Во время нашего обратного путешествия по реке в Фивы я ночи напролет проводил у постели Тутанхамона, ворочавшегося и метавшегося в горячке. Его сердце бешено колотилось о грудную клетку, словно маленькая птичка, оказавшаяся взаперти. Пенту прописал ему слабительное, чтобы предотвратить процессы гниения, которые могли начаться в кишечнике и распространиться к сердцу. Одновременно он боролся с раной на ноге, заново накладывая деревянные лубки и регулярно меняя льняные прокладки, чтобы у переломанной кости был шанс срастись.

Лекарь тщательно следил за тем, чтобы рана была чистой, сперва накладывая на нее свежее мясо, а затем припарки из меда, жира и масла. Однако каждый раз, как он менял повязки и мазал рану кедровой смолой, я видел, что края раны не желают сходиться и под кожей во все стороны уже расползается зловещая черная тень. Запах гниющей плоти был отвратителен. Пенту пробовал все: отвар из ивовой коры, ячменную муку, пепел растения, название которого он отказался открыть, смешанный с луком и уксусом, а также белую мазь из минералов, которые находят в пустынных копях рядом с оазисами. Ничего не помогало.

Утром второго дня пути, с разрешения Пенту, я заговорил с царем. Яркий свет дня, проникавший в покои, очевидно, успокоил и подбодрил его после долгой, полной мучений ночи. Тутанхамона помыли и переодели в чистое белье, и тем не менее его лицо уже было залито потом, а глаза были тусклыми.

— Да будете вы живы, благополучны и здоровы! — тихо произнес я, осознавая мрачную иронию ритуальной фразы.

— Никакое благополучие, ни золото, ни драгоценности не вернут жизнь и здоровье, — прошептал он.

— Врач уверен в вашем полном выздоровлении, — возразил я, стараясь не сбиваться с ободряющего тона.

Тутанхамон поглядел на меня словно раненое животное. Он знал правду.

— Этой ночью мне приснился странный сон, — задыхаясь, проговорил он. Я подождал, пока царь наберется достаточно сил, чтобы продолжить. — Я был Гором, сыном Осириса. Я был соколом, который парил высоко в небе, приближаясь к богам.

Я вытер капли пота, усеявшие его горячий лоб.

— Я летал среди богов. — Он серьезно заглянул мне в глаза.

— И что произошло потом? — спросил я.

— Что-то плохое. Я медленно падал к земле, вниз, вниз… Потом я открыл глаза. Я смотрел вверх, на все эти звезды в темноте — но я знал, что никогда их не достигну. А потом, постепенно… они начали гаснуть… одна за другой, все быстрее и быстрее.

Он схватил меня за руку.

— И вдруг я ужасно испугался. Все звезды погибли! Повсюду была темнота. А потом я проснулся… и теперь боюсь засыпать снова.

Тутанхамон поежился. Его глаза блестели, широко раскрытые и серьезные.

— Это был сон, порожденный вашей болью. Не стоит принимать его близко к сердцу.

— Может, ты и прав. Может, и нет никакого Иного мира. Может быть, вообще ничего нет.

На его лице снова отразился страх.

— Я ошибался. Иной мир существует, не сомневайтесь в этом.

Какое-то время мы оба молчали. Я знал, что он мне не верит.

— Прошу тебя, привези меня домой! Я хочу домой.

— Корабль идет с хорошей скоростью, и северные ветра нам по пути. Скоро вы будете там.

Царь печально кивнул. Я еще немного подержал его горячую, влажную руку; потом он отвернулся лицом к стене.

Мы с Пенту вышли на палубу. Мимо скользил мир зеленых полей и крестьян, словно ничего важного не происходило.

— Каковы его шансы, по-вашему? — спросил я.

Лекарь покачал головой.

— Люди редко выживают после таких ужасных повреждений. Рана сильно воспалена, он теряет силы. Я очень обеспокоен.

— Кажется, у него сильные боли.

— Я использую все, что у меня есть, чтобы уменьшить их.

— Опийный мак?

— Разумеется, я его пропишу, если боли еще усилятся. Но я не решаюсь на такой шаг, пока это не станет совершенно необходимо…

— Почему? — спросил я.

— Это самое мощное лекарство из всех, какими мы обладаем. Но сама сила его действия делает его опасным. У царя слабое сердце, и я не хочу еще больше ослаблять его.

Некоторое время мы молча смотрели на проплывающий мимо пейзаж.

— Могу я задать вам вопрос? — наконец спросил я.

Он настороженно кивнул.

— Я слышал, что существуют некие тайные книги — Книги Тота…

— Вы уже упоминали о них прежде.

— И я полагаю, они включают в себя медицинские знания?

— А что, если и так? — отозвался он.

— Интересно было бы узнать, говорится ли там о секретных веществах, которые могут давать видения…

Пенту окинул меня чрезвычайно внимательным взглядом.

— Если подобные вещества и есть на свете, их существование раскрывалось бы лишь тем, чья исключительная мудрость и положение давали бы им право на такое знание. В любом случае, почему вы хотите об этом знать?

— Потому что я любознателен.

— Это далеко не та причина, которая может убедить кого-либо раскрывать тщательно охраняемые секреты, — ответил Пенту.

— И тем не менее… Все, что вы сможете мне рассказать, будет очень полезно.

Лекарь какое-то время колебался, потом промолвил:

— Говорят, существует некий магический гриб. Его можно отыскать лишь в северных странах. Он якобы дарует видения богов… Но, по правде говоря, мы не знаем об этом грибе ничего определенного, и никто в Обеих Землях никогда его не видел, не говоря уже о том, чтобы экспериментировать с ним для того, чтобы доказать или опровергнуть его действие. Почему вы спрашиваете?

— У меня предчувствие, — отозвался я.

Пенту не нашел это забавным.

— Возможно, вам необходимо нечто большее, чем предчувствие, Рахотеп. Возможно, вам пора получить собственное видение.

На протяжении последней ночи нашего путешествия лихорадка у царя усугубилась, он ужасно страдал. Черная тень инфекции продолжала пожирать ткани его ноги. Тонкое лицо Тутанхамона сделалось землисто-бледным, а белки глаз, когда он раскрывал их, были тусклого, желтоватого цвета. Губы пересохли и потрескались, язык покрылся желто-белым налетом. Сердцебиение, по-видимому, теперь замедлилось, и у него едва хватало сил открывать рот, когда его поили. В конце концов Пенту назначил царю сок опийного мака. Это чудесным образом успокоило больного, и внезапно я понял, в чем сила и привлекательность такого лекарства.

Лишь раз, на исходе ночи, он раскрыл глаза. Пренебрегая церемониями, я взял его ладонь в свои руки. Он едва мог говорить, даже шепотом, с трудом выговаривая слово за словом сквозь обволакивающий его опиумный транс. Он поглядел на защитное Око Ра — кольцо, которое сам дал мне, — и с неимоверным усилием, призвав последние оставшиеся силы, заговорил:

— Если мне суждено умереть и перейти в Иной мир, то прошу тебя: сопровождай мое тело, сколько сможешь. Проводи меня до моей гробницы.

Его миндалевидные глаза серьезно смотрели на меня с изможденного лица. Я узнал заострившиеся черты и необычное напряжение, говорившие о приближении смерти.

— Даю вам слово, господин, — сказал я.

— Боги ждут меня… Там моя мать. Я уже вижу ее. Она зовет меня…

И он воззрился в воздух перед собой, глядя на что-то, чего я не мог видеть.

Его рука была маленькой, легкой и горячей. Я держал ее между своих ладоней так бережно, как только мог. Я посмотрел на кольцо с Оком Ра, которое он мне дал. Оно подвело его — и я тоже. Я чувствовал хрупкую медлительность его исчезающего пульса и внимательно следил за ним, пока, перед самым рассветом, царь не испустил долгий, еле слышный последний вздох, в котором не было ни разочарования, ни удовлетворения, — и тогда птица духа вылетела из Тутанхамона, Живого образа Амона, и отлетела в Иной мир навсегда; и лишь тогда его рука мягко выскользнула из моих ладоней.