32
Когда он (алхимик) ожидает за свои труды награду — рождение золота, молодости и бессмертия, потратив на это огромное количество времени и денег, старый, оборванный, богатый только нищетой, и такой нищий, что готов продать душу за три фартинга, он в конце концов ступает на дурной путь.
Генрих Корнелиус Агриппа (1486–1535). Тщетность наук и искусств
— Я был там, — признался старый моряк, придвигаясь ближе к Неду и вынимая из зубов, желтых от табака, глиняную трубку. — Я был там, на корабле Рейли.
Выйдя из тюрьмы, Нед быстро пошел по Кэндлвик-стрит к набережной Вул, где в многочисленных тавернах собирались матросы. Он расспрашивал, не помнит ли кто-нибудь морской битвы при Кадисе, тринадцать лет назад, и нашел пожилого моряка, известного своими воспоминаниями.
Он рассказал Неду, как Рейли и Эссекс сожгли испанские суда, стоявшие на якоре в этом огромном порту.
— Все их огромные галеоны, — сказал он, и его обветренное лицо посветлело. — Казалось, будто горит само море. Испанцы были разбиты. Солдаты Эссекса пошли в Кадис и разграбили его. Люди Джонсона носили добычу на корабли мешками.
— Это был Альварик Джонсон?
— Он самый. Рейли называл его своим самым верным товарищем. Для Рейли они принесли особые подарки из разграбленного города, потому что все его любили. Золото и драгоценности, еда и напитки… В ту ночь мы пировали и пили прославленное золотое вино Кадиса.
— Значит, золотое вино на самом деле существует?
— Ясное дело, — сказал старый моряк, облизываясь при воспоминании. — Там были полные бочки. Их принесли из губернаторского дворца. Тебе в жизни не попробовать вина вкуснее.
Нед выпил с моряками эля и еще послушал их воспоминания, потом пошел к дому, на небе собрались ночные облака, и снова полил дождь.
«Золотое вино еще есть, и ждет, чтобы его выпили…»
Что же затевалось? Что слышал Ди и что он пытался сообщить Рейли в своих письмах?
Кучка пьяных подмастерьев направлялась домой по Олд-фиш-стрит. Он шагнул в сторону и снова вспомнил рассказ Робина о повозке с пушкой, которую под руководством Ловетта тайком перевозили с реки в направлении Тауэра. Логово Альварика Джонсона находилось недалеко оттуда, на Беруорд-лейн.
Он знал еще одного человека, который живет под сенью Тауэра, на Крэб-лейн. Это был помощник испанского посла Фабрио, который взял на себя большую часть обязанностей своего начальника — старый посол Зунига, здоровье которого сильно пошатнулось и который боялся чумы, уехал далеко от Лондона в городок Хайгейт. «Скорпиона выкурят из его логова. Ариель снова восстанет…»
Он представил себе, как станет объяснять Нортхэмптону, что узнал и что подозревает. «Я еще не убил Ловетта, потому что у меня есть письмо к человеку по имени Ариель. Поначалу кажется, что в нем идет речь об алхимии, но я думаю, что в нем излагается план, как убить короля. Думаю, что Ловетт замешан в этом заговоре, но, наверное, он — всего лить один из многочисленных, очень многочисленных его участников. Возможно, он просто подчиняется приказаниям…»
Приказаниям принца Генриха?
Завтра вечером, в Рождественский сочельник, он должен встретиться с Сарой Ловетт в Сент-Джеймском дворце. Завтрашний вечер, казалось, наступит очень и очень нескоро.
Он провел рукой по лицу, смахнул дождевые капли, и задумался — существует ли кто-то, кому он может доверять.
Едва он миновал Флитский мост, как убедился, что за ним следят. Неловко, по-любительски. Он прошел еще немного, потом быстро шагнул в дверной проем и вжался в темноту. Когда шаги приблизились, шлепая по грязи и лужам, он выскочил из своего убежища, толкнул преследователя к стене и приставил нож к его горлу.
Человек заскулил от страха. Он был средних лет, тощий, кожа да кости, одетый в старый пурпурный дублет и плащ, потрепанный и промокший. Его волосы выцветшего рыжего цвета висели из-под шляпы жидкими прядями.
— Не убивайте меня! — проскулил он, от него разило спиртным. — Вы меня не помните, мастер Нед? Мы часто пили вместе в Праге. Я услышал, что вы вернулись в Лондон, и я вас искал, везде искал.
— Лазарь, — тихо сказал Нед, убрал нож и покачал головой в задумчивости. — Лазарь, шотландец из Праги. Не могу себе представить, зачем это вам понадобилось искать меня. Где вы прячетесь? Зачем вы вернулись?
— Тоска по родине, — сказал шотландец, почесывая нос.
— Значит, в Праге вам показалось слишком жарко, да? Я помню ваш трюк с оловянной миской, натертой свечным воском.
— Ну да! — вздохнул Лазарь. — Трансмутация. Этот трюк всегда производил впечатление.
— Ах вы старый жулик, — сказал Нед. — Значит, трюк производил впечатление? Вы хотите сказать, что спрятали малость золотых опилок под восковым покрытием, потом нагрели миску, пробормотали какой-то вздор и показали людям золото, сверкающее в растаявшем жире. Золото, которое вы волшебством добыли из ничего, как вы уверяли. Потом вы продали людям несколько фальшивых рецептов и еще одну дешевую оловянную миску и исчезли. Вы все еще пользуетесь теми же уловками, как я понимаю? Как и фальшивым именем?
— Имя Лазарь служило мне очень неплохо последние двадцать лет! Я вам говорил, мне пришлось взять себе какое-то ученое имя, что-то древнее, иначе никто не стал бы мне верить.
— А вам верят, не так ли? И что же случилось с вами в Праге? Вам пришлось бежать?
— Я соскучился по Лондону, — сказал Лазарь жалобно. — Так что решил вернуться и продолжить свои занятия.
— Вы хотите сказать — разные мошенничества?
— Нет, мастер Нед! Я почти у цели, говорю вам, я на грани получения философского камня! Но мне нужен кто-то, кто бы субсидировал меня, — джентльмен с хорошо подвешенным языком и деньгами, который помог бы мне устроиться, как нужно.
— Лазарь, — сказал Нед, — меньше всего вам нужно связываться со мной. Денег у меня нет. И если вы решили, что у меня были неприятности в Праге, это ничто по сравнению с неприятным положением, в которое я попал здесь.
— Тогда я помогу вам! Я живу в монастыре Уайтфрайарз — у меня там есть хорошие друзья.
Нед нахмурился. Злостные преступники, которые обосновались в бывшем монастыре кармелитов и образовали белое братство, также известное как Альсатия, сделали территорию монастыря запретной для всех остальных; именно они были той бандой, которую Мэтью подозревал во вмешательстве в его дела и в стремлении разорить его.
— Хорошие друзья? Я удивляюсь, что вы еще живы, поселившись в этом притоне. И потом, я думал, что они терпеть не могут шотландцев.
— Я сказал им, что я наполовину поляк. Kocham London — я люблю Лондон! И меня защищает сам Герцог.
— Последний раз, насколько я слышал, вожаком альсатийского сброда была беззубая старая дама, которая только и делала, что всех проклинала.
Лазарь покачал головой.
— Это было много лет назад. Они избавились от нее. Теперь они выбрали себе нового вожака, нового Герцога Альсатии; это суеверный старый болван, который верит, что я принесу ему удачу. И он нанял меня, чтобы я работал над тайной получения золота.
— Я сыт золотом по горло, — вздохнул Нед. — И трюкачами тоже. Понятно?
Лазарь лукаво посмотрел на него.
— А я могу быть вам полезен. Мэтью Варринер — ваш брат?
— Да, — ответил Нед, мгновенно настораживаясь. — Я живу в его доме. А что?
— На вашем месте я убрался бы из его дома. И предупредил бы его. Герцог зарится на его территорию, хочет расширить свое дело.
Нед тихонько выругался.
— Это я знаю. Брат и его люди будут драться.
— Уже поздно. Альсатийская банда добыла все сведения, которые им нужны, чтобы покончить с вашим братом.
— Какие сведения? И откуда они их добыли?
Лазарь взволнованно посмотрел на Неда.
— Человек, который знает вашего брата…
— Кто, черт бы вас побрал? — он схватил шотландца за плечи.
— Я не помню имени! Но я знаю, что это женщина.
— Женщина?!
— Да. Я видел ее с Герцогом. Молодая. Красотка. С длинными светлыми волосами.
Элис. Нед отступил, провел рукой по лбу. Элис предательница. Нужно возвращаться, предупредить Мэтью.
Лазарь захныкал:
— Я делаю вам одолжение, Нед, что рассказываю все это!
— Тогда я тоже сделаю вам одолжение, черт вас побери. Я дам вам бесплатный совет. На вашем месте я бы снова убрался за границу. В Лондоне не очень любят мошенников-шотландцев.
— Полюбят, когда я получу золото! — крикнул Лазарь.
Нед уже шагал по улице.
— Полюбят, мастер Нед!
Не оборачиваясь, Нед поднял руку, грубо отмахиваясь от него.
— Qui non intelligit aut discat aut taceat! — крикнул он. — Либо разберитесь, либо заткнитесь.
Он пошел к Аллее Роз, оставив шотландца позади.
Лазарь грустно смотрел ему вслед, а потом вдруг хлопнул себя по голове и воскликнул:
— Qui non intelligit… Но ведь так любил говорить доктор Ди! Я это знаю. Я бывал у доктора Ди в его доме в Морт-лейке, много лет назад. Мастер Нед! Мастер Нед! Подождите меня. Что вы знаете о докторе Ди?
Но Нед уже исчез из виду. Он думал о предательстве Элис.
— Мы поссорились с Мэтью, — объяснил взволнованный Дейви Неду. — Из-за повозки с морским углем, которую он купил. Сказали ему, что это просто хлам.
— Хлам, — грустно подхватил маленький Пентинк.
Нед вернулся в Аллею Роз и узнал, что его брат пропал и никто не может его найти.
Дейви продолжал:
— Он ответил, что сам ее продаст. С тех пор мы его не видели.
Элис тоже пропала. Наверное, для нее это было к лучшему. Нед пошел вместе со всеми искать Мэтью, прочесывая улицы и берега Флита, потому что кому-то почудилось, будто бы он совсем недавно слышал доносившиеся оттуда крики. Они ничего не нашли.
Нед сказал себе, что исчезновение его брата никак не связано с письмом к Ариелю, потому что Мэтью ничего о нем не знает. Или знает?
— Ты сказала нам, что у тебя есть что-то необыкновенное, Элис, а оказывается, все это чепуха. Ты нам солгала. А мы не любим лжецов.
Элис договорилась о встрече с членами альсатийской банды в таверне недалеко от Чипсайда, в том же месте, где она встречалась с ними постоянно и брала у них деньги в обмен на выдачу планов Мэтью.
Но теперь дело Мэтью потерпело крах. И они грозили рассказать ему о ее предательстве, если она не предложит им что-нибудь еще.
Поэтому она показала им то, что успела списать из письма Неда о золоте; но они отмахнулись от бумаги, как от совершенно бесполезной вещи.
Их было трое, этих прихвостней Герцога. Поначалу они держались с ней довольно дружелюбно, болтали, наливали вино. Но теперь выражение лиц у них стали просто отвратительны. Она сказала сердито:
— Я никогда вам не врала, вот уж нет! Я помогла вам погубить Мэта Варринера. Я помогла вам занять его территорию, так что у него ничего уже не осталось. Больше я для вас ничего не стану делать. Если вам не нужно это письмо, оно понадобится кому-нибудь другому!
Зачем она только пила вино. Элис устала и плохо себя чувствовала.
— Пойду подышу свежим воздухом, — сказала она.
Она вышла как раз вовремя, потому что ее вырвало на грязную мощеную площадку перед входом. Теперь она почти не сомневалась, что забеременела. Ослабев, она прислонилась к стене, голова у нее кружилась. Тут рядом с ней оказался еще кто-то, незнакомый человек отвел ее подальше от дверей. Она снова наклонилась, чтобы ее вырвало, и как только она кончила, незнакомец предложил ей чистый льняной носовой платок, чтобы вытереть лицо, и руку, на которую она могла опереться. Был ли это кто-то из людей Герцога? Если так, то она не узнавала его. И на мгновение ей стало все равно. Он отвел ее от трактира, и они оказались в тихом проулке. Проверив, не идет ли кто за ними, он сказал:
— Вы выбрали себе опасную компанию.
Это был человек со странной внешностью, уродливый, с бесцветными волосами и светлыми голубыми глазами, которые смотрели на нее из-под выпуклого лба. Голос у него был хриплый, как будто он болел и теперь ему было трудно говорить. Девушка оттолкнула его и сказала отрывисто:
— Я сама разберусь, мистер. А теперь я пойду.
Но он преградил ей дорогу.
— Боюсь, что вы слишком ценный человек, — сказал он, — чтобы я позволил вам так быстро уйти.
— Не дурите. Дайте пройти.
Но уродливый человек не двинулся с места, и что-то в его взгляде заставило ее задрожать.
— Кто вы, черт возьми? — спросила она. — Вы из белого братства?
— О нет. Я хочу стать вашим другом. И я вижу, Элис, что вас ждет богатство, — продолжал он упрямо. — Большое богатство. Вы обладаете некоей властью, неким тайным знанием в вашем сердце…
Она снова рассмеялась, на этот раз смущенно.
— Господи, да вы сумасшедший.
Голова у нее кружилась.
— Я могу вам помочь. Мы можем помочь друг другу.
Она отпрянула от него как раз вовремя, потому что ее опять вырвало. Ее рвало, а он держал ее, стоя в темноте. Потом отвел к водокачке, чтобы она умылась и прополоскала рот.
Теперь ее охватила слабость, она почти не могла держаться на ногах, и он отвел ее в ночлежный дом дальше по дороге, дом был лучше других; пол в комнате был устлан свежим тростником, а на кровати были чистые полотняные простыни. Он заказал для нее горячий поссет — сладкий напиток из молока и пряностей с вином — и белый хлеб, чтобы избавиться от тошноты. Мужчина запер дверь их комнаты и сказал ей своим странным голосом, что она прекрасно понимает, как может расплатиться с ним.
Говоря это, он снял с себя плащ. Теперь, когда он остался в рубашке и штанах, она увидела, что он моложе, чем ей показалось сначала, моложе и сильнее. Она громко ахнула, увидев ужасный шрам вокруг его шеи, и крикнула, что он, верно, висельник, что-то вроде привидения, которое явилось, чтобы преследовать ее. Но он улыбнулся и объяснил: нет, это сделали испанцы, и разве не может она представить себе, как он мучился? Он уже сидел на кровати рядом с ней, прикасаясь к ней, раздевая ее.
Он действовал умело, что показалось ей поразительным для человека с такой странной внешностью. Иногда он делал ей больно, но прежде чем она успевала запротестовать, боль снималась новым наслаждением, и она громко ахала, ахала снова и снова, и когда все кончилось, она зарылась в подушки, снова чувствуя тошноту, и ей было стыдно. Но этот человек еще не был готов уснуть, он дернул ее за плечо и сказал:
— А теперь рассказывай. Рассказывай о письме к Ариелю, Элис. Ты только что пыталась его продать.
Она увидела, что он держит в руке ее бумаги. Все, что она списала с того, что было у Робина о получении золота. Наверное, он нашел их среди ее одежды. Она снова насторожилась, ругая себя на чем свет стоит.
— Это просто так.
Она попыталась встать, но он притянул ее обратно, повернув лицом к себе; теперь он был с ней груб. Она хотела оттолкнуть его, но он схватил ее за запястья, и его светлые глаза стали жесткими.
— Я не спрашиваю, — сказал он, — твоего мнения, которое, разумеется, будет настолько же никчемным и глупым, насколько ты сама никчемна и глупа. Я прошу тебя рассказать мне о письме, которое ты скопировала. О котором ты рассказывала Саммерзу и которое пыталась продать в трактире. Я хочу знать, где ты видела само письмо. И у кого оно теперь.
И поскольку он делал ей больно, она рассказала ему все, что знала, а по правде говоря, знала она не очень-то много, но боль была такая, что Элис и не пыталась что-либо утаить. Она рассказала и о Неде, и о Робине, и о записях, которые они делали, и о книгах, которые изучали, когда работали в старой пекарне на Аллее Роз.
— Нед-лютнист, — сказал он.
Она кивнула и описала ему, как они пытаются получить золото, а ведь всем известно, что это трюк и шарлатанство. Но человек со шрамом вроде бы был доволен тем, что она вспомнила и рассказала ему.
Но когда допрос подходил к концу, ей стало по-настоящему страшно, потому что она поняла, что больше она не представляет для него ценности.
— Мэт, — прошептала она, — ах, Мэт…
Это произошло в тот же день, поздним вечером, у реки в Дептфрорде. Высокая приливная волна катилась мимо доков, где ждали наготове новые корабли Ост-Индской компании «Рост торговли» и «Перечное зерно», подставив под декабрьский дождь голые деревянные корпуса.
Стояла полная тишина, если не считать равномерной поступи сторожа по пристани и плеска приливной волны о берег. Но в конторе мерцала свеча, которую переносили из комнаты в комнату. Френсис Пелхэм искал куда-то запропастившиеся документы. Несмотря ни на что, он не забыл о своих обязанностях. Он уже два часа рылся в папках, но не находил того, что хотел.
Он искал доказательства тому, что его новая служба, к которой он с таким пылом приступил всего пять дней назад, не оказалась фальшивкой, как все остальное в его жизни. Он хотел убедиться, что важные записи, которые он отложил, чтобы обратить на них внимание Манселла, поскольку в них обнаружилось множество неувязок, оставались на месте, где он их, конечно, запер. И все же, хотя он искал снова и снова, записей здесь не было.
Он не знал, где еще искать. Наконец он запер дверь, вышел на улицу и сказал сторожу, что уходит. Уходя, он чувствовал, что сторож смотрит ему вслед с подозрением и неприязнью.
Пелхэм направился в город, тяжело ступая по набережной, где лежали груды просмоленных канатов и бегали крысы. Он прошел мимо стоявшего на разгрузке судна с углем, фонари на нем покачивались, в то время как рабочие с черными лицами поднимали мешки с углем на блоках. В этот полуночный час в их движениях было что-то таинственное. Пелхэм шел, опустив голову, а они ритмично перебрасывали мешки друг другу, напевая старинную песню грузчиков:
Еще пятеро пойдут, хо,
Уголечку принесут…
И тут он почувствовал на плече руку, круто обернулся, потянувшись за шпагой, и оказался лицом к лицу с рослым угольщиком, одетым в куртку из грубой парусины. Глаза угольщика блестели на измазанном лице. Угольщик спросил:
— Почему люди мечтают о золоте, когда могут иметь серебро?
Пелхэм воззрился на него.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вы слишком стараетесь, мастер Пелхэм. Перестаньте искать неприятностей, и вы увидите, что все ваши трудности исчезнут, как… ну, как утренняя дымка на реке, когда встает солнце.
Еще четверо пойдут, хо…
Угольщик подбоченился и усмехнулся. Пелхэм переспросил, задыхаясь:
— Кто вы? Кто вас послал?
— Вы задаете слишком много вопросов, мастер Пелхэм. Запомните это. Слишком много вопросов.
А потом человек ушел, или, точнее, его не стало видно, потому что он растаял среди остальных. Их было по меньшей мере дюжина, с черными лицами и руками, одетых в одинаковые просторные парусиновые куртки, перебрасывающих мешки с углем один за другим на пристань.
Еще трое пойдут, хо,
Уголечку принесут…
Ошеломленный Пелхэм ушел, спотыкаясь, в ночь.
И была еще одна встреча, на этот раз в отдельной комнате в Уайтхолле, и на этот раз не случайная.
Сесил и Нортхэмптон сидели лицом друг к другу за длинным лакированным столом, который блестел в свете, льющемся от позолоченного канделябра. В камине горели дрова вишневого дерева. На стол поставили графин с вином и два стакана, но ни один из них не пил. Слуги ждали снаружи.
— Есть один человек, — говорил Нортхэмптон, вертя стакан в унизанных перстнями руках, — которого, как я полагаю, вы, возможно, сочли бы полезным допросить. Его зовут Варринер.
— Нед Варринер? Не был ли он вашим э-э-э… слугой?
Слову «слуга» предшествовало ровно столько намеренного колебания, сколько требовалось, чтобы Нортхэмптон вспыхнул. Но он лишь улыбнулся и ответил:
— Безусловно. Пока не навлек на себя слишком много неприятностей. Тогда он мудро решил уехать за границу. Но теперь он вернулся. Он посетил миссис Кейт Пелхэм, близкого друга Рейли, и задавал слишком много вопросов. Но я думаю, что он может быть полезен. Пока.
Сесил кивнул.
— Как его легче найти?
— Освободите Кейт Пелхэм. Он сразу же пойдет за ней хвостом. Последите за ним немного. А потом — он ждет новой встречи со мной. Время и место еще не назначены.
— С ним не нужно обращаться осторожно?
Нортхэмптон слегка улыбнулся, показав зубы.
— Когда мы узнаем, что он задумал, будет не нужно. Совершенно не нужно, милорд, совершенно.
