Впрочем, ее блаженство длилось недолго.

Время уже перевалило за полдень. Валерия валилась с ног от усталости, от мужества ее не осталось и следа, и она совсем пала духом. Лес, в который она забрела, оказался пугающе огромным и тихим — ни звука, ни шороха, ни даже намека на тропинку или поляну, — деревья стояли плотной стеной, настолько тесно друг другу, что между ними, казалось, невозможно просунуть даже палец. Ни малейшего просвета, ни малейшей возможности увидеть хоть что-то. Куда идти? Она потеряла всякое представление о направлении. Прошло всего несколько часов после ее отчаянного побега, когда беглянка поняла наконец, что заблудилась.

Вначале все шло как по маслу. Она незаметно спустилась к подножию холма, на котором стояла крепость, радуясь, что из-за дождя все попрятались и никто не заметил ее побега. Наступивший вскоре рассвет оказался настолько тусклым, что все наверняка спали без задних ног, к тому же благодаря туману ее бы вряд ли кто смог заметить, особенно среди деревьев. Валерия крадучись пробралась мимо распаханных, заросших буйной зеленью полей, потом, затаив дыхание, проскользнула через фруктовый сад и в лощине обнаружила мирно пасшихся лошадей. Протиснувшись сквозь прореху в живой изгороди и оставив на ней клочья туники, Валерия ухитрилась подобраться к гнедой кобыле почти вплотную, при этом не напугав ее. Ласково приговаривая что-то себе под нос, она ухватилась за шею лошади, и хотя Боудикка испуганно затанцевала, Валерии все же удалось подтянуться и вскарабкаться ей на спину. Конечно, ей было страшно, но Валерия понимала, что без лошади ей далеко не уйти. Сильный удар пятками по бокам и слабый крик пастушонка заставили кобылу забыть о капризах и с ходу перейти на галоп. Валерия зажмурилась, когда перед ее глазами внезапно, словно из-под земли, выросла живая изгородь. Сердце у нее разом ухнуло в пятки, но Боудикка, сделав огромный прыжок, птицей перелетела через кусты. А мгновением позже они уже продирались сквозь сплошную стену деревьев, в то время как слабое блеяние овец где-то далеко за спиной напомнило Валерии, что следует торопиться.

Она боялась, что варвары тут же кинутся в погоню, но вокруг по-прежнему было тихо.

Возможно, ей и впрямь удалось намного опередить их. Ведь она собственными глазами видела, как они, перепившись, сладко похрапывали за столом.

Спустя какое-то время кобыла перешла на рысь, после долгой скачки потемневшие от пота бока ее дымились, морда была покрыта хлопьями пены. Припав к шее Боудикки, Валерия то ласками, то угрозами понукала ее, заставляя кобылу двигаться быстрее. Свернув, она двинулась вверх по склону гористой гряды, пока не добралась до самого ее верха, где не было ничего, кроме скал и травы, а оттуда повернула на юг. Потом, испугавшись, что ее тут же настигнут, если она будет двигаться в этом направлении, Валерия поспешно спустилась ниже, оказалась в каком-то ущелье, на дне которого журчал ручей, перебралась через него на другую сторону и принялась карабкаться вверх уже по другой горной гряде. Двигаясь туда, где остался Вал, Валерия незаметно свернула к востоку. Еще одна горная гряда, за ней другая, небольшой лесок, крошечная полянка, где она смогла отдышаться, потом снова вверх по склону холма и снова вниз, и вот она углубилась в огромный, показавшийся ей бесконечным лес, где деревья стояли сплошной стеной, которая разом отгородила Валерию от всего остального мира…

И вот она заблудилась.

И случилось это вовсе не потому, что она не знала кратчайшей дороги через лес к дому. Проблема была в том, что Валерия попросту не понимала, как ей выбраться из леса. Казалось, ему нет ни конца ни края, этот лес живо напомнил ей другой, где она едва не угодила в засаду, устроенную Каратаком, когда она спешила в крепость на свою свадьбу. По календарю наступило уже лето, правда, было еще довольно прохладно, но деревья уже оделись листвой, и сплошной зеленый шатер у нее над головой был настолько плотным и темным, что Валерия почувствовала себя так, словно блуждала в зеленом лабиринте. Она зверски проголодалась; решение бежать пришло внезапно, к тому же она так спешила, что совсем забыла прихватить с собой немного еды. Плащ тоже остался в комнате, и холод пробирал ее до костей. Валерия рассчитывала, что встанет солнце, которое согреет ее и укажет ей дорогу, но солнца не было видно. Но что гораздо хуже, она совсем пала духом. За все это время она почти не спала и сейчас двигалась вперед, только подгоняемая страхом.

Медленно тянулись часы. Валерия уже почти не замечала, куда едет; бесконечные деревья, мелькавшие у нее перед глазами, стали сливаться, превращаясь в какое-то размытое пятно. И тут она выехала к небольшой речушке, петлявшей между деревьями, в ее серо-стальной воде отражалось небо. Речушка оказалась заболоченной, берега ее заросли ольхой, но деревья давным-давно успели погибнуть, и их голые ветки уныло полоскались в воде, словно искривленные болезнью пальцы. Тоской и унынием веяло от этого места. Если ехать вдоль реки, вдоль ее вязких берегов, кобыла очень скоро устанет, решила Валерия, так что лучше всего перебраться через нее и поискать более твердую почву. Солнце клонилось к закату, нужно было торопиться. При мысли о том, чтобы провести ночь в лесу, Валерия похолодела от страха.

Кобыла, осторожно ступая ногами, стала спускаться по глинистому берегу, ничем не отличавшемуся от десятков других, как вдруг Валерия заставила ее остановиться.

На берегу виднелись отпечатки лошадиных копыт — совсем свежие, еще не успевшие заполниться водой.

Валерия боязливо огляделась по сторонам. Вокруг стояла тишина, ничто не говорило о том, что где-то поблизости были люди. И однако, что-то вдруг показалось ей мучительно знакомым: то ли низко склонившееся над водой дерево, то ли источенное жучками бревно…

В голове у Валерии молнией вспыхнула догадка, и сердце у нее упало. Выходит, она кружит на одном месте.

Еще раз бросив взгляд на отпечаток копыт ее же собственной кобылы, Валерия соскользнула с лошади и затряслась в беззвучных рыданиях.

На берегу лежал большой валун. Присев на него, Валерия скорчилась, обхватив себя руками. Рыдая, она проклинала себя за глупость. Почему, ну почему она спустилась с хребта?! Зачем она вообще согласилась приехать в эту проклятую Британию? Клодий был прав. Отвратительная, ужасная страна, где только варвары могут жить на своих болотах. Ее внезапное решение отправиться вслед за Марком было безумием, а ее решение отыскать его самостоятельно — еще большим. Глупая, самонадеянная девчонка — она сама, собственными руками вырыла себе могилу. Она умрет от голода, и дикие звери обглодают ее кости. А хуже всего, что, сбежав от варваров, она бросила единственного друга, который у нее еще оставался — Савию.

Она полна была решимости ехать вперед, но не имела ни малейшего понятия, как добраться до Адрианова вала. Благоразумие подсказывало ей, что можно было бы попробовать вернуться, но, увы, Валерия не знала, в какой стороне осталась крепость Ардена. Ей страшно хотелось спать, но она промокла и замерзла, она умирала от голода, но у нее не было даже крошки хлеба. Боудикка выглядела такой же унылой, испуганной и несчастной, как и ее хозяйка. Валерии вдруг пришло в голову, что если бы кто-то из ее римских приятелей увидел их обеих в эту самую минуту, ее в грязной, заляпанной глиной одежде, больше похожую на драную, мокрую кошку, чем на женщину, он бы принял ее за нищенку…

— В этой стране легко заблудиться, верно?

От испуга и неожиданности Валерия вздрогнула. И тут ее захлестнула волна злости. Каратак! Каким-то образом Арден выследил ее и сейчас, стоя всего в нескольких шагах от нее, невозмутимо жевал кусок колбасы и поглядывал на нее с таким видом, будто ничего не произошло. На толстом плаще из плотной шерсти с капюшоном, который он низко надвинул на голову, спасаясь от непогоды, поблескивали капельки дождя. Меча Валерия не заметила, во всяком случае, в руках у Ардена ничего не было. Он не сделал ни малейшей попытки подойти к ней. В отличие от нее, окончательно павшей духом, Арден выглядел таким безмятежно спокойным и невозмутимым, будто ничуть не сомневался, что разыщет ее.

— Что ты здесь делаешь?

— Разыскиваю тебя, естественно. Хотя ни одному нормальному человеку не взбредет в голову сунуться в этот лес — ну разве что сюда скроется совершенно потрясающий олень. Этот лес — настоящая ловушка. Кстати, ты не заметила, что пока описывала круги, то незаметно для себя свернула на северо-запад? Иначе говоря, ты удалялась от Вала, а не приближалась к нему.

— Этого не может быть!

— Ты сейчас дальше от него, чем когда сбежала из крепости.

Валерия вскочила на ноги и принялась лихорадочно озираться по сторонам, надеясь отыскать хоть какой-нибудь довод, чтобы опровергнуть его слова, но, естественно, ничего не обнаружила. Солнце спряталось за тучами, и небо стало свинцово-серым, а лес как будто нахмурился и угрожающе сомкнулся вокруг нее.

— Как тебе удалось меня отыскать? — наконец не выдержала она.

— Я уже много часов следую за тобой по пятам.

— Много часов? Но тогда почему ты не остановил меня раньше?

— Чтобы быть уверенным, что больше ты не совершишь подобной глупости. Мне бы не хотелось сажать тебя в клетку, но ты должна была убедиться, что все попытки добраться до Вала самостоятельно обречены на провал. Ты не сможешь отыскать дорогу. Но даже если бы и смогла, мы не позволим тебе сделать это. Твое счастье, что тебе не удалось ускользнуть незамеченной, потому что тогда по твоим следам уже пустили бы собак и догнали бы тебя они, а не я. А наши псы, боюсь, успели бы слегка потрепать тебя до того, как мне удалось бы их отогнать. — Откусив огромный кусок колбасы, Арден принялся невозмутимо жевать. В животе Валерии тоскливо заурчало. — А теперь поехали. Я уже устал от этой игры в прятки.

— Почему бы тебе просто не убить меня? — с несчастным видом спросила она.

Казалось, он обдумывает ее слова.

— Потому что ты имеешь слишком большую ценность, чтобы тебя убивать. Потому что твоя Савия, обнаружив, что ты удрала и бросила ее одну, рвет на себе волосы и от злости готова разорвать всех нас на куски. Потому что мне нравится наблюдать за тобой, даже когда ты делаешь глупости. А еще потому, что в тебе есть какая-то искра.

— Я промокла как собака — какие уж тут искры!

— Не думаю, — хмыкнул Арден. — Мы еще добьемся, что ты станешь одной из нас.

Они отвели лошадей под деревья и привязали их там. Арден отдал ей плащ, который был приторочен к его седлу, — похоже, он с самого начала не сомневался, что ему удастся ее отыскать. При виде этой его невозмутимой уверенности Валерия вновь пришла в бешенство. Однако плащ был принят с благодарностью — к этому времени она промерзла так, что ее зубы выбивали отчаянную дробь. Она молча смотрела, как Арден собирает сучья, собираясь развести костер, как откалывает ножом сухие щепочки, аккуратно складывая их, чтобы огонь быстро загорелся. Потом появилось кресало, и спустя пару минут пламя уже весело пожирало ветки. Несмотря на все ее раздражение, ловкость и сноровка, с которой это было проделано, не могла не восхитить ее. Дождавшись, пока огонь хорошенько разгорится, Арден принялся подкладывать в костер небольшие веточки, а после них уже толстые сучья, и вскоре взмывший вверх сноп искр разогнал сгустившуюся вокруг темноту. Тепло костра завораживало. Валерия придвинулась поближе, распахнув полы плаща, чтобы промокшая насквозь одежда побыстрее подсохла.

— Спасибо, что развел костер.

— Увы, это не ради тебя. Просто дымовой сигнал, чтобы дать понять, что мне удалось поймать беглянку. — Хмыкнув, он сунул ей кусок колбасы и краюху хлеба. — Чтобы остальные вернулись домой, а не мокли под дождем и дальше.

— О-о!

— Но это вовсе не значит, что мне хочется привезти назад твой хладный труп. Какая от него польза?

— О!

Издевается он над ней, что ли? Или… или стесняется собственной доброты? Черствый хлеб показался ей амброзией, а колбаса… Валерия готова была поклясться, что ничего вкуснее в жизни не ела. К тому же, поев, она моментально согрелась.

— Я заблудилась, — созналась она.

— Естественно.

— Я решила, что ты убьешь меня, если поймаешь.

— Неплохая мысль. Тем более что в этом случае я бы сэкономил кусок хлеба. Но тогда для чего мне было за тобой гоняться?

Стало быть, он не собирается ее убивать. Насиловать, похоже, тоже. Внезапно, несмотря на все, что ей доводилось слышать о варварах, Валерия почувствовала себя в полной безопасности. Как странно, подумала она, ведь он варвар, убийца, охотник за головами, он якшается с колдунами и ведьмами, к тому же он главарь шайки разбойников и за голову его наверняка назначена награда! Охватившее ее чувство оказалось таким диким и неожиданным, что она растерялась. Еще совсем недавно ее поступок казался ей таким смелым, а теперь она понимала, что вела себя как последняя дура.

— Я все равно рано или поздно отыскала бы дорогу, — упрямо буркнула она.

— Дорогу куда?

— Назад, к мужу.

Злая усмешка промелькнула на лице Ардена. Похоже, упоминание о Марке действовало на него, как красная тряпка на быка.

— Мужу, которого ты практически не знаешь.

— Он — в моем сердце. И оно привело бы меня к нему.

Арден покачал головой:

— Думаю, ты сама еще не знаешь своего сердца. Не говоря уже о любви. У тебя с твоим мужем ничего общего.

— Откуда ты это взял?!

— Да на Валу это известно всем и каждому.

— Как ты смеешь это говорить?!

— Всем известно, на каких условиях состоялась ваша свадьба. И то, что свой пост он получил только благодаря тебе. А еще говорят, что ты втрое храбрее его и впятеро умнее. Римляне боятся тебя, а кельты восхищаются. Поверь мне, здесь, у нас, тебе будет лучше.

Конечно, она не поверила ему. И все же слова Ардена о том, что она, мол, и сама толком еще не знает своего сердца, что-то всколыхнули в ее душе. Что-то подсказывало ей, что в его словах кроется правда… и все же она была жутко зла на него. В конце концов, возмущалась она, кто он такой, чтобы обсуждать, что у нее на сердце или случалось ли ей когда-нибудь полюбить?! Но в груди Валерии давно уже жила щемящая пустота, которую она бессильна была заполнить. Несмотря на все мечты и надежды, что кружили ей голову еще в Лондиниуме, супружеские отношения с Марком несколько разочаровали ее. Конечно, утешала себя Валерия, любовь придет со временем, однако мерзавцу Ардену удалось-таки поселить в ее душе сомнения.

— Я нисколько не сомневаюсь, что муж уже ищет меня. Держу пари, он где-то поблизости, а с ним — пять сотен его людей, — решительно заявила она.

— Зато я точно знаю, что нет. — Усевшись на поваленный ствол дерева, Арден жадно накинулся за еду. Проголодавшись, он рвал колбасу зубами, белыми и острыми, как у волка. Валерия поморщилась. «Какое возмутительное отсутствие манер!» — подумала она. И все же было в нем нечто притягательное, отчего ее неудержимо влекло к нему. Возможно, его спокойная уверенность в себе, отсутствие всяких сомнений? Она не знала.

— Он застигнет тебя врасплох, — кровожадно пообещала она.

— Никогда!

— Почему ты так уверен в этом?

— Потому что мы уже позаботились отослать ему одну из голов убитых нами римских солдат, залив ее можжевеловым маслом. А с ней — записку с предупреждением, что твою очаровательную головку он получит на следующий день после того, как отправится на поиски. Так что если он по-настоящему любит тебя, то предпочтет, чтобы ты осталась у нас. Уж ты мне поверь.

— Ты обманываешь меня! Я собственными глазами видела в большом зале четыре отрубленные головы!

— Ты видела четыре. А их было пять.

Ледяные пальцы сжали ей сердце.

— Хул задержался, чтобы приготовить посылку для твоего мужа. Мы отослали ему голову того, кто первым пытался спасти тебя. Ее и решено было отправить римлянам.

— Голову Клодия?! Ты… ты чудовище!

— Я воин. И притом реалист.

Валерия, проклиная себя за слабость, вновь разрыдалась.

— О, перестань, все не так ужасно, как кажется. В конце концов, юноша умер в бою, как и положено воину… Такой участи может позавидовать каждый из нас, тем более что голове его были оказаны такие почести. А значит, его душа по-прежнему защищает тебя. Я был бы счастлив поменяться с ним, поверь мне. — Он порылся в кожаной сумке. — На-ка вот съешь немного сушеных фруктов. — На ладони Ардена лежало сморщенное яблоко, а рядом с ним — груша.

Валерия была слишком голодна, чтобы с презрением отвергнуть их, к тому же у нее еще оставались кое-какие вопросы, а у костра было так восхитительно тепло. Ей до сих пор не верилось, что Марк откажется от надежды отыскать ее. Нет, мертвая голова бедного Клодия наверняка заставит его энергичнее приняться за поиски жены!

Но тогда где же он?

Возможно, ей лучше просто терпеливо ждать появления Марка? А если уж ждать, то лучше в тепле, в крепости Ардена, решила она.

Нет, до чего же она все-таки ненавидит мужчин с их жестокостью!

— Итак, — невозмутимо продолжал Каратак, — вопрос в том, что пока с тобой делать. Все, что мне довелось о тебе слышать, — это что ты настоящая амазонка. Этакая римская Морриган.

— Кто такая Морриган?

— Как все-таки странно, что вы, римляне, не стремитесь хоть что-то узнать об острове, который покорили! Морриган — богиня войны и охоты у кельтов. Ее символ — лошадь.

— Просто я люблю лошадей. Они отличаются благородством — чего не скажешь о людях.

— Итак, можно считать, что хоть насчет этого мы договорились. Поедешь со мной верхом?

— Обратно в крепость?

— Да, на своей кобыле. И нужно торопиться, чтобы успеть вернуться до темноты. Но сейчас я имел в виду другое. Поедешь со мной на охоту?

— На охоту?!

— Мы как раз собирались устроить охоту. Поразвлечься, а заодно и пополнить свои припасы.

— Женщина — на охоту?!

— У нас женщина может делать все, что ей угодно.

— А в Риме — нет.

— Но ты ведь уже не в Риме! Ты совсем в другой стране, непохожей на твою, здесь у нас женщина может владеть собственностью, бросать копье и выбирать, кого из мужчин она хочет просто заполучить в свою постель, а кого — в мужья. И поверь мне, совсем не обязательно, что это будет один и тот же человек. Поедем со мной. Вот увидишь, тебе понравится.

— Хочешь задобрить меня?

— Нет. Просто хочу, чтобы ты немного успокоилась.

— И это после того, как я сбежала! Почему бы тебе просто не посадить меня в клетку?

— Но ведь тебе все-таки не удалось сбежать, верно? Ты по-прежнему моя пленница. А если попробуешь опять отколоть тот же номер, только дашь мне возможность захватить тебя снова. — Губы Ардена раздвинулись до ушей.

Чтобы не дать ему повод вновь насмехаться над ней, Валерия предпочла промолчать.

— Ну как, отдохнула? Можем ехать?

Она мрачно кивнула в ответ.

— Тогда поехали домой. Ко мне домой, но на время он станет и твоим домом.

Назад они ехали по извилистой, едва заметной тропинке, на которую раньше испуганная и неопытная в этом смысле Валерия просто не обратила внимания. Арден даже не позаботился связать ей руки. И пока он вез ее обратно в то место, которое он называл домом, в горную крепость Тиранен, ей вдруг пришло в голову, что лес, по которому они ехали, можно было бы с куда большим основанием назвать его домом. И если даже тут водились ведьмы или другие чудища, Арден, похоже, нисколько их не боялся.

— Как тебе удается так легко находить дорогу? — Валерия почувствовала, что ей просто нужно о чем-то говорить, иначе мысли о ее печальной участи просто сведут ее с ума. Неудачная попытка побега до сих пор терзала ее. Судя по всему, гордость Валерии была задета сильнее, чем ей хотелось признаться.

— Я ведь вырос в здешних местах. Но в этом лесу — мы называем его лесом Йолы — может заблудиться кто угодно. Ничего удивительного, что ты заплутала.

— Один из солдат моего мужа рассказывал мне, что вы, кельты, верите, что деревья тоже могут охотиться на людей. Что, например, ива может опутать человека ветвями и утащить его под землю.

— Мы верим в то, что лес населен духами. Вернее, в то, что деревья тоже обладают живой душой, но это вовсе не значит, что они опасны для людей. А история про иву — это сказочка для детей. — Повернувшись в седле, он посмотрел на нее. — Но это вовсе не значит, что мне когда-нибудь доводилось спать под одной из них.

— Тит упоминал Езус, богиню лесов, которая, мол, требует приносить ей кровавые жертвы.

— Да, Езус нужно сначала задобрить, это правда. А сделать это можно, принеся богине жертву, то есть уделив ей толику того, что она сама дарит людям. Но кроме нее есть еще Дагда — это добрый бог, который гуляет тут, в лесу, как вы римляне — по своему саду. А наши священные дубовые рощи — одновременно вместилища света и тьмы… впрочем, как и весь наш мир.

— А вот Савия верит, что есть лишь один Бог.

— Я это от нее уже слышал. Христиане не гнушаются есть тело своего бога и пить его кровь, чтобы его сила перешла к ним, и это кажется мне куда более диким, чем приносить пленников в жертву богине Езус. Они толкуют об отце, сыне и святом духе и вечно спорят между собой, один он или же их трое. Разве не так? Я немало наслушался этих бредней, пока служил в вашей армии. Впрочем, у нас есть кое-что общее. Для нас, кельтов, три — священное число, и многие из наших богов также триедины, взять, к примеру, хотя бы Морриган, Бабд и Немейн, их три, и, тем не менее, божество одно.

— Но если одно, тогда почему их три? — не поняла Валерия.

— Я же говорю, три — священное число. Трое всегда могут защитить себя, встав друг к другу спиной. А друиды верят, что утонченному уму требуются, во-первых, знания, во-вторых, природа и, в-третьих, истина. Все это почти одно и то же, и, тем не менее, между ними есть разница.

— Возможно, тебе тоже следовало бы стать христианином.

— Зачем? Чтобы верить в бога, настолько слабого, что он дал себя убить, да еще так легко, что никто даже толком не помнит, как он выглядит? В своем мире мы преклоняемся перед силой. А потом, разве одному богу справиться со всеми делами? Это под силу только множеству богов. Как глупо, когда столько самых разных людей, у которых самые разные желания и беды, поклоняются одному-единственному божеству! Это противоречит здравому смыслу.

— Но Христос — бог цивилизованного мира. Даже в Риме теперь верят в него.

— А что в ней хорошего, в этой твоей цивилизации? Ваши бедняки трудятся в поте лица, словно волы, а богачи превращаются в тиранов. В нашем мире мужчины и женщины равны, мы трудимся одинаково, идем туда, куда несет нас ветер, и не мешаем друг другу наслаждаться радостями жизни. Нас волнуют не памятники, а дела, не власть и влияние, а дружба, не смерть — ведь в наших глазах она всего лишь сладостное избавление, — а жизнь. Мы любим жизнь — любим оленей, и дубы, и ручьи, и камни. Христиане горды тем, что их бог — один из них, а наши кельтские боги — они с нами всегда, они во всем, что мы видим, во всем, что окружает нас. Бог христиан ушел на небеса, он далеко, а наши боги всегда при нас, они говорят с нами. Их голос — в свисте ветра и раскатах грома, а иногда — в птичьих трелях.

— Однако же Рим правит миром.

— Не этим миром. — Вскинув голову, Арден устремил взгляд куда-то в гущу деревьев. — Позволь, я тебе покажу. — Подъехав поближе, он уцепился за ветку дуба и, подтянувшись, с ловкостью акробата забрался на нее. Цепляясь за сучья, он выпрямился, потом, сделав быстрое движение кинжалом, осторожно спустился вниз и с кошачьей грацией соскочил на землю. Валерии внезапно вспомнилось, как в свое время Ардену удалось до смерти перепугать мулов, тащивших ее носилки. Свистнув лошади, Арден вскочил в седло и подъехал к ней.

— Смотри.

Валерия увидела ветку с блестящими, будто глянцевыми листьями и гроздь белых ягод, явно не имевшую ничего общего с дубом.

— Что это? — удивилась она.

— Священная белая омела, она обладает магической силой и растет только на вершинах деревьев. Воткни такую ветку себе в волосы, и она защитит тебя от злых духов. Держи ее в руке, и она отведет от тебя смерть и спасет от уродства. А если повесить ее над колыбелью, она не позволит феям похитить дитя. Из всех деревьев на земле, которые оставили нам боги, омела обладает самой могучей силой. Ее легко найти. Она символизирует истинность мира и служит живым подтверждением тому, что лес и реки дают нам все, что нужно.

Валерия скептически хмыкнула.

— И несмотря на все это, вы, варвары, вечно пробираетесь на наши земли, чтобы воровать. Зачем? Хотите жить как римляне?

Арден рассмеялся:

— А ты умна! Кое-кто из нас действительно так поступает, не стану отрицать. Но я еще не рассказал тебе всего о той волшебной силе, которой обладает омела. — Протянув руку, он приложил ветку омелы к лицу Валерии. А потом вдруг наклонился и поцеловал ее. Поцелуй оказался таким быстрым, что Валерия успела почувствовать лишь легкое дуновение воздуха. «Как стрела Брисы!» — успела подумать она.

— Зачем ты это сделал? — поспешно отпрянув в сторону, спросила Валерия.

— Потому что омела, кроме всего прочего, символизирует дружбу и примирение. Это цветок любви. А еще потому, что ты красива. И потому, что мне этого захотелось.

Лицо Валерии загорелось.

— Ну а мне этого вовсе не хочется. И я не намерена позволять мужчинам подобные вольности. — Вдруг ей вспомнился Гальба. — Я… я… — Она тщетно ломала голову, стараясь придумать, чем бы его напугать. — Я тогда снова уколю тебя!

Арден, откинув назад голову, закатился хохотом, но все-таки отъехал в сторону.

— Это просто кельтский обычай, девушка! Но если ты угрожаешь мне, что ж, придется отказаться от магии. — Он поднял руку, собираясь забросить ветку омелы в кусты.

— Нет, не надо! — закричала Валерия. — Я не хочу, чтобы ты целовал меня, но раз эта веточка обладает магической силой и может защитить от злых духов, дай ее мне.

Арден с улыбкой протянул ей ветку. Порозовев от смущения, Валерия воткнула ее в волосы.

Не говоря ни слова, оба двинулись дальше. Лес Йолы наконец остался позади. Словно дожидаясь этого момента, солнце выскользнуло из-за туч, окрасив багровыми сполохами небо на западе. Легким галопом они добрались до вершины горного кряжа, откуда, как казалось Валерии, можно было увидеть половину мира… кроме того единственного места, куда рвалось ее сердце, — Адрианова вала. Озера, которые лучи заходящего солнца превратили в жидкое золото, сверкали и переливались на дне каждого ущелья. Легкие облачка тумана копились у подножия остроконечных скал, точно шерсть на расческе, которой кто-то вычесал небо. Разноцветная радуга протянулась в вышине, будто дорога на небеса. Еще не успевшие просохнуть после дождя утесы блестели на солнце, словно усыпанные алмазами. От этой дикой красоты у Валерии захватило дух.

— Как прекрасен мир! — беззвучно прошептала она, обращаясь не столько к Ардену, сколько к самой себе. Но тут же, припомнив свои страхи, спохватилась. — А мы успеем вернуться до темноты?

— Вон он, Тиранен. — Арден протянул руку, и Валерия увидела и вершину уже знакомого ей холма, и крепость на ней, а позади него тянулись еще два горных кряжа. — Давай за мной! — Приподнявшись в стременах, Арден издал пронзительный клекот, подражая орлу, и вихрем поскакал вниз, не оборачиваясь и словно забыв о ее существовании. Припав к шее кобылы, Валерия последовала за ним, моля богов о том, чтобы не свернуть ненароком шею.

Похоже, не очень-то далеко ей удалось убежать, с унынием призналась себе Валерия. Однако Арден своими разговорами добился того, что теперь она смотрела на этот новый для нее мир совсем другими глазами. В душе ее шевельнулось любопытство. Возможно, со временем ей и впрямь удастся чему-то научиться у этих непонятных для нее людей. Чему-то важному. Чему-то такому, что будет полезно римлянам. И ее Марку.