3
Сен-Поль ещё раз перечел берестяное коммюнике Мартина. «Растлённый Карлом, умираю во цвете лет».
Зависть, жалость и досада. Нет, не отвращение к содомскому греху. Нет. И ничего, похожего на непонимание, вроде «Как они могут?» Всё понятно. Пожалуй, другое – жаль, что не все могут. Де Круа, например, не может. И ещё, пожалуй, вопрос, касающийся не столько мужеложества, сколько любви. Почему не получается это скрыть? Почему, даже когда скрывают, всё равно вылазят наружу интимные ростки, словно опара из горшка? Почему, кто бы с кем ни слюбился, всё становится известно? Почему шило не желает таиться в мешке?
И ещё: Сен-Поль не верил в то, что Мартин был растлён. И не оттого, что был о молодом графе уж очень чопорного мнения. Дело в другом – зависть как род самоистязания никогда не довольствуется явленной правдой, ей нужна правда, помноженная на сто. Зависти нужна мечта, воплощенная в чужой жизни. Вот почему Сен-Поль не верил в растление, а верил в одеяло, которое рука Карла нежно набрасывает на озябшее плечо Мартина.