После бессонной ночи Пелхэм рано отправился в доки. Ветер переменился. Воздух стал мягче, снег быстро таял. Был день святого Стефана, день, когда корабли должны быть спущены на воду. «Рост торговли», стоящий в сухом доке, заканчивали конопатить, в то время как слип «Перечного зерна» еще раз смазывали топленым салом и ставили временные крепежи, которые упадут, когда корабль двинется с места.

Часть берега, по которой пройдут король и его спутники, была огорожена веревкой и освобождена от строительного мусора. Помост для королевских солдат, возвышающийся над верфью, был почти закончен и выстроен достаточно прочно, чтобы выдержать семь пушек. Пелхэм медленно шел к нему, подволакивая больную ногу. Главный плотник подходил к нему недавно, как и сказал Ловетт, просить о людях и материалах. Пелхэм молча подписал бумаги.

Теперь он пошел прочь, вернулся в контору, сел и просмотрел бумаги, ожидающие его на письменном столе. Потом отодвинул их, охваченный крайним возбуждением.

Вдруг он встал. Ловетт намекал, что существует угроза для его ребенка — но ведь Себастьян в безопасности в доме Шрусбери. Пелхэм должен доложить о том, о чем подозревает, о том, что Ловетт задумал сегодня какую-то измену.

Он ходил по конторе, и кто-то спросил у него, не болен ли он. Он хотел было сказать «нет», но потом ответил — да, кажется, болен, кажется, он чувствует некое легкое душевное беспокойство, предшествующее близкой лихорадке. Пелхэм предупредил, что уйдет из конторы на час-другой по делам в город, а потом вернется. Надевая плащ и шляпу и направляясь к двери, он заметил, что клерки шепчутся и смотрят на него с враждебностью.

Пытаясь подражать традициям своих английских предшественников, король Яков устроил большой рождественский турнир во дворце Уайтхолла. К десяти часам ристалище, которое простиралось от Холбейн-гейт на севере до входа со стороны реки, уже было наполнено зрителями, ряды деревянных скамей расставлены вдоль трех сторон двора, и в каждом углу флаги и вымпелы трепал западный ветерок. На четвертой стороне находился помост, где сидел сам король под роскошным позолоченным пологом. Королева была рядом с ним, как и принцесса Элизабет и младший принц Карл, болезненный ребенок, с запозданием научившийся ходить. Присутствовал также фаворит короля, Роберт Карр, разряженный в шелка и кружева. Король часто поворачивался к Карру, чтобы поговорить, клал руку ему на бедро. Он почти не смотрел на арену, где сидя верхом ждали начала состязания участники турнира — герцог Леннокс, граф Пемброк, сэр Томас Сомерсет и сэр Ричард Престон.

Френсис Пелхэм, прибывший только недавно, пробался сквозь толпу зрителей ближе к помосту, где и остановился рядом со входом, через который прибывали соревнующиеся. Он смотрел и ждал, напряженный, охваченный беспокойством.

Принц Генрих со всей своей свитой выехал верхом на арену. Он спешился и стал на колени, как делали его предшественники, чтобы получить благословение своего духовника; потом он снова сел в седло и поднял копье — великолепная фигура в зеленом с серебром; украшения на его лошади были таких же цветов. Когда зазвучали фанфары и забили барабаны, принц бросился в атаку через все ристалище, и его противник Пемброк поступил так же, ринувшись с противоположной стороны. Толпа взревела; пыль поднялась из-под копыт двух лошадей. Когда копья клацнули, Генрих устоял, но граф Пемброк рухнул на землю. Отовсюду послышлись громкие приветственные крики. В обоих концах ристалища вооруженная стража и хорошо обученные арбалетчики подняли свое оружие, салютуя молодому принцу.

— Miles a Deo! — громко пели они избранный Генрихом рыцарский девиз. — Miles a Deo! Воин Господень!

Пелхэм увидел Спенсера, стоявшего позади рядов арбалетчиков. Когда прннц приготовился ко второму нападению, старый солдат оценивающе прищурился. Пелхэм оставил свое место в переполненной галерее и протиснулся сквозь толпу, несмотря на многословные протесты тех, кого он побеспокоил. Принц снова отъехал в дальний конец ристалища, готовясь ко второй атаке, когда Пелхэм добрался до Спенсера.

— Милорд, на два слова, прошу вас.

Спенсер, обернувшись, не сразу узнал его и насторожился.

— Пелхэм, что такое?

— Милорд, то, что я имею сказать, касается безопасности принца и его отца. Крайне важно, чтобы мы поговорили наедине.

Спесер огляделся, потом сказал:

— У вас всего одна минута. Пойдемте со мной.

Вся арена аплодировала, когда принц издал громкий крик в знак победы над сэром Томасом Сомерсетом, сломав его копье и заставив сдаться. Спенсер быстро зашагал в проход между конюшнями, а Пелхэм, хромая, шел за ним. Когда они остались одни, Спенсер обернулся.

— Ну? Объяснитесь.

Пелхэм пришел в смятение от враждебного тона Спенсера. Несмотря на холодный ветер, он вспотел. Но он глубоко втянул в себя воздух и уже готов был заговорить, когда понял, что Спенсер смотрит уже не на него, но куда-то за его плечо — с нетерпением, почти с облегчением. Пелхэм обернулся и увидел, что в проходе стоит Ловетт. Ловетт глянул на Пелхэма, потом резко сказал:

— Какие-то затруднения?

Спенсер сказал:

— Никаких.

Заметив взгляд, которым обменялись Ловетт и Спенсер, Пелхэм подумал, что, кажется, никогда еще не чувствовал такого отчаяния.

Спенсер посмотрел ему прямо в лицо.

— Вы верный человек, Пелхэм, — сказал он. — О, в этой стране есть люди, которые ведут себя как предатели — я говорю о бесчестной шайке своекорыстных советчиков и трусливых советников, которые окружают короля. Есть у нас высокооплачиваемые трусы, которые побуждают его покинуть наших храбрых протестантских союзников за границей и сговориться с папистским скорпионом Испанией. Но вы, я думаю, с нами.

— Он с нами, — сказал Ловетт елейным голосом.

Он сжал предплечье Пелхэма.

— И, как и у нас, верность нашему принцу стоит у него на первом месте, и она непоколебима. Разве это не так?

Толпа взревела — это турнир достиг высшей точки. У Пелхэма земля поплыла под ногами. Он прошептал:

— Да.

— А по какой причине вы пришли сюда?

— Возникла одна незначительная проблема, — пробормотал он, — с погрузкой товаров для принца. Но это можно уладить и позже.

Ловетт сказал:

— Хорошо. Как себя чувствует ваш маленький сынок в это прекрасное утро, мастер Пелхэм?

— Благодарю вас, сэр, хорошо. Очень хорошо.

— Давайте верить, что так будет и дальше. Зима — такое коварное время для младенцев, не так ли? Даже для тех, у кого есть могущественные родственники.

С ристалища снова послышался рев толпы. Ловетт повернулся, посмотрел туда, потом снова устремил взгляд на Пелхэма.

— Возращайтесь в Дептфорд, — сказал он. — И займитесь своей работой.

Таким образом, от Пелхэма отмахнулись как от прихлебателя, каковым он и был. Зазвучали фанфары, объявляя о следующем туре состязания, а Пелхэм побрел прочь, назад через дворы и дворцовые здания к реке.

Если Спенсер тоже вовлечен в этот заговор, то кто еще в него вовлечен? Знает ли Ловетт, что Себастьян находится в доме Шрусбери? Что они замыслили?

Ответ на последний вопрос Пелхэм получил, подойдя к берегу реки. Он услышал новости, которыми взволнованно обменивались горожане, обильно украшая их яркими подробностями.

— Испанцев разорвало в клочья — помощника посла просто не узнать — кровь и тела, разбросанны между Тауэром и рекой…

Он понял, что в девять утра взрыв разнес на куски дом сеньора Фабрио, помощника испанского посла, что на Крэб-лейн.

Нед Варринер наконец-то добрался до Петти Уэлс и до извилистых улиц между Тауэром и Темзой. Громада Тауэра угрожающе нависала над ним. Он представил себе Рейли — там, в его тюремном жилище, тоскующего о свободе.

Только что рассвело, было безлюдно, и только ранние торговцы стали появляться на улицах. В этой части Лондона проживали купцы и их семьи, а также чиновники, работавшие на находящемся в Тауэре Монетном дворе и в Главном управлении артиллерийского снабжения. И еще здесь жил посол — в настоящее время заместитель посла — Испании, жившем на соседней с Крэб-стрнт — Фабрио.

Нед покачал головой, погружаясь в повседневный порядок этой мирной части города. Он сказал себе, что страдает от лихорадочного воображения. Или, возможно, от побоев, полученных в Альсатии.

И тут, когда он подошел к Крэб-лейн, он увидел нечто такое, от чего сердце у него забилось сильнее. Он увидел дом Фабрио, с крепкими ставнями и все еще погруженный во тьму, — в доме, судя по всему, пока никто не проснулся. Но зато в соседнем доме отворилась дверь, вышли двое, быстро окинули взглядом улицу в обоих направлениях и ушли. Почти что крадучись.

Нед подошел немного ближе, все так же плотно прижимаясь к соседним домам, чтобы его не заметили; и тут он увидел еще одного человека, который подходил по улице с четырьмя сопровождающими, — человека в светлом просторном плаще. Он хорошо знал этого человека — Стивена Хэмфриза.

Пришел ли он сюда за обещанным испанским золотом?

Но Нед увидел, что Хэмфриз идет не к дому Фабрио, а к соседнему; увидел, как он постучал в дверь, потом повернулся к своим спутникам, что-то сказал, пожимая плечами.

И тут что-то ослепительно вспыхнуло, раздался оглушительный грохот; балки, черепицу, стены и окна швырнуло наружу и вверх в тихое утреннее небо; потом последовал второй взрыв, и еще; и перед глазами Неда оба дома на Крэб-стрит разлетелись, превратившись в обломки и пыль. Он низко присел, закрывая лицо руками. Запах пороха, разрушения напомнил ему о войне, и на миг ему показалось, что он снова в Нидерландах; он вспомнил пушечный грохот и крики погибающих рядом в строю солдат.

Уцелеть не мог никто. Ни обитатели дома, ни те, кто был на улице снаружи.

Теперь обломки сыпались вниз; небо потемнело от дыма и грязи. Дальше по улице выбегали из жилищ горожане, в ужасе смотрели на разрушенные дома соседей, на открытые взглядам балки и рухнувшие стены домов, на полузасыпанные тела.

Где-то закричала женщина и кричала, не останавливаясь.

Началось. Что еще случится сегодня при спуске кораблей?

И тут он подумал: Себастьян.

На Колман-стрит, где жили богатые люди, все было спокойно. Светило солнце. Дети играли с ярким мячом. Молочница, напевая, вела корову по широкому обсаженному деревьями переулку.

Но Неду, стоявшему у большого дома графа Шрусбери, у входа для торговцев, казалось, что вокруг сгущается тьма. Он сказал человеку, открывшему ему дверь:

— Он должен быть здесь. У меня поручение от его матери отвести мальчика к ней.

И он сунул человеку несколько монет.

Слуга нахмурился.

— Я думал, он ушел. Подождите минутку. Я узнаю.

Он вернулся быстро.

— Да. Мальчика забрали, чтобы он посмотрел на корабли, которые будут спущены сегодня после полудня.

— Кто забрал?

— Слуги его матери, конечно. Она послала их, чтобы они его сопровождали, час или около того назад.

«Было ли это делом рук Пелхэма? Послал ли Пелхэм за своим сыночком? Нет, конечно, Пелхэм назвал бы себя. И он не стал бы прикрываться именем Кейт».

Как же он скажет Кейт, что ее сын исчез?

Главные ворота особняка Шрусбери открылись. Из конюшен сбоку от дома вышли люди в графских ливреях, выводя лошадей, уже оседланных и взнузданных.

Нед попросил слуг:

— Я должен поговорить с графом. О маленьком мальчике.

— Вам повезло. Его только что вызвали на собрание тайного совета в Уайтхолл. Конный прибыл перед тем как вы пришли. Вы слышали о взрыве? Взорвали дом помощника испанского посла. Королю придется постараться, чтобы умаслить испанцев.

— Я слышал. Известно ли, кто это сделал?

Слуга покачал головой и нахмурился.

— Уже арестовали каких-то каперов. Они, видно, много дней хранили порох в пустом доме рядом с домом помощника посла. Испанцам не понравится, что помощник и все его домочадцы убиты. Трудно придется лорду Сесилу и всем его гонцам.

Слуга немного подождал, вероятно, в надежде получить еще денег, но поскольку из этого ничего не вышло, он затворил ворота.

Нед постоял немного, прикрыв глаза рукой, словно у него кружилась голова от солнечного света.

Началось. И Себастьян оказался пешкой в завершающей стадии борьбы, потому что заговорщики схватили его.