Глава 7
Тот же рассвет, что приветствовал победу Эсккара, застал Треллу лежащей в постели. Она уже проснулась и думала о Кортхаке. Вчера днем совет удовлетворил его прошение, принял его золото и позволил ему начать торговлю в Аккаде.
Хотя Кортхак громко жаловался, когда на прошлой неделе ему объявили условия, теперь он без единого слова отдал сорок золотых монет. Ко всеобщему удивлению, он не только уплатил пошлину, но и подарил по большому кристаллу оливина каждому из семи членов совета. Маленький подарок, объяснил он, чтобы выразить его признательность, показать достоинства его богов и поощрить будущие закупки его товаров.
Драгоценные камни поблескивали даже в полутемной комнате совета — темно-зеленые кристаллы с легким желтоватым оттенком.
Оливин Треллы отличался от остальных камней: он был намного больше и имел более глубокий зеленый цвет, усиленный отличной полировкой.
Трелла предпочла бы не принимать дорогую взятку. Но даже она не могла пойти против взглядов и слов остальных членов совета, которые быстро взяли свои подарки и поблагодарили Кортхака.
В том, чтобы преподносить дары членам совета, не было ничего нового, но, так как все они и так были богаты, в прямом подкупе не было необходимости. Нет, Трелла распознала в этом подношении более тонкий жест. Кортхак хотел завести влиятельных друзей, которые могли бы помочь ему в будущем, а как именно — она все еще не могла сообразить.
То, что она выспалась, не помогло: загадка оставалась неразгаданной. Значит, следовало сделать еще несколько шагов, чтобы раскрыть эту тайну.
После завтрака Трелла ожидала возвращения Аннок-сур. Еще до рассвета Аннок-сур ушла в город, чтобы встретиться со своими осведомителями не вдали от дома. Некоторые женщины не осмеливались надолго исчезать из поля зрения мужа.
Переходя с места на место, Аннок-сур давала этим женщинам, свободным и рабыням, возможность поделиться тем, что говорили или делали их мужья предыдущей ночью. Трелла не раз получала таким образом полезные сведения.
Когда Аннок-сур вернулась, утро уже перевалило за середину.
Трелла сидела в рабочей комнате, теребила золотую монету у себя на шее и глядела на Аннок-сур, поместившуюся по другую сторону стола.
— Мы узнали что-нибудь новое о Кортхаке?
— Только то, что он готов завтра или послезавтра купить себе дом. Он уже осмотрел несколько домов, но пока остается на постоялом дворе и…
— Ничего от мужчин и женщин, которые находятся с ним рядом, ничего от тех, с кем он вел дела?
— Нет, ничего. Его люди держатся особняком и не уходят далеко от постоялого двора. Дважды он нанимал женщин на несколько часов, чтобы те развлекли его спутников, но я не нашла таких, которые бы признались, что доставляли удовольствие ему, — Аннок-сур пожала плечами. — Может быть, он предпочитает мужчин или мальчиков, хотя ни о чем таком я тоже ничего не слышала.
— Прошло уже больше десяти дней, а мы по-прежнему очень мало о нем знаем, кроме того, что он довольно богат и хорошо платит, — Трелла прикоснулась к оливину, лежащему между ними на столе. — Нам нужно разузнать побольше.
— Ты все еще думаешь, что с ним что-то не так, что-то таится в его прошлом?
— Меня беспокоит не его прошлое, Аннок-сур, а его планы на будущее. Он что-то скрывает, я уверена. Я подумала, может, Таммуз сможет выяснить, что именно. Ты сможешь привести его сюда вечером?
Таммуз, которому едва исполнилось шестнадцать, был лагерным мальчиком у Эсккара с самого начала войны против алур мерики. В его первой и единственной битве ему раздробило руку, и он чуть не умер от раны. Этот бой положил конец его мечте стать воином. Прежде чем присоединиться к бойцам Эсккара, Таммуз был мелким воришкой, но даже этот путь был теперь для него закрыт. Перед ним стояла только одна судьба — судьба нищего попрошайки, и юноша был раздавлен.
Трелла, как всегда ищущая друзей и союзников, неважно, какой жизнью они жили, нашла ему дело.
Четыре месяца назад Эсккар дал Таммузу достаточно серебра, чтобы тот смог открыть маленькую пивную в худшей части Аккада, пивную, которая подходила бы для самых бедных и отчаявшихся жителей. Прикрываясь своим бывшим занятием, Таммуз присоединился к сети осведомителей Треллы, держа открытыми глаза и уши для любых заговоров против дома Эсккара.
Гат отрядил старого ветерана, раненного во время осады, помогать Таммузу управлять заведением, которое вскоре стало скорее логовом жалких воришек, чем пивной.
Таммуз преуспел даже больше, чем надеялась Трелла, и уже поставлял ей важные сведения.
— Я проведу его мимо стражи, — сказала Аннок-сур, — а еще тебе понадобится здесь Гат на тот случай, если Таммузу что-нибудь от него нужно. Лучше всего встретиться с ними в полночь.
Кроме Эсккара, Гата и Аннок-сур никто не знал о новой роли Таммуза. Даже те, кто вошли потом в клан Ястреба, уже забыли об искалеченном юноше; никто из них не ожидал, что Эсккар вспомнит клятву, которую дал у лагерного костра какому-то там мальчишке.
С тех пор, как он покинул дом Эсккара, Таммуз возвращался туда лишь однажды — ночью, с лицом, прикрытым плащом. Только Гат или Аннок-сур могли провести незнакомого человека мимо охраны.
— Нет, за два часа до полуночи, — ответила Трелла. — Я хочу, чтобы в полночь ты привела сюда Зенобию.
— А, значит, пора помочь ей основать свой дом?
Трелла вздохнула.
— Давно пора. Мне бы хотелось помочь ей раньше, но тогда было не время. Теперь мы должны поторопиться.
Аннок-сур засмеялась.
— У Зенобии не уйдет много времени на то, чтобы быть замеченной.
Трелла засмеялась в ответ.
— Давай надеяться, что так и будет.
Той же ночью Гат проводил Аннок-сур и Таммуза в рабочую комнату, где горели две лампы — расточительность, придававшая встрече значительность.
Трелла всегда считала, что выражение лиц людей, с которыми она говорит, очень важны, и, если для того, чтобы их рассмотреть, требовалось сжечь лишнее масло, она не считала эти расходы напрасными.
Она встала и уважительно поклонилась молодому человеку, напомнив себе, что не следует считать его года, хотя он был примерно ее возраста. Эсккар все время говорил, что с человеком, убивавшим в битве врагов, нельзя обращаться как с мальчиком.
— Приветствую тебя, Таммуз, — сказала Трелла. — Спасибо, что пришел.
Таммуз откинул скрывавший его лицо плащ, который носил скорее для того, чтобы не быть узнанным, чем для защиты от полуночной прохлады, и тоже поклонился.
Выпрямившись, он отбросил с лица светло-каштановые волосы и широко улыбнулся.
— Благодарю, госпожа Трелла. Рад снова видеть тебя.
Трелла улыбнулась в ответ, вспомнив, как Эсккар спас жизнь Таммуза, а потом вверил юношу ее заботе. Когда Таммуз улыбался, он выглядел молоденьким невинным мальчиком, хотя Трелла видела, что он взрослеет.
— Пойдем, — сказала она, — сядь и расскажи мне, как ты поживаешь. Но сперва дай мне взглянуть на твою руку.
Левая рука Таммуза была сломана в двух местах, и ни один из людей Эсккара не умел правильно складывать сломанные кости на поле боя. Путь обратно в Аккад едва не доконал мальчика. Теперь его рука выглядела съежившейся, согнутой и торчащей под странным углом, и Таммуз почти не владел ею. Но молодой человек жил, а Трелла знала, что даже жизнь калеки лучше, чем смерть.
Не обращая внимания на смущение Таммуза, она обогнула стол, помогла юноше снять плащ и взяла его за руку.
— Давай посмотрим, как ты двигаешь пальцами. Ты выполняешь советы лекаря?
— Да, госпожа Трелла, хотя не думаю, что это так уж важно. Он говорит… говорит, что моя рука никогда не выпрямится и что он ничего больше не может сделать. Если бы не ты и не командир Эсккар… — голос его прервался, он опустил голову. — Для однорукого нет работы.
Трелла не только возилась с Таммузом, пока тот не выздоровел, и позаботилась о том, чтобы лекари сделали все возможное, но и дала ему силы жить. Более того, она показала ему новый способ ведения войны, которая шла каждый день в тени, где люди шептались над кружками эля.
— Не забывай, что ты — член клана Ястреба, Таммуз. Мы всегда гордимся тобой, и у тебя никогда не будет недостатка в друзьях.
Трелла показала на Гата и Аннок-сур, молча сидевших у другого стола.
— И то, что ты делаешь, более важно, чем воинская служба, помни это.
— Я пытаюсь помнить, госпожа Трелла, хотя порой это бывает нелегко.
— Как и твоя работа. Ты — наши глаза и уши среди бедных, воров, проституток и убийц. Аккад с каждым днем становится все больше, и здесь много отчаявшихся людей, таких, кто все еще ворует, жульничает и убивает. И в ближайшие месяцы их станет еще больше. Нам нужен человек, который сможет смешаться с ними и узнавать то, что требуется Эсккару. У тебя хватает серебра или нужно еще?
— Нет, госпожа Трелла, пока не нужно. Я беру долю от того, что воруют мои клиенты, а в обмен позволяю им прятаться в моей пивной и прятать там украденное. Кое-что я сам перепродаю, в основном мелкие вещицы, по которым меня нельзя будет выследить. Иногда посетители исчезают, а вещи их остаются. Этого хватает, чтобы всегда держать на столах еду и иметь эль в кувшинах.
Частью соглашения с Эсккаром и Треллой было то, что Таммуз докладывает только о делах, касающихся дома Эсккара. Треллу не заботили мелкие преступления и срезанные кошельки. Тем не менее все знали, что, когда богатые люди хотят кого-нибудь убить, они часто находят и нанимают отчаявшихся людей вроде тех, что посещали заведение Таммуза.
— Если тебе понадобится еще серебро, дай знать Аннок-сур или Гату.
Трелла снова накинула плащ на руку Таммуза и вернулась в свое кресло. Подавшись вперед, слушая ответы юноши, она сосредоточенно изучала каждое изменение в выражении его лица, каждый жест, даже то, как он сидел. Очень немногое ускользало от глаз и ушей Треллы, и она знала, как оценить то, что слышала и видела.
— А теперь я хочу попросить тебе кое о чем другом. Это может быть опасным.
Таммуз пожал плечами.
— Я многое узнал об опасности за последние несколько месяцев.
— И все-таки я хочу, чтобы в этом деле ты был крайне осторожен. Ты знаешь египтянина Кортхака?
— Все его знают.
— Я хочу узнать о нем больше, особенно о его людях. Возможно, ты сумеешь что-нибудь разузнать, подслушать или заметить.
И Трелла рассказала о своих подозрениях и о том, что сама узнала о Кортхаке.
— Не надо недооценивать его, Таммуз. У него острый ум, и он знает, как вести за собой людей. Он может быть египетским воином, вероятно, командиром воинов. Наши шпионы ничего о нем не узнали, ни о его людях, ни о его планах, поэтому не думаю, что это будет легко. Ты не должен позволить, чтобы он понял, что ты им интересуешься. Что бы ты ни обнаружил, даже самые маленькие обрывки слухов, — все может нам пригодиться. Этот вызов достоин клана Ястреба.
— Когда я смотрю, как члены клана Ястреба идут по улицам, госпожа Трелла, я вижу, как высоко они держат головы. Иногда я не чувствую себя членом клана Ястреба.
— Ты из клана Ястреба, Таммуз. Я знаю, что все вы дали клятву помогать друг другу, сражаться насмерть, если придется.
Эсккар описывал ужасающий бой и договор, который после боя заключили уцелевшие; он повторил ей слова клятвы, описал церемонию и то, как ветер дул по дюнам и как огонь освещал лицо каждого человека, когда они давали друг другу нерушимую клятву. Никто не мог, произнеся такие слова, даже на миг подумать о том, чтобы их нарушить, до самого своего последнего дыхания.
— Ты, конечно, был тогда почти все время без сознания или в бреду, но они принесли за тебя точно такую же клятву. И помни, Таммуз, когда-нибудь клан Ястреба будет заниматься чем-то гораздо большим, чем просто сражаться. Следующие несколько лет место сражения будет не только на поле боя.
Во время их последней встречи Эсккар напомнил Таммузу, что нерушимая клятва действует в обе стороны: Таммуз всегда будет членом клана Ястреба, истинным собратом по оружию Эсккара и его клана.
— А теперь пора поговорить о другом. Ты думал о том, чтобы жениться?
Таммуз удивленно разинул рот, услышав такой странный вопрос.
— Жениться… Зачем… Кто захочет быть женой калеки?
— Ты уже достаточно взрослый, и ты хозяин пивной, — сказал Трелла, не обратив внимания на его вопрос. — Значит, ты человек состоятельный. Аннок-сур думает, что тебе не помешает помощь того, кому ты сможешь доверять, и Гат с этим согласен. Я выбрала для тебя девушку-рабыню. Она всего на год или на два старше тебя. Если она окажется покладистой и милой, мы сможем дать ей свободу, чтобы вы поженились. Если она тебе почему-то не понравится, ты сможешь вернуть ее мне.
Гат, который наблюдал и слушал, сидя на табурете у стены, не смог удержаться от смеха:
— Видел бы ты сейчас свое лицо, Таммуз. Женщина — не самое худшее создание в этом мире… По крайней мере, не всегда.
Таммуз посмотрел на Гата, потом снова на Треллу.
— Не знаю, что сказать…
— Тогда сделай мне одолжение и дай ей возможность. Эн-хеду хорошо тебе подходит, Таммуз, и она неглупа. Она достаточно сильна, чтобы много трудиться и освободить тебя для выполнения других обязанностей. С ней нужно хорошо обращаться; ее предыдущий владелец слишком много пил и часто бил ее. Ты должен быть с нею ласков и терпелив, пока она не забудет своего бывшего хозяина. Она не красавица, но, думаю, она будет преданной, особенно если ты станешь уважительно к ней относиться. Я говорила с ней несколько раз и рассказала о тебе.
Трелла откинулась в кресле, почувствовав, как в животе шевельнулся ребенок.
— Так ты подумаешь о том, чтобы взять ее к себе?
— Госпожа Трелла, если ты считаешь, что так будет лучше, но… Я никогда не был с женщиной, и она может подумать, что моя рука….
— Приведи ее, Аннок-сур, — сказала Трелла. — Ничего не говори ей о клане Ястреба, Таммуз. Это должно оставаться нашим секретом, по крайней мере, сейчас. А обо всем остальном можешь ей рассказать. И не волнуйся о том, чего ты не знаешь. Она будет твоим проводником в таинстве Иштар.
Несколько мгновений спустя дверь, скрипнув, отворилась, и Аннок-сур ввела высокую, крепкую девушку, которая была одета скромнее и беднее всех в этой комнате. Каштановые волосы обрамляли простое, но достаточно приятное лицо, вот только нос ее когда-то был сломан и сросся неправильно.
И снова Трелла встала, выказывая уважение этой важной для нее рабыне, и Таммуз последовал ее примеру.
— Эн-хеду, это Таммуз, твой новый хозяин. Ты будешь слушаться его, как слушалась бы своего мужа. Ему понадобится твоя помощь, поэтому я прошу тебя помогать ему всеми силами.
Девушка застенчиво посмотрела на Таммуза. Чувствовалось, что при встрече с новым хозяином ее одолели мрачные предчувствия. Она неуклюже поклонилась и опустила глаза. Таммуз, казалось, утратил дар речи.
Это зрелище пробудило в Трелле яркие воспоминания. Не так давно ночью, она сама склонилась, все еще плача, перед своим новым хозяином. Страх волной окатил ее, страх неизвестности. Самое сильное чувство рабыни — это страх перед незнакомцем, который властен над ее жизнью и смертью.
Трелла подошла к Эн-хеду, взяла ее за руку и вложила ее ладонь в здоровую руку Таммуза.
— Будь добр к Эн-хеду, Таммуз.
Трелла посмотрела на Гата, тот кивнул и обхватил Таммуза за плечи.
— Пора дать Трелле отдохнуть, — зевнув, сказал он. — Я провожу тебя в питейный дом.
К тому времени, как Трелла закончила дела с ночным горшком, приблизилась полночь, и ей пришлось ждать всего несколько мгновений, прежде чем Аннок-сур открыла дверь и провела в комнату Зенобию.
Когда Зенобия подошла к столу, Трелла встала — и вновь этот простой жест возымел свое действие.
Зенобия очень низко поклонилась, а Аннок-сур тем временем прикрыла за ними обеими дверь. Теперь они могли поговорить наедине — три женщины, занятые делами, о которых мужчины не должны услышать.
— Спасибо, что пришла, Зенобия, — сказала Трелла. — Как поживаешь?
Зенобия была женщиной лет двадцати пяти с иссиня-черными волосами, большими карими глазами и красивыми, изящными чертами круглого лица. Трелла помнила, как Зенобия выглядела несколько месяцев тому назад, когда ее лицо покрывали пятна грязи. Испуганная, со следами дурного обращения, Зенобия делала все, что могла, чтобы выглядеть непривлекательной. Беззащитную красивую женщину быстро забрали бы в дом какого-нибудь мужчины, и она бы уже никогда оттуда не вырвалась.
Зенобии нужен был покровитель, тот, кто защищал бы ее и заботился о том, чтобы она снова не попала в рабство.
Трелла дала ей такую защиту. Зенобия была родом из далеких восточных земель и путешествовала много дней, пока не добралась до Аккада. Она появилась всего за несколько недель до того, как началась осада города. Вскоре после этого она случайно встретилась с Треллой на одной из прогулок.
История Зенобии была печальной, но предоставила Трелле еще одну удачную возможность.
Зенобию с детства растили как рабыню для удовольствий, и она научилась умело удовлетворять мужчин. Она так ублажала одного из своих хозяев, что тот купил ее и дал ей свободу. Несмотря на свои чувства к Зенобии, хозяин увидел возможность заработать на ней и решил основать свой публичный дом в богатых землях на западе. С помощью Зенобии он купил трех рабынь, нанял небольшой караван и стражу и пустился в путь к Аккаду.
Они путешествовали больше месяца, пересекли восточные горы и должны были достичь Аккада через несколько дней. Но хозяин стал слишком часто напиваться и избивать охранников. Устав от такого обращения, они сговорились с одним из местных разбойников и вместе напали на караван. Они убили хозяина и его слуг, а потом забрали вьючных животных и женщин.
Но Зенобия ускользнула в темноте и бежала что было сил, бросив остальных девушек на произвол судьбы. Утро застало ее уже далеко оттуда. Она потеряла все, что у нее было, кроме нескольких серебряных монет, зашитых в подол платья.
Еще через три дня она дошла до Аккада, первые два дня избегая дорог из страха столкнуться с убийцами или грабителями. Одинокая женщина, особенно привлекательная, была бы отдана на милость каждого встречного.
Она благополучно добралась до Аккада. Без хозяина Зенобия нашла работу на одном из постоялых дворов. Она мыла столы, ублажала клиентов и делилась выручкой с хозяином.
Встретившись однажды в полдень на рынке с Треллой, Зенобия под влиянием порыва рассказала ей свою историю, и рабыня командира сразу же поняла, что из этого можно извлечь.
Трелла дала Зенобии несколько медных монет и велела ей найти приличную гостиницу, где она сможет спокойно спать по ночам. Трелла быстро поняла, что Зенобия может стать ее союзником, если, конечно, они не будут убиты варварами, осаждавшими город.
Время от времени Трелла посылала Аннок-сур, чтобы передать Зенобии еще медных монет и сказать: пусть та потерпит еще немного.
Осада окончилась два месяца назад. Теперь нужное время пришло.
— Зенобия, — начала Трелла, — я много думала о тебе и твоем положении. И мне пришло в голову, что мы можем оказать друг другу огромную помощь. Мне нужен кто-нибудь, что может собирать сведения у богатых и могущественных людей Аккада, чтобы услужить моему мужу. С твоим опытом и умением многие мужчины будут нашептывать тебе свои секреты. Если хочешь, я помогу тебе открыть публичный дом здесь, в Аккаде.
Зенобия широко распахнула глаза, а с губ ее полились слова сомнения:
— Госпожа Трелла… разве такое возможно? Чтобы обставить публичный дом с обученными женщинами, нужно очень много золота и сильных мужчин, которые присматривали бы за таким заведением. И ведь здесь есть другие публичные и питейные дома.
— Это заведение представляется мне не просто еще одним обычным публичным домом, Зенобия. И конкуренции никакой не будет. Я хочу, чтобы ты основала самый прекрасный дом удовольствий на земле и чтобы он был полон дорогих женщин и чудесной мебели. У меня на примете есть сильный защитник, он сможет обеспечить охрану дома и твоих женщин.
— И кто будет этим защитником, госпожа Трелла?
— Гат, начальник стражи, будет официальным владельцем заведения, Зенобия. Он выделит воина или двух, чтобы поддерживать там порядок, и писца, чтобы тот записывал все расходы и доходы. Он будет брать себе одну десятую доходов, а я буду брать четыре десятых, — она заметила, что глаза Зенобии раскрылись еще шире. — Остальное будет только твоим. И тебе не придется делиться ни с какими мужчинами.
— Но, госпожа, чтобы начать такое дело, нужно много золота. Нужно найти большой дом. Нужно набрать и обучить девушек, купить мебель. Прекрасное вино и экзотические фрукты должны дорого стоить. Так дорого, что…
— Я рада, что ты понимаешь, как это будет нелегко, Зенобия. Но я тоже обо всем этом подумала. Для начала я одолжу тебе двадцать золотых монет — более чем достаточно, чтобы купить солидный дом и надлежащим образом его обставить. Наверное, у тебя уйдет еще десять монет, прежде чем ты полностью все обустроишь, особенно если ты начнешь искать девушек на рынке рабов. Я уверена, что в Аккаде есть много женщин, которые добровольно согласятся работать у тебя для начала — и за небольшую плату.
Трелла мгновение помолчала, чтобы убедиться, что Зенобия поняла ее слова.
— Если понадобится больше золота и все пойдет хорошо, золото ты получишь. Через шесть месяцев ты начнешь выплачивать свой долг по три золотые монеты в месяц. Это вдобавок к нашим обычным доходам. Тебе придется тяжко трудиться, чтобы достичь успеха, и у меня есть еще кое-какие условия. Тебя это интересует, Зенобия?
Женщина возбужденно кивнула.
— Конечно, госпожа, меня это очень интересует. Сколько еще я должна буду платить?
— Ты ничего больше не должна будешь платить. Если ты будешь усердно трудиться и дом будет иметь успех, ты сможешь выплатить все долги в течение двух лет. Но мы возлагаем на тебя ответственность важнее, чем выплата долга, Зенобия, — и снова Трелла помедлила, чтобы Зенобия поняла сказанное. — От тебя потребуется обучать девушек искусству любви, чтобы они научились доставлять посетителям удовольствие. Ты сможешь это сделать?
— О да, госпожа Трелла, меня саму хорошо обучили, и я уже несколько лет учила этому новых девушек.
— Есть еще кое-что, Зенобия, и это очень важно, — Трелла шевельнулась на стуле, чтобы посмотреть женщине прямо в глаза. — Твое заведение должно быть лучшим домом удовольствий во всем Аккаде. Оно должно быть тем местом, куда будут приходить все богатые и могущественные люди, чтобы развлечься. Они будут приходить туда за женщинами, они будут пить слишком много вина, и они будут говорить о многих вещах. Ты обучишь девушек докладывать обо всем, что они услышат, только тебе, а сама будешь передавать это Аннок-сур или мне самой. Ты же должна будешь не только слушать. Ты и две-три твоих самых доверенных женщины должны научиться выуживать как можно больше секретов. Ты будешь вознаграждать этих девушек в зависимости от того, сколько сведений они соберут.
Зенобия открыла рот, но Трелла продолжала — теперь ее голос звучал тверже.
— Мы делаем это — собираем сведения — не потому, что хотим извлечь выгоду в торговых сделках. Ты должна позаботиться, чтобы никто об этом не узнал. Никто. Только Гат и трое нас. Если одна из твоих девушек откажется повиноваться, ты предпримешь любые меры, чтобы заставить ее слушаться.
— Я… понимаю, госпожа. Все будет, как вы скажете.
— Постарайся и вправду хорошенько меня понять, Зенобия. Ты не расскажешь никому о том, для чего тебе нужны сведения, и ты будешь молчать обо мне. И ты будешь отвечать за то, чтобы никто из твоих девушек не проговорился, тем более посетителям. Они должны понимать, какое наказание последует за болтовню. То же самое относится и к тебе. Если ты подведешь, тебя уберут. Так как ты не будешь владелицей этого заведения, ты просто исчезнешь. Поэтому тебе стоит оставаться верной.
Зенобия нервно сглотнула, но не поколебалась.
Она была в городе достаточно долго, чтобы понимать, что имеет в виду Трелла. «Исчезнуть» в Аккаде означало упасть в реку в темноте ночи.
— Я буду верной, госпожа. Никто не узнает о нашем договоре.
Трелла улыбнулась и ласково взяла ее за руку. Когда Трелла заговорила, голос ее снова был мягким и приятным.
— Я рада, Зенобия. Если ты это сделаешь, через несколько лет ты станешь богатой и уважаемой. Начинай завтра. Ты встретишься с Аннок-сур, чтобы обо всем договориться. Докладывать будешь только Аннок-сур или мне самой. Когда ты составишь список того, что тебе потребуется, и будешь знать, во что это обойдется, начнем покупать все необходимое.
— Да, госпожа. Спасибо тебе, госпожа Трелла.
— Еще одно, Зенобия. Если ты услышишь что-нибудь о Кортхаке и его людях, что угодно, ты немедленно это сообщишь.
— О египтянине? Да, конечно.
— Значит, договорились.
Трелла отодвинула свой стул и встала.
— Ты начнешь завтра. Если все пойдет хорошо, через несколько недель у тебя будет самый прекрасный дом наслаждений в Аккаде.
Зенобия тоже встала и снова поклонилась, на сей раз так низко, что ее волосы мазнули по крышке стола.
— Все будет так, как ты велишь, госпожа Трелла. Я разузнаю для тебя все мужские секреты. Обещаю.
— Тогда мы обе будем процветать, Зенобия.
Аннок-сур тоже встала.
— Зенобия, сейчас слишком поздно, чтобы ходить по улицам, — сказала она. — Проведи остаток ночи тут. Утром я провожу тебя домой.
Взяв Зенобию за руку, она увела ее в одну из комнат, расположенных внизу.
Вскоре Аннок-сур вернулась к Трелле.
— Мы покинем дом перед рассветом. Она закроет лицо плащом, и никто ее не узнает.
— Спасибо, Аннок-сур.
— Думаю, она со всем справится, Трелла. На это уйдет много месяцев, может быть, лет, но Зенобия соберет много полезных сведений. А ты говорила с ней голосом того, кто вдвое старше тебя. Ты знаешь пути власти и знаешь, как подчинить своей воле и мужчин, и женщин.
— Да, я многому научилась за последние несколько месяцев, — ответила Трелла с горечью в голосе. — Когда меня продали в рабство, мне сказали, что рабыне надо быстро всему учиться. Поэтому я всегда учусь. У Никара, у Эсккара, у горожан, даже у тебя, Аннок-сур. Я должна быть сильнее и мудрее, чем положено мне по возрасту, и я должна скрывать свои сомнения в успехе Эсккара.
Она покачала головой, отгоняя черные мысли.
— Тебе нужна помощь, чтобы найти дом и обставить его?
— Нет, я знаю, что понадобится, — ответила Аннок-сур. — Но утром мы должны встретиться Гатом, чтобы убедиться, что он понимает свою роль в этом новом предприятии.
— Думаю, Гату эта задача придется по вкусу. Может быть, Зенобия заставит своих девушек оттачивать свое искусство на нем.
Обе они улыбнулись, представив старого воина откинувшимся на постели, прихлебывающим прекрасное вино в окружении страстных женщин и в то же время подсчитывающим свою прибыль.
— Пока еще они соберут секреты… — сказала Трелла. — Мне бы просто хотелось, чтобы Зенобия уже приступила к делу. Кортхак и его люди наверняка ее посетят.
Трелла вздохнула. Таинственный египтянин, казалось, никогда не покидал ее мыслей. Но она надеялась, что вскоре загадка будет решена.
Проводив Таммуза и его новую рабыню в питейное заведение, Гат немедленно буркнул: «Спокойной ночи», — и ушел. Таммуз смотрел, как воин исчезает в темноте улицы, держа руку на эфесе меча.
Любой, разгуливающий посреди ночи, мог стать жертвой грабителей, но лишь упившийся до потери зрения или очень отчаявшийся человек мог решиться напасть на начальника стражи.
Таммуз трижды постучал в дверь.
— Это Таммуз, Кури. Открой.
Он подождал, оглядывая узкую улицу. Эн-хеду все еще держалась за его левую руку — незнакомое ощущение, которое, к его удивлению, оказалось удивительно приятным. Он взял ее за руку, когда они покинули дом Треллы, прежде чем вспомнил, что правую ему нужно оставить свободной и рядом с рукоятью ножа. Поэтому он поменял руки, но обнаружил, что его искалеченная левая не может как следует держать ее ладонь. Не успел он расстроиться, как Эн-хеду тихонько вынула свою ладонь из его слабой хватки и сама взяла его за левую руку. Она осторожно держалась за него всю дорогу до питейного дома.
Дверь скрипнула, а потом в проеме появился Кури, заспанный, но со старым медным мечом в руке.
Из двери пахнуло кислым запахом; от старика несло ячменным элем — и от его дыхания, и от его одежды. Он удивленно распахнул глаза при виде девушки.
— Запри дверь, Кури.
Таммуз шагнул внутрь, ведя за собой свою подопечную. Даже имея самых лучших соседей, он не стал бы оставлять двери открытыми после наступления темноты.
— Больше никто не придет этой ночью.
Очутившись в доме, он осторожно провел новую рабыню по темной комнате, пытаясь не обращать внимания на запахи эля, пота и еще кое-чего похуже. Его рабыня, без сомнения, испытывала отвращение к такому убогому жилищу, тем более после того как успела пожить в доме Треллы. На полу спали мужчины тяжелым сном людей, выпивших чересчур много эля, прежде чем стало слишком поздно возвращаться домой.
Ни один из них не проснулся, когда Таммуз прошел между ними в личные комнаты в задней части пивной.
Закрыв дверь, Таммуз заложил ее шатким засовом.
Маленькая комнатка, вполовину меньше рабочей комнаты Треллы, не имела окон, но через отверстие в крыше в нее просачивался отблеск лунного света.
Как почти во всех остальных жилищах Аккада, здешние обитатели в самую жаркую часть лета спали на крыше. Таммуз расстегнул пояс и швырнул на стол вместе с ножом, потом с трудом стал снимать незнакомый плащ — маскировку, которую носил редко.
Эн-хеду протянула руку.
— Позволь помочь тебе, господин.
Она развязала плащ, аккуратно свернула его и положила на стол.
Таммуз стоял молча, смущенный тем, что ему нужна помощь, чтобы раздеться.
— Госпожа Трелла много мне о тебе рассказывала, господин, — Эн-хеду говорила тихим голосом, чтобы ее слова нельзя было услышать за закрытой дверью. — Она сказала, что ты на службе у господина Эсккара.
Итак, она знала о его обязанностях, но не знала, что его приняли в клан Ястреба.
— Это такая малость, чтобы помочь госпоже Трелле, — сказал он.
— Она замечательная женщина. Без ее помощи я бы погибла: или меня убил бы мой хозяин, или я сама наложила бы на себя руки.
Таммузу теперь вовсе не хотелось спать, несмотря на поздний час. Ее слова разбудили в нем любопытство.
Он подвел Эн-хеду к одному из двух табуретов, стоявших по обе стороны маленького стола; кроме них, единственным предметом мебели в комнате была узкая кровать, если не считать небольшого сундука и лестницы, по которой можно было подняться на крышу.
Темнота скрывала Таммуза и Эн-хеду друг от друга, и почему-то так легче было разговаривать.
— Сядь. Хочешь выпить эля? Или вина? У меня есть…
— Нет, ничего не хочу, господин. Уже поздно. Ты должен поспать, отдохнуть.
— Сейчас я не могу спать. Расскажи мне о себе. Как ты познакомилась с госпожой Треллой?
Они говорили почти час. Таммуз узнал, что родители Эн-хеду продали ее на рынке рабов, как только та стала превращаться в женщину. Ей едва исполнилось тринадцать, как ее родители сунули в карман монеты, полученные за свою девственную дочь. Ее хозяин, дубильщик, владелец лавки, проводил долгие часы, занимаясь своим ремеслом, и позаботился о том, чтобы его новая рабыня трудилась еще больше.
Когда к закату хозяин кончал работу, труд Эн-хеду продолжался. Хозяин ожидал, что его накормят и будут ублажать всю ночь напролет. За малейшее упущение он ее бил, а потом обычно болезненно насиловал. Она мирилась с этим три года, прежде чем преодолела страх и в отчаянии ударила в ответ. Вот тогда он и сломал ей нос. Соседи услышали крики и сумели остановить этого человека, прежде чем он забил ее до смерти.
Жестокие избиения продолжались целый месяц, два-три раза в неделю. Порой она едва могла держаться на ногах, не говоря уж о том, чтобы работать в дубильне. Женщина, жившая по соседству, разыскала Треллу и рассказала ей историю Эн-хеду, не умолчав и о том, как страшно ее избивают.
Трелла и Аннок-сур появились на следующий день в сопровождении двух воинов клана Ястреба и предложили дубильщику за его рабыню пять серебряных монет. Этот человек отказался.
— Очень хорошо, — ответила Трелла, — тогда я предлагаю тебе четыре серебряные монеты. Если ты их не возьмешь немедленно, завтра ты обнаружишь, что никто не покупает твои кожи, никто не продает тебе шкуры, никто не продает тебе хлеб и не помогает тебе утолить жажду элем. Скоро никто не будет даже разговаривать с тобой. Тебе придется покинуть Аккад. Решай сейчас.
Таммуз рассмеялся, когда Эн-хеду рассказала ему эту часть истории, подражая голосу Треллы.
— Да, я помню, как она командовала слугами и даже воинами в доме Эсккара. Надо быть храбрецом, чтобы смело ей ответить.
— Я помню каждое сказанное ею слово, — ответила Эн-хеду. — Я стояла на коленях в углу хижины, там, где мне велено было оставаться, боясь поднять глаза. Госпожа Трелла подождала и, когда мой хозяин не ответил, бросила монеты на пол, окликнула меня по имени и велела идти с ней. Потом повернулась и пошла. Я хотела последовать за ней, но не могла встать, и одному из воинов пришлось мне помочь. Я думала, что меня спасла богиня, и никак не могла перестать плакать.
Таммуз протянул руку через стол и коснулся ее руки.
— Здесь тебя не будут бить, Эн-хеду. У меня никогда раньше не было рабов, и я не уверен, чем ты можешь мне помочь. Утром это заведение будет выглядеть даже хуже, оно совсем не похоже на прекрасный дом госпожи Треллы. Если хочешь, можешь вернуться и служить ей. Я уверен, она может найти кого-нибудь… кого-нибудь получше для тебя.
Эн-хеду немного подумала над его словами.
— Нет. Госпожа Трелла сказала, что я смогу тебе пригодиться и что ты делаешь что-то важное для нее и ее мужа. Я хочу остаться с тобой. Она сказала, что тебе нужна женщина, чтобы присматривать за тобой. Я сильная и могу много работать. Не отсылай меня.
Не успел Таммуз ответить, как Эн-хеду встала.
— А теперь пора спать. Пойдем в постель, хозяин.
Таммуз услышал, как зашуршала одежда. Потом Эн-хеду взяла его за руку и повела к постели. Не спрашивая, помогла ему раздеться и залезла в постель ближе к стене. Когда Таммуз присоединился к ней, она укрыла их обоих одеялом.
Он чувствовал наготу ее тела, прижавшегося к нему, и не мог не протянуть руку. Эн-хеду вздрогнула при его прикосновении, потом затихла, подчинившись его ласке. Таммуз заколебался, его член был болезненно напряжен. Он вспомнил слова Треллы. «Будь терпелив» — сказала она. Глубоко вздохнув, он взял Эн-хеду за руку и велел ей спать.
Таммуз долго ждал, глядя в темноту, пока ее дыхание не стало ровным — значит, она уснула. Как ни удивительно, ее присутствие успокаивало его.
И отвлекало. Он чувствовал тепло Эн-хеду под одеялом, и его возбуждение не уменьшалось. Для того, кто никогда не бывал с женщиной, лежать в постели с девушкой казалось сном наяву.
Чтобы отвлечься от Эн-хеду, он начал думать о Кортхаке. Как и многие другие в Аккаде, Таммуз разинул рот, впервые увидев идущего по улицам египтянина в сопровождении всего одного телохранителя. Но спустя несколько дней новизна иссякла, и Таммуз, как и большинство аккадцев, забыл об этом человеке.
Но госпожа Трелла чувствовала что-то странное, что-то опасное в этом Кортхаке, а она редко ошибалась в подобных делах. Таммуз попытался вспомнить все, что слышал о чужестранце.
Кортхак проводил большую часть дня на постоялом дворе, который выбрал в качестве своего жилища. Его люди оставались поблизости и никогда не бродили поодиночке, не пили в пивных, вообще мало чем занимались, сидя дома даже при свете дня.
Таммуз понял, что все это странно. Слуги, телохранители, носильщики или домашние рабы всегда слонялись повсюду, пытаясь держаться подальше от работы и своих хозяев.
Таммуз знал все о мелком воровстве, которым занимаются рабы и слуги, подворовывая и у своих хозяев, и у соседей. Одежда, сандалии, безделушки, множество мелочей исчезали — и появлялись в местных питейных домах, чтобы порой быть обменянными на одну кружку эля. Или же краденое относили тем рыночным торговцам, что не задавали вопросов. Много таких вещиц приносилось на продажу и в заведение Таммуза… Но, насколько ему было известно, ни один из людей Кортхака никогда не входил ни в его, ни в любой другой питейный дом Аккада.
Таммуз подумал, заметила ли это Трелла. Нет, иначе она упомянула бы об этом. Такие детали, видимо, были слишком мелкими для ее осведомителей — то, что должно было бы быть, но чего не было. Таммуз гадал, заметил бы он сам такие мелочи, если бы не Трелла… и что все это может значить.
Он решил подумать об этом после и расспросить Треллу. Он знал: госпожа Трелла питает жадный интерес к мелким деталям и всегда выспрашивает всю новые и новые.
Завтра он поближе присмотрится к постоялому двору Кортхака. Таммуз мог попросить одного из своих клиентов сблизиться с людьми Кортхака — якобы в поисках чего-то, что он хочет купить. Если клиент сможет заставить одного из египтян продать ему безделушку, может, он заодно сумеет расспросить об их хозяине.
Все дело может оказаться пустышкой, порожденной чрезмерным любопытством госпожи Треллы. И все равно она вызвала Таммуза к себе домой и просила помощи. Никогда раньше она — и, если уж на то пошло, никто другой — ни о чем его не просил.
Таммуз передавал ей подслушанные обрывки разговоров — ворчание мужчин над кружкой эля, но его внимания никогда не привлекало что-нибудь важное. Зато этот Кортхак и впрямь мог представлять собой некую опасность для Аккада. Таммуз был полон решимости разгадать загадку, хотя бы для того, чтобы доказать: госпожа Трелла не зря обратилась к нему с просьбой.
Приняв такое решение, он заснул, думая о тепле тела Эн-хеду, прижимающейся к нему. Было трудно сдержаться, но если раздробленная рука чему-то и научила Таммуза, так это терпению.
Они проснулись вместе на рассвете, тесно прижавшись друг к другу. Таммуз давно не делил ни с кем постель, тем более с женщиной. С того самого дня, как они с Кури переехали в этот дом, он спал один в задней комнате, наслаждаясь роскошью уединения, которой никогда раньше в жизни не имел.
И все-таки, хотя в постели он был не один и времени на сон осталось немного, Таммуз спал крепко. Повернувшись к Эн-хеду, он увидел, что та во сне откинула одеяло, так что видны были ее груди. При виде этого он снова испытал возбуждение.
Почувствовав на себе взгляд Таммуза, Эн-хеду закрыла глаза и отвернулась. Она не пыталась прикрыться и ничего не сказала, а просто лежала молча, ожидая, пока он овладеет ею.
«Будь терпелив», — эхом прозвучал в голове Таммуза голос Треллы.
Он встал с кровати и молча оделся.
— Ночной горшок там. Мне нужно разбудить клиентов. От Кури никогда не бывает много толку по утрам.
Эн-хеду села на кровати, и он снова невольно взглянул на ее нагое тело. Теперь, при свете, видны были шрамы и долго не сходящие синяки, оставленные ее бывшим хозяином. Должно быть, тот наслаждался, причиняя ей боль. Никого не следует бить вот так. Чтобы синяки оставались так долго… Ее прежний хозяин, наверное, был дикарем, хуже варвара.
Таммуз вспомнил, сколько раз его били, пока он рос. Как и все мальчики, он ожидал побоев, и не только от своего отца. Старшие мальчишки пользовались своим превосходством над младшими точно так же, как сильные взрослые пользуются своим превосходством над слабыми. Он рано научился этому жизненному правилу. Когда Таммуз стал достаточно большим, чтобы воровать, его снова били — на этот раз те, у кого он крал, пока он не научился воровать и не попадаться.
Но даже самые худшие из этих избиений не оставляли шрамов на его теле — его били, скорее чтобы наказать, чем из удовольствия причинять боль. Потом Таммуз присоединился к людям Эсккара в качестве конюшего. Он и раньше работал с лошадьми, знал их повадки и стал неплохой подмогой воинам. Спустя несколько недель Таммуз упросил, чтобы его взяли в первую вылазку против алур мерики. Таммуз помнил, как был взволнован, когда Эсккар спросил, не хочет ли он заботиться о лошадях.
Теперь он взрослый, и, калека или нет, никто не будет бить его. Порукой тому был нож, который Таммуз постоянно носил днем. Когда Кури впервые увидел, как он вертит в руках нож, бывший воин показал ему, как обращаться с этим оружием. Как его держать, как наносить удары, как уходить от ножа и куда именно ткнуть, чтобы нанести самые опасные раны. Более того, Кури научил Таммуза читать по глазам противника и ждать нужного момента, чтобы нанести удар.
«Будь терпелив».
Трелла и Кури явно придерживались одинаковых принципов.
Как объяснил Кури, поножовщина часто кончается кровью обоих противников и даже победитель может ею истечь. Упражняйся побольше сейчас, посоветовал старик, и тогда после останешься в живых.
С тех пор как он стал владельцем пивной, Таммуз каждый день тренировался с ножом час или два, отрабатывая движения, выпады и удары. Он обнаружил, что должен трудиться до седьмого пота, чтобы восполнить слабость своей почти бесполезной левой руки.
Постоянные посетители помогали ему наставлениями. Некоторые имели большой опыт в обращении с ножом, а их проворные руки и ноги двигались куда быстрее, чем руки и ноги пожилого Кури. Таммуз чувствовал, что сила и ловкость его правой руки растет с каждым днем, а быстрота его ног скоро возместит слабость левой руки. Завсегдатаи пивной заметили это, и никто больше не считал его мальчиком.
Отбросив эти мысли, Таммуз открыл дверь спальни. Он прошел через единственную комнату пивной, носком ноги будя спавших на полу.
Кури громко храпел, прислонившись к двери, его меч лежал рядом. Каждое утро Таммузу приходилось будить старого воина. В зависимости от того, сколько Кури выпил прошлой ночью, будить его было более или менее тяжелой работой.
— Вставай, Кури. Уже рассвело.
К тому времени, как Таммуз поднял старика на ноги, остальные завсегдатаи уже добрались до двери и, бормоча и шаркая ногами, вышли на улицу. Прикрывая глаза от уже яркого утреннего солнца, они мочились на ближайшие стены.
Таммуз повернулся и увидел, что рядом с ним стоит Эн-хеду и оглядывается по сторонам.
— Здесь есть еда, чтобы я могла приготовить тебе завтрак, хозяин?
Еда могла найтись, но ничего такого, что он захотел бы ей предложить. Таммуз покачал головой и потянулся за кошельком.
— Возьми это, иди на рынок и купи достаточно еды для нас троих, — сказал он, протягивая ей несколько монет. — Кури, сходи с ней и проследи, чтобы с ней ничего не случилось. Позаботься о том, чтобы все узнали, кто она такая.
Как только те, кто живет и работает поблизости, узнают, что Эн-хеду принадлежит Таммузу, она будет более или менее в безопасности и через день или два сможет ходить одна.
Когда Эн-хеду и Кури ушли, Таммуз поговорил с двумя клиентами, оставшимися в заведении — людьми, предпочитавшими не показываться на улице днем: за ними охотились или их жертвы, или стража. К счастью, большинство стражников знали, что Кури воевал вместе с Гатом. Эта дружба обычно удерживала большинство патрульных снаружи заведения, хотя один раз в поисках убийцы они ворвались внутрь. К счастью для Таммуза, убийца уже ушел. Начальник стражников осмотрел бедную обстановку, сплюнул на пол и вышел.
Таммуз сказал двум оставшимся клиентам, что они должны ему за еду, эль и ночлег. У одного нашлись монеты, чтобы заплатить; второй ушел, чтобы любыми способами заработать. Он знал, что лучше не возвращаться сюда с пустыми руками. Если отчаявшимся людям требовалось безопасное место, где можно было отсидеться, приходилось за него платить, а как они раздобудут медь — не забота Таммуза.
Тем не менее все его посетители получали одно предупреждение: никаких убийств. Убийц здесь покрывать не будут. Даже Таммуз не мог рисковать, предоставляя убежище убийце: это вызвало бы ярость горожан.
Разобравшись с посетителями, Таммуз проверил запасы эля, сперва — чтобы убедиться, что никто из гостей не вытащил ночью пробку из большого кувшина, потом — чтобы посмотреть, сколько еще ему надо закупить. Его запасы нуждались в частом пополнении, что означало прогулку на рынок сегодня утром по крайней мере за двумя новыми кувшинами.
Эн-хеду вернулась, неся корзину, от которой пахло свежим хлебом; за ней хромал Кури. Втроем они вошли в комнату Таммуза, чтобы съесть завтрак и запить его сильно разбавленным элем из грубо вырезанных кружек. Когда с завтраком было покончено, Таммуз дал Кури несколько серебряных монет и велел купить еще эля.
Кури ушел, прихватив с собой двух посетителей, чтобы те помогли ему принести полные кувшины. Рассчитаться с ними за работу он обещал бесплатной кружкой эля.
Эн-хеду смела хлебные крошки в корзину и повернулась к Таммузу, глядя на него через стол:
— Что я должна делать, хозяин?
Хороший вопрос. Но Таммуз не мог обсуждать его здесь, при открытой двери и болтающихся вокруг людях.
— Пошли, прогуляемся.
К счастью, по утрам в заведении обычно не случалось ничего важного, и Кури мог позаботится о немногих заглядывающих сюда посетителях. Зато в сумерках дела закипят, и Таммуз знал, что тогда Эн-хеду пригодится, чтобы обслуживать пришедших.
Едва очутившись на улице, она заняла место слева от Таммуза и, не говоря ни слова, взяла его за руку. Он повел ее по улице. Прикосновения волновали его, и в голове промелькнуло видение голой груди Эн-хеду. К тому времени, как он выбросил этот образ из головы, они пересекли две улицы и подошли к той, на которой жил Кортхак.
Таммуз замедлил шаг.
— Вот где остановился Кортхак, — сказал он, показывая на постоялый двор в нескольких десятках шагов впереди.
Там стоял скучающий охранник с мечом на поясе.
— Египтянин не пробудет здесь долго. Он переедет в прекрасный дом, подальше от простолюдинов.
— Госпожа Трелла сказала, что тут живут только люди Кортхака, если не считать хозяев заведения, — заметила Эн-хеду.
Охранник даже не взглянул на них, когда они прошли мимо. Они не остановились и вскоре миновали выходившие на реку ворота. Повернув на юг, в молчании продолжили путь до тех пор, пока стены Аккада не оказались позади, а свежий сельский воздух не очистил легкие. Они сели на плоский камень на берегу.
— Ты хочешь разузнать насчет этого Кортхака? — Эн-хеду подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Да. Госпожа Трелла хочет знать, что он замышляет.
И Таммуз рассказал ей все, что знал о Кортхаке, о том, что египтянин держит своих людей в узде и не выпускает их в город.
— Мы должны выяснить, где будет его новый дом, — сказала Эн-хеду. — Может, я смогу помочь. Будет ведь неплохо понаблюдать за его новым домом, верно?
— Да, но они скоро заметят, что кто-то целыми днями болтается рядом.
— Да… Но если я буду продавать какие-нибудь безделушки под видом уличной торговки, никто не обратит на меня внимания.
Таммуз посмотрел на нее. Женщины обычно не делали мужчинам таких предложений, не говоря уж о том, чтобы рабыня предлагала такое своему хозяину. Но Эн-хеду была не простой рабыней. Трелла велела ему прислушиваться к словам Эн-хеду — значит, верила в ее смекалку.
— И если я устроюсь там со своей тележкой до того, как они туда переедут, никто ничего не заподозрит.
Эн-хеду шевельнулась на камне, чтобы посмотреть Таммузу прямо в глаза.
— Это мне по силам, Таммуз. Рабыня должна отрабатывать свое содержание. Это сделал бы любой слуга для своего хозяина.
— А ночью ты сможешь возвращаться в пивную, — задумчиво проговорил он, — чтобы помочь прислуживать там. Как только стемнеет, я смогу понаблюдать за домом Кортхака с любой крыши, — он коснулся ее руки. — Ты сделаешь это?
— Чтобы помочь тебе, чтобы помочь госпоже Трелле… Это же такие пустяки, господин. Я работала от заката до рассвета на моего прежнего господина, дубя шкуры. Посмотри на мои руки.
Она подняла руки.
Они выглядели такими же сильными, как руки любой сельской женщины, работающей целыми днями на полях. Но Таммуз смотрел на руки Эн-хеду всего один миг, прежде чем опустить глаза на ее грудь. Он отвел взгляд, когда она уронила руки.
— Господин, тебе не нужно отворачиваться. Ты можешь взять меня, когда пожелаешь. Такое со мной бывало много раз.
Таммуз скрипнул зубами, подумав о ее бывшем хозяине.
— Эн-хеду, я никогда еще не был с женщиной. Но когда я все-таки лягу с женщиной, я хочу, чтобы она сделала это по доброй воле…. Чтобы она желала меня.
Он сказал это, не подумав. Но больше всего удивился, вспомнив, где раньше слышал такие слова: у лагерного костра за несколько дней до того, как Эсккар вернулся в Аккад. Кто-то спросил командира о его рабыне, Трелле. И Эсккар ответил, что он больше не хочет брать женщин против их воли, потому что понял: куда лучше получать удовольствие с той, кто сама хочет его.
— Таммуз, я не уверена, что когда-нибудь захочу быть с мужчиной. Все, что у меня осталось в памяти, — боль. Боль и унижение.
И снова ее бывший хозяин. Этот человек должен умереть.
«А почему бы и нет?»
— Эн-хеду, госпожа Трелла отдала мне тебя, чтобы ты могла мне помочь.
Он встал и протянул руку.
— Может быть, мы сможем помочь друг другу. Но сейчас давай договоримся о Кортхаке, прежде чем вернуться обратно. А то Кури выпьет весь новый эль.
Эн-хеду стиснула его руку, и Таммуз почувствовал, как удовольствие от прикосновения прошло по нему волной.
«Будь терпелив», — подумал он.
Потом снова вспомнил о ее бывшем хозяине.
«С ним я тоже буду терпеливым, — решил он, — терпеливым до тех пор, пока не всажу ему между ребер нож».
