3

Двухэтажный дом, какие умеют строить только во Фландрии, ловко вброшен игральной костью в живописный пейзаж, где мне особенно любо зреть игру пестроцветных флажков и многих рыцарей, в нагрудниках и без, в рембрандтовских позах и вне их – сидят, расхаживают, распекают оруженосцев, бранятся, назойливые и кичливые, истинные бургунды. Ставни распахнуты, на втором этаже их говор слышится умягчённым и обнадёживающим: кампания в самом разгаре, родные замки вполне успели позабыться, о зимних квартирах думать в июле рановато, кого-нибудь да подымем на пики.

Герцог сидит за обеденным столом, благостный. С первого этажа тянет мясушком, вместе с ним, деликатно принюхиваясь, как бы вздыхая, размышляет о еде Филипп де Коммин. Герцог, не поведя бровью при очередном пушечном «бумм», по-отечески преломляет большую белую хлебину. Хлеб, вино, поцеловать его, что ли?