Шон и Дафф сидели в лагере и смотрели, как садится солнце, окрашивая землю багрянцем; оно зашло и наступили сумерки, и только облака высоко вверху оставались светло-лиловыми. Поели печени куду и жареного мяса с толстым слоем желтого жира, потом пили кофе с бренди. Разговор постепенно сменился удовлетворенным молчанием, потому что оба очень устали. Они сидели, глядя на огонь, слишком ленивые, чтобы встать и отправиться в постель. Шон смотрел, как пламя образует рисунки в углях – лица и фантомы мелькали и гасли. Он видел, как огненный Самсон рушит колонны маленького храма и сам окутывается дождем искр, как горящая лошадь волшебно преображается в дракона из голубого пламени. Он отвел взгляд, чтобы отдохнули глаза, а когда снова посмотрел, увидел маленького черного скорпиона, выползшего из-под отставшей коры полена. Скорпион поднял хвост, как танцор фламенко руку, и огонь отразился в его панцире. Дафф тоже смотрел на него, наклонившись вперед и упираясь локтями в колени.

– Ужалит ли он себя до смерти, прежде чем его охватит огонь? – негромко спросил он. – Я слышал, они так делают.

– Нет, – ответил Шон.

– Почему нет?

– Только у человека есть разум, чтобы покончить с неизбежным; у остальных существ слишком силен инстинкт выживания, – сказал Шон, и скорпион принялся отползать от близкого пламени, потом снова остановился, поднял хвост и слегка задергался. – Помимо того, что он невосприимчив к собственному яду, у него нет выбора.

– Он мог бы прыгнуть в огонь и сразу со всем покончить, – сказал Дафф, поглощенный этой маленькой трагедией.

Скорпион начал последний отчаянный круг в сужающемся кольце огня; хвост его опустился, теперь он менее уверенно цеплялся за грубую кору; он свернулся, подогнув под себя лапки. Пламя гладило его быстрыми желтыми руками, блестящее тело потускнело. Полено обрушилось, и светлая точка исчезла.

– А ты? – спросил Шон. – Ты бы прыгнул?

Дафф негромко вздохнул.

– Не знаю, – сказал он и встал. – Сейчас солью воду из трюма и лягу спать.

Он отошел и остановился на краю освещенного пространства.

С тех пор как они вышли из Претории, на каждой стоянке они слышали лай шакалов, привыкли к ним и не замечали; но сейчас что-то изменилось. Лаял всего один шакал, но резким голосом, полным боли; от этого безумного истерического лая у Шона мурашки поползли по коже. Он вскочил и стоял, нерешительно глядя в темноту. Шакал приближался к лагерю, приближался быстро, и неожиданно Шон понял, что происходит.

– Дафф! – закричал он. – Быстрей возвращайся! Беги, парень, беги!

Дафф беспомощно оглянулся на Шона, держа руки низко перед собой; его моча лилась дугой, серебристо блестя в свете костра.

– Дафф! – В голосе Шона звучало отчаяние. – Это бешеный шакал! Беги, черт побери, беги!

Шакал был теперь близко, очень близко, но по крайней мере Дафф начал двигаться. Он был на полпути к костру, но споткнулся. Упал, покатившись и поджав под себя ноги. Голова его была повернута в темноту, откуда доносился лай. И тут Шон его увидел. Шакал вылетел из тьмы, как серый мотылек, и понесся прямо туда, где лежал Дафф. Шон видел, как Дафф попытался закрыть лицо руками, когда шакал набросился на него. Одна из собак вырвалась из рук Мбежане и пробежала мимо, задев ноги Шона. Шон схватил горящее полено и побежал за ней, но Дафф уже лежал на спине, махал руками и пытался отогнать животное размером с терьера, которое рвало ему лицо и руки. Собака схватила шакала и оттащила, ворча. Шон ударил шакала поленом, сломав ему спину. Он бил и бил, превратив тело животного в бесформенную массу, прежде чем повернулся к Даффу. Теперь Дафф был на ногах. Он размотал шарф с шеи и вытирал им лицо, но кровь капала с его подбородка и выпачкала рубашку. Руки его дрожали. Шон подвел его к костру, отвел руки Даффа и осмотрел укусы. Нос порван, и плоть на одной щеке свисает куском.

– Садись!

Дафф послушался и снова прижал шарф к лицу. Шон быстро прошел к костру. Концом палки сгреб в кучу уголья, достал свой охотничий нож и сунул лезвие в эту груду.

– Мбежане! – позвал он, не отрывая взгляда от ножа. – Брось шакала в огонь. Положи побольше дров. Не прикасайся к шакалу руками. Когда сделаешь это, свяжи собаку и не подпускай к ней остальных.

Шон повернул нож в огне.

– Дафф, выпей бренди, сколько сможешь.

– Что ты собираешься делать?

– Ты сам знаешь, что я должен сделать.

– Он укусил меня и в запястье.

Дафф протянул руку, и Шон увидел тесные дырочки от укуса; из них медленно сочилась сукровица.

– Пей!

Шон показал на бутылку. Секунду они смотрели друг на друга, и Шон увидел, как растет в глазах Даффа ужас – ужас перед раскаленным ножом и теми бактериями, что проникли в него. Эти бактерии нужно сжечь, прежде чем они проникнут в кровь, где будут размножаться и производить яд, который сожрет мозг Даффа и приведет к ужасной смерти.

– Пей, – снова сказал Шон.

Дафф взял бутылку и поднес ко рту. Шон наклонился и извлек нож из огня. Поднес лезвие к руке. Лезвие недостаточно нагрелось. Он снова сунул его в угли.

– Мбежане, Хлуби, встаньте по обе стороны от кресла нкози. Будьте готовы держать его. – Шон снял пояс, сложил вдвое и протянул Даффу. – Прикуси. – Потом снова нагнулся к костру – на этот раз лезвие раскалилось и стало светло-розовым. – Ты готов?

– То, что ты собираешься сделать, разобьет сердца миллиону девушек.

Дафф пытался шутить.

– Держите его, – сказал Шон.

Прикосновение лезвия заставило Даффа ахнуть, все тело его дернулось, спина изогнулась, но два зулуса безжалостно держали его. Шон ввел лезвие в раны, и они почернели; раздалось шипение. От запаха горелой плоти Шона едва не вырвало. Он стиснул зубы. А когда отступил, обмягший Дафф висел на руках зулусов; пот промочил его рубашку и волосы.

Шон снова накалил нож и прижег укусы на запястье, а Дафф стонал и слабо метался в кресле.

Потом Шон смазал ожоги колесной мазью и некрепко перевязал запястье полоской ткани, оторванной от рубашки. Даффа отнесли в фургон и уложили на кровать. Шон пошел туда, где Мбежане связал собаку. На плече под шерстью он обнаружил царапины. Собаке обвязали пасть, чтобы она не могла кусаться, и Шон прижег и ее раны.

– Привяжи ее к дальнему фургону и не подпускай к ней других собак. Позаботься, чтобы у нее были вода и пища, – сказал он Мбежане.

Потом вернулся к Даффу. Дафф всю ночь не спал, он бредил от боли и спиртного, и Шон до утра сидел рядом с ним.