Когда Елена оказалась перед собравшимися воинами, в зале воцарилась тишина, накатывая на него, словно волной. Слова застыли на устах, рук с кубками вина замерли на пути ко рту. Создавалось впечатление, будто вошла сама Медуза и одним взглядом обратила их всех в камни.

Она была высокой, обладала длинными черными волосами и белой кожей, на которую, как казалось, никогда на падали лучи солнца. Глаза напоминали обжигающий лед. Когда Елена оглядывала заполненный зал, ее очи будто бы распространяли холодный огонь по венам каждого мужчины. Эперит понял, что Пейсандр был прав — нет слов, которыми можно о ней рассказать.

Елена напоминала гору, которую человек видит издалека и на которую хочет подняться, чтобы сказать себе, что он лучше горы. Но у этой девушки не имелось недостатков, на которых можно было бы найти точку опоры. Не имелось ни изъянов, ни порока, который могли бы использовать зрители в большом зале, чтобы принизить ее до собственного уровня. Она парила над каждым воином, каждым царевичем, каждым царем, пока всех их не охватила страсть. Все понимали, что потерпели поражение от внешности женщины.

Но даже если ее красота глубоко врезалась в их души, у нее имелось и другое оружие, которое атаковало собравшихся. Хотя она была лишь девушка семнадцати лет, Елена уже в полной мере стала женственной, обладая безжалостностью и уверенностью, чтобы это демонстрировать. Она пришла в большой зал босиком, одетая лишь в белое платье из тончайшей ткани, которое почти не скрывало обнаженного тела под ним. Ни один мужчина в помещении не сомневался в том, что она способна предложить тому, кого выберет своим мужем.

Эперит был человеком чести, и разум подсказывал ему, что лучший мужчина станет думать об ее идеальном лице, а не об идеальном теле. Но и он оказался рабом своей животной природы. Одно присутствие Елены превращало каждого мужчину в зале в свинью, невзирая на его высокие идеалы и кодекс чести, позволяло им кормиться из корыта основного инстинкта, что, видимо, изначально было присуще их натуре. Юноше было стыдно, но он не мог отвести глаз.

Затем старшая из женщин набросила плащ на плечи Елены и сняла с собравшихся воинов чары, наложенные юной красавицей. Мужчины смогли смотреть друг на друга и переговариваться приглушенными голосами. В пересохшее горло заливалось вино, люди снова двигались, в большом зале слышались шумы.

Но знатные претенденты на руку Елены, приехавшие за ней, продолжали сидеть молча и завороженно, пока Елена приближалась к возвышению, где находился ее отчим. За ней следовала старшая женщина, словно учительница, представляющая свою лучшую ученицу.

— Знаешь, ее не интересует ни один из них…

Гиртий сел рядом с Эперитом и передал тарелку с хлебом и мясом.

— Что ты имеешь в виду? — спросил юноша, накладывая себе немного того и другого.

Воин с Родоса положил себе еды и запил мясо вином, которое разбрызгалось и по его бороде.

— Сегодня утром я разговаривал с одной из рабынь Елены и спросил у нее, что ее хозяйка думает о царевиче Тлеполеме. Мне потребовалось на нее немного надавить, но девушка оказалась глупенькой, и я услышал то, что хотел. Она сообщила, что Елену не интересует ни Тлеполем, ни кто-то другой из женихов. Она считает, что ее отец и царь Агамемнон выберут для нее мужа, поэтому планирует сбежать!

Услышав это предположение, Эперит рассмеялся.

— Неужели она на самом деле думает, что может просто выскользнуть в ночь? Да ее отправится искать каждый мужчина в Спарте, а с такой внешностью Елену будет несложно найти. Кроме того, ей следует радоваться — она же получит в мужья одного из лучших людей Греции!

— Однако она не радуется, — заверил его Гиртий. — Ей очень не хочется становиться частью политических игр Агамемнона, да и Тиндарея она не особо любит. Елена считает своим настоящим отцом Зевса, поэтому желания и приказы царя для нее ничего не значат. Служанка говорит, что Елена готова сбежать даже с простым воином, просто назло Тиндарею. Можешь такое представить? С простолюдином!

Эперит посмотрел на высокую царевну, которая гордо стояла среди знатных господ, спустившихся с возвышения, чтобы ее встретить. Сопровождавшая ее женщина (Эперит предположил, что это Леда) присоединилась к Тиндарею и одобрительно смотрела на дочь. А та казалась белой свечой среди стаи мотыльков. Понимает ли кто-нибудь из них, что она просто смеется над их знаками внимания?

Внезапно в голову Эперита пришла безумная мысль, и он представил, как они с Еленой сбегают темной ночью по перевалам горной цепи Тайгет к свободе. Ее идеальное лицо и божественное тело, которые ему довелось увидеть, возбуждали. Сама невероятная мысль вызывала сильнейшие эмоции. Но столь же быстро эта фантастическая идея и исчезла. Его дед много раз в прошлом говорил ему, что самые серьезные враги воина — это смерть и женщины. А слова оракула оказались еще более важным предупреждением: «Герою следует опасаться любви. Если она затуманит его желания, он упадет в пропасть».

Одиссей посмотрел на толпу, окружавшую Елену. Как они могут надеяться, что она когда-то будет принадлежать им? Но, наблюдая за тем, как девушка принимает комплименты, за ее безупречными чертами лица, легкими кивками или насмешливыми улыбками, даже зевками, царевич не мог винить соискателей в том, что они хотели дочь Тиндарея. В царевне было что-то волшебное, превосходившее чисто физическую красоту, которой она обладала в избытке. Привлекательность частично заключалась в неуловимости, насмешке над их стараниями. Девушка бросала им вызов — а ну, попробуйте получить меня!

Некоторые смотрели на нее, как на вепря, на которого нужно охотиться, или на кобылу, которую требуется объездить. Другие просто впадали в отчаяние. Но никто не получил ничего, кроме ее презрения. Из них только один Одиссей не питал никаких надежд на то, что она достанется ему. Поэтому он откинулся на скамье, наблюдая, как другие преклоняются перед Еленой.

Потом ее скучающий взгляд оторвался от группы, взявшей ее в кольцо, ушел в сторону и неожиданно упал на него.

В то же мгновение Одиссей почувствовал, как его до самого сердца пронзило неожиданное осознание ее красоты. Все его планы игнорировать Елену и пытаться заключить союзы с претендентами на ее руку рассыпались. В то мгновение, когда ясные голубые глаза смотрели на него, он сам заглянул к себе в сердце и спросил, что ценит больше всего. Откажется ли он от Итаки ради Елены? Казалось, она спрашивала именно об этом… Забудет ли он свою семью и друзей, чтобы быть рядом с ней?

И Одиссей знал, что ответом будет «нет». Чары рассеялись, царевич ответил на вызов. Елена проверила его, нанесла ему урон, почти разгромила. Но спасла его только любовь к дому.

Теперь Одиссей понял, что в этой женщине самое сильное и опасное. В это мгновение до него дошло: она, вероятно, смотрела таким образом на каждого претендента, ставя под вопрос личные ценности каждого и ломая всех по очереди. Царевич освободился от ее взгляда, который сковывал, он осмотрел зал в поисках соотечественников. Наконец, сын Лаэрта разглядел их в толпе и с удивлением увидел своенравную дочь Икария Пенелопу рядом с ними.

— Ты — занятный человек, Одиссей, — сказал Тиндарей, сидевший рядом с ним. Он, Икарий и Одиссей были единственными, кто не поднялся со своих мест, чтобы поприветствовать царевну. — Ты преодолел половину Греции, столкнулся со многими опасностями, чтобы увидеть мою дочь, а теперь просто сидишь и не говоришь ни слова. Вероятно, у вас на Итаке в ходу странные обычаи.

Услышав слова мужа, Леда посмотрела на Одиссея. Ее это забавляло, что читалось по глазам.

— Какой претендент игнорирует женщину, на которой страстно желает жениться?

— Может, он не хочет на мне жениться, — сказала Елена. Она шагнула на широкое возвышение и встала перед Одиссеем.

— Тогда зачем мне появляться здесь, госпожа? — ответил он, склоняя голову.

Женихи снова заняли свои места за столом, не отводя глаз от царевны. Остался стоять один Агамемнон, который украдкой бросал взгляды через зал на Пенелопу. Елена тоже села, неотрывно глядя на Одиссея. Плащ ее распахнулся, взору представилось тончайшее платье, скрывавшееся под ним. Поражало то, что человеческие руки смогли выткать такой тонкий материал. Но девушка оказалась более чем достойна столь прекрасной работы. Материал напоминал легкий туман, сквозь него то и дело просвечивало голое тело, которое очаровывало и сводило с ума.

А Елена уставилась на Одиссея, предлагая ему вызывающий мучения выбор между ее лицом и телом. Он не выбрал ни то, ни другое, а вместо разглядывания царской дочери подозвал раба, чтобы тот снова наполнил его кубок.

— Откуда ты приехал, Одиссей? Ты такой же могущественный и богатый, как Диомед?

При упоминании его имени (и первом признании Елены в том, что она его заметила), Диомед расправил плечи и выпрямил спину. Благородная натура покорителя Фив не позволяла сердиться на Одиссея за то, что царевна уделяла ему внимание, хотя он и завидовал сопернику.

— Или ты один из менее важных особ царской крови, который надеется усилить мощь своей страны путем женитьбы на дочери спартанского царя?

— Одного из царей, — напомнил ей Одиссей, чувствуя, что все глаза смотрят на него. — Теперь отвечаю на первый вопрос. Я с Итаки. Что касается твоих второго и третьего вопросов, то я — гораздо менее важная особа царской крови. Что касается брака ради силы и власти, то сомневаюсь, что человек в моем положении сможет далеко зайти с великой Еленой Спартанской.

Пока он говорил, Елена коснулась своей ступней его накаченных мышц ноги, она легко погладила его кожу своими пальчиками. Это очень искушало. Плащ раскрылся еще сильнее, показалась еще большая часть ее тела. Одиссей понял, что провокационные манеры многократно опробованы, что им очень сложно сопротивляться. Но Лаэртид почувствовал, что это только фасад, а не настоящая Елена.

— Но зачем человеку преодолевать огромный путь с острова в Ионическом море, чтобы поухаживать за спартанской царевной, которую он никогда не видел раньше, и на которой не надеется жениться?

Одиссей удивился, что она знает про Итаку. Его еще больше заинтриговал намек на то, что он приехал в Спарту не из-за нее. Елена это поняла! Внезапно он сам почувствовал, что девушка, невзирая на молодость, обладает умом, не уступающим ее поразительной красоте. Ему необходимо проявлять с ней осторожность.

Еще важнее было не поддаться шарму девушки, которой Зевс уже определил другого мужа. Какие бы ни были причины для ее флирта с ним, Одиссей не мог позволить ей отвлечь себя от главной цели. А ведь он мог и на самом деле ее привлечь. Или же она руководствовалась какими-то корыстными мотивами и обманывала его?

— Я живу в небольшой стране, удаленной от самых могущественных и сильных государств в центре Греции, — ответил он. — Мы ведем простую и беззаботную жизнь. Но если человек живет в подобном краю, ему необходимо покинуть свои границы, чтобы узнать мир и набраться опыта. Когда я услышал, что самую красивую женщину в Греции выдают замуж, то решил, что сам хочу на нее посмотреть. Не ожидал, что она сама проявит какой-то интерес к островному царевичу. Это до сих пор меня удивляет. Но нет вреда от почитания земного божества.

— Под твоей суровой внешностью скрывается прекрасный характер, — заметила Елена. — Думаю, что могла бы быть счастлива на Итаке, если на ней рождаются мужчины, умеющие так хорошо говорить.

Одиссей уже собрался сказать, что ее будут рады там видеть, а ее присутствие превратит каждого итакийца в аэда, но только собрался открыть рот, как к ним присоединилась Клитемнестра.

— Ты, сестра, вечно мечтаешь о том, как сбежать. Как жаль, что ты — женщина, что твоя судьба всегда находится в руках других. — Она обвела взглядом сидевших знатных господ. — Где мой муж?

— А ты как думаешь? — ответила Елена. — Как обычно, подглядывает за Пенелопой.

Эперит посмотрел снизу вверх на Пенелопу, стоявшую перед расположившимися на скамьях воинами. Девушка улыбалась.

— Добро пожаловать в Спарту, воины с Итаки, — поприветствовала она их. — Меня зовут Пенелопа, дочь царя Икария. Надеюсь, что вам предоставили все, что необходимо. А если нет, я сделаю все, что смогу, чтобы вы лучше чувствовали себя у нас дома.

— Ты можешь сказать нам, удастся ли Одиссею жениться на Елене? — ответил Дамастор. Остальные рассмеялись и закричали. К ним присоединился Гиртий и воины Родоса. Они шутили и хохотали, получив в ответ град из кусков хлеба и пирогов из ячменной муки.

— Одиссей — это рыжеволосый мужчина с короткими ногами и руками, напоминающими стволы деревьев? — спросила Пенелопа. — Тогда я надеюсь, что его неудачные комплименты произведут большее впечатление на мою двоюродную сестру, чем на меня.

Снова послышался взрыв смеха. Опьяневшим воинам понравилась молодая женщина, и они предложили ей вина и место за столом. Пенелопа приняла приглашение.

— А ты, госпожа, замужем? — поинтересовался Эперит.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты считаешь, что мне следует выйти замуж?

— Да, — ответил Эперит, осмелевший от вина.

— За него, — со смехом добавил Антифий.

— Эти люди к тебе пристают, Пенелопа?

— Нет, господин Агамемнон, — ответила она натянуто, когда рядом с ней появился царь Микен.

Он обнял ее за тонкую талию, его большой палец почти коснулся ее груди. Воины замолчали, глядя на стоявшего перед ними Агамемнона в безупречной одежде и позолоченных доспехах (которые он носил постоянно, опасаясь покушения).

Эпериту этот человек сразу же очень не понравился. Его раздражали наглость и самодовольство царя, а еще — рука на талии Пенелопы. Юноша заметил, как она слегка поморщилась, когда Агамемнон ее обнял, и с удивлением почувствовал желание защитить ее от такого прикосновения собственника. Молодой воин не представлял, почему она не высвобождается из объятий царя. Но, возможно, девушка понимала, что лучше не сопротивляться ухаживаниям самого могущественного человека в Греции, который, как ходил слуги, часто заводил любовниц из числа рабынь и женщин знатного происхождения, при этом не делая между ними различий.

— Это люди Одиссея, — объяснила Пенелопа. — Я просто приветствовала их и пыталась сделать так, чтобы они чувствовали себя более удобно. Дворец может внушать благоговейный страх тем, кто раньше здесь не бывал.

— Я слышал про судьбу вашей родины, и сочувствую вам, — проговорил Агамемнон. Воины закивали, одобряя их признание царем. — Кто здесь старший?

Галитерс встал и сделал шаг вперед.

— Я, господин. Галитерс, сын Мастора.

— Скажи мне, Галитерс, если Итака вступит на войну, сколько человек вы сможете собрать? Сколько кораблей?

Агамемнон уже задавал тот же вопрос Одиссею, но ответ начальника стражи позволит узнать, говорил ли царевич правду или скрывал истинную силу. А заодно это заставит воинов думать, что его интересует их мнение, обеспечит верность и преданность, если им придется сражаться под его командованием.

— Никто на самом деле не знает, господин, — ответил Галитерс. — Нам никогда раньше не приходилось собирать всех мужчин, чтобы отправиться на войну. Но, по моей прикидке, со всех островов можно набрать людей на двадцать галер, одновременно оставив достаточно для защиты страны в наше отсутствие.

— Свыше тысячи воинов, — подсчитал Агамемнон, кивая. — А сколько человек вы можете отправить для участия в длительной войне, оставив дома достаточно людей для поддержания привычного образа жизни?

— Возможно, десять галер.

В это мгновение Пенелопа увидела приближающуюся Клитемнестру. Девушка быстро и грациозно высвободилась из объятий царя. Агамемнон холодно кивнул жене, но не стал обнимать ее прямое стройное тело.

— Спасибо, Галитерс, — сказал он. — Тебе следует знать, что я очень уважаю Одиссея. Мы с ним думаем одинаково. А теперь продолжайте пить и найдите себе каких-нибудь податливых девушек, чтобы они согрели ваши постели ночью.

Воины встретили его слова приветственными криками и стали обсуждать предстоящую ночь, Агамемнон в это время вел двух женщин назад к их отцам. Эперита и Галитерса его слова вывели из равновесия, и они обеспокоено переглянулись.

Эперит первым из итакийцев покинул пир. Он сидел на балконе, прилегающем к его комнате, и смотрел на город Спарту и долины за ним. Лунный свет отражался от петляющей реки Эврот. Молодой воин вспоминал события прошедшего вечера, потом уголком глаза заметил приближающуюся молодую девушку и повернулся к ней.

Она поклонилась и спросила, является ли он одним из итакийцев.

— Я из их отряда, хотя сам не итакиец, — ответил Эперит. — А ты кто?

— Меня прислала хозяйка. Ей нужно поговорить с тобой о срочном деле. Встреться с ней завтра вечером в храме Афродиты после того, как начнется вечерний пир. Приходи один и никому об этом не рассказывай.

Выполнив поручение, рабыня не стала задерживаться, чтобы не пришлось отвечать на вопросы. Она скрылась в тени в конце коридора и спустилась по ступеням на второй этаж.