Книга: Мятежная дочь Рима
Назад: Глава 37
Дальше: Глава 39

Глава 38

Кельты хлынули к подножию Вала стремительным потоком — проломив тонкий лед речушки, они скатились вниз и зашлепали по мелководью, вопя от холода. Не прошло и минуты, как они вскарабкались на противоположный берег и, словно океанская волна, затопили подножие Адрианова вала. Двадцать самых крепких из них волокли ствол исполинской сосны с заостренным концом, намереваясь использовать его как таран, чтобы проломить ворота крепости, — со стороны он был похож на гигантский коричневый фаллос, готовый мстительно впиться в живую плоть. Остальные тащили с собой крюки с веревками на конце.
Их появление не осталось незамеченным — горстка римских солдат высыпала на парапет. Они метались взад-вперед, оглашая крепость пронзительными воплями. Где-то внутри взвыла труба. В атакующих полетели стрелы, но большинство из них втыкались в щиты или, не причиняя никакого вреда, падали на землю у ног варваров. Однако одна стрела все-таки отыскала живую плоть — раздался пронзительный вопль, и тело варвара тяжело осело на землю. Вслед за ним еще одна угодила одному из кельтов прямо в глаз, и звенящий, исполненный мучительной боли крик разорвал морозный воздух. А потом в ход пошли баллисты. Тяжелая стрела одной из них, попав в плотную толпу кельтов, с ужасающим треском врезалась в нее, разметав и раскидав их в разные стороны. Щиты варваров, не выдержав такого удара, трескались и разлетались осколками, словно яичная скорлупа.
Битва началась.
Взвыв от ярости, атакующие также взялись за луки, и целая туча стрел взмыла над крепостной стеной. Среди лучников была и Бриса. Злобно жужжа, словно разъяренные осы, стрелы градом осыпали защитников крепости, одна из них впилась в грудь наводившему катапульту. Вскрикнув, он свалился со стены, и головы римских солдат вмиг скрылись за парапетом.
— Быстрее! — заорал Арден. — Не давайте им времени!
Горло римского воина пронзило копье. Поперхнувшись, он зашатался, перевалился через парапет и тяжело рухнул вниз. Тело его, едва не свалившись на головы варварам, скатилось в крепостной ров. Из груди Ардена вырвался ликующий крик. Вождь кельтского клана кубарем бросился вниз, на дно рва, и через мгновение отрубленная и окровавленная голова римского солдата покатилась к реке, подскакивая, точно мяч, и пятная землю кровью. Одна из женщин клана бросилась за ней. Подхватив голову, она подняла ее в воздух и радостно затанцевала на берегу, оглашая воздух торжествующими воплями.
Но тут в воздухе просвистела римская стрела, и кельт, потрясая в воздухе окровавленным мечом, свалился на дно рва, где еще содрогалось в конвульсиях тело его жертвы.
Баллиста выстрелила снова. Но на этот раз прицел был взят слишком высоко, и тяжелая стрела просвистела в воздухе над первой волной атакующих, не причинив им никакого вреда.
— Мы вне их досягаемости! У самого Вала безопасно!
Ливень стрел, которым римляне осыпали атакующих, стал понемногу слабеть, стрелы все реже находили свою цель, большей частью падая на землю. Те из римлян, кто в горячке боя перегибался через парапет, чтобы выпустить стрелу или метнуть на головы варваров камень, чаще других становились жертвами метких кельтских лучников — то и дело кто-то из них, пронзительно вскрикнув, валился вниз, и тело его, истыканное стрелами, тяжело катилось по земле. Но вот в воздух взметнулся крюк и, зацепив одного из римлян, сдернул его с парапета. Вслед за ним еще несколько таких же крюков впились в края бойницы, и варвары, цепляясь за веревку, один за другим стали быстро карабкаться на крепостную стену.
Покрытый грязью мост, ведущий через крепостной ров, в спешке то ли забыли, то ли не успели поднять, и варвары не замедлили этим воспользоваться. Держа на плечах исполинский ствол, они с топотом промчались по мосту, намереваясь одним ударом вышибить ворота. От мощного удара содрогнулась даже каменная арка ворот, и оглушительный грохот эхом разнесся по всей крепости, достигнув самых отдаленных ее уголков. А вслед за ним раздался ужасающий треск — это не выдержали массивные дубовые ворота. Еще один удар, за ним еще — в горячке боя атакующие даже не замечали ни стрел, ни дротиков, которыми их осыпали сверху.
— Продолжайте стрелять! Сильнее, сильнее! Швыряйте крюки!
Десятки тяжелых крюков, одновременно взмыв в воздух, походили на каких-то уродливых, опасных пауков с растопыренными когтистыми лапами, которыми они цеплялись за стены Вала, их веревки облепили его поверхность, словно чудовищная паутина. Один из римлян перегнулся через парапет, чтобы мечом отсечь один из крюков, и в тот же миг Бриса с присущим ей хладнокровием прицелилась. В воздухе просвистела стрела и вонзилась римлянину прямо в ухо. Пронзительно вскрикнув, он взмахнул руками в воздухе и исчез из виду. Вот один из варваров, потом еще один вскарабкались по стене на самый верх, за ними последовали и другие и мгновением позже уже схватились с солдатами. И вот уже не в одном, а сразу в нескольких местах варвары, облепив стену, ползут по ней, точно мухи. Защитники крепости явно растерялись.
Снова раздался страшный треск — это под очередным ударом могучего тарана треснули дубовые ворота, — а потом снова и снова. Наконец одна из створок не выдержала и покосилась. Ворота распахнулись настежь, и створки их тяжело упали на землю, еще содрогаясь от ударов, — это походило на конвульсии смертельно раненного животного. Толпа варваров с размаху, еще цепляясь за таран окровавленными пальцами, ворвалась внутрь. Несколько легионеров попытались было остановить их, но были отброшены в сторону и тут же зарублены. А там, на самом верху, на крепостной стене сопротивление было уже сломлено — поняв, что им не выстоять, солдаты бросились бежать, они мчались на запад и на восток вдоль стены — туда, где над Валом еще не торчали косматые головы свирепых кельтов. С ликующим ревом варвары быстро карабкались по веревкам наверх и спрыгивали вниз, прямо на каменные плиты внутреннего дворика крепости. Хижины, в которых жили солдаты гарнизона, мгновенно обшарили, вторые ворота, те самые, что выходили на юг, дрогнув, распахнулись настежь, и волна варваров с Арденом во главе хлынула внутрь крепости.
Адрианов вал был взят. Крепость пала. Как и обещал Гальба, сопротивление было слабым, и поток варваров прошел сквозь Вал, точно раскаленный меч сквозь растопленное масло. Впереди высилась земляная насыпь, за которой их ждали все богатства Британии. И пока оставшаяся часть кельтской армии карабкалась на стену, первые из атакующих, не дожидаясь их, перебрались через насыпь и волной хлынули вперед.

 

Укрывшись в безопасном месте на самом верху восточной насыпи, Гальба с мрачным лицом следил, как варвары штурмуют крепостные стены. Их разделяло не более трехсот шагов. Варвары облепили стену, словно рой рассвирепевших пчел, их полуобнаженные тела на расстоянии казались черными, воздух звенел от их ликующих криков, и только железная дисциплина и память о тяжелом кулаке Гальбы удерживали его кавалеристов от того, чтобы немедленно ринуться в атаку. Его люди изнывали от нетерпения. В ярости скрежеща зубами, они рвались на помощь товарищам, истекающим кровью, умирающим прямо у них на глазах, но Гальбе пока еще удавалось сдерживать их.
— Получите вы свою кровь! — жестко пообещал он им. — Потерпите. А потом по моему знаку в седло и вперед!
И вот время пришло. Гальба бесшумно соскользнул с насыпи и вскочил на спину своего Империума, громадный черный жеребец пританцовывал, всхрапывая от нетерпения. Вслед за ним сто кавалеристов вскочили в седла, острия их копий грозно смотрели вверх. На поясе Гальбы тихонько звякнула цепь с нанизанными на нее кольцами, часть из которых еще хранила на себе следы крови своих бывших хозяев. Затянутая в перчатку рука крепко сжала поводья, другая обхватила рукоятку спаты, короткого римского меча с иззубренным лезвием, рукоятка казалась шершавой — ходили слухи, что она была сделана из кости одного из убитых им врагов.
— Помните же! Каратак нужен мне живым!
Гальба рысью спустился вниз по заросшему травой склону земляной насыпи, на ходу он хладнокровно пересчитал варваров, чтобы выбрать удачное время для нападения. И застыл на мгновение, похожий на мраморную статую, черным силуэтом вырисовывающуюся на фоне угрюмого неба.
— Пора! — крикнул он наконец.
Пылающая стрела, выпущенная из-за насыпи, рассыпая искры, пролетела над Валом, словно давая сигнал к атаке. На четверть мили в каждую сторону пограничной крепости, вдоль парапета, тянувшегося по самому верху Вала, ширина которого превышала шесть футов, внезапно разом появились две сотни римских пехотинцев — дожидаясь этой минуты, они лежали ничком, опустив головы и прикрыв их руками, стараясь, чтобы римляне раньше времени их не заметили. Все они как один были вооружены тяжелыми боевыми дротиками. Молча, но быстро, не тратя драгоценного времени, обе центурии бегом бросились бежать назад в направлении форта, где сопротивление римлян, казалось, было только что подавлено, топот ног, обутых в тяжелые солдатские сапоги, эхом разносился вокруг. Вслед за ними появились и лучники — перегнувшись через парапет, они принялись осыпать ливнем стрел варваров, остававшихся еще внизу у подножия стены. Ловушка захлопнулась.
Кое-кто из кельтов успел заметить опасность. Бриса, пронзительно крикнув, чтобы предупредить своих соплеменников, выпускала стрелу за стрелой, глядя в бессильной ярости, как они впиваются в щиты, не причиняя римлянам никакого вреда. Но мгновением позже она и сама была ранена — римская стрела впилась ей в руку. От удара она отлетела назад, рухнула на спину, подмяв под себя лук, и он с сухим треском сломался под тяжестью ее тела.
Передовой отряд, возглавляемый Арденом, еще не успел заметить появления римлян у себя за спиной. В горячке боя они перебрались через земляную насыпь и взобрались на Вал с другой стороны. Прыгая и вопя, они совсем забыли о своем вожде, который криками пытался навести хоть какой-то порядок. Арден готов был выть от бессильной ярости — сколько раз он твердил своим собратьям о необходимости жесткой дисциплины! А теперь эти тупоголовые ослы решили, что битва закончилась!
— Еще рано, — проговорил Гальба, глядя, как ликующие варвары, не замечая их, бегают взад-вперед по Валу.
А в это время обе римские центурии, стремительным потоком хлынув вниз, окружили только что взятую кельтами крепостную башню. Горсточка варваров, оказавшаяся между двух огней, была уничтожена мгновенно. Боевые дротики, жужжа в воздухе, пронзали одно человеческое тело за другим, спустя всего лишь мгновение все кельты оказались нанизанными на них, словно жуки на булавки, а те, кому посчастливилось уцелеть, в панике прыгали вниз с Вала и скатывались в крепостной ров. Те из них, кто успел в последнюю минуту заметить опасность, крикнули, надеясь предупредить Ардена и остальную часть отряда, но было уже слишком поздно. Обе римские центурии сомкнулись поверх горы изуродованных, окровавленных человеческих тел, громоздившихся возле внешних ворот, в воздухе зазвучали отрывистые команды, и на стене появились тяжелые металлические котлы. Еще миг, и их содержимое, булькая и шипя, черной волной хлынуло вниз через бойницы прямо на головы варваров, с воплями разбегавшихся в разные стороны. Кое-кто, визжа от нестерпимой боли, катался по земле.
Среди варваров началась паника.
По рукам быстро передали горящий факел. Раздался оглушительный взрыв, и огненная жидкость брызнула в разные стороны.
Греческий огонь!
То, что еще оставалось от ворот, мгновенно вспыхнуло, и вихрь пламени взвился к самому небу. Те из варваров, кто бросился вперед в безумной надежде прорваться, спастись, мгновенно превратились в пылающие живые факелы. Охваченные огнем люди, дико крича от нестерпимой боли, бежали, катились по травянистому склону к реке, в слепой надежде спастись. Несчастные заживо горели прямо на глазах у своих соплеменников. И это жуткое зрелище заставило варваров дрогнуть.
Римляне, подчиняясь жесткой дисциплине, стреляли только по команде. Ливень стрел, которыми они осыпали варваров с верхушек сторожевых башен, с каждой минутой становился все гуще. Кельты один за другим падали на землю, пронзительно крича и корчась в агонии, заклинания друидов оказались бессильны защитить их от закаленных в огне тяжелых римских стрел. Воспользовавшись замешательством варваров, солдаты отбили баллисту, и массивные стрелы ее вновь засвистели в воздухе — каждая такая стрела, угодив в толпу, пронзала сразу несколько человеческих тел, выкашивая в рядах нападающих целые просеки, словно исполинская коса. Остальные римляне бросились бегом к задней стене крепости, крепко-накрепко закрыли ворота и задвинули засов, отрезав отряд Ардена от остальных его соплеменников, так что теперь они не смогли бы прийти им на помощь.
Армия кельтов оказалась разрезанной надвое. Адрианов вал снова замкнулся, точно исполинские ворота, все пространство перед внешним проходом простреливалось римскими лучниками, тут и мышь не смогла бы проскользнуть незамеченной, задние ворота были закрыты наглухо, а поверх стены стояли остальные римляне, готовые прикончить любого, кто осмелится поднять голову. Каратак и вместе с ним две сотни кельтов оказались в ловушке.
— Уничтожить их! — проревел Гальба.
Приказ еще не успел сорваться с его губ, как где-то за его спиной пронзительно взвыла труба и отряд римских кавалеристов, вылетев из-за угла, одним прыжком взлетел на насыпь. Это выглядело так, словно сама земля разверзлась у них под ногами, как бывает во время Самайна, и духи мертвых воинов вырвались оттуда, чтобы расправиться с живыми. Потрясенные варвары застыли, словно вросли в землю. А римляне обрушились на них сверху, точно лавина.
— Предательство! — завопил Арден, сообразив наконец, что произошло. Но было уже поздно.
Два отряда, кельты и римляне, пешие и конные, столкнулись друг с другом, и от оглушительного грохота содрогнулась земля. Треск ломаемых копий и расколотых щитов, вопли раненых и затоптанных, пронзительное ржание искалеченных лошадей — все сплелось воедино, и те, кто наблюдал за боем, поначалу даже не могли понять, что происходит. Но как только пыль немного осела, все увидели старшего трибуна — рубя налево и направо мечом, он пробирался туда, где сражался Арден.
— Помните, он нужен мне живым! От мертвого мало проку!
Снова взвыли трубы, и с высоты Вала понеслись приветственные крики римлян.
А в это же самое время за Валом, ближе к северу, Марк и две сотни петрианцев, находившиеся в засаде, выскользнули из-за деревьев и напали на варваров с тыла. Точно так же, как Гальба сейчас собирался перерезать оставшихся в живых варваров у южной стены Вала, так и Марк спешил к нему с другой стороны, чтобы проделать то же самое — только у северной.

 

Луций Марк Флавий, помня о том, что опозорившая его жена томится в тюрьме, а карьера висит на волоске, был готов на все, чтобы в этот день покрыть себя неувядаемой славой. Добиться этого или умереть. В конце концов, твердил он себе, именно кровавые войны легли в основу могущества Рима, и история уже многократно успела доказать, что слава, добытая на поле битвы, способна смыть любой позор и что лавровый венок на челе победителя надежно прикроет собой грязное пятно. Рим всегда любил, чтобы ему приносили жертвы, и любой, кто пал на поле боя, мог быть уверен в том, что имени его никогда больше не коснется пятно бесчестья.
Наступил час его мести.
Марк со своими людьми незаметно выскользнул из ворот крепости на рассвете, задолго до того, как взошло солнце. Две сотни его лучших кавалеристов словно косой прошлись по вражеской территории, уничтожая всех, кто попадался у них на пути, — их задачей было напасть на варваров с тыла в тот момент, когда они меньше всего будут этого ожидать. В результате в крепости почти не осталось солдат, и еще несколько больших участков Вала оказались оголены, но Гальба уговорил-таки префекта согласиться на его безумный план, поклявшись, что Арден нанесет главный удар именно в том месте, где они договорились. Впрочем, другого выхода у Марка не было — как еще мог он надеяться одержать верх над кельтами, во много раз превосходившими их численностью?
Незадолго до рассвета кавалерийский отряд, незаметно выскользнув из-за буковой рощицы к северу от Адрианова вала, стал свидетелем штурма. Римляне видели, как пала крепость, как волна варваров хлынула через Вал, они видели, как один за другим гибли их товарищи, и, дрожа от нетерпения, ждали только сигнала от Гальбы, а сигналом должна была стать горящая стрела. И вот все случилось, как и обещал старший трибун, — армия кельтов была разрезана надвое, и Марку наконец представился шанс, которого он так долго ждал. Уничтожив тех, кто топтался за Валом, думал префект, он одержит желанную победу и покроет себя неувядаемой славой. Если им удастся покончить с теми, кто оказался в западне, и убить Каратака — уж тогда он непременно принесет Валерии окровавленную отрубленную голову ее любовника, промелькнуло в голове у Марка; возможно, для него еще не все потеряно. Кровь кельтского вождя спасет не только его карьеру, но и его супружество. А если случится так, что он сам погибнет в бою… что ж, это тоже выход. Жизнь в последнее время приносила Марку больше горя и забот, чем радости. Измена жены покрыла его имя несмываемым позором, ее неверность он воспринимал как предательство. Краткий период, когда он был командиром гарнизона, стал для него нескончаемым кошмаром. И будущее его выглядело достаточно мрачным.
А раз так, то сегодня он омоет свой меч в крови этих каледонских псов, поклялся Марк, этих пиктов, кельтов, саксов, скоттов и как их там… пусть и они познают ту горечь и позор, что терзали его сердце. Он отомстит или примет смерть в бою, как и положено солдату.
— Нападем на них с тыла! — вскричал он. — Во имя Марса и Митры вперед!
Кавалерийский отряд вылетел из-за деревьев, словно стрела из лука, — щиты у левой руки, копья в правой, копыта лошадей грохотали по промерзшей земле, точно боевые барабаны кельтов. Сотни варваров, еще не заметившие их появления, в растерянности копошились у подножия Вала, не успев прийти в себя после огненного вихря, что пронесся у них над головами. Но вот раздался чей-то крик, оповещающий о приближении новой опасности. Воины обернулись и широко раскрытыми глазами уставились в оцепенении на отряд римлян, окружавший их с тыла. Варвары были в смятении — забыв обо всем, каждый думал только, бежать или сражаться.
Бежать — но куда? За спиной у них громадой высился Вал, с которого их осыпал дождь стрел.
Строй кавалеристов рассыпался — каждый из воинов уже заранее облюбовал себе цель и вскинул копье.
Большинство кельтов, однако, издав яростный крик, с фатализмом обреченных бегом бросились навстречу врагу. Безнадежность положения, в котором они оказались, зажгла в них поистине маниакальную ненависть к нападавшим. Они сражались как безумные − именно это, как поняли римляне, служило доказательством того, что ни один из них уже не верил в победу и внутренне был готов к смерти. Варвары бились храбро, но ни один из них явно не имел понятия о военной стратегии. Это-то и должно было стать причиной их поражения — во всяком случае, так надеялся Марк.
Первая волна кавалеристов смела небольшой лагерь тех, кто двигался в арьергарде войска кельтов. Уничтожив всех, кто оказался там, они врубились в тыл армии варваров, и вопли первых раненых разорвали морозный воздух. Десятки тел уже корчились на земле под копытами обезумевших лошадей, когда перед римлянами внезапно выросла сплошная стена разъяренных воинов. Выставив щиты и вскинув копья, они ринулись навстречу врагу. Подоспели лучники, и вот уже первые стрелы варваров, отыскав свою жертву, попали в цель. Кое-кто из людей Марка был выбит из седла. Бриса, не дожидаясь помощи, сама вырвала из руки стрелу и успела отыскать себе другой лук. И сейчас, с мрачным лицом, с ног до головы покрытая собственной кровью, девушка выпускала одну стрелу за другой.
Но что они могли поделать? Кельтов было слишком мало… Римляне попросту смели их. Бриса еще успела заметить вздыбленную лошадь, над головой ее нависли копыта, а в следующую минуту страшный удар отбросил ее в сторону, и она оказалась на земле, погребенная под грудой окровавленных тел. Земля снова дрогнула, как от подземного толчка, и небо содрогнулось, словно от раската грома, — это две армии, одна к северу от Вала, другая — к югу, сошлись воедино в решающей схватке. Римские копья пронзали одного за другим кельтов, кто не успевал вовремя увернуться, лошади свирепо ржали и топтали изуродованные тела, и люди десятками валились на землю, как колосья под косой. Мощь римской кавалерии была так велика, что сопротивление варваров оказалось сломлено в считанные минуты. Издав ликующий крик, римляне повернули лошадей и выхватили из ножен мечи. Их лезвия взлетали в воздух и опускались в каком-то страшном едином ритме, словно рычаги примитивного механизма.
Марк с ловкостью опытного воина направил коня прямо в самую гущу растерявшихся варваров, после сражения в священном ущелье друидов он уже не удивлялся воцарившемуся среди кельтов ужасу.
Дернув за поводья, он рывком повернул коня, словно намереваясь ринуться навстречу огромному варвару, с ног до головы покрытому боевой раскраской, — держа огромный двуручный топор, тот, оскалившись, ждал появления врага. Но в последнюю минуту резко осадив лошадь, Марк обманным движением напал на него слева. Левой рукой вскинув щит, префект отразил страшный удар топора варвара, в то время как его римский меч спата описал в воздухе смертоносную дугу. Короткое лезвие вошло в плоть и воткнулось в кость, раздался пронзительный вопль, и раненый упал навзничь. А через секунду Марк уже стоял над ним — заставив коня подняться на дыбы, он направил его прямо к телу, вынудив обезумевшую лошадь пригвоздить варвара к земле, а мгновением позже раздавленное, изуродованное до неузнаваемости тело тяжело сползло в холодную воду. Краем глаза Марк успел заметить, как кельтский дротик, воткнувшись в спину совсем еще юного кавалериста, выбил его из седла. Но не прошло и секунды, как другой солдат, появившись как из-под земли, одним ударом меча отсек варвару голову.
Римляне на Валу оглушительно вопили, подбадривая кавалеристов, и осыпали варваров стрелами. Теперь по обе стороны конные отряды одного за другим уничтожали всех, кто еще пытался сопротивляться. Вскоре все будет кончено — те, кто останется в живых, превратятся в рабов, а остальные станут добычей червей. Кое-кто из обезумевших, потерявших от страха голову варваров пытался найти укрытие под еще дымившимися остатками каменной арки, но натыкался на римских легионеров, что прыгали со стены им навстречу.
— Победа, Марк Флавий! — крикнул центурион Лонгин. — Мы уничтожили их!
И тогда вдруг вновь хрипло взревели кельтские рога.

 

Больше тысячи мужчин и женщин последовали за Арденом Каратаком, когда он, штурмом взяв крепостную стену, прорвался через ворота, будучи уверен, что сопротивление римлян будет легко сломлено. Именно они сейчас оказались в отчаянном положении; окруженная со всех сторон, рассеченная надвое горсточка варваров с мужеством обреченных сражалась с римлянами — те хоть и уступали им в численности, зато железная дисциплина и более выгодное положение давали им значительное преимущество над кельтами. Сотни варваров, убитые или раненые, уже корчились на земле. Казалось, пройдет всего несколько минут и их отряд будет уничтожен полностью.
Однако еще не меньше тысячи их соплеменников укрылись поблизости, в лощине, а среди них был и конный отряд, составлявший самую лучшую, самую мощную часть армии варваров. Гальба ни словом не обмолвился Ардену о засаде, которая ждала варваров внутри стен Адрианова вала, зато позаботился предупредить их о скрывающемся в лесу отряде Марка, объяснив, что префект рассчитывает напасть на них с тыла в тот момент, когда они меньше всего будут этого ожидать. Так что атака петрианцев не стала для варваров неожиданностью.
В результате тылы армии варваров послужили для Марка и его людей своего рода наживкой — зная о намерениях римлян, кельты готовы были сделать все, чтобы ловушка, которую приготовил для них префект, стала ловушкой для него самого. И вот теперь она захлопнулась — воспользовавшись тем, что римлянам не до них, варвары привели свой план в исполнение. Из леска к северу от Вала бешеным галопом вылетела лошадь, а вслед за ней высыпала целая толпа пеших кельтов. Их было несколько сотен — завывая от бешенства, они ринулись в бой, рассчитывая напасть на ничего не подозревавших римлян с тыла, окружив их так же, как те собирались окружить их самих.
Заметив их приближение, солдаты на стене закричали, пытаясь предупредить своих о приближении нового врага, но большая часть отряда Марка даже не заметила этого — его люди до такой степени увлеклись сражением, что забыли обо всем. В воздухе прогремел дикий, пронзительный вопль — леденящий душу призыв к богам, не менее страшный, чем сама смерть, — и мгновением позже конь предводителя варваров врезался в строй римских солдат и прошел сквозь него, как нож сквозь масло. А вслед за ним лавиной хлынули остальные кельты, сея смерть на своем пути. Словно стая голодных волков, они набросились на ничего не подозревающих римлян — часто те даже не успевали сообразить, что происходит, как оказывались на земле под копытами лошадей с перерезанным горлом.
А еще мгновением позже пешие варвары, еще совсем недавно теснимые кавалерией римлян, повернулись и кинулись в атаку на своих поверженных, растерявшихся врагов, и земля вокруг вновь обагрилась свежей кровью.
Нападение варваров стало неожиданностью и для самого Марка. Его собственный конь, отброшенный в сторону лавиной кельтов, поскользнулся на пропитанной кровью земле, и Марк едва удержался в седле. Префект растерянно озирался по сторонам. Что происходит? Откуда взялись все эти варвары? Еще минуту назад победа, словно спелый плод, готова была, казалось, сама упасть ему в руки. И вот теперь отряд его кавалеристов, похоже, вот-вот захлебнется, окруженный со всех сторон морем кельтов, — тучи стрел и боевых дротиков свистели у них над головой, испуганные лошади одна за другой взвивались на дыбы, а потом с распоротым животом тяжело валились на землю. Варвары, еще совсем недавно готовые, казалось, броситься врассыпную, разом осмелели и кинулись в бой. Глаза их пылали местью, даже те, кто был ранен, из последних сил вставали и, словно голодные волки, вцепившись в глотку врага, увлекали его за собой.
— Марк, нужно отступать! — задыхаясь, прохрипел Лонгин. Дернув за уздцы, он с трудом заставил своего коня повернуться в сторону спасительной рощицы. Но в этот самый момент перед ним будто из-под земли вырос рыжеволосый вождь варваров в увенчанном рогами шлеме. Вихрем налетев на римлянина, он взмахнул огромным двуручным топором, и Лонгин, не успев даже вскрикнуть, вместе с конем сорвался с обрыва и исчез в ледяных водах реки. Раздался громкий всплеск, и всадник с лошадью скрылись под водой.
Лонгин отчаянно дергался, стараясь высвободить ноги из стремян, — убитая лошадь тянула его на дно. Наконец ему это удалось, и он, отдуваясь и кашляя, с трудом выбрался на противоположный берег. Его меч, спата, куда-то исчез. Не успел он опомниться, как на него снова набросились варвары. Тот, что был впереди, промахнулся, и сокрушительный удар, направленный в голову центуриону, пришелся по ноге. Отчаянно вскрикнув, Лонгин снова упал и, соскользнув с берега, ушел с головой под воду. Река окрасилась кровью.
Марк, пришпорив коня, рванулся вперед, удар меча остановил уже занесенную над ним руку варвара, и кровь из перерезанной артерии фонтаном брызнула в разные стороны. Взвыв от нестерпимой боли, огромный кельт покачнулся, схватился за руку и кубарем покатился по земле.
Не удостоив его даже взглядом, префект спрыгнул с лошади, бросился в ледяную реку и через минуту вытащил наполовину захлебнувшегося центуриона на ближайший к Валу берег. Перевернув Лонгина на живот, он положил его на землю и огляделся. То, что творилось вокруг, напоминало ночной кошмар. Почти все его люди к этому времени уже успели лишиться лошадей. Флажки и знамена петрианской кавалерии, еще недавно гордо реявшие в воздухе, один за другим валились на землю, словно деревья под топором, а толпа косматых, окровавленных кельтов с ликующим воем топтала их ногами. Улыбнувшаяся им поначалу удача явно повернула свой лик к кельтам. Ливень стрел сыпался на землю, в суматохе битвы никто не разбирал уже, в кого стреляет — в своих или в чужих.
На глазах у Марка пал его собственный конь: копье варвара, воткнувшись Гомеру в живот, выпустило благородному животному кишки — и Марк, похолодев, понял, что всякая надежда спастись для него потеряна.
— Нужно добраться до Вала! Только там мы будем в безопасности!
Задыхаясь и хрипя от натуги, Марк потянул Лонгина вверх по покрытому кровью берегу реки. Груды мертвых тел устилали землю, тут вповалку лежали и кельты, и римляне. Центурион, опираясь на руки, полз, волоча по земле наполовину отрубленную ногу и оставляя за собой кровавый след. Кое-кто из римлян, заметив своего командира, кинулся ему на помощь. Обнажив мечи, они прикрыли его со спины, даже не подумав о том, что, сбившись в кучу, представляют собой отличную мишень. Засвистели стрелы, и солдаты стали один за другим валиться на землю, точно срезанные серпом колосья.
Обхватив Лонгина одной рукой, Марк тащил его за собой, другой отбивая сыпавшиеся на них со всех сторон удары. Острие меча вонзилось ему в бедро, и Марк покачнулся, даже не сразу сообразив, что он ранен. Как ни странно, боли он не почувствовал — только усталость. Тяжелое тело Лонгина тянуло его к земле.
И вот наконец над его головой нависла серая громада Адрианова вала. Те из его людей, кто еще уцелел, вступили в яростную схватку с кельтами, также искавшими укрытия у подножия стены, где стрелы римлян не могли их достать. И те, и другие сражались одинаково яростно, забыв обо всем, ненависть и жажда мести туманили им головы.
Где же Гальба? Где обещанная им помощь?!
Теперь кельты вновь карабкались вверх по склону — настало время защищаться. Марк, не слушая протестов раненого Лонгина, помог ему перебраться через сломанные ворота в надежде, что под их укрытием его не обнаружат, после чего повернулся, чтобы встретить врага лицом к лицу. Что-то яростно свистнуло возле самого его уха, и как будто порыв холодного ветра шевельнул ему волосы — копье, брошенное чьей-то рукой, с размаху воткнулось в стену возле его головы. Мгновением позже в плечо ему впилась стрела, и он тяжело опрокинулся на спину.
«Я погиб», — промелькнуло у него в голове.
Но мысль эта, как ни странно, наполнила его душу спокойствием.
Внезапно ему вспомнился кельт в священном ущелье друидов, тот самый, что отчаянно сражался до конца, пока римское копье не пришпилило его к дубу. Тот, что, отказавшись молить о пощаде, предпочел умереть стоя.
Напрягая все силы, Марк поднялся на колени. Каким-то чудом ему удалось схватиться за веревку, свисавшую с конца крюка, и встать на ноги. Тяжело дыша и хватая ртом воздух, он привалился спиной к стене. Марк чувствовал, что теряет кровь. Силы оставляли его, перед глазами все плыло. Сквозь пелену, застилавшую ему мозг, пробилась мысль, что времени у него осталось совсем немного.
— Эй, кто-нибудь, привяжите меня! — закричал он. — Привяжите меня, чтобы я мог умереть стоя, как подобает мужчине!
И тут, словно догадавшись, что он собирается сделать, кельты на мгновение отхлынули от стены. Чьи-то маленькие руки схватили веревку, и мгновением позже Марк почувствовал, как она крест-накрест обхватывает его грудь. Он благодарно повис на ней, чувствуя, как вся сила, что еще оставалась в его израненном теле, вливается в руки. Потом, тряхнув головой, покосился в сторону, собираясь глазами поблагодарить своего спасителя, и с несказанным удивлением понял, что это женщина — и не просто женщина, а та, лицо которой хорошо ему знакомо.
— Савия?
Возле него стояла старая служанка его жены — лицо ее было белым от ужаса, но губы твердо сжаты, а глаза полны сострадания. О боги, что ей нужно здесь, среди груды окровавленных тел?!
— Прощай, Марк.
Может, она ему просто привиделась!
— Возьми его, Кассий! — услышал он рев варваров. — Прикончи римлянина — докажи, что тебе не зря подарили свободу! — А потом что-то холодное впилось ему в бок, и воздух со свистом вырвался из его легких. Последнее, что услышал Марк, был свист меча.
— Валерия! — отчаянно вскрикнул он. Но сам уже не услышал этого.
Гордился бы им сейчас отец?
Снова посыпались удары, и через мгновение свет померк. Марк был мертв.

 

А Арден, прижатый к южной части Адрианова вала, яростно сопротивлялся. Поднырнув под копье одного из кавалеристов, он быстрым движением перерезал поджилки его коню. Раздалось дикое ржание, и несчастное животное, сбросив седока, рухнуло на землю и забилось в агонии. Солдату понадобилась всего секунда, чтобы опомниться и вскочить на ноги, но Арден оказался быстрее — прежде чем римлянин успел это сделать, меч варвара уже воткнулся ему в горло. Хрустнули позвонки, раздался омерзительный чавкающий звук, и фонтан крови ударил вверх. Но Арден уже успел отскочить и одним прыжком вскочил на коня позади другого солдата. Снова свистнул меч, и второй всадник, вопя от боли, покатился по земле. Двое варваров своими копьями одновременно пригвоздили его к земле, и крики стихли.
А потом римская стрела, воткнувшись в грудь одного из них, заставила его рухнуть рядом со своей жертвой, мгновением позже та же участь постигла и второго. Арден окинул взглядом своих людей — отовсюду слышались пронзительные крики, и его соплеменники один за другим падали на землю — кто с копьем в груди, кто с разрубленной головой — и гибли под копытами разъяренных римских коней. Преимущество Гальбы было очевидным — пешие варвары не могли устоять перед атакой тяжеловооруженной конницы, которая беспощадно давила их лошадьми, а дождь стрел укрывшихся на Валу лучников раз за разом выкашивал в толпе варваров широкие ряды. Гнусное предательство завершилось чудовищной бойней.
— Уходим! Назад, к стене!
Уцелевшие варвары бегом кинулись к южной части крепости, к ее воротам, через которые они ворвались сюда всего лишь за полчаса до этого. Но теперь, под ливнем стрел, свистевших у них над головами, это выглядело почти безнадежным делом. Им все-таки удалось наконец прорваться к выходу, но широкие створки ворот захлопнулись у них перед самым носом. Один за другим варвары добегали до стены и падали, пораженные в спину стрелой прежде, чем успевали скрестить меч с кем-то из римлян. А сзади их безжалостно топтали лошадьми, и кельты, сжатые, словно сельди в бочке, гибли, даже не успев поднять меч. Их насаживали на копья, точно свиней на бойне, по нескольку человек разом, живых и мертвых вперемешку. Многие, предпочитая смерть рабству, недрогнувшей рукой вонзали себе в сердце кинжал.
Один Арден оставался невредим — стрелы, словно сговорившись, пролетали мимо, и ни одно копье еще не оставило на нем свой кровавый след. Неужто боги по какой-то неведомой причине хранят его?
Нет, это Гальба — этот мерзавец задумал взять его живым!
— Помните, — прогремело в воздухе, — тот, кто убьет его, может сам считать себя мертвецом!
Что происходит? Как случилось, что он остался тут один? Где остальные? Где пикты, где саксы, где его собственный клан — где все, что оставались по другую сторону Вала? Почему они даже не пытаются прийти им на помощь? И почему Гальба не повернул своих людей против римлян, как он еще недавно обещал? Выходит, Брассидиас предал его — точно так же, как женщина, которую он любил! Возможно, они сговорились? Что, если они вместе спланировали его гибель? Арден в полном отчаянии стащил с себя бесполезный шлем и запустил им в сторону Гальбы, попав ему в плечо.
Ну что ж, раз ему больше ничего не остается, кроме как умереть, нужно постараться прихватить с собой подлого фракийского пса! Арден бросился вперед.
Гальба принял вызов. Пришпорив своего вороного коня, он двинулся навстречу Ардену. Кельт рассчитывал, улучив удобный момент, воткнуть свой меч в брюхо лошади, стащить старшего трибуна на землю и там покончить с подлым предателем. Но уже приготовившись нанести удар, он внезапно краем глаза заметил, что Гальба убрал в ножны меч и потянулся за чем-то еще. Рука Ардена опустилась. А в следующую минуту что-то свистнуло у него над головой, раздалось щелканье бича, и страшный удар выбил меч из рук кельта, заставив его упасть на колени.
— Сеть! Быстро! — Что-то тяжелое свалилось на Ардена сверху, опутав ему руки. Двое римских солдат набросили на него сеть, точно гладиаторы в цирке. Арден забился, пытаясь сбросить ее с себя, но они быстро затянули веревку. И он снова тяжело рухнул на землю.
— Дайте мне шанс сражаться! — хрипло прокричал он.
Ответом ему был грубый хохот обступивших его солдат.
— Гляньте только на его татуировку! Похоже, нам удалось изловить дезертира!
Сквозь багровую пелену, застилавшую ему глаза, Арден мог видеть, как последнего оставшегося в живых его соплеменника толкнули в сторону стены. Миг — и в груди его торчали несколько копий. Несчастный оказался так густо истыкан стрелами, что походил на ежа, а сверху ему на голову сыпались камни. Наконец Лука упал мертвым, истекая кровью, сочившейся из многочисленных ран. Еще несколько чудом оставшихся в живых кельтов пели песнь смерти — вскинув мечи, они бросились в бой, намереваясь прихватить с собой как можно больше врагов.
А потом что-то ударило Ардена по голове, и все погрузилось в темноту.
Назад: Глава 37
Дальше: Глава 39