15

Случилось так, что рота лучников, в которой служил Александр, была выбрана д’Эмбекуром для символической охраны лагеря и в сражении не участвовала. Александр, назначенный в наблюдатели, то есть отосланный вместе с двумя немолодыми и говорливыми бородачами родом из-под Бриенна озирать окрестности из ветвей одиноко стоящего дерева, мучился бездельем, холодом и голодом.

Картины далекой бойни шли вразрез со всеми представлениями Александра о воинских доблестях и не вызвали в нем ничего, кроме щемящего чувства заброшенности. Тем более, что он быстро потерял Карла из виду. При этом его бывалые братья по оружию, которым, казалось бы, следовало пресытиться бранным видеорядом ещё лет десять назад, вели себя как болельщики на Кубке Кубков UEFA. Они однообразно сквернословили, пока конная лава катилась на швейцарцев, и тот, которого звали Жак, заметил тому, которого звали Пьер, что тут и пиздец нашему герцогу.

Потом, когда в ход пошла артиллерия, они дружно ударились в одобрительный гогот. Отсмеявшись, Пьер осведомился у Александра, отчего он такой кислый, и радушно поделился с ним сивухой из неприкосновенного запаса.

Александр сразу же забурел, но на душе не потеплело. На вопрос он запоздало ответил, что всё как-то не по правилам. «По правилам сеньоры только наших девок дерут», – зло проворчал Жак, стихийный марксист. В душе Александр вспыхнул, как сухой валежник, потому что формула Жака задевала разными концами и отца, и мать, но пока он придумывал, чем бы таким покрыть этого виллана, грянул второй залп. Пьер и Жак разразились разбойничьим свистом.

Потом Пьер сказал, что тут и пиздец швейцарским мужикам. А Жак, погружаясь в пучины мрачных социальных обобщений, подметил, что мужикам всегда пиздец.

«Ну не скажи, – мечтательно протянул Пьер. – Вот, говорят, английские лучники после войны все как один в люди выходят. У моего кума племяшка была, так глянулась она одному Робину, простому тогда стрелку, и он ей тоже. Когда у него служба закончилась, увез он её к себе, уже с двумя детями, не бросил. А недавно приезжали они к моему куму погостить. А она – в плач. Не могу, говорит, без милой Франции.» «Ну и что же? – нетерпеливо перебил Жак. – Вышел её Робин в люди?» «Так я к этому и веду, а ты в горячку, – огрызнулся Пьер. – Она же плакала оттого, что там, в Англии, у неё вроде всё есть и у Робина денег и сукна разного неперемеряно, а ей всё не мило без Франции.» «Ну и дура, если не врет, – сказал Жак. – А вообще наверняка врет.» «Ты за что это?» – угрожающе осведомился Пьер. «За Францию. Её Робин с англичанками путается, а она об этом знает, только сказать совестится.» «Как знать, – неожиданно спокойно пожал плечами Пьер. – Может, у неё и вправду недоёб был.» «Во-во, – осклабился Жак. – Ты в следующий раз этому Робину мозги-то вправь.» «Не будет следующего раза, – вздохнул Пьер. – Убежала она от Робина.» «Куда?» – вскинулся Жак. «Почём знать? Может, в монастырь, а может, к волкам.»

И так далее, далее, далее…