Книга: Царь Итаки
Назад: Глава 6 Герусия
Дальше: Глава 8 Прощание с Итакой

Глава 7
Одиссею бросают вызов

Тиндарей мерил шагами пол в большом зале. Агамемнон пребывал в возбуждении от мысли собрать вместе лучших греков и отправил посыльных для распространения сообщения о выдаче замуж Елены и о том, что ее отец приглашает величайших царей и воинов со всей Греции. Возможно, опасаясь, что царь Спарты изменит свое решение, Агамемнон отправил людей в тот же вечер. К этому времени новость уже должна была дойти до каждого уголка Пелопоннеса, а торговые корабли — принести сообщения на острова. Не исключено, что некоторые всадники даже добрались до севера Греции, раз воцарился относительный мир. Единственные проблемы на дорогах возникали при встрече со случайными бандами разбойников.
Царь вздохнул. У него осталось несколько дней, а может даже недель спокойствия, пока величайшие люди Греции готовятся приехать. Но он знал, как сильно эти люди ненавидят друг друга. Они не захотят, чтобы кто-то из соперников прибыл раньше. Хотя гости, конечно же, пожелают приехать со свитой, они не захотят тратить время. Им нужно добраться до Спарты как можно быстрее и предъявить претензии на Елену до того, как какой-то другой претендент слишком сильно сблизится с Тиндареем и завоюет его благосклонность. Царь представил, что меньше чем через месяц холодные стены большого зала, где прекрасно разносится эхо, будут наполнены множеством сильных голосов.
Он снова вздохнул и в отчаянии подергал себя за бороду. Хотя Тиндарей восхищался зятем, он часто испытывал раздражение от того, что Агамемнон умел убедить его сделать то, чего делать не хотелось. Возраст Елены походил для вступления в брак, но Тиндарей не хотел пока отдавать ее другому мужчине. На самом деле, он до сего времени практически не задумывался над этим вопросом — вероятно, оттого, что был очень рад видеть ее во дворце. Несомненно, девушка легко поддавалась переменам настроения, отличалась дурным характером и не подчинялась дисциплине, как следует дочери, и царь знал, что сам напоминает глину в ее руках. Ей требовалось только похлопать глазами с длинными ресницами или надуть пухлые губки — и он оказывался беспомощным. Поэтому он был очень несчастлив от мысли, что может фактически ее потерять. Правитель непрестанно думал об этом уже пару дней.
Если бы Агамемнон не отправился домой вчера, как только рассвело, чтобы приказать своему брату Менелаю готовиться, Тиндарей поставил бы перед ним вопрос ребром. Потеря любимой дочери была одной причиной беспокойства; удовлетворение самых сильных аппетитов в Греции — совсем другой. Спарта считалась богатым государством, но правитель не желал отдавать даже один медяк из своего богатства ради грандиозной стратегии Агамемнона. По этой причине он намеревался провести полную перепись всего имеющегося во дворце, от каждой головы скота и меры зерна до самого маленького глиняного кубка.
— Тиндарей, ты здесь? — спросил женский голос.
— Да, Леда, — ответил Тиндарей и повернулся, чтобы поприветствовать пришедшую жену.
С ней вместе пришла Елена. Они пересекли зал, чтобы присоединиться к царю. Леда была высокой, красиво одетой привлекательной женщиной. Длинные черные волосы ниспадали на ее плечи. Единственным свидетельством возраста, если не считать морщинки в уголках глаз, стали две густые седые пряди на висках. Она поцеловала мужа и взяла его огромные ладони тонкими пальчиками.
— Ты занят? — спросила она. — Мы с Еленой хотели бы побыть с тобой перед отходом ко сну.
Тиндарей покачал головой.
— Я буду рад вашему обществу, моя дорогая. — Потом он посмотрел на Елену. — Почему ты хмуришься, дочь?
— Я берегу улыбки для лучших мужчин Греции, — резко ответила она.
— Значит, ты все еще несчастлива, — вздохнул он. — Как ты можешь грустить, когда сюда собираются цари и царевичи из каждого города, чтобы засвидетельствовать тебе свое почтение?
Царь смотрел на дочь, стоявшую перед очагом. Как и обычно, она оделась в белое, а поскольку свет был за ней, то Тиндарей легко различал силуэт обнаженного тела сквозь тонкую ткань. Он покачал головой, раздумывая, что ни один мужчина не сможет перед ней устоять. Не исключено, что Агамемнон не учел этого в своем грандиозном плане, но Тиндарей понимал: как только жениха выберут, прольется кровь. А возможно, это случится и раньше. Здесь соберется столько гордых воинов! Неужели его зять действительно ожидает, что они сформируют союз под его руководством, когда каждый дурак понимает: эти люди через несколько дней будут готовы вцепиться друг другу в глотки?!
— Папа, ты собираешься выставлять меня, словно корову, выдаваемую в виде приза, перед сворой самодовольных придурков! И ожидаешь, что я буду радоваться этому?
Глаза девушки увлажнились от слез. Ей это легко удалось из-за раздражения, которое она испытывала в сложившейся ситуации. Потом Елена отвернулась от отчима.
Тиндарей был великим царем и сильным воином, поэтому знал, как справиться с большинством мужчин. Но о женщинах не представлял ничего. Хотя слухи ходили среди представителей всех сословий, проживавших во дворце, Тиндарей ни разу за все годы после рождения Елены и ее братьев-близнецов не задумался, что они могут быть не его детьми. Он обожал Елену и никогда не подозревал, что дочь считает его старым придурком, на самом деле его не любит и нисколько к нему не привязана.
— Иди ко мне, дочка, сядь рядом, — позвал он, опускаясь на большую деревянную скамью. — Ты сядешь рядом с нами, Леда?
Елена прошла к нему, сняла сандалии и устроилась у него на коленях. Огромному мужчине было легко держать девушку. Она уперлась длинными белыми ступнями в подлокотник и положила голову ему на плечо.
Девушка задумалась о Тесее, хвастливом афинянине, который выкрал ее еще девочкой и отвез в Аттику. Она помнила его мощное тело, которое находилось так близко от ее собственного, твердость его мускулов и запах его пота.
Как она тогда испугалась! Елена одновременно чувствовала и отвращение, и возбуждение. Хотя она боялась и знала, что братья будут ее искать, ей хотелось, чтобы ее не нашли, она желала познать любовь в объятиях Тесея. Но он показал себя героем и отверг ее, выяснив, что она еще не стала женщиной, причем отверг даже после того, как девочка наивно предложила себя ему. И в результате братья нашли ее в целости и сохранности, с нетронутой девственностью.
Тот случай изменил ее. Елена вышла за территорию дворца и осознала, что представляет собой и какое впечатление производит на мужчин. Хотя Тесей, которого она теперь страстно ненавидела, отверг ее, она знала, что это решение сломало его. Даже когда ей было двенадцать лет, ее красота уничтожила человека, в прошлом поразившего печально известного критского Минотавра.
Елена поняла, чего хочет. Она осознала, что не желает быть заложницей в политических играх. В окружении стен и стражников спартанская царевна чувствовала себя во дворце, словно в капкане. Она хотела свободы, приключений — и любви. Как Тиндарей может думать, что она будет счастлива, если ее поменяют на политические уступки, продадут мужчине, которого выбрала не она сама? Где романтика побега с молодым любовником, где опасность и скандал?
Однако Елена была уверена в одном. Если появится мужчина, способный любить ее не только за богатства и уступки, которые дает брак с ней, то она последует за ним на край земли. И девушка молча поклялась, что никакая сила, человеческая или божественная, не встанет между ними.
* * *
Споры в герусии продолжались очень долго. Давно наступил вечер, рабы принесли еще еды, вина и зажгли факелы. Эперит наблюдал за разными людьми, высказывавшими разное мнение, за обсуждением выдвигаемых планов по защите трона Лаэрта от возможной атаки.
Некоторые предлагали направить отряд в дом Эвпейта и схватить его за государственную измену, но Корон заверил их, что дом хорошо защищен и готов к отражению атаки. Любая попытка приведет только к пролитию итакийской крови и может даже послужить призывом для сторонников Эвпейта взяться за оружие. Наконец Лаэрт заявил, что не хочет внутренней войны у себя на острове, отклонив это предложение.
Было отклонено и предложение самого Корона, который хотел организовать встречу с Эвпейтом. Корон даже предлагал успокоить Эвпейта, предложив тому место в герусии. По его мнению, следовало пообещать мятежнику рассмотреть все предложения по увеличению богатств и формированию альянсов с другими государствами. Но Одиссей яростно выступил против этого предложения, отказываясь награждать потенциального предателя, давая ему власть, которую он так страстно желал.
— Тогда что мы будем делать? — спросил Галитерс. — Нельзя просто сидеть и ждать, когда Эвпейт нас атакует.
— Мы и не будем.
Эперит взглянул на Антиклею, которая заговорила впервые. Вообще-то, само присутствие женщины в герусии было крайне необычно, пусть она и царица. И уж точно он никогда не слышал, чтобы женщина обращалась к собранию старейшин-мужчин. В Алибасе ни одна посмела бы слова молвить, если беседовали мужчины, разве что к ней обратились бы и разрешили это сделать. Однако здесь, к его удивлению, Антиклее разрешили продолжить.
— Есть несколько способов стрельбы из лука. Сила Эвпейта объясняется недовольством твоим отцом, Одиссей, распространению которого он способствует. К счастью для нас, итакийцы медленно реагируют. В душе большинство населения сохраняет верность существующей власти. Поэтому мятежнику и потребовалось так много времени, чтобы убедить часть людей идти против Лаэрта. Используя ложь и подчеркивая мелкие погрешности, он создал противовес абсолютной власти царя. Но если нам удастся устранить фундамент, на котором он построил поддержку народа, то и все строение обвалится.
Лаэрт, который молча сидел с угрюмым видом, пока говорила жена, стукнул посохом по полу.
— Антиклея хочет сказать, что мне нужно передать трон Одиссею. Тогда не будет никакого восстания, — с горечью в голосе заявил он и враждебно посмотрел на сына.
— Эвпейт тут же лишится оснований для выступления против трона, — мягко объяснила ему Антиклея. — Те, кто его поддерживают, просто откажутся это делать.
Пораженные геронты молча переглядывались, потом, как один, посмотрели на Одиссея. Царевич откинулся назад и уставился на родителей.
— Мудрость царицы хорошо известна, и к ней всегда внимательно прислушиваются. Но она — женщина, и поэтому у нее нет власти в герусии. У меня лично только один вопрос: что скажет царь?
Лаэрт посмотрел на сына грустными злыми глазами, потом опустил взгляд на языки пламени.
— Это единственный способ нанести поражение Эвпейту без кровопролития, — вздохнул он. — Если герусия поддержит тебя, Одиссей, то завтра мы объявим тебя царем. Так говорит правитель Итаки.
В круге советников послышался тихий одобрительный шепот. Эперит бросил взгляд на Одиссея и понял, что из того получится хороший царь, несмотря на весь обман и хитрости. Он был молодым, сильным и смелым человеком, и юноша сам убедился, что Одиссей — талантливый воин. А что всего важнее, его поддерживает богиня, он получил благословение оракула.
— Простите меня, господин, — сказал Галитерс, кланяясь Лаэрту. — Но я считаю, что Одиссею пришло время принять свое законное наследство. Я поддерживаю его.
— Одиссей еще не готов к такой ответственности, — высказал свое мнение Фроний, размахивая палкой, словно желая подчеркнуть таким образом каждое слово. — Заявляю вам всем: у царя должна быть жена, и она, в свою очередь, должна оказаться женщиной, подходящей для правления.
— После того, как Одиссей станет царем, у него будет достаточно времени для поисков жены, — заметил Галитерс. — Важно, чтобы он стал царем сейчас, перед тем, как восставшие атакуют по весне. Этим он подорвет доверие к Эвпейту. Люди знают и любят Одиссея, они последуют за ним, потому что он сын Лаэрта. Кровь царя течет в его венах, он — наследник по прямой линии, чего никогда не будет у Эвпейта. При полной поддержке герусии он сможет строить на мощном фундаменте, заложенном отцом.
— Я не согласен, — сказал Корон, который больше не говорил мягким голосом. Внезапно он стал твердым, как камень. — Большинство народа за Лаэрта. Если Одиссей сядет на трон до того, как люди будут к нему готовы, то Эвпейт это обязательно использует. Подобный шаг может дать нашему врагу преимущество.
Он встал и вытянул руку, ладонью к сторонникам Одиссея, которые уже начали говорить.
— Послушайте меня, — настаивал Корон. — Если Одиссей сейчас станет царем, то Итака повернется против него благодаря риторике Эвпейта. Здесь живут простые люди, верность и преданность которых трудно купить, на это уходит долгое время. Хотя они знают Одиссея-царевича, что они знают об Одиссее-правителе? В первую очередь будут оценивать силу его авторитета и влияния. Ему нужно сделать какое-то настоящее дело, а если Судьба не даст Одиссею шанса как-то себя проявить, Эвпейт быстро найдет недовольных. И недовольство будет распространяться. Ему потребовались годы, чтобы подпортить репутацию Лаэрта, но я уверен, что с репутацией Одиссея он сделает это же за несколько дней.
Корон видел, что его слова возымели эффект на геронтов. Поняв это, он сел, освобождая арену любому, кто пожелает бросить ему вызов. Встал Одиссей. Он прошел к отцу, взял посох выступающего и повернулся к герусии.
— Друзья, любимый отец, послушайте, что я хочу вам сказать. Мне кажется, что окончательное решение связано не с возрастом, а молодостью. Я выслушал ваши советы и мнения и чувствую себя канатом, который перетягивают две команды. Одно мгновение его тянут в одну сторону, другое — в другую. Я слышу слова родителей и испытываю искушение занять трон. Я вижу, как мой друг Галитерс выступает в мою пользу, и чувствую, что могу надеть ярмо отца и привести эти острова к его большему процветанию. Но затем я слышу Фрония, считающего, что для действенной работы царя мне требуется женщина, достойная стать правительницей. Я слышу очень убедительные аргументы мудрого Корона, человека, которому боги даровали ум. Он лучше всех нас знает сильные стороны Эвпейта. — Одиссей посмотрел на Корона, который тут же кивнул. — Его слова выделяются среди всех аргументов против. Молодой человек не может стать царем, предварительно не доказав свою полезность для своего народа. Он должен показать, чего стоит. Поэтому, хотя мне придется вскоре сесть на трон, я не могу стать царем Итаки, пока не завоюю преданности и верности народа.
— И как ты собираешься показать людям, что достоин быть царем, Одиссей? — спросил Корон.
Царевич признался, что не представляет, как доказать свою ценность народу Итаки. Сразу же послышались предложения испытаний, которые продемонстрируют его способности. Но они или не впечатляли, или казались смехотворными. От них отказались, практически не обсуждая. Затем Корон, который, казалось, все время держал обсуждение под контролем, особенно в переходные моменты, вытянул вперед руку за посохом выступающего.
— Если ты хочешь себя показать, Одиссей, если ты должен найти жену, если мы все хотим, чтобы Лаэртид правил вместо Лаэрта и победил Эвпейта, то у меня есть новость, которая решит все наши проблемы. Только сегодня утром я вернулся с Пелопоннеса, куда периодически езжу по делам. Пока я был занят обсуждением цен на масло вчера вечером, прибыл посыльный. На рыночной площади он объявил, что царь Спарты приглашает знатных господ Греции в женихи своей дочери Елене. Я ее никогда не видел, но мы все слышали, что она самая красивая из живущих на свете женщин.
Одиссей громко рассмеялся.
— И ты, Корон, предлагаешь мне пройти половину Пелопоннеса, чтобы просить милостыни у столов богатых и знаменитых несколько недель, после чего меня прогонят, словно собаку?!
— Ты не дал мне закончить, — натянуто ответил знатный господин. — Мужчина, которого выберут ее мужем, унаследует трон царя Тиндарея. Тот, кто получает руку Елены, получает и мощь Спарты. Если ты вернешься на Итаку с Еленой в роли жены, то все наши проблемы разрешатся. Ты докажешь свое право на трон, показав, что достоин править. Люди будут тебя любить, а Эвпейта забудут. Он исчезнет из мыслей людей так быстро, как вянет срезанный цветок. А если он все-таки решит сражаться вместе с наемниками с Тафоса, то ему придется встретиться и с нашими спартанскими союзниками.
Одиссей просто покачал головой и улыбнулся.
— Это нелепое предложение, Корон, особенно, для тебя. Оно противоречит здравому смыслу. Греческие законы не позволяют одному человеку править двумя народами. Поэтому мне придется выбирать между Итакой и Спартой — хотя до этого, конечно, не дойдет. Кроме того, я лучше рискну троном сейчас, чем буду терять время, разгуливая по Спарте, словно павлин, и только ради удовольствия девушки, будущего мужа которой, скорее всего, выбрали задолго до того, как прозвучало предложение. В этом деле завязано гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Я не поеду туда.
— Почему нет? — не думая, выпалил Эперит. На одно мгновение все глаза повернулись к нему, и молодому человеку стало не по себе. — Кроме того, если Эвпейт намеревается атаковать весной, какая у нас есть альтернатива?
Молодого воина поддержал Галитерс.
— Не бойся женщины, Одиссей. Человек твоего уровня может достичь всего, чего захочет. Это признак истинного героя.
Лаэрт согласно кивнул.
— Победишь ты или потерпишь поражение, но боги явно хотят, чтобы ты туда поехал. В нашей семье никогда не было человека, столь благословенного удачен, как ты. Поэтому я согласен с Короном. Ты должен поехать в Спарту и испытать свою удачу в большом мире. В этом деле ясно одно: ответ находится за пределами наших островов.
Одиссей покачал головой.
— Мне потребуется половина дворцовой стражи в виде эскорта и подтверждения моего ранга в Спарте. Мы будем отсутствовать не менее полугода. При отсутствии половины стражников и наследника престола Эвпейту не потребуется ждать до весны. Мы только разделим наши силы и сами призовем на свою голову неприятности. Это безумие!
Эперит удрученно опустил плечи, сидя на скамье. Он убедился, что на итакийском совете ничего никогда не решается. Он знал, как действовать во время других споров — тех, что разрешаются при помощи заточенной бронзы. Но в это мгновение Корон снова встал, все еще сжимая посох выступающего. Он прямо посмотрел на Одиссея. У него горели глаза, но не злобой, этому человеку было забавно и весело.
— Ты сидишь здесь, Одиссей, и говоришь о необходимости себя показать. Мне интересно, ты и дальше будешь сидеть и разговаривать, когда предоставляются возможности?
Одиссей преодолел разделявшее их расстояние в мгновение ока. Эперит смотрел, как его друг вырывает посох из руки Корона, и ожидал, что он проломит им голову старейшине, выпустив наружу мозги. Но в следующую секунду царевич снова взял себя в руки и дрожащими пальцами прижал посох к боку. Корон и Одиссей неотрывно смотрели друг на друга. К удивлению Эперита, старший советник не дрогнул перед ужасающим напором молодости.
— Тебе повезло, что это герусия, — прошипел Одиссей, а затем заставил себя улыбнуться. — Здесь я могу принять твою критику, не считая себя оскорбленным. Возможно, ты даже умнее, чем кажешься, потому что ты наверняка с самого начала хотел, чтобы я отправился в Спарту. Я принимаю твой вызов.
Назад: Глава 6 Герусия
Дальше: Глава 8 Прощание с Итакой