13

Карл был Первым Мечом Бургундии и неплохо умел набраться праны, ввериться дао и быть как вода. В бургундской традиции, впрочем, слова и нинзюцкие пальцовки были другими и орал он в бою не «Нами Амида Бутсу!» или «Банзай!», а «С нами Господь!», также – «Бургундия!» и, иногда, – «Монжуа!» Последнее, впрочем, только против турок и немцев, когда вдруг забывалась его дутая бургундственность и в Карле просыпался великофранк.

Но если Карл и бывал порою как вода, то Гельмут, чёрт бы Вас побрал, Гельмут, Вы просто как молния.

– Йяа, – самодовольно кивнул тевтон, протирая меч шелковым платком и возвращая его наконец ножнам.

Карл подумал, сколь он был глуп и самонадеян со своим стилетом. И как просто было бы тевтонскому мечу проделать трепанирующий трик-трак не с бронзовой балдой, которая бог весть чем не потрафила Гельмуту, а с его собственной, ценной головушкой.

Получалось плохо: он, Карл, всё глубже въезжает в манию преследования, а Гельмут тоже в неё же и тогда он просто опасный псих, от которого надо держаться подальше и рвать когти из замка Орв с первыми петухами. Либо Гельмут адекватен мирозданию и тогда с психом надо дружить.

– Жювель, занеси холст в комнату герцога, принеси другой светильник и прибери здесь, – Гельмут указал на бронзовые обломки в луже горящего масла.

– Скажите, Гельмут, зачем Вы испортили вещь? – спросил Карл.

– А зачем Жануарий вчера ночью испортил корову? – сделав невинные глаза, осведомился Гельмут.