Глава 7

Ален Риджуэй нерешительной походкой шел вдоль Сэфрон-Хилл, длинной улицы, шедшей параллельно речке Флит из Холборна на север. Кое-где до сих пор лежал снег, превращенный лошадиными копытами и колесами повозок и карет в бурое месиво. Помимо воли лекарь, возвращавшийся с очередного вызова, забрел в пресловутый квартал борделей. Ален даже толком понять не мог, отчего там оказался. Как изголодавшегося нищего неудержимо тянет к лавкам булочников и мясников, так и Ален, движимый распаленной плотью, следовал в это средоточие порока.

Пока он брел по улице, состоявшей сплошь из публичных домов, в нем боролись похоть и отвращение. Последние месяцы он еще находил подобие удовлетворения, время от времени лапая Молли или девчонку, разливавшую пиво в каком-нибудь кабаке, но в конце концов это его перестало устраивать. Год минул с тех пор, как он в последний раз спал с женщиной и получил от этого истинное удовлетворение. Многовато! Все чаще и чаще Ален ловил себя на том, что все помыслы его сосредоточены на плотских удовольствиях. Не помогали даже попытки отвлечься от этого, сконцентрировавшись на работе. Но мучительнее всего были бесконечные укоризненные взоры его друга, пастора, которому Ален вынужден был на исповеди признаваться в наличии нечистых желаний и который не проявлял к нему ни малейшего сочувствия. Каким бы приятным и интересным ни находил Ален общество Иеремии, присутствие иезуита в доме лекаря превратилось в докучливое напоминание, постоянно терзавшее нечистую совесть Алена. А последний тем временем искренне пытался вести достойную и угодную Богу жизнь, но природа требовала свое, и она была сильнее, в особенности сейчас, в преддверии весны.

В дверях одного из «домов радости» стояла рыжеволосая девка и вызывающе улыбалась ему. Ален украдкой взглянул на нее, так и не придя к согласию с собой – не зная, то ли зайти, то ли убраться отсюда подобру-поздорову. Рыжая мгновенно заметила его колебания и, чтобы раззадорить, соблазнительно провела себя по бедрам и крикнула:

– Ну что ж мы такие скромники? Слепому видно, что мы сейчас только и думаем, как ухватиться за сиську побольше и за ляжку покрепче. Для такого симпатяги я бы точно придумала что-нибудь поинтереснее.

Ален медлил, а рыжая девка, спустив шерстяную накидку, защищавшую ее от холода, обнажила плечи. Вид крепких молочно-белых грудей в глубоком вырезе едва затянутого на шнуровку платья сделал свое дело – Ален почувствовал, как в нем воспламенилось желание. Не раздумывая долго, он последовал за девкой в дверь фахверкового дома. Девица провела его по узенькой лестнице наверх, в крохотную каморку с захлопнутыми ставнями на окнах. Из-за тонких стен доносились блаженные стоны и хихиканье, сопровождаемые недвусмысленным поскрипыванием шаткого деревянного ложа. Рыжая соблазнительница уселась на соломенный тюфяк, лежавший на грубо сколоченной кровати, и привычным движением задрала юбки до колен, чтобы Ален мог лицезреть ее прелести. Судорожно сглотнув, он почувствовал, как жаркой кровью наливается член. Запустив руку в вырез платья девчонки, он повалил ее на кровать, стиснул в объятиях и стал страстно целовать. Прошло какое-то время, прежде чем он опомнился от приступа накатившей на него страсти, и в ноздри ему ударила специфическая вонь. Что-то в Алене запротестовало и заставило его прийти в чувство. Это был запах хвори. Поспешно высвободившись из объятий рыжеволосой, он отстранился и присмотрелся к ней. Может, у нее чахотка? Или еще что похуже?.. Взгляд его упал между ее ног, и опытный глаз врача заметил едва заметную опухоль на срамной губе. Ален похолодел. Да эта рыжая дрянь – сифилитичка! В панике Ален вскочил и стал поспешно натягивать штаны.

– Прости… Я… Мне нужно уходить.

Торопливо выудив шиллинг из кошелька, он бросил его рыжей девке и опрометью бросился из заведения.

Уже на улице, торопливо меряя шагами Сэфрон-Хилл, Ален корил себя на чем свет стоит. Надо ж быть таким идиотом и попереться к грязной шлюхе! К счастью, он вовремя сообразил, чем этот визит закончится. Ужасная болезнь разрушала человека и физически и умственно. От этой мысли подгибались колени, и желудок начинал протестовать. Ален вынужден был остановиться и прислониться лбом к холодной стене дома. Против этой болезни, которой Джироламо Фракасторо посвятил стихотворение под названием «Сифилидис», снадобий не существовало. Она завершалась смертью в ужасных муках, которой предшествовали паралич и безумие. Ртутное лечение, применявшееся в борьбе с сифилисом, оказывалось в той же мере смертельным, как и сам недуг. Глубоко вдохнув несколько раз подряд, Ален отер выступивший на лбу, несмотря на зимний холод, пот. Ему снова повезло! Тем не менее огонь в чреслах хоть и не пылал, но продолжал тлеть. Оказывается, жизнь убежденного холостяка не так уж и благостна! Качая головой в раздумье, Ален медленно двинулся в сторону Патерностер-роу. Ладно, что бы там ни было, а работу за него никто не сделает. В конце концов, лучшего способа отвлечься от навязчивых мыслей пока что никто не изобрел. Да и о книгах следует подумать.

Как только Ален прибыл в лечебницу, к нему еще в дверях подскочил Кит.

– Хорошо, что вы пришли, мастер. Вас желает видеть какая-то дама. Она уже довольно долго здесь вас дожидается.

Первой мыслью Алена было, что это леди Сен-Клер, и он даже просветлел.

– Где она?

– Вон там, у полок.

Лекарь, присмотревшись, к своему разочарованию, понял, что его дожидается Энн Лэкстон.

– О, я рад, что дела у вас явно идут на поправку, – улыбнулся Ален, шагнув к девушке. – Ну так как? Надумали рассказать доктору Фоконе о том, отчего могли убить вашу матушку?

– Нет, – без тени веселья ответила Энн. – Я пришла, чтобы увидеться с вами.

– Я к вашим услугам, мисс Лэкстон, – воспрянул духом Ален. – Чем могу быть полезен?

– Ну, мне приходилось слышать много хорошего о вашем мастерстве. В цеху вас ценят. Вот поэтому и хочу просить вас вылечить небольшую ранку, которая мне не дает покоя.

– Но ведь ваш отец сам лекарь. Почему вы решили обратиться за помощью именно ко мне? – недоуменно спросил Ален.

Опустив глаза, Энн нервно сцепила пальцы.

– Он дал мне одну мазь, но от нее никакого толку, только еще хуже стало.

– Хорошо, готов оказать вам любезность. Прошу вас, покажите мне вашу рану.

– Она… она там, где… Словом, здесь я вам показать ее не могу, – густо покраснев, пролепетала Энн. – Так что уж давайте пройдем в вашу комнату, что ли.

– Конечно, конечно, если вам будет угодно, – заверил девушку Ален.

Стараясь сохранять хладнокровие, он стал искать необходимые инструменты, после чего проводил девушку в свою комнату. Та украдкой обвела его оценивающим взглядом.

– Усаживайтесь, мисс Лэкстон, – предложил Ален.

Энн сняла шерстяной плащ и уселась на край кровати с балдахином.

– Вам нечего меня смущаться. Я не сделаю больно, – попытался он успокоить Энн, видя, что девушка явно нервничает. – Ну, где там ваша рана?

– Дайте мне вашу руку, – попросила девушка, и когда он с готовностью протянул ей ладонь, Энн, приподняв юбки, сунула ее под них. Пальцы Алена коснулись бархатной девичьей кожи бедер. Энн стала двигать его ладонь выше, пока кончиками пальцев он не ощутил волосы на лобке. Ален ошарашенно посмотрел на Энн. Желание, только что с таким трудом подавленное, пробуждалось в нем вновь. В синих глазах девушки уже не было и следа стыдливости, а один лишь дерзкий вызов и нечто похожее на презрение. Она понимала, что Ален у нее в руках, что он не в силах противостоять воспламенившейся в нем страсти. Взгляд его спускался до ее шеи, потом к грудям, набухшие соски которых отчетливо проступали под слабо затянутым лифом. Девушка, будто угадав его желание, с готовностью опустила платье до плеч.

– Что вы делаете? – только и смог вымолвить Ален, не в силах отстраниться. Его руки будто жили своей собственной жизнью, поглаживали шелковистые упругие бедра, которые словно по мановению волшебной палочки разошлись в стороны. Ален поднял юбки выше, чтобы прикоснуться губами к восхитительной молодой плоти. И не в силах больше сдерживаться, он повалил Энн на постель и стал покрывать поцелуями ее плечи, маленькие упругие груди, живот… Возбуждение росло; казалось, оно вот-вот разорвет его на части, от него кружилась голова, Ален не в состоянии был видеть ничего, кроме этого молодого тела. Припав ртом к ее губам, он в пылу охватившего его желания не ощутил того, что губы девушки оставались твердыми и неподатливыми. И даже высвобождая окаменевший член, не почувствовал, как судорожно дернулось тело девушки, словно сопротивляясь насильнику. И семя, так долго рвавшееся наружу, излилось внутрь при первом же толчке, слишком быстро, чтобы принести ему истинное удовлетворение.

Постепенно придя в себя, Ален тяжело отвалился от Энн, лежавшей под ним словно статуя.

– Энн, я… я не хотел этого… Сам не знаю, что на меня нашло! Простите меня!

Едва Ален отстранился, как девушка выпрямилась, спрыгнула с кровати и стала поспешно затягивать лиф. Задним числом Алену казалось, что все произошло за долю секунды.

– Энн, постойте! Постой, Энн! – выкрикнул Ален вслед ей. Вскочив с кровати, он, даже не приведя себя в порядок, не обращая внимания на сползшие до колен штаны, сбежал вниз, распахнул дверь, но девушка уже исчезла среди прохожих.

Вечером, когда они с Иеремией сидели за ужином, иезуит был немало удивлен молчаливостью обычно столь словоохотливого Алена.

– Ален, что-нибудь произошло? – осведомился он после нескольких минут молчания. – Что-то вы сегодня будто воды в рот набрали.

Лекарь вздрогнул при этих словах друга и растерянно уставился на Иеремию.

– Да нет, ничего, просто задумался, – вяло попытался отговориться он.

– Кит мне сказал, что сегодня после обеда заходила Энн Лэкстон. Она что-нибудь говорила насчет убийства матери?

Ален открыл рот, чтобы ответить, но понятия не имел, что сказать. Мгновение спустя откашлялся и пробормотал:

– Она приходила… В общем, ей потребовалась одна мазь.

Иеремия, недоверчиво наморщив лоб, посмотрел на собеседника. Нет, тут явно что-то не то, подумал он.

– Ален, что произошло?

– Ничего. А что должно было произойти?

– Ален, надеюсь, у вас не дошло до близости с этой девочкой?

– С девственницей? Я не безумец в конце концов! – возмутился лекарь и тут же залпом опустошил бокал вина, после чего резко поднялся из-за стола. Пожелав другу доброй ночи, он немедленно направился к себе.

Половину ночи Ален не спал. Он был не в состоянии уснуть от охвативших его мыслей. Во второй раз за этот день он корил себя. Что он наделал? Лишить девственности невинную девушку, почти девочку! Хорош, нечего сказать. Это самое глупое, что мог сделать тот, кто поклялся всю жизнь оставаться в холостяках. Что на него нашло? Где был его разум, если он позволил восторжествовать своему двадцать первому пальцу? Стыд и позор! Да и эта Энн Лэкстон! Оказывается, она еще та штучка! И не подумаешь. Но более всего его занимал вопрос – почему? Почему она явилась к нему и предложила себя, словно последняя уличная шлюха? Может, влюбилась в него? Нет уж! Храни его от этого Пресвятая Дева Мария! Нет, с ней непременно надо поговорить и выяснить, что к чему.

На следующее утро, едва Иеремия ушел по своим делам, Ален направился на Дак-лейн. Правда, он явно не собирался выяснять отношения с Энн в присутствии ее отца, а тем более братца, поэтому не стал заходить в дом, а из укромного местечка примялся дожидаться, пока выйдет Энн. Его терпение было уже на грани исчерпания, когда около полудня он увидел, как Энн, выйдя из дома, отправилась куда-то – наверняка за покупками. Ален последовал за ней. Когда отошли достаточно далеко от дома Лэкстонов, Ален нагнал ее и позвал.

– Энн, постойте, нам нужно поговорить!

Девушка, полуобернувшись, едва взглянула на него и, ускорив шаг, пошла дальше.

– Да подождите же, Энн!

Девушка никак не реагировала. Нагнав Энн, Ален взял ее за плечо.

– Энн, нам необходимо поговорить о том, что произошло вчера, – задыхаясь, выговорил он. – Вы просто взяли да убежали, я и слова сказать не успел. Я хотел извиниться перед вами.

Смерив его презрительным взглядом, она сквозь зубы произнесла:

– Пойдемте со мной.

Слегка ошарашенный, Ален послушно последовал за девушкой. Они прошли несколько ярдов вперед, после чего Энн решительно завернула в какую-то конюшню. Не оглядываясь на него, прошла через пропахшее лошадиным навозом обширное помещение и остановилась у стены, где кучей была свалена солома. Повернувшись к Алену, посмотрела ему прямо в глаза и стала медленно раздеваться.

Ален, не веря глазам, смотрел на нее. Все прежние установки, все ограничения враз улетучились. Он вновь ощутил навязчивое желание обнять это тело, прильнуть губами к молочно-белой коже и… Разозлившись на себя, он стиснул зубы.

– Энн, я сюда не за этим пришел, – укоризненно произнес он, качая головой.

Глаза девушки на мгновение полыхнули яростью.

– Ага, не за этим! – с издевкой повторила она. – Эх вы, лицемер несчастный! За этим! За этим! Вы ведь все хотите только этого! И больше ничего!

Не успел он опомниться, как Энн, оттолкнув его, выбежала из конюшни. На сей раз Ален не бросился ей вслед.