Глава 40
Свадьба Гальбы Брассидиаса, старшего трибуна Римской империи и фактически командира петрианской кавалерии — старого солдата, одержавшего тринадцать решающих побед в сражениях, готового без сомнений и колебаний прикончить любого, кому вздумается заступить ему дорогу, пограничника, — и леди Валерии, вдовы убитого в бою префекта Марка Флавия, дочери Рима, должна была стать просто формальностью — ее предполагалось отпраздновать скромно и без какой-либо пышности. Потерпевшая сокрушительное поражение, но все еще опасная армия варваров укрывалась где-то в лесу, совсем близко от Адрианова вала. Сигнальные флажки, то и дело взвивавшиеся в небо, сообщали вести о нескончаемых нападениях, стычках и попытках прорваться через Вал, которые происходили на расстоянии восьмидесяти миль в обе стороны. Весь север Британии был охвачен огнем мятежа, а вся остальная часть испуганно притихла, ожидая, что будет дальше. Гальба торжествовал, однако над головой его до сих пор висел дамоклов меч — он знал, что приказ о его переводе на континент все еще остается в силе. Все замерло словно бы в ожидании — продвижение границ империи дальше на север приостановилось, и война, которой угрожали варвары, тоже на какое-то время затихла. Гарнизон, которым снова командовал Гальба, был обескровлен. Людей отчаянно не хватало. А будущее могло измениться в любую минуту. И вот теперь Гальба мечтал о том, как восторжествует над своим последним врагом, и для этого он решил воспользоваться временной передышкой, которую предоставили ему варвары. Он желал унизить эту женщину — унизить ее, женившись на ней и заставив тем самым соединить свою судьбу с ним. Но еще больше он жаждал получить то политическое влияние, дать которое могла только Валерия.
— Заколи на себе булавками эти тряпки, — нетерпеливо буркнул он. — Нам пора. Где эта твоя толстуха? Разве она не может помочь тебе одеться перед свадьбой?
Валерия с печальным лицом расправила на себе складки нарядной туники — той же самой, в которой всего лишь полгода назад красовалась на своей свадьбе с Марком Флавием. Будь ее воля… Однако Гальба настоял, чтобы сегодня она была именно в ней.
— Не думаю, что ей хочется это видеть.
— Ей это не по душе? Она не одобряет твоего решения стать моей женой?
— Она не одобряла мои решения много лет.
— Ну, хоть в этом по крайней мере мы с ней похожи! — ухмыльнулся Гальба.
Он уже отдал приказ разыскать Секста, того самого солдата, что полгода назад поженил Валерию с Марком. Гальба вообще любил симметрию во всем — в том числе и в своих победах. Секста отыскали не сразу. Наконец он пришел — заспанный, весь еще в синяках и ссадинах, ничего не понимающий и окончательно сбитый с толку. На голове у него красовалась повязка, прикрывавшая один глаз, которого он лишился во время недавней битвы. Половина его лица представляла собой один громадный кровоподтек, от удара меча у него до сих пор еще кружилась и болела голова.
— Я хочу, чтобы ты снова совершил обряд бракосочетания, Секст, — коротко буркнул Гальба. — Пожени нас с госпожой Валерией.
Секст озадаченно заморгал:
— Но ведь госпожа и так замужем!
— Ее супруг мертв, идиот! — прорычал Гальба.
— А… ну да… конечно. — Секст затряс головой, словно пытаясь прочистить мозги. Он явно не верил собственным ушам. — И когда же состоится церемония, трибун?
— Прямо сейчас, тупоголовый осел! Какие еще церемонии?! Сейчас ведь война, или ты забыл?
— Вы хотите жениться прямо сейчас? Когда вот-вот начнется война?! — Секст, похоже, окончательно перестал что-либо понимать.
— Да. Прямо сейчас! — рявкнул Гальба.
— Здесь? В этом самом доме?
Они все трое стояли посреди триклиния в доме командира гарнизона — обычно тут обедали. Валерия, бледная как смерть, держалась очень прямо. Стоявший рядом с ней Гальба, на котором поверх очень простой шерстяной туники были надеты кольчужные доспехи, выглядел так, словно сразу после свадьбы ему предстояло вступить в бой, — впрочем, учитывая все учащавшиеся случаи нападения варваров, такую возможность нельзя было исключать. Число колец на цепи у пояса вновь сократилось до сорока, последним на ней висело то самое кольцо-печатка, которое его погибший командир надел на палец своей невесте в день свадьбы. Кухарка Марта, которой велели подняться сюда и присутствовать на свадьбе в качестве свидетельницы, смущенно топталась у дверей, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Что же до самого трибуна, то роль, которую он заставил играть эту кельтскую шлюху, похоже, доставила ему какое-то извращенное удовольствие. Близился рассвет, откуда-то из-за Вала, где была деревня, донесся истошный крик петуха. Масляные светильники, и без того горевшие тускло, начали нещадно дымить. Не было ни свадебного пира, ни цветов, ни гирлянд — ни один гость не явился почтить своим присутствием эту жалкую свадьбу. Единственным украшением являлась красочная фреска с изображением победы римлян над варварами — вернувшись в свой прежний дом, Гальба первым делом сорвал со стены гобелены, которые Валерия привезла с собой. И вот теперь он смотрел на нее, и сердце его переполняло торжество. Ему нравилось грубое ликование, которым веяло от этой фрески.
— Да, прямо здесь — если ты, конечно, не возражаешь.
— Нет… тут неплохо, — промямлил Секст, сообразив наконец, что его командира сжигает нетерпение. Потоптавшись, он прикрыл ладонью багровый шрам, пересекавший ему бровь. — Самое время для свадьбы.
— Тогда начинай, и покончим с этим как можно быстрее!
Секст покрутил головой, словно рассчитывая увидеть тут кого-то еще.
— И каким богам я должен возносить молитвы?
— Доброму богу Дагде! — внезапно вмешалась Валерия, когда никто этого не ожидал. — Богу лесов.
Солдат моргнул. От удивления у него отвалилась челюсть.
— Конечно, римским богам, дуралей, — поправил ее Гальба. — И чтобы никакого святотатства, понял? Я не хочу, чтобы у кого-то позже появились основания оспорить законность этого брака! Так что молись Юпитеру. Принеси ему в дар пирог. Кажется, есть такой старинный свадебный обычай, или я что-то путаю? Марта, найдется в доме пирог?
— Вряд ли, мой господин.
— Тогда молись Марсу, богу войны.
— Но свадьба — это не война, трибун, — осмелился возразить Секст.
— Можешь считать, что эта — самая настоящая война.
Марту отправили на прежнюю квартиру Гальбы с приказом принести оттуда фигурку бога войны Марса. А Секст, отыскав восковую дощечку, принялся царапать по ней стилом, записывая молитву, которую он позже произнесет, чтобы не спотыкаться под нетерпеливым взглядом своего командира.
Пока все ждали возвращения Марты, жених склонился к уху невесты.
— Знаешь, я тут подумал и решил, что все-таки хочу тебя, — хрипло прошептал он, обжигая ее своим дыханием. — Я буду брать тебя снова и снова, пока ты не понесешь… пока ты не родишь мне сына, подтвердив тем самым наш брак.
— Не обещаю, что доставлю тебе удовольствие — поскольку сама не рассчитываю его получить.
— Я тоже, если хочешь знать. Не думай, что мне так уж этого хочется, и как только ты начнешь толстеть и я пойму, что ты носишь моего ребенка, я тут же отошлю тебя куда-нибудь с глаз долой. Но если ты позволишь какому-нибудь другому мужчине коснуться себя, я убью вас обоих!
Валерия закрыла глаза.
— Что будет с Арденом?
— Он будет жить, даю тебе слово. Но окончит свои дни жалким рабом.
— Если ты не сдержишь слово и хоть пальцем тронешь его, тогда я убью тебя!
— Нисколько не сомневаюсь, — ухмыльнулся Гальба. — Только дай тебе такую возможность, и ты не задумываясь перережешь мне глотку. Но я не дам ее тебе, обещаю.
Марта принесла маленькую глиняную фигурку бога войны Марса, и Секст, что-то одобрительно проворчав, поставил ее в алькове, где жарко горела свеча.
— Бог Гальбы, — глубокомысленно хмыкнул он.
— Его бог — меч спата, — поправила Валерия, вспомнив те самые слова, которые сказал ей старший трибун, когда они ехали сюда из Лондиниума. Сколько же месяцев пролетело с тех пор?
— Что? — не понял Секст.
— Гальба говорил мне, что поклоняется только своему мечу.
— Довольно! Довольно, я сказал! Начинай, Секст!
Секст послушно повернулся к ним лицом.
— Возьми ее за руку.
Валерия спрятала руку за спину.
— Не обращай внимания, Секст! Делай, что тебе велено!
— Но почему она отказывается дать тебе свою руку, господин? — удивился солдат.
Гальба, выругавшись сквозь зубы, схватил руку Валерии и потряс ею перед носом Секста.
— Видел это?! А теперь начинай!
Солдат набрал полную грудь воздуха.
— Хорошо, командир. Итак… тебя, Марс, призываю в свидетели…
Больше он не успел ничего сказать. Внезапно что-то тяжелое и большое пролетело через дверь и ударилось о массивный обеденный стол с таким грохотом, что участники свадебной церемонии испуганно подпрыгнули. Опомнившись от удивления, все уставились на стол, на котором что-то тускло поблескивало.
— Взгляните! — сдавленно ахнул Секст. — Это ж он и есть… бог Гальбы!
На столе лежал боевой меч Гальбы. Это был он, в этом не было ни малейшего сомнения — все сразу же узнали и матово поблескивающую на свету массивную рукоять, сделанную, как говорили, из кости убитого Гальбой врага, и золотую насечку на ней, и зазубренное лезвие, на котором недавнее сражение оставило несколько свежих отметин. Из чувства благопристойности, а может, из уважения к собственной свадьбе Гальба снял меч вместе с ножнами и перевязью и оставил все у входа в дом. И вот он лежит перед ними на столе, словно вызов, брошенный кем-то лично ему, Гальбе!
Следом за мечом на пороге комнаты появился центурион Фалько. Как и Гальба, он был в доспехах, его собственный меч висел, как ему и положено, у бедра.
Все застыли, словно пригвожденные к месту.
— В чем дело, Фалько? — рявкнул Гальба. Как ни странно, но, похоже, такого развития событий он не ожидал и сейчас явно растерялся. — Разве ты не заметил, что попал на свадьбу?
— Возможно, тебе очень скоро потребуется твой меч, трибун. Арден Каратак бежал.
Ахнув, Валерия резким рывком выдернула у Гальбы свою руку.
— Бежал?! Когда?!
— Только что. Сейчас он стоит у дверей… говорит, что хочет убить тебя.
— Что?! Как он сюда попал?
— Это я привел его сюда.
Гальба, как видно, начал понемногу понимать, что происходит.
Лицо его потемнело, как грозовая туча.
— Стало быть, ты предал меня, Фалько.
— Если кто-то из нас двоих предатель, так это ты, Гальба Брассидиас! Ты, который позволил, чтобы цвет петрианской кавалерии был уничтожен у стен Адрианова вала вместе с его командиром! Ты, который плел за его спиной заговор с целью похитить его жену! Ты, который убил моего раба Одо, свалив вину на другого, невинного человека, а потом послал его на смерть, дабы и она могла послужить твоим гнусным планам! И если Каратаку не удастся тебя убить, тогда это сделаю я.
— Ты сошел с ума? Разве ты забыл, что твоего раба Одо убил тот жалкий шут Клодий? При чем тут я?!
— Но если так… если ты говоришь правду, тогда почему вот это, Гальба, оказалось во рту моего раба?
Размахнувшись, Фалько снова швырнул что-то на стол — какой-то маленький и блестящий предмет. Ударившись о стол, он завертелся волчком. Все, затаив дыхание, ждали, когда он остановится, чтобы увидеть, что это такое. И дружно ахнули — на столе лежало грубое массивное золотое кольцо с кроваво-красным рубином.
Трибун растерянно моргнул. Снова кольцо, суеверно подумал он, — словно лишнее напоминание о том, другом, кольце, украв которое он превратил Валерию в предательницу.
— Я видел собственными глазами, как ты отрубил человеку палец, чтобы снять с него вот этот самый перстень. Это случилось сразу же после стычки, когда мы устроили на скоттов засаду, чтобы помочь Като Кунедде, — продолжал Фалько. — Ты надел его на цепь вместе с остальными. А вот после свадьбы я его что-то не видел. Так как же он все-таки попал к убитому Одо? И как он вообще мог сорваться с цепи — единственный среди всех?
Гальба, проглотив вставший в горле комок, на какое-то мгновение отвел глаза в сторону. И в тот же самый миг Валерия и Секст, не сговариваясь, шарахнулись от него, как от зачумленного. В мгновение ока Гальба остался совершенно один.
— Это ведь твой перстень, не так ли? Один из тех, что болтаются у тебя на поясе. Выходит, Одо даже из могилы назвал нам имя своего убийцы.
— Клянусь богами, я выпущу тебе кишки! — хрипло прорычал Гальба. — Ты еще будешь валяться у меня в ногах, умоляя простить тебя и забыть обиду. А я… я заставлю своего коня топтать твой труп! А потом возьму себе эту шлюху!
— Нет, Гальба! — невозмутимо бросила Валерия. — Если ты убьешь Ардена и Фалько, я убью себя.
Не успели они выйти за порог и двинуться к лестнице, где внизу, у входа в дом ждал их Арден Каратак, как Марта, змейкой выскользнув за дверь, со всех ног кинулась поднимать тревогу.
Арден ждал Гальбу у входа. Он стоял молча и неподвижно, как статуя, опершись о длинный кельтский меч. Его поза напомнила Валерии ту страшную минуту у источника Бормо, когда юный Клодий сделал отчаянную попытку спасти ее и был убит рукой того самого человека, которого она теперь так отчаянно и безнадежно любила. От волнения она едва могла дышать.
Сможет ли Арден победить? Ведь Гальба Брассидиас — это не Клодий. До этого дня он еще ни разу не испытывал горечи поражения. Никому до сих пор не удавалось выбить у него из рук оружие. Фракиец вышел, держа в руках обнаженный меч, — в лице его не было и тени страха, руки его и плечи бугрились мускулами, в темных глазах горел опасный огонек, он был обнажен до пояса и двигался легко и пружинисто, словно могучий хищник. Неужели ему удастся убить кельта с такой же легкостью, как и всех своих врагов?
В отличие от Гальбы Арден выглядел донельзя грязным и усталым, плечи его прикрывала лишь рваная туника — единственное, что оставили ему, взяв в плен. На запястьях верховного вождя кельтов еще багровели страшные отметины — следы только что снятых кандалов, тело его было сплошь покрыто ранами и кровоподтеками, в спутанных волосах торчала солома. И на фоне всей этой грязи и крови особенно яркими казались лезвие меча да еще блестящие голубые глаза, которыми он с ледяной злобой всматривался в хмурое лицо Гальбы. Такого взгляда Валерии еще никогда не доводилось видеть. И дело тут было даже не в ненависти, которую Арден наверняка испытывал к предателю, — так смотрит судья, собираясь вынести смертный приговор, внезапно подумалось ей. По спине у нее пробежала дрожь.
— Итак, выходит, тебе удалось-таки сорваться с крючка, бриттский пес! — выплюнул Гальба.
— Фалько выпустил меня под предлогом, что ему нужно меня допросить. — Арден бросил быстрый взгляд на Валерию, выражение лица его чуть заметно смягчилось, и на мгновение в глазах промелькнуло что-то вроде понимания. Потом он снова перевел глаза на Гальбу, и лицо его стало похожим на каменную маску.
Гальба коротко фыркнул.
— Если ты дашь мне возможность взять в жены твою шлюху, я оставлю тебя в живых, Каратак… а со временем, может быть, даже сделаю тут королем. Ты ведь знаешь, я никогда не отказывался протянуть тебе руку помощи.
— Ты — бессовестный лжец!
— Я дал слово, что помогу тебе пробраться за ворота и попасть внутрь крепости, и сдержал его! Я только не стал говорить, что тебя там ждет, — ухмыльнулся Гальба. — Мне нравилось играть с тобой, бриттский пес… морочить тебе голову всеми этими дурацкими мечтами о свободе, о независимости. Но ведь и сами эти мечты вложил тебе в голову тоже я.
— Знаешь, я только сейчас понял, что, кажется, не в состоянии убить тебя, Гальба… потому что ты и так наполовину мертв, поскольку давно уже сгнил изнутри. Тебе безумно жалко себя, именно поэтому ты до сих пор жив, но если у тебя когда-то и было сердце в груди, то оно давно уже мертво.
— Может, ты и прав, варвар, но я могу еще убить тебя! И я это сделаю!
Гальба прыгнул вперед, и лезвия мечей зазвенели, сшиблись в полумраке, осыпав их снопом искр. Валерия с замиранием сердца видела, как напряглись их мускулы — противники замерли на мгновение, сверля друг друга взглядами, словно каждый из них оценивал силу другого, а потом с хриплым проклятием отскочили в сторону, как будто оба они поняли наконец, с кем придется иметь дело. Взгляды их снова встретились, и вот они уже кружат с мечами в руках, выжидая, когда один из них сделает ошибку.
— Ты даже ради собственной свадьбы не позаботился приодеться, явился в доспехах, — презрительно бросил Арден. Ноги его легко ступали по каменным плитам прихожей. — Небось до последней минуты боялся, что она вонзит тебе в грудь кинжал!
Круги, которые описывал Гальба, приближаясь к противнику, были поменьше, и они раз за разом сужались. Опытный воин, он все время был начеку, отыскать у такого слабое место — дело нелегкое.
— А может, просто чутье подсказало мне, что и на свадьбу лучше одеться так, словно идешь в бой. Выходит, мое чутье получше, чем у тебя, Арден. — Гальба рванулся вперед, его короткий меч спата со свистом описал над головой сверкающий круг и опустился. Прежде чем Арден успел сообразить, что происходит, или отбить удар, лезвие меча Гальбы вспороло ткань его туники, оставив на груди кельта кровавую полосу. Из груди Валерии вырвался пронзительный крик, но она тут же закусила губу, проклиная себя за это.
Варвар отпрянул назад. Гальба, почувствовав преимущество, продолжал наступать.
— Где ж твои доспехи, парень? — прорычал он. — Без них тебе солоно придется! — Эта фраза упала варвару на голову, и еще одна кровавая царапина прочертила его грудь.
— Нет у меня доспехов, кроме тех, что когда-то прикрывали моих предков! Я буду сражаться, как они — под защитой наших богов и священного дуба! — Свободной рукой он схватился за ворот драной туники и с силой рванул вниз. Ветхая ткань не выдержала. Еще один сильный рывок, и тряпка полетела на пол. Арден остался почти обнаженным. — Вот так когда-то мои соплеменники сражались с римлянами, когда судьба свела их в первый раз, убийца! И так же и я буду сражаться с тобой в этой последней битве! — Его сильное тело выглядело поджарым и мускулистым. Валерия догадалась, зачем он это сделал, — в этом жесте был не только вызов, но и неприкрытое оскорбление… старый как мир способ, известный еще грекам со времен Олимпийских игр, — именно так когда-то галлам удалось вывести из себя цезаря.
— Что ж… тогда ты покинешь этот мир таким же голым и жалким, каким и явился в него! — прорычал Гальба. В глазах его зажегся мрачный огонек.
Трибун снова сделал стремительный, как удар молнии, выпад, но промахнулся. Воспользовавшись этим, Арден издал высокий пронзительный вопль, эхом разнесшийся по всему дому, прозвучавший, словно леденящее душу напоминание о древних временах и старых богах.
— Да-а-гда!
А потом вскинул свой длинный меч и сошелся с врагом лицом к лицу. Держа его обеими руками, он яростно прыгнул навстречу Гальбе. Удары посыпались градом, мечи мелькали в воздухе с такой скоростью, что Валерия не успевала даже следить за ними, только чувствовала легкие дуновения ветра у себя на лице. Ноздри ее раздувались, она вдыхала едкий запах пота, исходивший от разгоряченных тел сражающихся мужчин, в прихожей было настолько душно, что у нее закружилась голова. Напряжение становилось невыносимым. Валерия глазами поискала кинжал — если Гальба победит, решила она, что ж, тогда она убьет себя.
Мечи плясали, скрещиваясь и блестя, словно лучи света, удары и контрудары были настолько стремительными, что никто из тех, кто наблюдал за поединком, не успевал уследить за ними — с таким же успехом можно было бы попытаться заметить миг, когда ястреб, ринувшись вниз с высоты, вонзает когти в тело беспомощной жертвы. Слышалось только хриплое дыхание мужчин да время от времени сдавленное ругательство, когда кто-то из них, пропустив удар, отшатывался в сторону, чтобы смахнуть кровь.
Старший трибун сделал уже не одну попытку пробить защиту Ардена — когда-то самому Ардену удалось без особого труда проделать то же самое с несчастным Клодием, — но ярость, с которой варвар отвечал ударом на удар, не давала Гальбе это сделать. Меч в руках кельта был гораздо длиннее его собственного и к тому же значительно тяжелее, один удар такого меча мог разрубить человека надвое, а тяжесть его Гальба уже успел оценить, отбивая удар, — до сих пор ему это удавалось, однако он уже чувствовал, что запястья его начинают понемногу неметь. Под ударами Ардена спата, короткий меч Гальбы, покрылся зазубринами, каждый такой удар высекал в воздух целый сноп искр. Рыча и ругаясь, Гальба шаг за шагом начинал отступать, пару раз он споткнулся, пот струился у него по лицу — только сейчас он стал понимать, что прикончить Ардена будет далеко не так легко, как он поначалу рассчитывал.
— Убийства, которые ты совершил, тянут тебя к земле! — с насмешкой в голосе прохрипел Арден. — Ты сопишь, как жалкий старик!
Гальба снова принялся описывать круги. Мысли лихорадочно метались у него в голове. Он ни на мгновение не спускал со своего противника глаз — стоило только Ардену направить меч в одну сторону, как Гальба, безошибочным инстинктом угадав это, успевал уклониться в другую. Еще один удар… потом еще! Спустя пару минут старший трибун вдруг с изумлением обнаружил, что противник загнал его в угол и на голову его ливнем сыплются сокрушительные удары.
— Будь ты проклят!
Арден безжалостно теснил его — казалось, с каждым ударом руки его наливаются новой силой. Валерия зажмурилась — перед глазами ее вдруг вспыхнуло яркое воспоминание о том, как вскоре после своего появления в крепости она, попав на тренировочную площадку, смотрела, как один из новобранцев, обливаясь потом, наносит удар за ударом по соломенному чучелу. «Неужели и сейчас будет то же самое?» — гадала она. Но нет, теперь все было по-другому: ни намека на усталость, ни малейшего желания побыстрее закончить бой — только ярость и мучительное желание победить. Арден, не спуская с противника глаз, не давал ему ни малейшей возможности ускользнуть, ни малейшего шанса увернуться или, сделав обманный выпад, нанести предательский удар снизу. Удары кельтского меча напоминали удары кузнечного молота, они словно бы раз за разом вдавливали фракийца в землю, сверкающая сталь окружила Ардена ореолом, прикрывая его грудь не хуже доспехов, которую спата Гальбы был бессилен пробить, потому что Арден, бывший начеку, всякий раз успевал отбить удар.
Да, похоже, этот Каратак сильнее его, с бессильной яростью подумал Гальба.
— Ты начинаешь меня утомлять, ублюдок! Еще немного, и тебе конец! — прорычал он, словно надеясь, что эта угроза заставит его врага испугаться. Однако к несчастью для него, все было наоборот.
Спиной фракиец уже терся о стены прихожей. Он вдруг почувствовал себя зверем, которого безжалостный охотник загнал в ловушку, и впервые за все время, пока длилась схватка, в темных глазах трибуна мелькнул страх. Во всем этом есть что-то странное… неестественное, промелькнуло у него в голове, точнее, в том человеке, что стоит сейчас против него с высоко поднятым мечом… с такой яростью, с такой безжалостной силой ему еще не доводилось встречаться. Неужто и впрямь боги, в существование которых он всегда отказывался верить, встали на сторону кельта? Что происходит? Неужели проклятый Арден смог каким-то неведомым способом привлечь их на свою сторону? А что, если ему взялся заодно помогать и тот странный бог, чье благословение призывала на голову его врага эта старая корова Савия?!
Словно ледяной порыв ветра пронесся по комнате. Все вдруг разом почувствовали приближение чего-то ужасного…
Арден снова взмахнул мечом. И в этот момент Гальба стремительным движением упал на колено, рискнув потерять равновесие в надежде застать своего врага врасплох. Острие кельтского меча с пронзительным скрежетом оцарапало каменную стену и задрожало, отскочивший кусочек отлетел назад, едва не задев Ардену щеку. В воздухе запахло паленым. Гальба ударился коленом о доски пола, но, даже падая, успел-таки сделать ответный выпад, и острие его спаты задело бедро противника. Лезвие проникло в плоть почти на дюйм, спасло Ардена лишь то, что он успел в последнюю минуту отшатнуться назад. Однако нога его подвернулась, и он тяжело рухнул навзничь.
Этого было достаточно!
Миг, и Гальба, извернувшись с кошачьей ловкостью, вскочил на ноги и кинулся к своему поверженному врагу. Лезвие его меча вспыхнуло, когда он занес его над головой, готовясь нанести последний, решающий удар и разрубить Ардена надвое. Что-то свистнуло, и спата описал в воздухе сверкающую дугу. Однако в самый последний момент Арден, собрав оставшиеся силы, откатился в сторону, и смертоносное лезвие, пройдя на волосок от его головы, с размаху воткнулось в деревянный пол и намертво завязло в нем. Рукоятка спаты задрожала, словно в бессильной ярости.
Похоже, он совершил непростительную ошибку, решившись скрестить оружие с верховным вождем скоттов, с какой-то усталой безнадежностью подумал внезапно Гальба. А мгновением позже длинный кельтский меч варвара сверкнул в полумраке, описав горизонтальную дугу, и словно гигантским серпом скосил фракийца, подрезав ему лодыжки.
Взревев от ярости, Гальба рухнул, царапая ногтями рукоятку своего меча.
Последним усилием воли ему удалось-таки вырвать его из пола, но лезвие обломилось, оставив в его пальцах лишь рукоятку с коротким, не более ладони, обломком зазубренного металла.
Из груди обоих противников одновременно вырвалось рычание — оба сейчас были одинаково беспомощны, оба распростерлись на полу. Гальба, закусив губу, рванулся к варвару, намереваясь вонзить обломок меча ему в горло прежде, чем кельт, опомнившись, успеет вскочить на ноги.
Однако он просчитался: меч его замер всего в нескольких дюймах от шеи варвара, не причинив тому никакого вреда — Гальба нанес удар, не рассчитав, совсем забыв о том, что в его руке теперь лишь жалкий обломок меча. Но даже этого короткого удара оказалось достаточно, чтобы у него подломились ноги и он завыл от нестерпимой боли. Скосив глаза, Гальба заметил кровь, обагрившую его искалеченные лодыжки.
— Клянусь кишками Плутона…
Проклятие, сорвавшееся с его губ, оборвалось, словно перерезанное надвое ударом меча. Собственно говоря, так оно и было — длинный меч Ардена свистнул в воздухе и с размаху врубился в тело фракийца между головой и шеей, разрубив ему плечо и грудь, кольчужные доспехи с отвратительным скрежетом разошлись в разные стороны, и хлынула кровь — так меч дровосека разрубает ствол исполинского дерева. Могучее тело старшего трибуна вздрогнуло, сила, с которой был нанесен удар, заставила его содрогнуться до самых кончиков пальцев, словно давая ему понять, что и он тоже смертен. Пальцы его разжались, и обломок меча со звоном покатился по полу.
Арден сильным рывком вырвал из поникшего тела окровавленное лезвие. Грудь его тяжело вздымались, обагренные кровью руки все еще слегка дрожали.
— Взгляни в последний раз на мою женщину, прежде чем подохнешь, римская свинья! — прохрипел он.
Вскинув меч, он нанес последний удар. Валерия зажмурилась — раздался омерзительный хруст, и голова Гальбы, отделившись от туловища, скатилась на землю. На лице его застыло потрясенное выражение, словно он так до конца и не смог поверить, что может погибнуть. Покатившись по полу, голова с влажным чавканьем ударилась о стену, и этот звук слился с ударом, когда тело Гальбы тяжело рухнуло на землю. Из перерезанных артерий фонтаном брызнула кровь.
Откатившись в угол, голова фракийца еще слегка покачивалась, брызгая в стороны кровью.
Варвар сделал шаг назад, по всему телу его пробежала дрожь, грудь тяжело вздымалась, все мышцы еще плясали от только что пережитого напряжения. Он с трудом удерживал в руках меч.
— Арден!
В следующую минуту его собственный меч выпал из ослабевших пальцев, и Арден, потеряв сознание, упал на руки Валерии.
Варвар, еще не придя в себя, жадно хватал воздух широко открытым ртом, полуобнаженное тело его было покрыто кровью. Остальные, так и не успев до конца осознать, что произошло, вздрогнули, когда входная дверь затрещала под ударами кулаков — Марта все-таки успела поднять тревогу, и римские солдаты, примчавшись к дому своего командира, едва не сорвали ее с петель. — Откройте! — прогремел снаружи чей-то голос. — Немедленно!
Фалько, словно превратившийся в каменную статую, наконец очнулся.
— Бегите! — крикнул он Валерии с Арденом. — Живо на крышу!
— Подожди! — Арден, отодвинувшись от Валерии, нагнулся, точно вспомнив о чем-то, пошарил по полу, потом снова схватил ее за руку. Беглецы кинулись к лестнице и, прыгая через ступеньки, взлетели на самый верх, а вслед им несся грохот ударов и треск ломаемой двери. Последний, самый мощный толчок сорвал ее наконец с петель, и они успели услышать, как выбитая дверь рухнула наземь.
— Что теперь? — задыхаясь, прошептала Валерия, когда они выбрались на крышу. Сердце у нее ушло в пятки — похоже, они оказались в ловушке, выхода из которой не было.
— Бегите по крыше до самого парапета! Скорее! — донесся до них сзади голос Фалько. — Переберетесь на ту сторону Вала, а там, у самого подножия, вас уже ждет оседланная лошадь.
— Лошадь?! — Ардену показалось, он ослышался.
— У моих рабов, похоже, немало друзей среди твоих соплеменников. — На губах Фалько мелькнула скупая, полная нескрываемой горечи улыбка.
— Ты ведь и сам тоже кельт, не так ли, Фалько?
— Может быть, и так… откуда мне знать? Мы так часто смешивали свою кровь с вашей, что кто теперь скажет, кто римлянин, а кто нет? На том свете разберемся, а теперь бегите!
Фалько могучим плечом налег на комель с внутренней стороны, глиняная черепица прогнулась, и часть ее опустилась почти до самого низа, в крыше разверзлась щель, хотя и узкая, но вполне достаточная, чтобы Ардену удалось протиснуться через нее и вскарабкаться на скользкую поверхность черепичной крыши. Туника его, от которой остались только жалкие клочья, развевалась вокруг его талии. Выбравшись наверх, он протянул руку и одним рывком вытащил вслед за собой Валерию. Откуда-то снизу до них доносились бряцание мечей, громкие, встревоженные крики римских солдат и топот бегущих ног. Потом вдруг все разом стихло. Наступило потрясенное молчание, и беглецы поняли, что римляне наткнулись на окровавленное, обезглавленное тело Гальбы Брассидиаса.
Должно быть, гадают, куда подевалась его голова.
— Бегите же! — рявкнул на них Фалько. — Я постараюсь сбить их со следа, скажу, что вы побежали в другую сторону. Крепостной ров только что вычистили, сейчас он до краев наполнен свежей дождевой водой. Думаю, ее хватит, чтобы вы не разбились.
— Тебя убьют, центурион.
— Ну уж нет, ведь на данный момент я единственный из офицеров, кто остался в живых, — хитро подмигнул Фалько. — А стоит вам перебраться на ту сторону Вала, как они тут же забудут о вас и станут думать только о том, как бы выжить самим. Ну бегите же! — Он исчез, видимо, намереваясь перехватить римлян прежде, чем они заметят беглецов, и направить их в другую сторону.
Арден схватил Валерию за руку:
— У тебя хватит сил на то, чтобы прыгнуть?
Собрав в кулак все то мужество, которое у нее еще оставалось, она сделала глубокий вдох и посмотрела ему в глаза:
— Больше я не оставлю тебя. Никогда!
— Тогда бежим! Скорее!
Они бросились бежать, скользя по черепице крыши, а та жалобно стонала, прогибаясь под тяжестью их тел. Вдруг край крыши, издав протестующий скрип, провис, и беглецы кубарем покатились вниз, обдирая колени и локти и с ужасом представляя себе, как они разобьются о землю. В ушах их свистел ветер. Спасло обоих лишь то, что они приземлились на крышу конюшни, край которой так низко навис над землей, что почти касался ее. Валерия с Арденом слышали, как где-то под ними храпят испуганные грохотом лошади. Последний, крайний ряд черепицы с треском подломился, и оба рухнули на землю. Откуда-то издалека слышно было, как перекрикиваются, обшаривая дом, солдаты. Немного придя в себя, они поднялись и, взявшись за руки, бесшумно, словно тени, проскользнули вдоль конюшни — сонное похрапывание караульного сладкой музыкой отдалось у них в ушах.
А потом еще одна крыша, через которую они промчались бегом, и снова прыжок — теперь они угодили на навес, скатившись по которому рухнули прямо на скирду соломы. Валерия, еще кашляя и отфыркиваясь, трясла головой, пытаясь сообразить, куда они попали на этот раз, когда Арден одним мощным рывком поставил ее на ноги. Перебравшись через низенькую изгородь, беглецы оказались возле подножия узкой каменной лестницы, которая вела на самый верх стены.
Последний отчаянный рывок едва не стоил им жизни.
Навстречу им с обнаженным мечом в руках мчался декурион, на лице его была написана твердая решимость не дать беглецам уйти. А у Ардена даже не было оружия! У Валерии чуть сердце не разорвалось от страха. Но вдруг взгляд декуриона упал на лицо Валерии, и в глазах его что-то вспыхнуло. Явно узнав ее, он вдруг замялся, а потом рука, в которой он сжимал меч, нерешительно опустилась.
Только сейчас она узнала, кто перед ней, — это был Тит, тот самый, кто охранял ее в лесу, когда она, еще не зная об этом, словно теленок на бойню, направлялась прямо в засаду, задолго до этого дня задуманную Гальбой. После того случая Тит старательно избегал ее. И вот теперь он стоял перед ней, низко склонив голову, и краска мучительного стыда заливала его загорелое лицо.
— Я уже раз предал вас, госпожа. Больше я этого не сделаю…
На бегу выдохнув слова благодарности, они прошмыгнули мимо него, вихрем взлетели на самый верх и перегнулись через парапет, вглядываясь в светлеющее на востоке небо. Каледония! Свобода!
— Вон они! Задержите их!
Стрела просвистела у них над головами, за ней другая. Где-то внизу затопали чьи-то ноги, пронзительно заржала лошадь, а мгновением позже, поднимая тревогу, завыла труба.
— Давай! — крикнул ей в ухо Арден. — Прыгай! Там вода!
— Еще рано! Нужно сначала задержать их!
Вырвав у него руку, Валерия наклонилась и принялась шарить в углу, где обычно хранилось оружие. Еще одна стрела с противным писком пролетела возле ее уха, но Валерия только отмахнулась. Наконец отыскав лук, она обернулась, наложила стрелу и, как когда-то учила ее Бриса, задержала дыхание и выстрелила. Снизу, из темноты, донесся пронзительный вопль нестерпимой боли, а за ним — крики, предупреждающие об опасности.
— Теперь пора! — крикнула она Ардену.
Он одним мощным толчком швырнул ее вниз.
От страха сердце Валерии едва не выпрыгнуло из груди. Она услышала, как в ушах ее засвистел ветер, а потом где-то далеко внизу блеснула узенькая полоска воды. Тело ее, словно зависнув в воздухе, стало медленно заваливаться назад. Она еще успела заметить поверх края парапета несколько голов в шлемах, а потом раздался оглушительный всплеск, за ним второй, и они с Арденом один за другим с головой ушли под воду, на мгновение коснувшись ногами илистого дна.
На поверхность они всплыли порознь. Валерия даже не успела заметить, какая обжигающе холодная вода во рву, как они с Арденом уже карабкались по глинистому склону на противоположный берег рва. К счастью, Фалько оказался прав — в нем действительно оказалось достаточно воды, чтобы они с Арденом не разбились.
— Где они? — перекрикивались солдаты. Но предрассветная мгла надежно укрыла обоих беглецов. Время от времени выпущенная наугад стрела с громким чавканьем втыкалась в раскисшую землю.
А потом они перевалили через край, кубарем скатились вниз по склону земляного вала и кинулись бежать со всех ног — подальше от проклятой крепости с ее белыми стенами.
Пальцы Ардена крепко сжимали ее руку, словно он боялся, что она передумает. Но решение, принятое Валерией, было твердо. И на душе у нее вдруг стало легко и спокойно. Она нисколько не сомневалась, что поступает правильно.
Где-то заржала и зафыркала лошадь.
— Эй, сюда! — услышали они чей-то крик.
Это был Гален, раб Фалько. Пока его господин бросился освобождать Каратака, Гален, ухитрившись остаться незамеченным, пробрался сюда и ждал появления беглецов. Пока он рыскал тут, ему удалось наткнуться на горстку варваров, среди которых была и Бриса — после недавней схватки ее голова и плечо были замотаны тряпками. Тут он и ждал их, держа под уздцы лошадь.
Кельтский вождь, одним прыжком взлетев на спину коня, поднял Валерию и усадил ее позади себя. Она едва дышала, была с головы до ног перепачкана грязью, вся в царапинах и ссадинах, но при этом ликовала. В груди Валерии бушевала такая радость, которой она не испытывала за всю свою жизнь, — она была свободна, и вдобавок рядом с ней был тот, кого она любила. Обхватив его руками, она блаженно зажмурилась. Бриса следом за ними тоже вскочила в седло.
— Давай с нами, парень! — обернулся к Галену Арден. — Поехали! Там тебя ждет свобода!
Но раб, распластавшись на земле, чтобы его не заметили с крепостной стены и, узнав, не пустили в него стрелу, решительно покачал головой:
— Нет уж, я прожил всю жизнь возле своего хозяина и умру рядом с ним. А вы езжайте, да не медлите, слышите? Езжайте, и да пребудут с вами боги!
Очередная стрела, просвистев в воздухе, воткнулась в землю совсем рядом с ними. За ней — еще и еще. Конечно, расстояние, отделявшее их от крепости, было немалым. Но римляне явно не желали сдаваться. Снова послышались крики, потом какой-то шум, и, оглянувшись, Арден сообразил, что солдаты выкатили баллисту.
— Скоро! — пообещал Арден. — Очень скоро вся Британия будет свободной!
— Передай Савии, что я люблю ее! — крикнула Валерия. В голосе ее звенели слезы.
Арден ударил коня пятками, и тот, обиженно заржав, помчался как ветер. Они скакали туда, где вдалеке виднелась небольшая роща. Там они будут в безопасности.
Одной рукой Арден держался за гриву коня.
В другой висела окровавленная голова Гальбы Брассидиаса.