Книга: Царь Итаки
Назад: Глава 4 Елена из Спарты
Дальше: Глава 6 Герусия

Глава 5
Священное озеро

— Я пришел спросить волю богов, — сказал Эперит. — Что они для меня сулят, как мне найти свою судьбу?
Пифия провела языком по губам и зашипела.
— Меч Ареса выковал связь, которая приведет к Олимпу. Но герою следует опасаться любви, ибо если она затуманит желания, он упадет в пропасть.
Это были ее последние слова, обращенные к ним. Жрица в последний раз зашипела, рассмеялась, натянула капюшон и опустила голову.
— Аудиенция закончена, — объявил Тразий. — Теперь вы должны уйти.
— А пророчество?
Жрец надменно фыркнул:
— Боги уже участвуют в твоей жизни. Дружба, скрепленная в битве, может привести тебя к славе, имя переживет твою смерть. Но любовь может увести тебя в сторону, и тогда ты станешь никем.
Он удовлетворенно произнес последнюю часть, словно именно такой конец и подходил для молодого воина.
— Это ложь! — гневно возразил Эперит. — Я никогда не пожертвую славой ради любви.
— Эперит! — предупредительно произнес Одиссей, обнял его за плечи и повел вслед за жрецом. — Оракул только предупредил тебя, что следует опасаться любви. Эта часть твоей судьбы все еще остается в твоих руках. Я никогда не слышал о человеке, которому боги не предоставляли бы выбора. Кроме того, ты слышал первую часть? Слава и имя, которые переживут смерть! Чего еще может желать воин?
Эперит подумал, что царевич прав. Его судьба все еще оставалась в его руках, и какая женщина может заставить его отказаться от чести? Он посмотрел на Одиссея, который успокаивающе ему улыбался. Определенно Пифия говорила про их дружбу, совсем недавно обретенную. Если ему разрешат присоединиться к небольшому отряду воинов, то надо надеяться, что тогда и начнет разворачиваться обещанная ему судьба. Она неизбежно приведет к славе и известности.
Пифона в первой пещере не было видно, и паломники вскоре снова оказались на улице, стоя под ночным небом, полным звезд. Было хорошо уйти от важничающих и много о себе думающих жрецов, вонючих паров, жрицы-прорицательницы, напоминающей змею, ее мерзкого и ужасного защитника. Эперит глубоко вдохнул ночной воздух и улыбнулся. Жизнь только начиналась.
* * *
Когда они приблизились к лагерю, Одиссей отвел молодого воина в сторону.
— Эперит, ты слышал, как меня называла Пифия?
Юноша нахмурился.
— Да, — сказал он. — Одиссей с Итаки.
Командир позволил остальным уйти вперед. Когда они скрылись из виду, он сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Эперита.
— И что ты думаешь? — спросил он.
— Это зависит от того, кто ты — Кастор с Крита или Одиссей с Итаки.
— Меня зовут Одиссей, — ответил мужчина. — Может, ты обо мне слышал?
Юноша пожал плечами и виновато покачал головой.
— Неважно. Моему имени, как и твоему, еще предстоит прославиться в Греции. Однако я прошу прощения за то, что был вынужден тебя обманывать. — Он показал на кинжал, заткнутый за пояс Эперита. — Это хорошее оружие. Он принадлежал деду моего отца, и уверяю тебя, что мне было нелегко с ним расстаться. Все это не было частью какой-то хитрости или шутки. Я отдал его тебе, потому что имел в виду то, что говорил. И хочу, чтобы кинжал остался у тебя в знак продолжения нашей дружбы.
— Но почему ты был вынужден меня обмануть? И откуда мне знать, на самом ли деле ты Одиссей с Итаки? Я даже не знаю, где находится Итака.
Одиссей улыбнулся. Впервые с момента их встречи Эперит не видел в новом друге сдержанности, осмотрительности и осторожности. Выражение лица у него изменилось. Глаза загорелись, он выглядел счастливым и на несколько мгновений забыл об испытаниях, выпавших на их долю в этот день.
— Итака — это скалистый остров недалеко от западного побережья Акарнании, — заговорил он. — Это не очень красивый остров. Но мы счастливы там, это наш дом. Народ, по большей части, упрям, глуп, ленив. Но итакийцы — самые отважные, бесстрашные и приятные люди во всей Греции. Они живут в мире между собой, и я легко отдам жизнь за то, чтобы они такими и остались. Когда я уезжаю с родного острова, то думаю о нем каждую минуту, а когда я там, то не вспоминаю ни о каких других местах. — Одиссей пожал плечами и покачал головой, словно признавая, что не смог отдать должное своему дому. — Когда-нибудь ты приедешь к нам и все увидишь сам. Тогда мы сможем сесть у горящего костра с большим количеством вина, и я спрошу тебя про Алибас и твой народ. Хорошо?
Эперит легко улыбнулся, надеясь, что ему никогда не придется рассказывать про позор, который привел к ссылке.
— Что касается того, кто я на самом деле, — продолжал Одиссей, — Пифия не соврала. В этом ты можешь быть уверен.
— А Кастор, сын Гилакса, критский царевич? — спросил Эперит. — Кто он?
— Кастор — это маска. Я надел ее на себя, когда уплыл от родных берегов. Видишь ли, друг, несмотря на кажущийся мир и простоту, Итаку раздирают внутренние противоречия. Некоторые знатные господа не согласны с тем, что бразды правления находятся в руках моего отца. Они планируют мятеж, но у них недостаточно сил, пока они не убедят большее количество людей выбрать их, а не законного правителя. Поскольку я сын и наследник Лаэрта, эти мятежники еще больше хотят убрать меня с пути. Если отец передаст мне трон, то на острове снова будет молодой царь. Знатные господа бояться, что народ Итаки тогда подержит меня. Когда мы с тобой познакомились, требовалось вначале убедиться, что ты не очередной наемный убийца, отправленный врагами моего отца.
— Но разве враг стал бы помогать спасти твою жизнь?
— Наверное, нет, если бы мог меня опознать. Но Эвпейт, главный противник моего отца, нанимает наемных убийц с Тафоса, чтобы ту сделали за него всю грязную работу. Эти люди не с Итаки, они не узнают меня при встрече, поэтому наемному убийце требуется выяснить мое настоящее имя перед тем, как взяться за оружие. Поэтому я путешествую под именем Кастор.
— Теперь мне трудно думать о тебе, как о ком-то другом, — признался Эперит. — Но я верю тебе, Одиссей. Может, ты окажешь мне услугу в ответ?
— Конечно! Это самое меньшее, что я могу сделать.
Эперит показал большим пальцем через плечо — на храм на вершине склона.
— Пифия сказала, что дружба, скрепленная в битве, приведет к славе.
— Я хорошо ее слышал. Значит, ты тоже думаешь, что речь шла о нашей дружбе?
— Да. И я хочу славы, о которой она говорила, и имени, которое переживет смерть. На самом деле, имя Эперит — это все, что у меня осталось. Я хочу присоединиться к твоему отряду и отправиться вместе с тобой назад на Итаку.
— Маловероятно, что ты найдешь там славу, — рассмеялся Одиссей.
— Я верю жрице-прорицательнице.
— Значит, я могу рассчитывать, что ты станешь защищать трон моего отца?
— Я поклялся сражаться за тебя и твои цели, — напомнил ему Эперит. — И я не люблю узурпаторов.
— Тогда решено, — сказал Одиссей и сжал ему руку, чтобы таким образом запечатать соглашение. — Мы тронемся в путь на рассвете, ты сможешь присоединиться к дворцовой страже. Возвращайся в лагерь и поставь в известность Галитерса — он объяснит тебе твои обязанности. Я присоединюсь к вам позднее.
— Позднее? Куда ты собрался в такое время?
— В лагерь паломников. Нужно посмотреть, не продаст ли кто-нибудь мясо. Я неделю не ел нормально.
С этими словами Одиссей развернулся и пошел назад — вверх по склону, к затухающим кострам.
Эперит уже собрался идти за остальными, но внезапно вспомнил высокого жреца, Элата. Ведь он же приглашал Одиссея на встречу у озера! Значит, царевич отправился на поиски старого жреца, а рассказ о покупке еды — это просто еще одна ложь? Юноша понял, что от его вероломного нового друга не так-то просто добиться честности. Но ему было интересно выяснить, какие тайны жрец оставил только для ушей Одиссея. Он решил выяснить это сам.
* * *
Чтобы обман не раскрылся, Одиссею требовалось подняться назад на плато, а потом обойти рощу, окружавшую священное озеро. Поэтому Эперит пришел к месту встречи задолго до него и смог спрятаться за кустами у края поляны. Царевич Итаки появился через некоторое время в одиночестве, он сел у края озера, ожидая Элата. Долго это не продлилось.
Жрец появился из-под деревьев, будто призрак. Эффект усиливался из-за развевающихся белых одежд. При своем огромном росте Элат сразу же оказался в центре, его присутствия нельзя было не заметить. Он воткнул необычно длинный посох в землю и плюнул в священное озеро.
— Ну, Одиссей, ты меня уже узнал?
Одиссей поднялся на ноги и огляделся на поляне, желая удостовериться, что они тут одни. Эперит стоял неподвижно, скрываясь за кустами, однако мог наблюдать за их встречей сквозь проем между листьями.
— Да, — официальным тоном ответил царевич, скрестил руки на груди и сурово посмотрел на старика. — Ты — Элат, главный жрец Геи.
Жрец рассмеялся и направился к итакийскому царевичу, протянул руку, желая коснуться уха Одиссея. Но тот сделал шаг назад, чтобы старик не дотянулся до него длинной рукой, и предупредительно посмотрел на него, нахмурив брови.
— Не бойся, — сказал ему жрец. — Ты не единственный, кто убедительно представляется другим человеком. Настоящий Элат спит со своей любовницей. Он в одной из хижин в деревне, куда отправился после заката.
— Тогда кто ты такой? И что тебе нужно от меня?
Эперит опустил руку на рукоятку меча, опасаясь, что этот человек может оказаться посланником Эвпейта. Но если и так, он, похоже, не торопился убивать Одиссея. Вместо этого жрец молча рассматривал более низкорослого собеседника. Элат не шевелился. Вопрос Одиссея без ответа завис в воздухе между ними.
Наблюдая за происходящим, Эперит вдруг заметил, что на поляне появилось какое-то странное свечение. Это не был лунный свет, потому что луна давно исчезла за вершинами гор, и это не был свет звезд, поскольку те скрывались за облаками, которые медленно ползли по ночному небу. Каким бы ни был источник света, создавалось впечатление, что он пойман в складках одежды Элата, откуда выходит свет и распространяется по всей поляне.
— Ты помнишь, Одиссей, как еще мальчиком притворялся спящим, а твоя нянька Эвриклея приходила проверить, все ли с тобой в порядке? — внезапно спросил высокий старик. — А после того, как она уходила, обычно появлялась Она. Ты помнишь Ее, помнишь, какой высокой и красивой она тебе казалась? Как Она обычно выходила из самого темного угла твоей комнаты и сидела в ногах твоей постели, а от веса ее тела одеяло на твоих ногах натягивалось?
Одиссей выглядел пораженным.
— Откуда ты можешь знать такие вещи? — спросил он. — Кто тебе о том рассказал, если я сам не упоминал про это ни одному живому существу?
Старик улыбнулся, а свет стал ярче.
— Позволь мне спросить тебя кое-что еще, сын Лаэрта. Когда тебя атаковал кабан на этих самых склонах столько лет назад, помнишь, какой сильной стала твоя рука, воткнувшая копье в шею зверю? Как ты уверенно прицелился? Помнишь тень, которая появилась рядом с тобой и испугала вепря? Тогда кабан не вспорол тебе живот и не выпустил кишки, вместо этого он пронзил тебе ногу. Ты забыл, как Она снова приходила к тебе во сне, когда ты лежал раненый, как дала тебе сил, чтобы бороться с темнотой приближающейся смерти?
Одиссей упал на колени и коснулся головой пыли. Его голос звучал хрипло и был едва слышен, когда он признавался, что помнит это все. Мгновенно Эперит перевел взгляд со своего друга на жреца. Изо рта Элата шел необычайно яркий свет, затем он пошел из ноздрей, рассеиваясь и заполняя все открытое место между растущими кругом деревьями. Внезапно у него из глаз вырвался белый огонь, и жрец резко отвел руки назад, потом начал судорожно махать и хлопать ими. На все это было жутко смотреть. Юноша закрыл лицо руками, опасаясь за свою жизнь, и отвернулся от яркого свечения.
Мгновение спустя свет исчез, и на погруженную в тишину рощу опустились сумерки. Эперит наконец осмелился открыть глаза и поднять голову, чтобы смотреть в проем между листьями. Одиссей лежал, съежившись на земле, но перед ним теперь стоял совсем не старик.
Молодой воин слышал немало рассказов о том, как боги являлись мужчинам и женщинам. В легендах говорилось про незапамятные времена, которые не помнят даже самые старые люди, когда смертные и бессмертные вместе ходили по земле, ели, пили и даже спали друг с другом. Эпериту доводилось разговаривать с теми путешественниками, которые меняли свои рассказы на еду. Они утверждали, что встречались с богами. Женщины в Алибасе часто объясняли появление незаконнорожденного ребенка вниманием к ним со стороны высших сил. Но в век отделения смертных от бессмертных к таким рассказам относились с сомнением, а то и смеялись над ними. Тех, кто заявлял о подобном опыте, считали лжецами или сумасшедшими.
Так кто бы ему поверил, если бы он заявил, что в этот вечер видел богиню?! Она была высокой, словно молодое дерево, с сильными руками и ногами, с белой, словно мрамор, кожей. От нее исходило внутреннее свечение. Эперит догадался, что это только малая часть сияния, спрятанного глубже. Ее молодое лицо было красивым, но все же суровым, большие серые глаза казались темными от знания многого на свете. Златовласую голову украшал бронзовый шлем, в правой руке богиня держала копье. Судя по его размеру и весу, Эперит сомневался, что это оружие способен метнуть хоть кто-то из смертных. Шкура животного, украшенная сотней золотых кисточек, была наброшена на плечи и левую руку, кисточки словно плясали при каждом ее движении. В центре шкуры бросалось в глаза изображение лица — столь же отталкивающего, сколь прекрасна была богиня. Это было лицо чудовища.
Богиня вызывала благоговейный трепет. Она наклонилась и мгновение гладила Одиссея по волосам, потом схватила за руку и подняла на ноги.
— Хватит простираться ниц. Вставай, Одиссей. Если бы я оказалась наемным убийцей, посланным Эвпейтом, то ты к этому времени оказался бы уже мертв.
Одиссей отважился посмотреть на богиню, но недолго, затем снова опустил глаза.
— Это так ты приветствуешь свою любимую богиню? Я защищала тебя всю твою короткую жизнь, а ты только отворачиваешься в страхе. И это все!
Эперит едва ли мог отвести от нее взгляд. Но даже в присутствии Афины, девственной дочери Зевса, он понял, что думает об Одиссее. Почему занимающего скромное положение островного царевича почтила своим присутствием высшая сущность из рода олимпийцев? Кто такой Одиссей, раз такая богиня, как Афина, выбрана его среди многих других?
Юноша наблюдал за происходящим в благоговейном страхе, как можно ближе прижимаясь к ветвям куста. Одиссей поднял голову и посмотрел на богиню. Эпериту показалось, что он заметил слезы на глазах друга.
— Госпожа, — сказал он, упал на колени и прижал подол ее одежд к лицу.
К удивлению Эперита она тоже опустилась на колени, склонила голову и поцеловала Одиссея в волосы. Юноша не мог поверить увиденному.
— Я была с тобой все эти годы, Одиссей, наблюдала за тобой и защищала тебя, пока ты не стал готов.
— А я готов?
— Да, — ответила она. — Твое время совсем близко.
Среди деревьев закричала сова и испугала Эперита. Его плащ зацепился за ветки, листья куста, за которым он прятался, зашуршали. Афина быстро взглянула в ту сторону, потом снова повернулась к Одиссею и подняла его на ноги.
— Ты должен выслушать меня, Одиссей, и запомнить все, что я скажу. Проблемы на Итаке начнутся гораздо скорее, чем ты думал. Но ты не должен находиться там, когда Эвпейт сделает первый шаг.
— Но, госпожа, я должен защищать царство отца, — возразил Одиссей. — Любой, кто попытается отнять его у моей семьи, попробует острие моего копья.
— А ты — острия их копий, — Афина обняла его за плечи и повела прочь от озера, ближе к тому месту, где прятался Эперит. — Эвпейт — дурак. Может, я сама его когда-нибудь убью, но до того ты должен вначале доказать, что достоин быть царем вместо своего отца. Прорицательница правильно сказала, что ты станешь царем. Но тебе придется отправиться в путешествие и заключить союзы перед тем, как сможешь надеяться получить свое законное наследство.
Одиссей остановился недалеко от места укрытия Эперита. Он яростно провел рукой по шраму.
— Но если Эвпейт вскоре нанесет удар, а меня не окажется дома, Итака окажется потерянной.
— Не забывай, что ты всего лишь смертный, Одиссей, — предупредила его Афина, поднимаясь в полный рост. — Только боги знают будущее, а ты должен доверять нам, если когда-нибудь надеешься стать царем. Я честно говорю тебе, что если человек строит свои планы и следует им, но не отдает свою судьбу в руки богов, то его путь станет темным, трудным и, наконец, обреченным на поражение. Я обещаю тебе свою помощь, и ты ее получишь. Но ты должен верить. Более того, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
— Что бы ты ни попросила, госпожа, — сказал Одиссей, хотя и после некоторого колебания.
Богиня улыбнулась.
— Мне нужно, чтобы ты отправился в Мессению. У меня там есть храм, которым перестали пользоваться. Гера поместила туда одного отпрыска Ехидны, чтобы досадить мне — чудовище старше Пифона и больше размером. Теперь эта змея не дает туда ходить моим последователям, и даже мои жрецы не осмеливаются находиться у алтаря. — Она в гневе ударила острием копья по земле и плюнула. — Я хочу, чтобы эта тварь подохла, чтобы ты сделал это для меня!
— Это будет нелегко, госпожа, — сказал Одиссей. — Но я отправлюсь туда, если ты мне приказываешь. Что сказать отцу?
— Позволь мне самой об этом позаботиться. Я обещаю тебе свою помощь, если она тебе потребуется; но только один раз. Ты должен проверить свою отвагу, полагаться на свое воинское мастерство и использовать ум, коего у тебя в достатке. Но наступит время, когда даже твое мастерство не сможет тебя спасти. Когда придет этот момент, используй вот это, чтобы вызвать меня.
Афина раскрыла ладонь, на которой лежала маленькая глиняная печать. Одиссей взял ее у богини и стал рассматривать. Благодаря исходящему от богини свечению Эперит в своем укрытии смог разглядеть, что предмет имеет форму совы.
— Разломаешь ее — и я приду к тебе, — давала она указания. — Но этим можно воспользоваться всего один раз. После этого тебе придется полагаться только на свои силы и средства. И на своих товарищей, потому что я не отправлю тебя одного. Для начала ты должен взять с собой вот этого.
Внезапно она наклонилась над кустом, за которым съежился Эперит, и, казалось, не прилагая усилий, вытащила его на открытое место. Юноша упал на землю между ног богини и Одиссея. Лежа на спине, пораженный и удивленный, он уставился на них. Они в свою очередь смотрели на него.
— Эперит?! — воскликнул Одиссей. — Ведь ты же, вроде, должен быть в лагере.
— А ты же, вроде, должен покупать мясо, — ответил Эперит.
Афина стукнула копьем по земле у его головы.
— Тихо! — приказала она. — Боги убили бесчисленное количество людей, которые за ними шпионили. И я подумываю о том, чтобы убить тебя.
Юноша перевернулся и, моля о пощаде, обхватил ее ноги руками.
— Пожалуйста, богиня, не надо! Я только хотел посмотреть, что делает Одиссей, потому что он мне соврал. Мне никогда в голову не приходило шпионить за тобой, госпожа. Прости меня, и я буду почитать тебя до конца дней своих. Я обещаю любить тебя больше, чем кого-то еще из олимпийцев.
— Это только то, что я заслуживаю, — сказала богиня суровым голосом. Затем он немного смягчился, и она копьем оттолкнула молодого воина от своих ног. — Отпусти меня, Эперит. Отпусти и вставай.
Он с неохотой отпустил ее ноги и встал, отряхивая пыль с плаща. Потом он сделал шаг назад и склонил голову, чтобы не смотреть прямо на богиню.
— А если я прикажу тебе следовать за Одиссеем на край земли, ты сделаешь, как я хочу?
— Да, госпожа Афина, — ответил он. — Моя судьба уже связана с Одиссеем. И я поклялся выполнять волю богов. Ты можешь не сомневаться: я сделаю так, как ты скажешь.
— Отлично! Держи слово, и с тобой не случится ничего плохого. Но хочу тебя предупредить: опасайся женских чар. У тебя нет опыта общения с этими подлыми и грешными созданиями, Эперит, а неправильный выбор окажется губительным. Одиссей, вот мой прощальный совет тебе: опасайся своих друзей. И не забудь про мой храм в Мессении.
В следующее мгновение она исчезла. Эперит провел рукой по тому месту, где она только что стояла, но там не осталось ничего.
* * *
Хотя отряд проснулся до рассвета и нигде не задерживался, им потребовалась большая часть следующего утра, чтобы добраться до порта, где стоял корабль итакийцев. Путешествие прошло спокойно. Они спустились к огромному заливу, который Эперит видел предыдущим вечером. Чувствовалась усталость, потому что командиры Одиссей и Галитерс были безжалостны, настаивая на быстром темпе и разрешив всего несколько привалов. Несмотря на это, новый участник отряда обрадовался, поняв, что другие воины довольны включением его в их ряды. Только один Ментор держался холодно и отстраненно.
Во время марша Эперит почувствовал странный запах в воздухе. Он не был ни приятным, ни отвратительным, просто непривычным для него. Юноша увидел больших белых птиц, круживших в небе над ними. Он никогда не видел таких птиц до появления у Пифии. У них были длинные загнутые клювы и достаточно большой размах крыльев, чтобы отбрасывать тени на воинов во время полета.
Эперит наблюдал за тем, как они летят по ветру, машут крыльями, кружат и поднимаются вверх в ярком солнечном свете, почувствовав незнакомую боль в сердце. У него возникло ощущение, будто он находится на пороге нового мира, в который страстно желал попасть, и вскоре сможет сбросить лохмотья прошлой жизни, впервые обнаружив, кто он есть на самом деле. Молодой воин делал поворот, в результате чего отец и Алибас исчезали из поля зрения, а он сам вставал на тропу, ведущую к обещанной славе. Оковы и обязательства старого мира не будут больше иметь над ним никакой власти.
С его спутниками тоже произошли превращения. Больше они не казались усталыми, не сгибались под весом оружия. Вместо этого мрачное настроение воинов сменилось болтовней и возбуждением, которого раньше Эперит не замечал. Их разговоры больше не представляли собой поток проклятий и ругательств, обмен жалобами, как это было в предыдущий день. Теперь они говорили об Итаке. Люди с готовностью обсуждали жен и семьи, домашнюю пищу и вино, которое любили пить у родного очага. И они говорили о море…
Эперит уже видел куски этой таинственной сущности — огромную массу воды, просматривавшуюся со склонов горы Парнас. Это зрелище вызывало волнение. Прошлой ночью море сияло в лунном свете, словно серебро, а утром представляло собой темную массу, на поверхности которой солнечный свет разделялся на тысячи лучей. Но юноша знал, что даже это — только залив, который ведет к морю. В сравнении с ним он чуть больше, чем маленькая веточка на огромном дереве.
Блестящие воды исчезли из виду, когда группа добралась до долины под горой, на которой жила Пифия. Они пошли вдоль русла руки, которая постепенно становилась все более широкой и шумной. По обоим берегам лежало много камней и валунов. Воины встретили нескольких паломников, которые шли к оракулу в сопровождении местных крестьян, выступавших в роли проводников. Первым знаком, свидетельствующим о приближении к городу, стала группа девушек, стирающих белье на другой стороне реки. Вскоре после этого на пути начали попадаться маленькие хижины и дома большего размера. Постепенно тропа превратилась в дорогу, по которой шли женщины с кувшинами воды, а рядом бежали их дети с испачканными лицами. Они тупо смотрели на проходящих мимо незнакомцев. Пастух, гнавший коз к реке на водопой, весело поздоровался с паломниками, но больше с ними никто не разговаривал.
Вскоре они оказались в самом городе, следуя вдоль реки, отряд добрался до гавани. Огромная масса воды, которую Эперит видел раньше только на отдалении, теперь простиралась перед ним. Это была темная блестящая масса, которая, казалось, тихо вздыхала под дуновениями ветра, налетавшего с берега. Вода еще не была морем (юноша видел землю, окружающую этот водный простор), но Антифий пояснил ему: это вход в залив, который отделяет северную Грецию от Пелопоннеса. А уж по нему можно выйти к мировым океанам.
Кричали стаи чаек, которые большими кругами кружили над городом. Много птиц собралось над лодкой, стоявшей у деревянной платформы, которая выходила далеко в море. Эперит очарованно наблюдал за тем, как команда передает деревянные ящики людям на платформе, а те потом переправляют их на берег.
— В чем дело, Эперит? Никогда раньше не видел рыбаков?
Антифий присоединился к Эпериту, немного отставшему от остальных членов отряда. Итакийский стражник теперь был в хорошем настроении, поскольку направлялся домой. Он подтолкнул молодого воина вбок локтем. Юноша снова посмотрел на рыбаков, которые продолжали выгружать ящики из лодки. Иногда что-то блестящее падало в воду, и чайки тут же бросались в волны, вытаскивая этот непонятный предмет.
— Нет, — признался Эперит, — их не было в Алибасе. Мой дом находится во многих днях пути от моря.
— Значит, ты никогда не видел моря? — спросил Антифий и покачал головой, пытаясь представить, как можно жить, каждый день не видя волн.
До этого времени Эперит знал море только по фантастическим рассказам аэдов или седых, умудренных опытом путешественников, которые время от времени проходили через Алибас. Они рассказывали про огромное бездонное озеро, у которого нет конца. Оно наполнено золотыми и серебряными рыбинами, которых едят люди, живущие у моря. Они говорили, что по цвету океаны такие же голубые, как небо, но иногда бывают темными, словно вино. Поверхность моря постоянно двигается под дуновением или порывами ветра и напоминает поле качающегося на ветру ячменя. Иногда, по их словам, Посейдон заставляет воды подняться, словно огромные стены, чтобы бить по кораблям, которые ходят по ним. Из-за этого люди, живущие у моря, строят мощные и большие суда, которые смогут выдержать гнев бога. Конечно, в Алибасе имелись маленькие лодки, но те немногие местные жители, которым доводилось когда-то увидеть море, авторитетно заявляли, что корабли во много раз больше — словно два или три дома, соединенных вместе, а в некоторых из них могут одновременно поместиться более ста человек.
— А морские твари на самом деле сделаны из серебра и золота?
— Серебра и золота? — рассмеялся Антифий. — Если бы это было так, то Итака стала бы богатейшей страной мира. Ну, сельский парень, чего ты ждешь? Пошли! Ты все выяснишь сам.
С этими словами он направился к рыбакам. Эпериту очень хотелось увидеть серебряную рыбину, и он последовал сразу же за Антифием.
* * *
В тот вечер они разбили лагерь на берегу. Одиссей решил подождать следующего утра и только тогда отправляться в обратный путь на Итаку. Его корабль оказался не таким большим, как рисовало воображение Эперита, но это было красивое судно, и юноша с нетерпением ждал, когда настанет пора подниматься на борт.
Юноша выяснил, что морская рыба сделана вовсе не из серебра. Он помог развести огонь на берегу, пока другие готовили еду или ходили за пресной водой (к его удивлению, они заявили, что морскую нельзя пить). Собирая хворост, молодой воин все время смотрел на корабль и думал о нем. Садилось солнце, и спокойные воды словно охватило огнем. Они мерцали в оранжево-красном свете, словно новая бронза. Черный силуэт корабля, стоявшего на якоре, резко выделялся среди небольших отблескивающих огнем волн. Корпус корабля оказался низким и широким, с обоих концов поднимались огромные деревянные изогнутые рога. Вероятно, нос должен прорезать волны подобно острию копья. Высокая мачта стояла почти в центре, но ближе к носу, со свернутым парусом на длинной поперечной рее. Его привязали к ней целой паутиной веревок.
Одиссей с десятью товарищами уходил к Пифии, а восемь человек оставались охранять корабль. Они искренне и по-дружески поприветствовали нового участника отряда из Алибаса, хотя очень огорчились из-за гибели одного из своих товарищей. Итакийцы потребовали рассказать им про бой и посещение Пифии. Когда все собрались на ужин с вином, Одиссей поведал обо всем подробно, еще и сильно приукрашивая историю. Для человека с таким суровым внешним видом, вроде бы грубого и неотесанного на вид, царевич обладал мягким и приятным голосом. Его речи казались сладкими, как мед, слова падали, словно снежинки в горах зимой, мягко и чарующе. Он непреодолимо привлекал к себе.
Люди слушали внимательно и не перебивали, у них в сознании возникали те образы, которые создавал для них Одиссей. Они сидели, словно очарованные, пока история не закончилась, а рассказчик не замолчат с улыбкой на устах, потягивая вино.
По просьбе новых товарищей Эперит рассказал о своем участии в сражении и встрече с Пифоном. Вино помогло ему расслабиться и избавиться от сдержанности. Даже недовольное выражение лица Ментора не удержало его от рассказа о пророчествах Пифии. Он поведал слушателям, какое будущее его ждет. Ему было приятно, что это произвело на них достаточно сильное впечатление. Моряки даже спросили Галитерса и Антифия, правда ли это. Но когда Эперит предложил рассказать о пророчествах оракула Одиссею, Галитерс поднял руку.
— Достаточно, Эперит. Это Одиссей сам расскажет совету. Пока всего лучше не раскрывать.
После этого разговоры стихли, люди стали раскладывать на земле плащи и одеяла. Эперит лежал без сна еще час, слушая, как храпят во сне товарищи и глядя на звезды, пронзающие тьму над головой. Какое-то время он думал об улицах и дворцах Алибаса, вспоминая о злосчастных событиях, потрясших город и вынудивших его покинуть родные места. Но мрачное одиночество ссылки, к счастью, оказалось недолгим. Боги уже отправляли его на Итаку.
Юноша пытался представить свой новый дом, соединяя образы по частичкам, ставшим известным ему ранее, пока все сидели у костра. Это солнечный остров с лесами и ручьями, деревнями и крестьянскими дворами, населенный счастливыми людьми. Однако ему угрожает мятеж. И весь остров окружен бесконечным морем, которое постоянно меняется.
Эперит посмотрел на корабль, который теперь казался черным и бесформенным в темных водах, и вскоре заснул. Ему снилась армада подобных судов, переносящая такую огромную армию, что количество людей просто невозможно сосчитать.
Назад: Глава 4 Елена из Спарты
Дальше: Глава 6 Герусия