим дьяволом. Сатана вселился в его старое тело, вернув ему силу и бешеную энергию молодости, да еще и даровал Вортигену какой-то особый меч, лучше которого нет в мире.
Аврелий придвинулся поближе.
– Да почему твой человек решил, что это был Вортиген?
– Потому что на нем была золотая маска, которую он не снимает вот уже десять с лишним лет, и у него были длинные белые волосы, спадавшие на плечи… но голос у него был как у молодого человека.
– Ты что-то сказал о мече… – продолжил Аврелий.
– Да, верно. Мой человек хорошо рассмотрел этот меч. У него лезвие острое, как бритва, он сверкает, как стекло, и у него золотая рукоятка в виде орлиной головы…
Аврелий побледнел.
– Всемогущие боги! – воскликнул он. – Это не Вортиген, это Вульфила! И он ищет нас!
Все разом испуганно вскрикнули.
– Ну, кто бы это ни был, – возразил Кустенин, – вам надо отсюда убираться. Ему понадобится никак не больше двух дней, чтобы добраться сюда. Послушайте, что я вам скажу. Завтра утром, на рассвете, я намерен отправить свою семью в безопасное место, на лодке… она увезет их в Ирландию. Там найдется место еще для двух или трех человек. Думаю, это будут Мирдин и мальчик, и еще вот эта девушка, я полагаю… Но это, к сожалению, все, что я могу для вас сделать.
Аврелий глубоко вздохнул, и его сверкающий взгляд остановился на Амброзине.
– Наверное, твой друг прав, – сказал легионер. – Это было бы самым мудрым решением. Мы не можем убегать от него вечно. Мы и так забрались уже на самый край света. Так что у нас не остается выбора. Придется нам разделиться. Если мы останемся здесь все вместе, это только привлечет к нам всех наших врагов. Ты должен уехать, Амброзин, уехать с мальчиком, и Ливия тоже… я прошу вас об этом. Спасайтесь. Ничто больше не защитит Ромула.
Ромул посмотрел на Аврелия так, словно не верил собственным ушам; глаза мальчика наполнились слезами. Но тут возмутился Амброзин:
– Нет! – воскликнул он. – Наше дело не может кончиться вот таким образом! Пророчество говорит чистую правду, я в этом абсолютно уверен! Мы должны остаться здесь, любой ценой!
Ливия переглянулась с Аврелием, потом повернулась к старому наставнику.
– Ты должен посмотреть в лицо фактам, – сказала девушка. – Ты должен осознать печальную реальность, перед которой мы очутились. Если мы останемся здесь, мы все погибнем, и он погибнет вместе с нами. – Потом Ливия обернулась к остальным – Ты, Ватрен, что думаешь обо всем этом?
– Думаю, ты права. И нет смысла сопротивляться очевидному. Надо просто отправить мальчика и его воспитателя в безопасное место. А мы сумеем постоять за себя.
– Оросий? Деметр?
Оба молча кивнули.
– Батиат?
Огромный эфиоп как-то растерянно огляделся по сторонам, как будто не в силах поверить, что их страшное и прекрасное приключение подходит к концу, что эта большая семья – единственная семья, какая только у него была в жизни, – вот-вот развалится. Он опустил голову, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, и остальные восприняли его жест как знак одобрения.
– Ну что ж, тогда, можно считать, все решено, – сделала вывод Ливия. – А теперь давайте постараемся отдохнуть. Каждому из нас завтра утром предстоит отправиться в трудный путь, независимо от того, какое направление мы выберем.
Кустенин встал, чтобы отправиться домой.
– Помните, – сказал он. – На старом римском причале, на рассвете. Надеюсь, отдых поможет вам принять правильное решение.
Он взял лошадь за уздечку.
– Подожди, – остановил его Аврелий.
Он поднялся на стену и снял знамя. Тщательно свернув штандарт, он протянул его Кустенину.
– Сохрани это, его нельзя оставлять на поругание.
Кустенин взял знамя, вскочил в седло и помчался к городу. Амброзин печально наблюдал за церемонией, потом положил руку на плечо Ромула и привлек мальчика к себе, словно желая защитить его от холода, поднимавшегося из глубины сердца.
Аврелий ушел в сторону, борясь с переполнившими его чувствами, и Ливия пошла следом за ним. Она нашла легионера в тени под лестницей, ведшей на сторожевую галерею стены, и горячо поцеловала в губы.
– Бессмысленно бороться с неизбежным; судьба сама все решила за нас, она не позволяет нам выйти за определенные границы… Давай вернемся в Италию; мы найдем корабль, который довезет нас до Средиземноморья. Мы можем поехать в Венецию…
Аврелий поверх головы девушки посмотрел на Ромула и закусил губы. Ромул сидел рядом с Амброзином, и старик крепко обнимал мальчика, укрыв своим плащом.
– Может быть, мы еще встретимся с ними… кто знает? – сказала Ливия, отвечая на собственные мысли. – Sedprimumvivere; жизнь решат сама. Ты согласен? – И Ливия крепко обняла Аврелия.
Аврелий отшатнулся.
– Ты ведь сама не веришь тому, что говоришь, а? Разве ты не понимаешь, что я люблю этого мальчика, словно родного сына, которого у меня никогда не было? Разве ты не понимаешь, что для меня вернуться в твою лагуну – все равно, что погрузиться в море пламени? Пламени угасшей памяти, пламени стыда… Оставь меня одного, прошу! Просто оставь меня одного.
Ливия, всхлипнув, ушла и спряталась где-то в крепости.
Аврелий снова поднялся на бастион и встал возле одной из сторожевых башен, прислонившись к ней спиной. Ночь стояла тихая и ясная, по-весеннему теплая, но сердце Аврелия сжимал холод отчаяния. Ему хотелось вовсе не существовать на этом свете, никогда не рождаться. Долго-долго стоял легионер на бастионе, погруженный в свои мысли, – уже и луна поднялась над склонами горы Бадон, посеребрив долину… Вдруг кто-то прикоснулся к руке Аврелия. Он вздрогнул, увидев перед собой Амброзина. Как он сумел подняться по скрипучей деревянной лестнице, не издав ни звука? Аврелий оглянулся по сторонам, словно ожидая, что где-то поблизости затаился призрак.
– Амброзин… чего тебе нужно?
– Идем со мной, время пришло.
– Куда?
– Искать нашу правду.
Аврелий покачал головой.
– Нет, оставь меня одного. Нам завтра предстоит долгий путь.
Амброзин потянул легионера за плащ.
– Ты пойдешь со мной, и немедленно!
Аврелий неохотно отошел от башни.
– Хорошо, пусть так. Но потом ты оставишь меня в покое.
Амброзин спустился со стены и вышел из крепости, быстрым шагом направившись к огромному круглому камню, возле которого стояли четыре монолита, на фоне лунного света похожие на молчаливых великанов. Дойдя до камня, Амброзин жестом приказал Аврелию сесть на него; легионер повиновался, словно его подталкивала какая-то невидимая сила. Старый друид налил в чашку какой-то жидкости и протянул Аврелию.
– Выпей, – коротко сказал он.
– Что это такое? – удивленно спросил Аврелий. – Дорога в ад… если ты к этому готов.
Аврелий посмотрел в глаза старика, в его расширенные зрачки, – и ему показалось, будто его затягивает в темный водоворот. Он механическим жестом протянул руку, взял чашку и одним глотком выпил все ее содержимое.
Амброзин положил руку на голову Аврелия. Его пальцы показались легионеру острыми когтями, пронзившими кожу и череп. Он закричал от острой, невыносимой боли, – но это было похоже на крик во сне: он открывал рот, но наружу не вырывалось ни единого звука, а боль оставалась внутри, словно лев в клетке, рвущийся на свободу… Потом пальцы погрузились в его мозг, и голос друида прогремел:
– Впусти меня! Впусти меня!
Голос громыхал, шипел, визжал…
И этот голос отыскал некий путь, и ум Аврелия взорвался в вопле агонии… а потом легионер, задыхаясь, упал на камень и застыл, как мертвый.
Очнулся он в незнакомом месте, окруженный непроницаемой тьмой, и неуверенно огляделся по сторонам, пытаясь найти что-нибудь такое, что вернуло бы его к реальности. Он видел темные очертания осажденного города… вдоль стен – огни походных лагерей. Пылающие метеоры прорезали небо со свистящим шорохом, но эти звуки и приглушенные, далекие голоса колебались, вибрировали, как в ночном кошмаре.
– Где я? – спросил Аврелий.
Голос друида ответил откуда-то сзади:
– В своем прошлом… в Аквелии?
– Это невозможно, – возразил легионер. – Это невозможно…
Теперь он различил вдалеке черный силуэт какого-то полуразрушенного акведука; между колоннами и арками то возникал, то гас свет. Голос Мирдина Амброзина зазвучал снова:
– Смотри. Там кто-то есть.
Стоило Аврелию услышать эти слова, как его зрение прояснилось и обострилось, он стал видеть, как ночная птица, ищущая жертву: да, какая-то фигура двигалась под акведуком… Человек, державший в руке фонарь, миновал второй пролет арок. Он внезапно обернулся, и луч фонаря упал на его лицо.
– Это ты! – произнес голос за спиной Аврелия.
Аврелий, показалось, что его вдруг подхватил вихрь, закружив, как сухой лист. Да, это был он сам, на том развалившемся акведуке, это он держал фонарь… и он услышал донесшийся из темноты голос, хорошо знакомый ему, поразивший его:
– Ты принес золото?
И из ночи выскочило лицо: Вульфила!
– Все, что у меня нашлось, – ответил Аврелий и протянул варвару кошелек.
Варвар взвесил его на ладони.
– Это не то, о чем мы договаривались. Но все равно я его возьму.
– Мои родители! Где они? Мы же договорились…
Вульфила бросил на легионера бесстрастный взгляд, на его каменном лице не было написано никаких чувств.
– Ты найдешь их у входа в западный некрополь. Они слишком ослабели. Им было просто не добраться сюда.
Вульфила повернулся к Аврелию спиной и растаял в ночи.
– Подожди! – крикнул Аврелий, но никто ему не ответил. Он остался один, терзаемый сомнениями. Фонарь в его руке дрожал.
Голос друида-проводника снова прозвучал над Аврелием:
– У тебя не оставалось выбора…
Теперь он очутился в другом месте, рядом с городской стеной, перед боковыми воротами, выходившими в поле. Он открыл их с огромным трудом, потому что они заржавели и заросли вьющейся травой, скрывавшей их от посторонних взглядов… об их существовании давным-давно забыли. Потом Аврелий вышел наружу, держа в руке фонарь. Перед ним был некрополь – с древними, обветшавшими могилами, заросший ежевикой и лебедой. Аврелий осторожно осмотрел все вокруг себя, прошел в одну сторону, в другую: местность тут была голой и открытой, и явно совершенно заброшенной, необитаемой. Он негромко позвал:
– Отец! Мама!
В ответ на его зов из темноты послышались болезненные стоны: это были голоса его родителей! Он бросился на звук, его сердце бешено колотилось, и тут подпрыгнувший в руке фонарь выхватил из ночи страшную картину: его родители висели на кольях, охваченные агонией смерти… На их телах отчетливо виднелись следы ужасающих пыток. Отец Аврелия поднял голову, его лицо было залито кровью.
– Вернись назад, сын! – выдохнул он из последний сил… но в то же самое мгновение из-за надгробия выскочил Вульфила и пронзил его мечом. Аврелий задохнулся от ужаса, когда увидел, как словно из пустоты появилось целое море варваров, окруживших его. И тут же сталь вонзилась в его шею, а потом удар по затылку свалил его на землю. Последним, что он видел, был меч Вульфилы, рассекший тело его матери… но он продолжал слышать: он слышал голос огромного варвара, кричавшего своим людям: «Ворота открыты! Город наш!» И еще до Аврелия донесся топот ног бесчисленных врагов, бежавших в открывшийся для них вход. А потом он услышал пронзительные крики горожан, вопли страха и стоны умирающих… и звон оружия, и рев пламени, пожиравшего Аквелию…
Он закричал изо всех тех сил, что еще оставались у него, он кричал от ужаса, от ненависти, от отчаяния… А потом он снова услышал голос, проведший его через весь этот ад, и обнаружил, что лежит на огромном круглом камне, мокрый от пота, и его голова готова вот-вот лопнуть… Но перед ним стоял Амброзин и требовал:
– Продолжай! Продолжай, иначе ворота твоего прошлого захлопнутся! Вспоминай, Аврелий Амброзии Вентид, вспоминай!..
Аврелий глубоко вздохнул и сел, прижав ладони к пульсирующим болью вискам.
Он заговорил, хотя каждое слово стоило ему неимоверных усилий:
– Не знаю, сколько я там провел времени. Должно быть, они решили, что я мертв…
Дыхание Аврелия стало немного ровнее. Он коснулся шрама на своей груди.
– Похоже, меч только скользнул по мне, по ключице, не достав до сонной артерии… но боль в голове была невыносимой. Я ничего не помню. Я просто брел куда-то безо всякого смысла, пока не увидел толпу беженцев, они пытались спастись, уплыть в лагуну на лодках… Я машинально пошел туда, чтобы помочь им. Люди бежали к берегу со всех сторон, обезумев от страха, лодки были переполнены так, что грозили перевернуться. Я сделал, что мог… там было множество стариков, женщин, детей, они вязли в грязи, вокруг царил полный хаос, все кричали, рыдали… они оплакивали то, что потеряли… А варвары, не удовлетворенные тем, что сотворили с Аквелией, уже неслись к побережью, размахивая факелами, жаждая перебить беглецов… Последняя лодка, ужасно переполненная, как раз отходила от берега, и лодочник держал на ней место для меня. Он протянул мне руку и кричал: «Скорее! Забирайся сюда!», но тут мы услышали женский голос «Подождите! – кричала женщина. – Подождите! Ради милосердного Господа!» Она вошла в воду почти по пояс, и за собой тащила девочку, онемевшую от ужаса. Я помог им сесть в лодку, я держал ребенка на руках, пока женщина карабкалась на борт с помощью лодочника. Потом, когда она села, я протянул ей девочку. Девочка боялась темной воды, шума, огней… она уже одной рукой держалась за мать, но другой продолжала обнимать меня за шею. Она… она сорвала медальон, который я всегда носил… медальон с орлом… символ моего отряда и моего города, потерянных навсегда, И эта девочка была Ливией!
Амброзин помог легионеру подняться на ноги и сделать первые шаги, как больному, только что вставшему с постели. И они вместе медленно пошли назад к лагерю.
– А потом я очутился в плену, – продолжил Аврелий, – и меня продали в рабство… но однажды я вновь стал свободен, после того, как на варваров напал легион NovaInvicta. И с того самого дня легион стал моим домом, моей семьей, моей жизнью.
Амброзин взволнованно сжал плечо Аврелия.
– Ты открыл ворота только потому, что хотел спасти своих родителей от ужасающей смерти, – сказал он. – Так что все равно ты – один из героев Аквелии, тот, кто защищал город в течение многих месяцев. А Вульфила – палач твоего города и твоих родных.
– Он заплатит за это, – поклялся Аврелий. – Он отдаст всю свою кровь до последней капли.
Они уже дошли до ворот лагеря, и Амброзин постучал в них своим посохом. Ворота распахнулись, мужчины увидели Ливию; рядом с ней стоял Ромул, едва заметный в темноте.
– Ты нашел то, что искал? – спросила девушка, глядя в глаза Аврелию.
– Да, – просто ответил тот. – Ты говорила правду.
– Любовь никогда не лжет. Ты разве не знал этого? – Ливия обняла его и поцеловала в губы, в лоб, в глаза, все еще переполненные ужасом увиденного.
Амброзин повернулся к Ромулу.
– Идем, мой мальчик, – сказал он. – Попробуй немного отдохнуть.
Лагерь был погружен в тишину. Но никто в нем не спал, и каждый лежал с открытыми глазами, глядя в темноту безмятежной весенней ночи, ожидая, когда взойдет солнце и откроет им новый поворот судьбы. Или последний.
– Не оставляй меня одну этой ночью, – попросила Ливия. – Умоляю тебя!
Аврелий привлек ее к себе, и они вместе вошли в его комнату в казарме.
И вот уже они стоят там, наедине, и лунный луч, просочившись сквозь дыру в кровле, освещает чудесное лицо Ливии, лаская его бледным светом, создавая таинственный нимб вокруг ее головы – серебряный, неземной… Аврелий осторожно расшнуровал ее платье и долго созерцал прекрасное обнаженное тело, нежно лаская его – глазами и руками, – наслаждаясь царственной красотой Ливии. А потом она раздела его – медленно, наслаждаясь каждым движением, дрожа от предвкушения, как невеста в первую брачную ночь. Она осторожно касалась бронзовой кожи, исследуя каждый из многочисленных шрамов, покрывавших тело легионера, прошедшего через такое множество тяжких испытаний… А потом Ливия легла на простой соломенный матрас, накрытый грубым солдатским одеялом, и привлекла к себе Аврелия, и они слились в извечном экстазе, и любили друг друга крепко и долго, дрожа от неистощимого желания, горя единым огнем страсти, превратившись в одно, нераздельное целое… А потом Аврелий лег рядом с девушкой и зарылся лицом в ее душистые волосы.
– Я полюбила тебя в ту самую ночь, – прошептала Ливия. – Когда я увидела тебя, одного, безоружного, на берегу лагуны, бесстрашно ожидающим встречи с судьбой. Мне тогда было всего девять лет…