Книга: Иван Берладник
Назад: Галина Романова Иван Берладник
Дальше: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРОЛОГ

    Теплый ветер нес с моря запах соленой воды, сырости и еле уловимые ароматы дерева, кожи и пеньки со стоящих у причала судов. В него вплетались запахи оливковых рощ, виноградных лоз, нагретой земли, пыли и дыма от очагов, смешанных с тысячью запахов, которыми всегда полно жилье человеческое. Там, внизу, куда вела извилистая тропа, они были еще сильнее и напрочь забивали все прочие. И лишь здесь, на вершине горы, откуда открывался вид не только на беспорядочное нагромождение домов, дворцов, храмов и извивающихся между ними улиц, называемое Фессалониками, но и на морской залив, на причалы, где сегодня стояло лишь два судна и несколько рыбацких лодчонок, а также на высившуюся невдалеке из глади залива святую гору Афон, только здесь ветер с моря был свободен от запахов земли и напоминал о дальних странствиях, чужих землях и странах.
    Это был северный ветер, и человек, стоящий на вершине горы, жадно раздувшимися ноздрями пил его, как редкое вино. Сюда почти не залетали ветра из далекой Скифии, как называли северного соседа византийцы. То ли мешали горы, то ли ветрам было здесь неуютно.
    Новый порыв ветра ударил по лицу, взъерошил волосы, темно-русые, рано тронутые сединой. За полгода они отросли, седина на висках стала явственнее, а лицо покрылось бронзовым загаром кабы не чужеземная одежда и не синие, как небо, «варварские» глаза, совсем можно было принять за местного жителя. Но даже выросший среди домашних собак волчонок всегда останется волком, тем более он, человек, родившийся в дикой Скифии, в далеком русском городе, от русских отца и матери… И оторванный от Руси безжалостной судьбой.
    Ветер был с Руси. Он нес с собой запахи родины - ее лесов, полей и рек. Он помнил звон православных колоколов, звонкие девичьи песни и мычание коров у водопоя. Он трепал княжьи стяги и обдувал лица ратаев на пашне. Он помнил Русь, и изгнанник, запрокинув голову, жадно пил его, ловя ноздрями и хватая ртом, словно в приступе удушья.
    Здесь и в самом деле было душно и тесно. Близость святого Афона не усмиряла, а раздражала. Гора с монастырем торчала в заливе, словно часовой подле поруба, где ему однажды пришлось побывать. Тогда спасло лишь чудо, и изгой, обернувшись в сторону Афона, внезапно погрозил кулаком - ужо, мол, тебе! Сбежал раз - сбегу и другой!
    Гора ничего не ответила. Ей ни до чего не было дела, святой горе Афону. Ее скалы поднялись из морских вод задолго до рождения Христа и будут стоять еще не одну тысячу лет. Что ей, помнившей основание Фессалоник, мгновения человеческой жизни! Они, как искры костра - вспыхивают и гаснут. Одни - сразу, другие успевают взлететь к небу. Но все гаснут, а костер горит и будет гореть, пока заботливая рука бросает в него хворост.
    Тот, кто стоял на вершине горы и торопливыми глотками пил ветер с севера, был князем. И искра его жизни не должна была просто погаснуть. От таких искр загорались пожары, еще недавно бушевавшие на Руси.
Назад: Галина Романова Иван Берладник
Дальше: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ