Из десятка глоток вырвался дикий вой, а через мгновение Марк и его люди закружились в каком-то дьявольском танце смерти, под звон мечей и пронзительный свист и жужжание стрел нанося и отражая удары. Несмотря на охватившее всех в первые минуты смятение, у римлян все еще оставалось значительное преимущество над варварами — они были верхом, лучше вооружены и защищены доспехами, а их кони, так же как и их хозяева, были обучены сражаться. Подбадривая друг друга криками, они попытались окружить врагов и обратить их в бегство. Юркие варвары, в свою очередь, ловко уворачиваясь, проскальзывали под брюхом у лошадей, успевали нанести удар и мгновенно выныривали с другой стороны или крутились вокруг вековых дубов, используя их толстые стволы вместо щита. Раненая лошадь, таща за собой окровавленные внутренности, с пронзительным ржанием валилась на землю, а ее хозяин, если не успевал вытащить ноги из стремени, оказывался под ней, и его безжалостно приканчивали. Но и кельты тоже несли ощутимые потери. Тяжелые копыта специально обученных боевых коней успели уже раздробить не один череп варвара.

Осколок скалы просвистел возле самого уха Марка, слегка напугав его, но не причинив никакого вреда. Кровь у него закипела. Пригнувшись к шее коня, он заставил его повернуться и погрузил острие меча в грудь одного из варваров. Удар пришелся в кость и был так силен, что Марк слегка застонал сквозь зубы. Из груди варвара вырвалось рычание, и он рухнул навзничь, Гомер, боевой конь Марка, оскалившись, топтал его копытами. Спата, его короткий меч, наконец-то обагрился кровью. Еще опьяненный первой победой, Марк дико озирался по сторонам в поисках следующей жертвы, изо всех сил натягивая поводья, чтобы удержать на месте обезумевшего коня. Раздался свист, и промелькнувшая возле его уха стрела воткнулась в ствол дерева в двух футах от его головы. Сердце Марка гулко заколотилось.

— Мару-у! — визжали и выли вокруг варвары. — Убей!

Больше всех неистовствовал один из них. Еще один друид, догадался Марк. Это был мужчина, очень высокий и еще довольно молодой. Взобравшись на насыпь, он махал руками, приказывая своим соплеменникам стрелять в префекта, называя его «дабдейл», что на кельтском значило «чужеземец». Еще одна стрела просвистела мимо его головы, и Марк машинально пригнулся.

— Хватайте их жреца! — закричал он. Вот и еще один непреложный закон войны, промелькнуло у него в голове: достаточно уничтожить или захватить в плен предводителя — и варвары тут же разбегутся. Конечно, друиды, возможно, надеются выиграть эту схватку в дубовой роще, ведь это их святыня, но их магия бессильна против римских мечей, а их капище станет им гробницей. Марк успел заметить, как часть солдат, намереваясь выполнить его приказ, принялась прорубаться сквозь плотную толпу варваров, окруживших кольцом жреца. Удастся ли им схватить его? Было бы неплохо допросить этого мерзавца.

— Кэлин! — Увидев, что римляне тесно сомкнули ряды, кто-то метнулся сзади, и жрец внезапно исчез, словно под землю провалился. Из-за деревьев навстречу римлянам выскакивали варвары. Один, размахнувшись, пронзил дротиком грудь ближайшего коня, и тот, всхрапнув, опрокинулся. Зато череп другого римский меч спата развалил надвое, и свирепое бородатое лицо варвара словно взорвалось кровью.

Будь среди солдат Марка исключительно римляне, схватка была бы короткой и отчаянной, ведь силы с обеих стороны оказались примерно равны. Но на этот раз все вышло по-другому. Пока внизу кипел бой, откуда-то сверху опять захрипел рог, послышался шум и треск ломающихся ветвей, и земля под ногами у сражающихся дрогнула и загудела, как бывает перед началом землетрясения. План римлян был таков: часть отряда во главе с Марком должна была окружить кельтов и погнать их туда, где ждал Клодий с остатком отряда. Но юноша, услышав шум битвы, был не в силах ждать. Другая половина отряда спустилась вниз по дальнему склону ущелья и, вырвавшись на опушку, вступила в бон, приведя в растерянность как варваров, так и собственных товарищей.

Теперь римляне своей численностью превосходили варваров почти вдвое.

Дрожащий от нетерпения молодой Клодий, вскинув над головой меч и пылая местью, скакал впереди отряда. А там, внизу, на дне ущелья, оказавшиеся в засаде кельты гибли один за другим, и хриплые проклятия их и стоны умирающих сладкой музыкой звенели у него в голове. Младший трибун настиг одного, рубанул его мечом и едва успел отпрянуть в сторону, только чудом избежав удара копья его товарища. Потом, выбрав глазами новую жертву, ударил пятками коня и погнал его вперед.

— Ведьма-а!

Слепая жрица друидов торопливо пробиралась между каменными валунами, нащупывая дорогу то руками, то клюкой. Огромный бородач выскочил откуда-то из-за скалы и попытался было преградить Клодию дорогу, но римлянин мастерски отпрянул в сторону, круто развернул коня и ударил варвара снизу под подбородок, снеся ему сразу едва ли не половину лица. Бесполезный уже тяжелый меч варвара птицей взмыл в воздух и отлетел в сторону, огромное тело покачнулось, но Клодий даже не обернулся. Он видел только старуху. Догнав ее, он заставил коня ударить ее грудью, и старая карга повалилась на землю, словно былинка, но Клодий на всякий случай повернул коня и заставил его еще раз проскакать по этому месту. Конь его сделал скачок, потом другой, а Клодий несколько раз вонзил нож в неподвижное тело старухи. Потом отъехал — лицо его горело, меч был обагрен кровью почти по самую рукоять.

— Я отомстил, Марк! Я отомстил за себя!

Последствия едва не оказались фатальными. Над опушкой пронесся пронзительный вой, заставивший Марка машинально пригнуться, а в следующую минуту над головой его просвистело копье. Окончательно растерявшись, он потерял драгоценное время, и это едва не стоило ему жизни. Сзади на него мчался огромный кельт. Марк едва успел повернуть коня, чтобы встретить его лицом к лицу. А мгновением позже перед его глазами мелькнула оскаленная морда лошади, и Клодий на своем жеребце врезался в них обоих, сбив кельта с ног. Тот опрокинулся на спину. В воздухе мелькнули копыта, и раздался ужасающий хруст ломаемых костей. Молодой трибун не мешал своему коню топтать поверженного варвара. Потом откинул назад голову, и из груди его вырвался ликующий крик.

— Они бегут!

Оставшиеся в живых варвары пытались укрыться между деревьями, римляне преследовали их по пятам, топча копытами лошадей. Один из кельтов стащил солдата с коня и навалился на него всей тяжестью своего исполинского тела. Бедняга отчаянно вопил и бился, стараясь освободиться. Заметив это, его командир ринулся к нему на выручку, высоко вскинув меч. Лезвие просвистело в воздухе, и голова варвара отлетела прочь. Кувыркаясь и подпрыгивая на толстом слое мягкого мха и листьев, она прокатилась несколько шагов и застыла, глаза на измазанном кровью лице бессмысленным взглядом уставились в небо.

Сражение почти закончилось. Преследовать варваров в густой чаще леса было нелегкой задачей. Марк, натянув поводья, окинул взглядом своих людей. Римские солдаты, окружив столетний дуб, не давали сбежать последнему из яростно сопротивляющихся варваров. Они травили его, как собаки травят попавшего в западню медведя. Раненый предводитель варваров спиной прислонился к дереву и теперь осыпал своих преследователей яростными ругательствами на грубой, искаженной до неузнаваемости латыни. Веревка, которой он привязал себя к стволу, наискось пересекала его волосатую грудь.

— Давайте скрестите мечи с Урфином! Римские псы! Попробуйте взять меня!

Не выдержав оскорбления, римляне кинулись на него, словно стая голодных волков, но варвар, казалось, был неутомим. Его меч мелькал в воздухе, отбивая все атаки и сея смерть среди врагов.

— Смотрите, крысы, я умру стоя, а не на коленях! Давайте же! Неужели вы испугались старика?

Один из римлян поднял дротик, намереваясь метнуть его в кельта и положить конец кровавой забаве. Другой уже снял с пояса дубинку в надежде, что хороший удар собьет кельта с ног. Но декурион знаком остановил обоих. Шагнув вперед, он окинул своего противника оценивающим взглядом. Наступила тишина. Потом в воздухе свистнул меч, и брызнула кровь. Несколько ударов, нанесенных опытной рукой, и сопротивление кельта было сломлено. Через минуту его окровавленное тело повисло на веревке. Он со свистом хватал воздух. Казалось, сила его утекает на землю вместе с кровью, хлеставшей из его изрубленного тела.

— Я истекаю кровью, римляне, а вы мочитесь под себя, — с трудом прохрипел он. — Вы напустили лужу со страху перед Урфином! — Глаза его закатились. Римлянин нанес последний удар, и все было кончено.

Солдаты, оставив свою жертву, бросились к лошадям, желая побыстрее присоединиться к погоне. Марк не последовал за ними — стоя перед изрубленным варваром, он молча разглядывал свешивающееся с веревки окровавленное, изуродованное до неузнаваемости тело. Почему этот кельт не захотел сдаться? Что это за люди, которые привязывают себя веревкой к дереву, чтобы держаться до конца? Марк смотрел на огромное, залитое кровью тело и чувствовал, как в груди его вдруг шевельнулось нечто похожее на уважение. Неудивительно, что Адриан готов был на любые жертвы, лишь бы построить этот вал вдоль горного хребта, подумал он.

А вокруг тем временем раздавались ликующие крики. Римляне бурно радовались победе. Тела мертвых и умирающих бриттов устилали дно ущелья. Префект медленно пробирался между ними, сдерживая нетерпеливо перебирающего ногами коня и вглядываясь в заросшие волосами лица. Среди павших оказались и женщины, сражавшиеся с такой же яростью, что и мужчины. «Какое варварство!» — с осуждением подумал Марк.

Римляне между тем короткими, точными ударами мечей добивали тех, кто еще был жив.

Наконец стоны стихли. В ущелье воцарилась тишина. Все было кончено.

— Это была ловушка, Марк! — вскричал Клодий. Глаза его сверкали, меч был обагрен кровью почти до самой рукояти. Молодой человек еще весь дрожал от возбуждения. — Наш соглядатай ошибся. И в то же время оказался прав!

— Ловушка, которую они нам устроили, стала ловушкой для них же самих. Ладно, собери своих людей, младший трибун.

Кавалеристы поспешно построились в кольцо и двинулись вверх по склону ущелья. Ближайший к Марку солдат с уважением глянул на окровавленный меч своего командира и подмигнул ему.

— Похоже, сегодня вы простились со своей девственностью, префект, — осклабился он.

— Да, наверное, ты прав. — Грубоватый комплимент неожиданно польстил Марку. Одежда его была перемазана кровью, в ушах еще стоял звон мечей, вопли и крики умирающих, все мускулы дрожали от возбуждения. Промокшая от пота одежда зябко холодила тело. Марку было и холодно и жарко одновременно. Но сильнее всего была радость, оттого что все уже позади, а он жив. — Вперед! Рысью! Не отставать!

Словно круги, расходящиеся от брошенного в пруд камня, римляне тронулись с места, перевалили через один, а потом и другой земляной вал и двинулись вверх по склону, шаря глазами по земле в поисках уцелевших варваров. «Куда же подевались нападавшие?» — думал каждый из них. Снова, как и бывало уже не раз, варвары растворились в лесу, словно ночные тени после восхода солнца. Они как будто испарились. «Как им это удается? — гадали про себя римляне. — И главное, так быстро?»

Проехав несколько сотен ярдов, Марк вскинул руку, и солдаты послушно попридержали коней. Лошади тяжело вздымали боками. Какое-то время Марк молчал, гадая, что делать дальше. К нему подъехал Лонгин.

— Чего мы ждем?

— Откуда они появились, центурион? Ведь не из-за гор же, верно? Иначе мы бы заметили их, когда ехали сюда. Как им удалось незаметно нас окружить?

— Они — как звери. Они и передвигаются не так, как мы.

— Нет… боюсь, мы что-то упустили. Они появились слишком уж быстро и исчезли слишком уж легко. — Марк внезапно принял решение. — Спешиться! — Команда, передаваемая от солдата к солдату, эхом облетела цепь. — Обыщите все вплоть до самого дна ущелья, до земляной насыпи! Только очень тщательно!

Солдаты колебались. Им явно не хотелось спускаться на землю. В седле они чувствовали себя гораздо увереннее. Однако ослушаться никто не посмел. Ведя в поводу лошадей, они двинулись в обратном направлении. Низко опустив голову, они вглядывались в землю, время от времени вороша мечами ковер из опавших листьев. Внезапно один из солдат споткнулся и чуть ли не по колено провалился в какую-то яму. Марк, стегнув коня, подъехал к декуриону.

— Пошарь-ка там мечом, — приказал он.

Римский меч неожиданно легко ушел в землю, не встретив никакого сопротивления. Внизу явно была пустота.

— Там нора!

Римляне присели на корточки. Откинув тщательно замаскированный листьями толстый слой дерна, они разинули от изумления рты, увидев нечто, больше всего напоминающее подземный ход. Отовсюду торчали корни, а дна не было видно вообще.

— Так вот откуда они появились… и куда исчезли, — пробормотал Марк.

Солдат возле него осенил себя крестом.

— Это какие-то демоны. Дьяволы!

— Или черви, — презрительно бросил Лонгин.

— Но как же тогда добраться до них?

— Попробуем выкурить их оттуда. Разведем огонь.

Марк покачал головой:

— Не стоит зря тратить время — скорее всего это просто подземный ход с несколькими выходами. И потом, мы и так перебили их достаточно. Да и опасна не эта жалкая горсточка уцелевших бриттов… Главная угроза исходит отсюда, из ущелья. Тут источник их яростного сопротивления. Уничтожив его, мы сломим им хребет. Убьем в них мужество.

— Уничтожить ущелье? — вытаращил глаза декурион. — Но как?

Марк запрокинул голову и оглядел темно-зеленый шатер над головой.

— Сжечь его. Всю эту проклятую рощу разом. Лонгин, собери людей и спускайтесь вниз, к земляному валу. Половина пусть следит, чтобы на нас не напали, когда мы этого не ждем. Другая половина уничтожит это место. Деревья срубить, камни повалить и вытащить из земли, насыпь сровнять с землей. Меняемся каждый час. Я хочу, чтобы это проклятое ущелье перестало существовать. Нужно стереть их капище с лица Земли. Понимаешь?

— Но если мы попробуем это сделать, они могут вернуться и снова напасть.

— Тем лучше! — Лонгин не узнавал своего командира. Куда подевалась его нерешительность, его сомнения? В голосе префекта звенел металл. — Заодно уничтожим и их.

Однако нового нападения не последовало. Оставшиеся в живых варвары либо затаились в глубине своих подземных нор, либо, выбравшись из них, бесследно растворились в лесу. Единственное, что нарушало девственную тишину леса, был стук топоров да треск валившихся на землю деревьев. Стволы самых старых, вековых дубов твердостью не уступали железу, поэтому, посовещавшись, офицеры велели ободрать с них кору и вырубить густой подлесок у подножия. Около сорока тел павших варваров были сложены поверх этой пирамиды из стволов и сучьев. Сверху погребального костра положили тело старой друидской жрицы.

Пятерых убитых римлян завернули в плащи и перекинули через седла, чтобы отвезти назад в крепость. Еще около десятка римлян были ранены.

Покончив с деревьями, римляне принялись выкапывать из земли огромные каменные валуны, но вскоре оставили эту затею. Основания их уходили, казалось, к самому центру земли, поэтому солдаты ограничились тем, что помочились на них, выкрикивая при этом самые страшные оскорбления. Земляную насыпь в нескольких местах срыли и сровняли с землей. День близился к закату. Окинув взглядом результаты их трудов, Марк дал знак остановиться. Никому из римлян не хотелось провести ночь в этом месте.

Как только солнце скрылось за гребнем гор и нижний край неба у горизонта заполыхал красным, префект отдал приказ поджечь костры.

— Младший трибун, предоставляю эту честь тебе. Сегодня ты покрыл себя славой.

Клодий устало кивнул, взял сухую ветку и зажег ее. Дождавшись, когда она превратится в пылающий факел, он приблизился к тому месту, где в виде пирамиды были сложены тела убитых варваров. Некоторое время он постоял, молча разглядывая мертвую друидскую ведьму, которую убил собственной рукой, ее морщинистое лицо… потом по лицу его пробежала судорога. Отвернувшись, он сунул пылающий факел в гору сухих ветвей. Погребальный костер быстро охватило пламя, к небу поплыл черный дым. Солдаты, зажимая носы, поспешно отодвинулись.

Один за другим подожгли срубленные деревья, а вслед за ними пришло время тех исполинов, которые не удалось срубить. Их подножия обложили сухими сучьями и тоже подожгли. Пламя жадно облизывало оголенные стволы, и ветви дубов корчились, словно живые. Потом пламя охватило крону, и священные деревья вспыхнули, точно исполинские факелы, вздымая к небу ветки, похожие на распятых на кресте преступников. Жар был настолько нестерпимый, что римлянам пришлось отодвинуться за наполовину срытую земляную насыпь. Клубы дыма заполнили ущелье. Горящие ветки поверх их голов летели в лес, зажигая там новые костры. Вокруг стоял оглушительный треск. Горячий воздух дрожал и колебался, отчего казалось, что горящие деревья вдруг пустились в пляс. Люди задыхались и кашляли.

— Пора убираться отсюда, — пробормотал Клодий. Он успел снять с шеи убитого им варвара крученое металлическое ожерелье, обтер с него кровь и надел себе на шею, прикрыв шрам. Но несмотря на этот трофей, он почему-то не радовался. Странная печаль овладела им.

Префект угрюмо кивнул:

— Да. Мы сделали то, зачем явились сюда.

Римляне, оставив позади себя пылающую рощу, выбрались из ущелья и облегченно вздохнули, снова оказавшись среди зеленой травы. У края ущелья все, не сговариваясь, обернулись. Сгущались сумерки, на небе высыпали первые звезды, багровый дым из ущелья тянулся вверх, пятная кобальтовую синеву неба — как грозное предупреждение всем варварам Каледонии. Он как будто говорил: вот какова будет цена за оскорбление, нанесенное прибывшей из Рима невесте! С того места, где они стояли, ущелье казалось окровавленной разверстой пастью какого-то чудовища. Сдавленный рев доносился снизу, оставшиеся стоять, почерневшие от дыма камни смахивали на гнилые клыки.

— Ты жаждал мести, Клодий, и вот ты ее получил, — негромко сказал Марк. — Надеюсь, это успокоит боль от твоей раны?

Юноша машинально коснулся шеи.

— Не то чтобы я теперь чувствовал себя лучше… Как странно… я как будто вообще ничего не чувствую… — Он замялся.

— Совсем ничего?

— Эта ведьма… Много ли славы убить старуху? — Он скривился.

— Но ведь ты сражался и с воинами, не так ли? И многих убил своей рукой. А она, эта ведьма, была для них словно муравьиная королева среди покорных рабов.

— Возможно. — Пожав плечами, Клодий молча смотрел, как столб пылающих искр взметнулся к самому небу. — Но когда я подошел к костру, собираясь его поджечь, меня вдруг как будто что-то ударило…

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Марк.

— Мне кажется, я уже видел раньше это лицо… Эту старуху, я имею в виду. Да, я видел ее — в Лондиниуме, на ступеньках перед губернаторским дворцом. Это была старая слепая то ли прорицательница, то ли просто гадалка.

— Предсказательница? Она предсказывала будущее?

— Да. И сказала что-то такое, что страшно расстроило Валерию. Только не помню, что это было.

— А тебе она тоже что-то нагадала?

— Сказала, что я проживу так недолго, что ей стыдно взять с меня даже медную монету. — Клодий криво усмехнулся.

— Возможно, ты просто ошибся. Какая-то старая нищенка из Лондиниума — в этой глуши?

— Конечно, это выглядит глупо. Но я готов поклясться, что это она.

Марк положил руку юноше на плечо.

— Когда мы устали или чем-то взволнованы, память играет с нами странные шутки. Ты должен быть горд тем, что сегодня достойно выполнил свой долг. В Риме обязательно узнают о проявленном тобой мужестве!

— Убивать… это совсем не то, чего я ожидал. От этого во рту остается привкус горечи.

— Тогда поспешим домой и смоем его вином.

Вытянувшись цепочкой, они двинулись на юг. Все были вымотаны до предела, разговаривать никому не хотелось. Серые тучи затянули небо, и звезды куда-то пропали.

Фалько, пришпорив лошадь, догнал своего командира и поехал рядом. Какое-то время оба ехали молча, старый ветеран искоса поглядывал на Марка. Наконец не утерпел:

— Что-то вы не слишком радуетесь, префект.

Марк, оглянувшись через плечо, бросил взгляд на зарево пожара и тяжело вздохнул:

— Трудно радоваться тому, что мы сделали, центурион. Любое разрушение противно душе философа. Как префект я был должен отдать приказ уничтожить и предать огню варварское кашице, как муж я жаждал мести и как солдат я сделал то, что велел мне долг, но как поэт… как поэт я скорблю об этом.

— А что же кельты?

— Они знали, что сами навлекли на себя мой гнев. Я чувствую сожаление, но не вину.

— Да, понимаю. Примерно то же чувствую и я, — признался Фалько.

Марк обвел взглядом цепочку усталых донельзя солдат.

— Но остается Клодий — сегодня ему удалось обагрить свой меч кровью врагов и отомстить. Он доказал, что достоин остаться в легионе. Но с него до сих пор не снято подозрение в убийстве. И что нам теперь прикажешь с этим делать?

Фалько, украдкой бросив взгляд на лицо своего командира, заметил в нем ту суровость и решительность, которой так недоставало ему прежде. И тут он понял, какого ответа ждет от него Марк.

— А разве это так уж важно? — усмехнулся он. — В конце концов, кто он, этот Одо? Самый обычный раб.

— Думаю, тут решать его хозяину.

— А хозяин вполне может позволить себе потерять одного раба, — подмигнул центурион.

— Тем более что его командир может позволить себе возместить ему эту потерю.

— Спасибо, префект. Я постараюсь замять это дело. Да я и упомянул-то об этом лишь потому, что для самих бриттов это имеет значение. Им хотелось увидеть своими глазами римское правосудие.

— Тогда пошли их сюда — пусть полюбуются! — И Марк кивком указал на жарко полыхавшее у них за спиной зарево.