19
Вечер только начинался, и газовые лампы еще не были включены на полную мощность. Райнхард налил себе турецкий кофе из маленькой медной джезвы и сделал глоток. Неудовлетворенный вкусом, он добавил пол чайной ложки сахара и попробовал снова.
— Вот так лучше, — сказал он. — А как твой кофе?
— Нормально, — ответил Либерман.
В другой части комнаты, под первой из двух низких арок, хозяин кафе стоял у двери, как страж. Не считая старика в кафтане, Либерман и Райнхард были единственными посетителями.
— Похоже, замки стали для господина Уберхорста чем-то особенным.
— В каком смысле?
— Он описывал замок как… шедевр. Кажется, Уберхорст относится к их механизмам с таким же благоговением, как мы — к сонате Бетховена. Должен признать, теперь, когда я наконец как следует с ним побеседовал и побывал в мастерской, у меня появилось больше подозрений… Но…
— Ты не считаешь, что он способен на убийство.
— Честно говоря, да.
Либерман заметил, что Райнхард колеблется.
— В чем дело, Оскар?
Инспектор нахмурился.
— Я не думаю, что он способен на убийство, но мне кажется, Уберхорст что-то скрывает.
— Почему?
— Уж очень он нервничал.
— Может быть, у него такой характер.
— Очень возможно. Все равно… Считай, что это интуиция.
— Может быть, он использовал свое профессиональное мастерство, чтобы помочь кому-то другому? Тому, кто больше подходит для совершения убийства?
— Браун? Возможно…
Либерман посмотрел в окно: мимо прошли двое гусар. Из невзрачного кафе они выглядели существами из другого мира — райскими птицами в пышном оперении. Униформа легкой кавалерии притягивала взгляд: высокая гусарская шапка, куртка, обильно обшитая галуном, и ментик, свисающий с левого плеча. Через несколько секунд они скрылись из виду, и за окном вновь стало пусто и темно.
— Можно мне почитать показания фройляйн Зухер? — спросил Либерман.
— Да, конечно.
Райнхард вытащил из кармана два листа бумаги и подал их другу.
— Она сама это писала?
— Нет, Хаусман.
— Я так и подумал.
— Самое главное на второй странице. Вот здесь, — показал Райнхард.
Либерман принялся внимательно изучать указанный абзац.
— Итак, Браун был там частым гостем.
Райнхард кивнул.
Либерман начал читать:
— Герр Браун приходил к моей хозяйке, когда я была дома. Она принимала его в гостиной. Иногда были слышны громкие голоса, но я не знаю, что между ними происходило. Это не мое дело.
Либерман поднял брови и отпил кофе.
— Что? Ты ей не веришь?
— Горничная, которая не подслушивает?
— Это возможно, — ответил Райнхард с ударением, достаточным, чтобы возбудить любопытство Либермана.
— Что ты имеешь в виду?
На лице Райнхарда негодование сменилось смущением:
— Ладно, ладно… Просто она немного напомнила мне Митци.
— А-а-а… — протянул Либерман.
— Как бы там ни было, — продолжал Райнхард, — я не сомневаюсь в показаниях фройляйн Зухер. Она хорошая девушка, поверь мне. — Это определение еще больше убедило Либермана в том, что инспектор ассоциировал фройляйн Зухер со своей дочерью.
— Честно говоря, Макс, — продолжал Райнхард, — я не уверен, что стоит проводить этот сеанс сегодня вечером. Что еще мы можем выяснить? Фройляйн Зухер уже сказала все, что знала.
Либерман вернул инспектору листки с показаниями.
— Но помнить и знать — не всегда одно и то же.
— Что это значит?
— Фройляйн Зухер может вспомнить больше, чем знает сейчас.
Райнхард подкрутил кончик уса и собрался было задать следующий вопрос, как вдруг раздался бой часов.
— Восемь, — сказал Либерман. — Пора.
Райнхард взял показания Розы Зухер и бросил несколько монет на серебряный поднос. Потом, оглядев пустые столы, добавил еще немного — на чай. Звон монет привлек внимание старика в кафтане: он поднял голову.
— И после этого ты говоришь, что я расточителен, — тихо сказал Либерман.
Хозяин заведения поклонился и щелкнул каблуками. Взяв пальто, оба гостя удалились.
Мокрые булыжники блестели — снова прошел дождь. В воздухе пахло лошадиным навозом и угольной пылью.
Свернув в узкую аллею, Райнхард быстро зашагал вперед. Было так темно, что Либерману пришлось на ощупь двигаться вдоль стены. А Райнхард впереди легкомысленно насвистывал вступительную тему к Пасторальной симфонии Бетховена: мелодия звучала радостно и умиротворенно.
В конце аллеи Райнхард остановился, чтобы сориентироваться:
— Думаю, нам сюда.
Они снова оказались на проезжей улице, но в этот час здесь не было ни души. Дорога была освещена, влажный туманный воздух светился вокруг мигающих фонарей.
Либерман заметил женщину, стоявшую в дверях дома на противоположной стороне улицы. Когда они оказались рядом, она вышла из тени и, подняв подол, продемонстрировала нижние юбки и ноги в ярко-зеленых чулках.
— Добрый вечер, господа, — послышался хриплый голос.
Лицо женщины было сильно напудрено, что делало его похожим на безжизненную карнавальную маску.
— Добрый вечер, — коротко ответил Райнхард.
Женщина пожала плечами и направилась прочь походкой, недвусмысленно говорящей о ее профессии. Прежде чем исчезнуть в темноте следующего переулка, она еще раз оглянулась, и вскоре стук ее каблуков растворился в ночи.
Пройдя еще метров сто, Райнхард остановился перед ветхим многоквартирным домом.
— Пришли.
Либерман посмотрел на фасад. Вероятно, когда-то это было красивое здание. В некоторых нишах еще виделись остатки скульптур, а также куски позолоченной лепнины: переплетения стеблей, изящный лиственный орнамент. Массивную парадную дверь украшала ржавая железная решетка, напоминавшая ворота средневекового замка. Райнхард слегка толкнул ее и, к своему удивлению, почти не ощутил сопротивления — дверь со скрипом распахнулась.
Либерман шел за Райнхардом по мрачному коридору, с бесцветными стенами и полом, в шахматном порядке выложенным черными и белыми плитами. Многие из них потрескались или отсутствовали вовсе. Справа несколько ступеней вели к лестничному пролету. Райнхард взял железный молоточек и трижды постучал в потрескавшуюся дверь фройляйн Зухер.
— Добрый вечер, господин инспектор.
Роза Зухер была такой же, какой ее запомнил Райнхард: простоватая, вежливая и робкая.
— Добрый вечер, Роза. Это мой коллега, доктор Макс Либерман.
В ее взгляде отразилась смесь удивления и уважения.
— Пожалуйста, проходите, герр доктор.
Роза взяла их пальто, повесила на вешалку и провела посетителей в гостиную. Это была небольшая и скудно обставленная комната, но по тому, как заботливо она была убрана, становилось ясно, что хозяйка приложила немало усилий, чтобы создать иллюзию уюта. В углу вошедшие увидели пожилую женщину, которая поднялась на ноги да так и осталась стоять, дрожа и опираясь на палку.
— Это моя бабушка, — сказала Роза, устремляясь к хрупкой старушке, чтобы ее поддержать.
— Принеси господам шнапса, — произнесла старая женщина и, ссутулившись, рухнула в кресло. — Вечер холодный, шнапс пойдет им на пользу.
— Но у нас его нет, бабушка, — тихо ответила Роза, с отчаянием взглянув на Райнхарда.
Инспектор махнул рукой:
— Благодарю за любезное предложение, мадам, но мы с коллегой вынуждены отказаться. — Глядя прямо на Розу, он добавил уже мягче: — Спасибо, что согласились продолжить беседу.
Молодая женщина покраснела и сделала едва заметный книксен.
Выдвинув из-за стола несколько стульев, Роза предложила гостям сесть поближе к пузатой печке, а сама устроилась рядом с бабушкой, взяв ее за руку.
Райнхард завел разговор о погоде и еще раз поблагодарил Розу. Затем, взглянув на своего спутника, он объявил, что доктор хочет задать ей несколько вопросов.
Роза расправила на коленях платье и с тревогой посмотрела на Либермана.
— Фройляйн Зухер, — начал тот, — вы знаете, что такое гипноз?
