Глава 10
В Аккаде дни для Таммуза бежали быстро.
Появившаяся в его доме Эн-хеду, казалось, сделала это мрачное место светлее. Она начала благоустраивать дом, и скучная рутина осталась в прошлом. Ни Кури, ни Таммуз никогда не утруждали себя поддержанием чистоты, но Эн-хеду быстро принялась исправлять упущенное.
За несколько кружек эля она наняла жившего неподалеку плотника, и тот трудился в пивной, когда у него не было другой работы или когда ему хотелось выпить. Работая по часу, он в течение недели починил шаткие скамьи и столы, сколотил новые полки, на которых была расставлена новая посуда. По просьбе Таммуза плотник также подновил обе двери в пивной, сделав наружную более прочной и починив внутреннюю, которая вела в комнату Таммуза. Когда мастер закончил работу, двери были хорошо пригнаны, отлично открывались и закрывались и имели надежные запоры.
За работу над дверями плотник запросил в придачу к обычному вознаграждению пять медных монет: ему пришлось подогнать для петель несколько старых бронзовых полосок, сделать дюжину гвоздей и заменить перемычку внешней двери. За удовольствие ночевать в безопасности Таммуз согласился уплатить. В этом районе жители платили любую цену за возможность спокойно спать по ночам.
Несколько дней спустя, когда плотник выполнил всю порученную ему работу и опорожнил последнюю кружку эля, пивная выглядела намного лучше. В качестве завершающего штриха Эн-хеду купила на рынке красной краски и нарисовала на внешней стене винную чашу и символ ячменя, чтобы прохожие с первого взгляда могли понять, чем торгует заведение.
Все это время Таммуз с удивлением наблюдал, как Эн-хеду командует его посетителями. Она заставила их прекратить мочиться у стены заведения. Завсегдатаи вскоре так устали от ее воркотни и попреков, что стали ходить в дальний конец улицы или за угол, чтобы справить нужду. Новичков предупреждали сразу, и, если кто-нибудь забывал про введенное Эн-хеду правило, Кури по ее настоянию не пускал такого человека в заведение, пока тот не запоминал урок.
Спустя несколько дней снаружи пивной выветрилась почти вся вонь.
А еще Эн-хеду с помощью Кури проделала маленькое отверстие в потолке общей комнаты, чтобы спертый воздух и дым от стряпни могли уходить наружу — и ничего страшного, если дождевая вода время от времени будет просачиваться внутрь.
Еще пара медных монет — и возле пивной появились две тачки, нагруженные чистым песком. Таммуз наблюдал, как Эн-хеду тщательно посыпает песком грязный пол. Это поможет справиться с жучками и другими насекомыми.
Благодаря всему этому заведение приобрело более пристойный вид. Таммуз продолжал держать низкие цены на эль. Посетителей стало больше, и это не только увеличило доходы, но и дало лучшее прикрытие полудюжине воров, которые посещали это место. Большинство завсегдатаев были знакомы друг с другом, поэтому драк почти не случалось, и у Кури стало меньше хлопот с поддержанием порядка.
Эн-хеду хотела еще кое-что улучшить, но Таммуз с улыбкой велел ей остановиться, прежде чем это место начнет выглядеть слишком благопристойным для его посетителей. Эти слова заставили Эн-хеду засмеяться, и Таммуз, подчиняясь порыву, обнял ее. Какой-то миг она казалась счастливой и довольной. Потом напряглась, и он понял, что воспоминания о бывшем хозяине все еще преследуют ее.
И все-таки Таммуз не смог удержаться и поцеловал ее. Ее губы были теплыми и мягкими, и Эн-хеду не сопротивлялась. Но она не поцеловала его в ответ. Он знал: она еще не готова к этому, пока нет. В ее глазах оставался страх, поэтому Таммуз ее отпустил. К его удивлению, Эн-хеду быстро обняла его, прежде чем вернуться к работе.
Это прикосновение доставило ему радость, которая не покидала его весь день.
Дни шли за днями, и если ночи Таммуза все еще были лишены удовольствия богов, он отказывался признать, что это его беспокоит.
«Будь терпелив», — повторял он себе. Теперь он шептал это с улыбкой на губах.
Что радовало его больше всего, так это то, что он снова имел цель в жизни. С тех пор, как у него была искалечена рука, у него осталось мало надежд на будущее. Хотя он взялся за службу в пивной, но сделал это скорее для того, чтобы доставить удовольствие Эсккару и госпоже Трелле, чем из убеждения, что когда-нибудь сможет добиться чего-то важного.
Теперь он видел, что может все изменить, видел, что его нынешняя деятельность и деятельность в будущем сможет помочь защитить Аккад — тот Аккад, каким его хотели бы видеть Эсккар и Трелла.
Наблюдая день за днем за Эн-хеду, он начал постигать загадочный нрав женщин. И чем больше он узнавал, тем больше понимал, как Эсккар завоевал любовь Треллы. И маленький намек на зависть, который он всегда испытывал к правителю Аккада, исчез.
Теперь, когда заведение находилось в хороших руках и управлялось как бы само собой, Таммуз несколько часов в день тайно следил за постоялым двором, где остановился Кортхак, или за берегом реки, где тот торговал драгоценными камнями. Однажды утром, после того как Кортхак ушел по делам на пристань, Таммуз попытался войти на постоялый двор, якобы чтобы купить что-нибудь поесть, но охранявший дверь египтянин заступил ему дорогу, упершись рукой в грудь. Не успел Таммуз и слова вымолвить в свою защиту, как владелец постоялого двора, появившись позади охранника, крикнул Таммузу, чтобы тот уходил, и заявил, что сейчас заведение обслуживает только Кортхака и его людей.
Огорченный Таммуз решил сделать еще одну, более грубую, попытку.
Один из его завсегдатаев, Саргат, юноша всего на год-другой старше Таммуза, добывал себе пропитание ночным воровством. Подвижный и сильный, Саргат мог висеть, держась за край крыши только кончиками пальцев, а потом подтянуться и залезть на любую крышу в Аккаде. Бесшумный, как мышь, он видел в темноте лучше большинства других людей. Саргат часто проскальзывал в дома, не разбудив тамошних обитателей, забирал все, что мог, и уходил так же бесшумно, как появлялся.
Чтобы подбить Саргата на попытку, Таммуз придумал историю о том, что один торговец собирает сведения о скрытном египтянине и хорошо заплатит за все, что Саргат сумеет разузнать.
— Если ты сможешь что-нибудь обнаружить, увидеть, выяснить, каковы планы Кортхака или чем занимаются его египтяне, тот человек хорошо заплатит.
С этими словами Таммуз толкнул по столу к Саргату серебряную монету.
— А если ты подцепишь там что-нибудь из его добра, торговец будет рад купить его у тебя.
Саргат потянулся за серебром, но Таммуз накрыл монету рукой.
— Только когда вернешься. И ты должен быть осторожен. У Кортхака повсюду охранники, и у них такой вид, будто они не ограничатся тем, что сломают тебе парочку ребер, если ты попадешься.
Вор понимающе кивнул: он видел людей Кортхака на улицах.
Той же ночью сразу после полуночи, Таммуз занял пост в дальнем конце улицы, а Саргат забрался на крыши и двинулся по ним к постоялому двору, сразу растворившись в темноте.
Таммуз присел на корточки, готовясь ждать. Прошел почти час — ни звука. Внезапно он услышал голоса, потом что-то с шумом упало, но не настолько громко, чтобы разбудить кого-нибудь из соседей. И все равно Таммуз знал: что-то пошло не так.
Он встал, проклиная любую беду, какая бы там ни стряслась, тревожно рассматривая крыши. На мгновение луну заслонила тень, и Таммуз мельком увидел черный силуэт человека, бегущего по крышам.
К тому времени на постоялом дворе уже загорелся свет, и Таммуз услышал, как распахнулась дверь. Его сердце заколотилось быстрее, и он бегом припустил по улице, летя изо всех сил и стараясь как можно меньше шуметь. Убедившись, что его никто не преследует, он проскользнул по нескольким улицам на задворки своей пивной.
Кури ждал, не запирая дверей. Саргат уже был внутри, и, судя по его дыханию, все еще не мог прийти в себя.
Таммуз провел вора в свою комнату, в то время как Эн-хеду наблюдала за улицей, а Кури охранял дверь.
Двое мужчин присели в темноте.
— Что случилось? — шепотом спросил Таммуз. — Ты что-нибудь узнал?
— Меня чуть не убили. Они все сразу оказались на ногах, высматривая…
Таммуз услышал страх в голосе юноши.
— Расскажи мне, что произошло. Тебя не было очень долго.
Саргат сделал глубокий вдох. Таммуз налил ему кружку эля, и Саргат осушил ее, не переводя дыхания. Крепкий напиток успокоил вора, он отдышался и продолжал:
— Я проник внутрь. Один из людей Кортхака стоял на страже внизу, наблюдая за отверстием в крыше. Но он почти дремал, поэтому я подождал, пока он начал клевать носом, и тогда проскользнул мимо.
Таммуз не ожидал, что кто-то будет следить за крышей. Хлипкое дерево и лоза, которой были связаны планки крыши, громко потрескивали и качались при малейшем движении. Только такой легкий человек, как Саргат, умеющий двигаться осторожно и бесшумно, мог пересечь хрупкую крышу, не будучи услышанным внизу. Таммуз в замешательстве гадал: зачем Кортхак поставил охранника наблюдать за отверстием в крыше, раз только редчайший вор мог проникнуть в дом таким путем.
— Тебя могли поймать. Ты не должен был…
— Знаю, — продолжал Саргат, — но он дышал как спящий, поэтому я почувствовал, что смогу пройти мимо. Кроме того, с крыши ничего не было видно, только комната внизу, полная храпящих людей. Но когда я спустился по лестнице, я увидел, что двое охраняют входную дверь, а еще один стоит перед комнатой.
Таммуз почувствовал, как по его коже побежал озноб. Четыре охранника на посту ночью? Он никогда не слышал о таких вещах. Ни один торговец, ни один знатный человек не держал в своем доме ночью столько бодрствующих людей.
— А что случилось потом?
— Ничего. Раз на страже стояли три или четыре человека, я решил убраться оттуда. Начал подниматься по лестнице, но дерево заскрипело, и охранник подскочил — знаешь, как бывает, когда внезапно проснешься. Я взобрался по лестнице и тут услышал стук. Стражник размахнулся мечом и чуть не отрубил мне ногу. Он мгновенно вскарабкался по лестнице вслед за мной, и я побежал. Я слышал, как он спотыкается за моей спиной, но я перепрыгивал с крыши на крышу…
Таммуз уже сам знал остальное. Саргат мог перегнать в беге по крышам кого угодно.
— Тебе повезло, что тебя не поймали. Я же говорил, чтобы ты не рисковал.
— А как насчет моей монеты? Ты все-таки заплатишь мое серебро?
— Да, ты его заслужил. Может, заплачу даже больше. Оставайся здесь, а я…
В комнату скользнула Эн-хеду.
— Тише, — прошептала она. — На улице люди с мечами, они ищут повсюду. Оставайтесь тут и не шевелитесь.
Она вернулась в общую комнату.
Таммуз почувствовал, как его сердце быстро заколотилось. Как они проследили его до пивной? Мог ли за ним кто-нибудь идти? Он услышал быстрое дыхание Саргата и сжал руку вора.
— Сиди тихо и не издавай ни звука, — приказал Таммуз.
И они сидели тихо, не двигаясь, не издавая ни звука, пока Эн-хеду не вернулась.
— Они ушли. Проверили все дома на нашей улице, прижимались ушами к дверям, слушали. Слава богам, что твои посетители все еще храпят, напившись эля.
Значит, охранники Кортхака не проследили за ним, понял Таммуз. Они просто двинулись в те места, которые чаще всего посещали воры. Они слушали не для того, чтобы уловить какие-то звуки, но чтобы услышать отсутствие каких бы то ни было звуков. Если бы они нашли дом, где никто даже не бормотал во сне, они бы туда ворвались.
Таммуз гадал, кто их на это надоумил, потом сам ответил на свой вопрос: Кортхак. Только он мог быть настолько хитер, чтобы додуматься до такого.
И еще кое-что пришло в голову Таммузу:
— Саргат, у тебя ведь нет пореза, ничего такого?
Все еще беспокоясь, что кто-нибудь может их подслушать, Таммуз говорил шепотом.
— Нет, меч не достал меня на какой-то волосок, слава тому ленивому богу, который присматривает за ворами. Хотя я порвал одежду, и…
— Покажи, — потребовала Эн-хеду, испугав обоих мужчин.
Саргат потеребил одежду на плече.
— Она зацепилась на лестнице, наверное, за щепку или гвоздь. Я слышал треск рвущейся ткани.
— Не выходи из пивной, — сказала Эн-хеду. — Завтра я принесу тебе новую одежду.
— Это еще зачем? — спросил Саргат.
Таммузу понадобилось мгновение, чтобы понять мысль своей рабыни.
— Они будут ходить завтра по улицам, выискивая того, у кого порван рукав. И если увидят… Ты останешься в пивной на несколько дней. Если один из египтян забредет сюда, они ничего не обнаружат.
— Сегодня ночью больше нечего делать, — сказала Эн-хеду. — Кури, Саргат, идите спать.
Саргат осушил еще одну кружку эля и ушел в общую комнату, чтобы попытаться заснуть. Таммуз проверил наружную дверь и вернулся в свою комнату. Заперев дверь, он забрался в постель.
Эн-хеду шевельнулась рядом с ним и прошептала на ухо:
— Если бы они его поймали, они бы выбили из него твое имя. Не думаю, что ты должен снова так рисковать. Кортхак скоро покинет постоялый двор. Я послежу за его новым домом, как мы и собирались сделать. Так будет безопаснее, чем пытаться пробраться внутрь.
Таммуз знал, что Эн-хеду с самого начала не нравилась идея подослать к Кортхаку Саргата, но она не напомнила ему об этом.
— Ты права, — признал он. — Если бы Саргата поймали и начали пытать, все закончилось бы очень плохо. Проклятье! Я просто хотел выяснить что-нибудь о Кортхаке для Треллы, что-нибудь, что ей бы пригодилось.
— Ты только что это сделал. Теперь ты знаешь, какие предосторожности принимает этот человек и как хорошо он хранит свои тайны. Госпоже Трелле нужно об этом узнать, прежде чем она совершит такую же ошибку, как ты. А теперь спи.
Таммуз почувствовал, как она задела его бедром, и внезапно Кортхак и Трелла были забыты. Желание овладеть Эн-хеду, взять ее прямо сейчас, взметнулось в нем, и ему пришлось бороться с собой.
«Будь терпелив».
Ему пришлось сказать это себе несколько десятков раз, прежде чем он наконец забылся беспокойным сном.
* * *
Эн-хеду дни, проведенные с Таммузом, казались сном, счастливым сном, который, как она надеялась, никогда не кончится. Краткое пребывание в доме госпожи Треллы излечило тело Эн-хеду, но она знала, что ее душе еще надо время, чтобы поправиться. Годы рабства почти лишили ее рассудка, но госпожа Трелла уверяла, что пройдет время — и душа ее исцелится.
Жизнь с Треллой, Аннок-сур и другими сильными женщинами в доме Эсккара показали Эн-хеду, что она может делать что-то полезное, что ее жизнь не находится полностью во власти других людей. В доме госпожи Треллы Эн-хеду видела, что даже с рабами могут обращаться хорошо, уважать за их дарования и вознаграждать за услуги. Впервые в жизни Эн-хеду начала ценить те уникальные и особенные таланты, которыми может обладать сильная женщина, и научилась тому, как можно эти таланты использовать.
Она начала также понимать, почему Трелла ее спасла. Жалость имела к этому мало отношения; Трелле нужны были союзники, те, кто мог бы помочь ей удержать власть в Аккаде. Трелла дала Эн-хеду возможность самой построить свою судьбу, если та сумеет это сделать. И Эн-хеду была полна решимости начать новую жизнь.
Ее детство было наполнено непрерывным тяжелым трудом на ферме родителей; и этот труд, и кошмарное существование, которое она влачила последние три года, теперь помогали ей больше, чем она думала. Физически сильная, Эн-хеду могла работать много часов без передышки. Она скоро поняла, что управление питейным домом куда проще дубления кож. После первого своего дня в пивной она взяла на себя большую часть обязанностей Кури, дав тому время и возможность во всем помогать Таммузу.
А Таммуз помогал Эн-хеду, сам о том не подозревая. Он не только дал ей время, чтобы исцелиться, но и предложил делить с ним жизнь на равных правах. С каждым днем Эн-хеду все больше привыкала и к Таммузу, и к новой жизни, которую ей вернула Трелла.
Таммуз почти не имел пожитков, в отличие от ее бывшего хозяина, а у Эн-хеду было только платье, которое она носила каждый день. Но у Таммуза имелось нечто более ценное, чем вещи, — доверие госпожи Треллы. Если правительница Аккада считала Таммуза своим другом и ценным союзником, то Эн-хеду готова была посвятить все свои дни, чтобы ему помочь и тем самым помочь госпоже Трелле. Эта общая цель связала Таммуза и Эн-хеду.
И Таммуз прислушивался к ней, когда она говорила. Еще ничто в жизни не радовало Эн-хеду так, как это. Ни один мужчина и ни одна женщина никогда не спрашивали ее совета и не обращали внимания на ее мысли. Они с Таммузом доверяли друг другу, и это шло на пользу им обоим. Эн-хеду видела, что Таммуз во многом ощущает то же самое, и однажды он признался, что впервые в жизни чувствует себя счастливым.
Для Эн-хеду было открытием то, что кто-то может по-настоящему заботиться о ней, и это разбудило в ней чувства, которых она никогда раньше не испытывала. Ее мысли были полны Таммузом, и она знала, что тот тоже все время думает о ней. Медленно, почти нехотя она начала размышлять о том, чтобы отдаться ему, подарив то единственное удовольствие, которого он был лишен.
К ее удивлению, мысль об этом оказалась не такой уж отвратительной. Теперь, когда тело ее исцелилось, она все чаще начала думать о том, чтобы покориться Таммузу, но ее еще мучили опасения. Кроме того, Эн-хеду беспокоилась: вдруг она не удовлетворит Таммуза, вдруг потом он от нее отвернется, как ее бывший хозяин. Она пыталась гнать подобные мысли, но они возвращались и были тем сильнее, чем больше ее и Таммуза тянуло друг к другу.
Но общая цель сближала их.
Дни шли, хозяин и рабыня работали на равных, пытаясь раскрыть тайну Кортхака. Оба они желали сделать приятное госпоже Трелле, в основном по одной и той же причине. Эн-хеду — из благодарности за спасение своей жизни, Таммуз — из благодарности за то, что Трелла дала его жизни цель.
В первый день, который они провели вместе, Эн-хеду и Таммуз несколько часов говорили о Кортхаке. К концу беседы у них был план, и на следующий день они начали готовиться претворить его в жизнь.
Воспользовавшись опытом Эн-хеду в кожевенном ремесле, Таммуз нашел одну старую женщину, Нинбанду, чей муж умер несколько недель назад. Он работал с кожей, разрезая ее, приводя в порядок и превращая съеженные шкуры в готовые изделия, которые Нинбанда продавала на рынке. После его смерти дело перешло к его брату, и от него вдове было мало помощи. Он давал ей кое-какую работу и крышу над головой и разрешал продавать самые плохие вещи, но вдова зарабатывала слишком мало, чтобы семья ее жила не нуждаясь.
Женщина быстро приняла предложение Таммуза помочь в продаже товаров, которые тот ей будет поставлять. Нинбанда согласилась также на его условие: она и Эн-хеду будут продавать товары не на рыночной площади, а на определенной улице и в определенном месте. Таммуз, конечно, не упомянул, что именно там решил поселиться Кортхак.
Спустя десять дней после того, как Эн-хеду пришла в питейный дом, Таммуз получил известие о том, что Кортхак устроился в своем новом доме. Самые большие дома в лучшей части Аккада были уже заняты, к нескрываемому разочарованию Кортхака. В конце концов он нашел выход: его новое жилище состояло из одного большого дома и двух маленьких по бокам. К несчастью для Кортхака, большой центральный дом все еще занимали бывшие владельцы, которые отложили свой переезд на неделю, мешая таким образом Кортхаку вступить во владение собственностью.
Таммуз быстро устроил Нинбанду и Эн-хеду продавщицами на улице перед домом Кортхака. Несколько дней спустя, когда Кортхак наконец-то вступил в полное владение домом, к Эн-хеду и ее товарам уже привыкли, как будто она торговала тут всю жизнь.
Каждое утро Эн-хеду поднималась до рассвета, собирала то, что намеревалась сегодня продать, и отправлялась на свой пост, всего в нескольких шагах от новых домов Кортхака. Корио, аккадский мастер-строитель, предложил построить для Кортхака новый дом, какой угодно величины, но египтянин решил подождать с этим и остановился на трех стоящих вплотную друг к другу домах. Он распределил своих людей по двум меньшим домам, а сам жил в центральном с несколькими слугами и охранниками.
Эн-хеду и Нинбанда на рассвете прикатывали на улицу свои тележки и потом весь день сидели за ними, уговаривая купить товары всех, проходивших мимо.
На тележках были выложены на продажу сандалии, кожаные веревки, пояса, кошельки, ножны для ножей и мечей, повязки для запястий, даже кожаные кольца, ожерелья и браслеты. Среди этих товаров время от времени попадались предметы, украденные посетителями пивной, поэтому торговля и в самом деле помогала Таммузу покрыть кое-какие расходы.
Поскольку женщины работали вдвоем, дела шли хорошо. Эн-хеду брала себе только малую часть выручки; торговля не требовала от нее больших усилий и оставляла много времени на то, чтобы болтать с Нинбандой и людьми, жившими на этой улице. Эн-хеду вскоре познакомилась с людьми Кортхака, даже выучила их имена. Спустя несколько дней она окликала их, когда они проходили мимо, предлагая свои изделия, уговаривая посмотреть и купить. Она быстро научилась не заговаривать с ними, когда они шли вместе с Кортхаком. Египтянин был нетерпим к бедным и устраивал холодный разнос любому из своих людей, который вступал в дружеские отношения с местными. Конечно, уличная продавщица была слишком ничтожна, чтобы Кортхак ее замечал. Бросив всего один взгляд на изуродованное лицо Эн-хеду, он совершенно перестал обращать на нее внимание.
Однако его люди смотрели на нее по-другому. Эн-хеду умела угадывать вожделение во взглядах мужчин, и египтяне, казалось, все горели вожделением. Ее сломанный нос их не волновал. И они смотрели так не только на нее, но и на любую другую женщину на улице. Их горячие глаза жадно ощупывали каждую женщину, мимо которой они проходили.
Для Эн-хеду в мужской похоти не было ничего нового. Ей приходилось ублажать не только своего бывшего хозяина, но и некоторых его друзей. И не один раз. Раздвинув ноги, она закрывала глаза и делала все, что ей велели. Ее прежний хозяин научил ее послушанию, едва она вступила в его дом. Однажды он изнасиловал ее, даже не потрудившись закрыть дверь, а потом избил за то, что она не доставила ему удовольствия. Избиения продолжались каждый день, пока она не научилась немедленно выполнять каждый его приказ.
Воспоминания об этих временах наполняли ее мрачными предчувствиями. Она знала, что Таммуз ее хочет, и ужасалась, думая о том дне, когда он не сможет больше сдерживаться. Рабыня обязана была ублажать своего хозяина, и все-таки мысль о мужчине, овладевающем ею, находящимся внутри нее, даже если это будет Таммуз, возвращала ее к болезненным воспоминаниям. Спустя недели Эн-хеду научилась доверять Таммузу, позволяла обнимать ее в темноте и сама при каждом удобном случае сжимала его руку. И все-таки обеспокоено гадала, что бы подумала госпожа Трелла, если бы узнала, что Эн-хеду не доставила удовольствия Таммузу, что она не выполнила одну из основных обязанностей по отношению к своему хозяину.
Но если не считать этих тревог, Эн-хеду с удовольствием ожидала окончания каждого дня и свое возвращение в пивную. Она вскоре обнаружила, что старому Кури очень нужна помощь, чтобы подавать эль, особенно в вечерние часы. Он слишком много пил того, чем торговал, и легко путался в заказах посетителей и в оплате этих заказов. Эн-хеду внимательно наблюдала за запасами эля, и благодаря ей было меньше убытков от пролитого напитка. Кури с радостью уступил ей эту часть своих обязанностей и вместо этого делал все, что мог, чтобы поддерживать в комнате порядок.
Естественно, многим посетителям требовался не только эль, и настойчивые предложения заняться любовью или кое-что похуже преследовали Эн-хеду на каждом шагу. Таммуз приказал вышвырнуть одного человека за дверь за то, что тот ударил ее, и Кури сделал то же самое следующей ночью.
Но теперь Эн-хеду была достаточно уверена в собственных силах. После того, как она сбила с ног одного пьяного и угрожала выбить ему мозги табуретом, постоянные посетители оставили ее в покое. Она была рабыней, имевшей хозяина, и хозяин держал ее для себя, вполне понятное дело. Как только посетители уяснили, что она не для продажи, они начали относиться к ней по-товарищески.
Эн-хеду научилась наслаждаться временем, проведенным за тележкой, с которой она торговала. Быть на улице, дышать свежим воздухом, наслаждаться солнцем и почти ничего не делать, присматривая за товарами, — это тоже лечило ее.
Долгие дни превратились в недели, и Эн-хеду и ее кожаные изделия стали такой же неотъемлемой и незаметной частью улицы возле дома Кортхака, как стены, дома и грязь под ногами.
И пока дни тянулись один за другим, Эн-хеду внимательно наблюдала за египтянами, всегда приглашая их купить что-нибудь с ее тележки. Некоторые из них говорили только по-египетски, но многие выучили несколько слов на местном языке.
Когда Кортхак был рядом, они были сдержанными и отстраненными, но спустя неделю после своего появления в Аккаде Кортхак начал проводить большую часть дня у реки. Он поставил там стол, с которого торговал драгоценными камнями, и каждый день предлагал что-нибудь на продажу или в обмен. Многие аккадцы останавливались у его стола, как и путешественники, лодочники и купцы, плывущие вниз и вверх по Тигру.
Поэтому многим охранникам Кортхака — а Эн-хеду вскоре привыкла думать о них именно как об охранниках — больше нечем было заняться, кроме как ожидать возвращения хозяина. Эн-хеду обнаружила, что им не разрешено покидать дом без Кортхака или его старшего помощника, высокого, лысого человека по имени Хатхор. Хатхор также время от времени играл роль телохранителя, хотя были и другие египтяне, регулярно охранявшие Кортхака.
Поскольку гулять по улицам им было запрещено, люди Кортхака торчали в дверях, нагло глазея на проходящих мимо женщин. Самые храбрые египтяне в несколько шагов пересекали улицу и рассматривали товары Эн-хеду, обмениваясь с ней несколькими неуверенными словами. Она обязательно награждала такие усилия теплой улыбкой.
— Похоже, они чего-то ждут, — сказала она Таммузу.
Каждый вечер они сидели вдвоем в темноте спальни или лежали вместе на постели, оставив Кури присматривать за общей комнатой, где на полу храпели посетители.
— Мы знаем не больше, чем в прошлом месяце, — в голосе Таммуза слышались нетерпение и огорчение. — Каждую неделю я посылаю весточку Трелле — о том, что мы не узнали ничего нового.
— Мы должны подождать еще немного, Таммуз, — сказала Эн-хеду. — Люди Кортхака становятся более дружелюбными. Он не сможет вечно держать их взаперти.
Но она наблюдала за домом Кортхака уже больше четырех недель и понимала разочарование Таммуза.
— Хотелось бы мне проскользнуть ночью в дом, просто чтобы послушать, что там творится.
— Ты же знаешь, что не можешь этого сделать, Таммуз.
После того случая на крыше Кортхак добавил еще одного часового — тот дежурил ночью на крыше, а обычные охранники сторожили все входы и выходы. Без сомнения, еще один или два стража будут внутри главного дома — бодрствующие и начеку. Дополнительные охранники не вызвали никаких подозрений у жителей Аккада. Все знали, что у Кортхака много золота и драгоценных камней, и было само собой разумеющимся, что он принимает меры предосторожности.
— Что-нибудь подвернется рано или поздно, — сказала Эн-хеду, взяв Таммуза за руку и прижав ее к себе. — Мы просто должны быть готовы, когда такое случится.
— Надеюсь, это случится скоро.
— Скоро, я уверена. А теперь спи, хозяин.
Эн-хеду наблюдала, как Таммуз мечется и переворачивается с боку на бок. В конце концов он уснул, забросив руку поперек ее груди.
Эн-хеду выпустила его руку и стала думать о человеке, спящем в ее объятьях. Ему нужно было доставить наслаждение. И скоро. Таммуз был взвинчен из-за того, что не мог ничего узнать о Кортхаке, и Эн-хеду знала: ему нужно занять мысли чем-то другим. Она вздохнула. Теперь в любой день ей придется сделать это: предложить ему себя и вытерпеть боль. Может, с Таммузом это будет не так больно. И лучше уж вынести небольшую боль, чем вызвать неодобрение госпожи Треллы.
