ГЛАВА 21
Марк спускался верхом по горной тропе, иногда наклоняясь, чтобы почесать Дротика за ушами. У него за спиной дремал Пеппис, убаюканный мерными шагами коня. Марк подумал, не растолкать ли его локтем, чтобы он тоже полюбовался видом, но решил дать мальчику спокойно поспать.
С этой высоты казалось, будто под ними вся Греция: желтые поля с зелеными пятнами оливковых рощ и черными точками ферм. Марк набрал в грудь свежего воздуха, пропахшего незнакомыми цветами, и вспомнил учителя, Вепакса: может, он бродил по этим холмам? Или сам Александр Македонский вел свое войско на битву с далекой Персией? Марк представил себе мрачных лучников с Крита, македонскую фалангу и юного царя во главе и невольно выпрямился в седле.
Рений ехал впереди, зорко осматривая узкую тропу и обступающие ее кустарники. За последнюю неделю пути он еще глубже погрузился в себя. Иногда за целый день они с Марком едва обменивались парой слов. Долгое молчание нарушали только восторженные крики Пепписа, увидевшего птицу или ящерицу на скалах. Марк чувствовал, что гладиатор не хочет говорить, и не навязывался, лишь с кривой улыбкой смотрел ему в спину.
Было время, когда Марк его ненавидел — на дворе поместья, когда раненый Гай лежал в пыли. И все же он не мог не уважать Рения, даже когда поднял на него меч. Рений был настолько тверд духом, что все остальные по сравнению с ним казались мягкотелыми. Он умел быть жестоким и бессердечным, невзирая на боль или страх. Люди подчинялись ему без раздумий, словно знали, что он не подведет. Марк не раз убеждался в этом в поместье и на корабле; даже возраст не был ему помехой. Марк вспомнил, что Кабера сам не ожидал, что так быстро вылечит раненого старика. Они тогда вместе смотрели, как в измученное тело возвращается жизнь и кожа краснеет от резкого прилива крови.
Когда они завернули Рения в прохладное полотно, Кабера сказал:
— Его путь важнее, чем у многих. А ногами он прочно стоит на земле.
Кабера говорил со странным нажимом, словно пытаясь донести до Марка что-то важное.
— Я еще никогда не видел, чтобы смерть выпускала кого-то из когтей, как Рения. Когда я дотронулся до него, боги зашептали у меня в голове.
Тропа вилась и круто заворачивала; опасаясь, что кони могут растянуть ногу или упасть, они пустили животных медленным шагом, чтобы те сами выбирали дорогу среди камней.
«Что ждет тебя в будущем? — подумал Марк в приятной тишине. — Отец…»
Слово само пришло на ум, и Марк понял, что эта мысль ему уже привычна. Рядом с ним никогда не было человека, которого он мог бы назвать отцом, но сейчас в нем что-то изменилось. Марк задумался: Рений ему не родной отец, и все-таки в глубине души Марк хотел бы путешествовать с отцом, чтобы защищать друг друга от опасности. Чудесная мечта… Марк представил себе, как все удивлялись бы, узнав, что он сын Рения. Они бы восхищенно на него смотрели, а Марк бы скромно улыбался в ответ.
Рений приподнял ногу и громко пустил ветры. Марк рассмеялся такому ответу на свои мысли и еще долго ехал, посмеиваясь.
Гладиатор думал о том, как им лучше спуститься, и о том, что он будет делать, когда доставит Марка в легион.
Тропа постепенно сузилась, по бокам выросли огромные камни, словно тропу прорезали прямо через них. Рений положил руку на меч и ослабил ножны.
— На нас кто-то смотрит. Будь начеку, — тихо сказал он Марку.
Не успел он договорить, как в подлеске за скалами выросла темная фигура.
— Стойте!
Человек говорил с небрежной уверенностью на хорошем, чистом латинском. Рений не показал виду, что слышит; Марк наполовину достал меч из ножен и слегка сжал коленями бока лошади. Руки, которые держали его за пояс, напряглись: значит, Пеппис проснулся; спасибо, хоть сейчас молчит.
Незнакомец бородой в завитках напоминал грека; однако в отличие от городских купцов выглядел как настоящий воин. Он улыбнулся и снова крикнул:
— Стойте, или вас убьют! Предупреждаю в последний раз!
— Рений! — нервно прошептал Марк.
Старик нахмурился, однако продолжал ехать вперед, нажимая пятками на бока Аполлона, чтобы заставить коня пойти рысью.
В воздухе вжикнула стрела и с тупым стуком вонзилась коню в плечо. Аполлон заржал и упал, подмяв под себя Рения. Раздался грохот и проклятия. Пеппис испуганно закричал, а Марк натянул поводья, высматривая лучника в подлеске. Он один или их много? Они наверняка разбойники. Если подчиниться, в живых останешься, только если очень повезет…
Рений неуклюже поднялся на ноги, выдергивая из ножен меч, и кивнул Марку. В его глазах горел опасный блеск. Марк ловко спешился, загораживаясь конем от невидимого лучника, и достал свой гладий. Привычный вес меча в руке подбодрил его. Пеппис, нервно бормоча себе под нос, слез и попробовал спрятаться за лошадиной ногой.
Незнакомец снова заговорил весьма дружелюбным тоном:
— Не глупите! Мои спутники отлично стреляют. Тренировки — единственный способ заполнить время в пустынных горах. Ну и избавление редких путников от кое-какого имущества.
— А по-моему, лучник один, — прорычал Рений.
Он стоял легко, не касаясь пятками земли, и следил за кустарником. Рений знал, что стрелок, скорее всего, не стоит на месте, а, пока суд да дело, подбирается ближе.
— Ты готов поставить на это свою жизнь?
Двое мужчин стояли и смотрели друг на друга. Пеппис так стиснул ногу Дротика, что тот недовольно фыркнул.
Разбойник был одет чисто и просто. Он очень походил на охотников, которых Марк видел еще в поместье, — бронзовая кожа так же задубела на солнце и ветру. Он не производил впечатления человека, который любит пустые угрозы. Марк застонал про себя: в лучшем случае они прибудут в легион без вещей и снаряжения — плохое начало, которое может испортить ему всю карьеру. В худшем — им осталось жить очень недолго.
— Ты кажешься мне разумным человеком, — продолжал разбойник. — Если я опущу руку, ты в тот же миг погибнешь. Положи меч на землю и проживешь еще немного. Глядишь, и успеешь состариться, да?
— Я уже состарился. Оно того не стоит! — ответил Рений, одновременно бросаясь вперед.
Он вонзил меч в противника и отскочил к скале. Стрела пронзила воздух там, где он только что стоял, но других не последовало. Лучник был только один.
В это время Марк нагнулся, проскочил под брюхом коня мимо Пепписа и кинулся вверх по склону, надеясь, что с разгону ему удастся через него перебраться. Он взлетел на склон и побежал дальше, гадая, где может прятаться лучник. Вдруг справа от него из фиговой рощи выбежал мужчина. Марк круто повернул, поскользнулся, но не упал и бросился вдогонку.
Через двадцать шагов он догнал разбойника и прыжком сзади повалил его на камни. При столкновении гладий выпал у него из рук, и Марк оказался один на один с мужчиной крупнее и сильнее себя. Лучник яростно извивался и наконец схватил его за горло. Марк ухитрился сделать то же самое, хотя это мало помогло. Лицо лучника побагровело, но толстая и твердая, будто деревянная, шея никак не пережималась.
Он мог бы позвать Рения, хотя тот все равно не забрался бы сюда с одной рукой, да и вдохнуть с огромными лапами на горле Марк уже не мог. Юноша вдавил в шею противника большие пальцы и налег на них всем телом. Лучник застонал от боли и сжал волосатые руки еще сильнее. В глазах Марка уже мелькали сполохи белого света, все тело просило только одного: воздуха, воздуха… Руки Марка начали слабеть, и он на мгновение совсем отчаялся. Тут правая рука практически без его ведома соскользнула с горла лучника и принялась молотить постанывающее лицо. Белые вспышки перемежались с черными, поле зрения сузилось до темного туннеля, а Марк все бил и бил. Лицо под ним превратилось в мерзкую красную кашу, но волосатые руки все так безжалостно сжимали горло.
Вдруг руки врага разжались и безвольно свалились на землю. Марк со всхлипом втянул в себя воздух и перекатился на бок. Его сердце бешено колотилось, голова кружилась и все вокруг будто плыло. Марк заставил себя встать на колени и обессилевшими пальцами принялся царапать землю в поисках меча, постепенно расширяя круги.
Наконец его пальцы сомкнулись на обитой кожей рукоятке, и Марк облегченно выдохнул и поблагодарил богов. Снизу его звали Рений и Пеппис, но он так задыхался, что не мог ответить. Марк сделал несколько спотыкающихся шагов обратно к разбойнику и застыл: на него смотрели открытые глаза, а огромная грудь поднималась и опускалась, правда, с таким же трудом, как и его собственная. Разбитые губы врага сипло шептали что-то, но Марк не понимал греческого. Тяжело дыша, он приставил острый конец меча к груди мужчины и налег на него телом. Потом руки Марка соскользнули с рукоятки, он упал ничком и еле успел повернуться на бок, прежде чем его вырвало.
Когда Марк неловко спустился на тропу, Пеппис уже вытаскивал меч Рения из грудной клетки второго трупа. Когда меч выскользнул, мальчик поморщился, побледнел и шаткой рысью побежал к остальным. Рений прикладывал тряпицу к раненому плечу Аполлона. Большой конь заметно дрожал от испуга. Пеппис всем весом повис на поводьях Дротика: конь переступал и вздрагивал, раздувая ноздри и испуганно закатывая глаза от запаха крови.
— Ты в порядке, парень? — спросил Рений Марка.
Юноша молча кивнул, потому что говорить не мог. Горло как будто раздавили, воздух входил и выходил со свистом. Он указал на горло, и Рений поманил его к себе медленным жестом, чтобы не испугать лошадей.
— Все пройдет, — сказал он, осмотрев шею Марка. — Здоровые лапы, судя по отпечаткам.
В ответ Марк смог только что-то слабо просипеть. Он надеялся, что Рений не слышит кислого запаха рвоты, но понимал, что тот обо всем догадался. Лучше об этом не рассказывать, решил Марк.
— Зря они на нас напали, — с серьезным выражением лица заметил Пеппис.
— Да, зря, мальчик, а вот нам повезло, — ответил Рений и обратился к Марку: — Не пытайся говорить, просто помоги ему навьючить снаряжение на твоего коня. От Аполлона неделю-другую будет мало проку. Поедем по очереди, если, конечно, у этих бандитов не было поблизости лошадей.
Дротик заржал, и снизу раздалось ответное фырканье. Рений ухмыльнулся.
— Похоже, нам еще везет! — радостно сказал он. — Обыскал лучника?
Марк покачал головой. Рений пожал плечами:
— Не стоит туда снова лезть. Разве только за луком, но зачем лук однорукому? Поехали дальше. Если поспешим, к закату спустимся с горы.
Марк взял поводья Аполлона и принялся снимать с него поклажу. Рений, отворачиваясь, похлопал его по плечу, и этот жест стоил гораздо больше слов.
После месяца долгих дней и холодных ночей вид лагеря легиона оказался особенно приятен. Даже через всю долину до них доносились какие-то звуки. На горизонте будто стоял целый город. Восемь тысяч мужчин, женщин и детей занимались простыми повседневными делами, необходимыми, чтобы жить посреди поля. Марк представил себе оружейные мастерские и кузницы, которые строили и разбирали каждый раз, когда ставили лагерь; полевые кухни; карьеры для строительных материалов; толпы каменщиков, плотников, кожевников, рабов, проституток и других невоенных, которые сопровождали войско и даже получали за это деньги. В отличие от временных палаток Мария, этот лагерь был постоянным, окруженным прочной стеной и укреплениями. Он даже походил на город — город в полной боевой готовности.
Рений остановился. Марк натянул поводья Дротика и третьего коня, которого они назвали Бандитом в честь последнего владельца. Пеппис, неуклюже сидевший на седельном одеяле Бандита, восторженно разинул рот, чем вызвал улыбку Рения.
— Вот и все, Марк. Это твой новый дом. Не потерял бумаги Мария?
Марк в ответ похлопал себя по груди, где под туникой был спрятан свиток пергамента.
— Ты едешь с нами? — спросил он Рения, надеясь услышать «да».
Рений так долго оставался частью его жизни, что Марку было больно даже представить, что он отправится к воротам легиона один.
— Я провожу тебя и Пепписа к префекту лагеря. Он скажет тебе, в какую центурию ты отправишься. Постарайся сразу узнать историю своей центурии: каждая гордится чем-то своим.
— Что еще посоветуешь?
— Подчиняйся всем приказам без нытья. Сейчас ты бьешься сам по себе, как варвар. Они научат тебя доверять товарищам и воевать в группе. Некоторым это тяжело дается.
Рений повернулся к Пеппису.
— Тебе придется несладко. Делай, как велят, и, когда вырастешь, получишь разрешение вступить в легион. Не опозорь себя. Ясно?
Пеппис кивнул. Его горло пересохло от страха перед новой, незнакомой жизнью.
— Научусь. Он тоже, — сказал Марк.
Рений кивнул и цокнул языком, заставляя коня тронуться с места.
— Научишься.
Марк с удовольствием смотрел на чистые, ровно проложенные улицы с рядами длинных приземистых казарм. Как только он показал свои бумаги, охрана у ворот тепло их приветствовала. Они спешились и пошли к префекту, где Марк должен был принести клятву, что отдаст несколько лет жизни военной службе Риму. Марка ободрял вид Рения, уверенно шагавшего по узким дорогам. Тот довольно кивал при виде вымуштрованных солдат, которые маршировали мимо них группами по десять человек. Пеппис трусил за Марком и Рением с тяжелым мешком снаряжения на спине.
Им пришлось еще дважды показать бумаги, прежде чем их допустили к небольшому белому зданию, откуда префект лагеря управлял римским поселением на чужой земле. Наконец им разрешили войти. У самых дверей их встретил подтянутый человек в белой тоге и сандалиях.
— Рений! Я слышал, что ты приехал. Уже пошли слухи о том, как ты потерял руку. Боги, как я рад тебя видеть!
Он широко улыбнулся — идеал римского солдата, загорелый, мускулистый и сильный, как выяснилось, когда он по очереди пожал им руки.
Рений улыбнулся в ответ с искренней теплотой.
— Марий не говорил мне, что ты здесь, Карак! Рад видеть тебя в добром здравии.
— А ты не постарел, клянусь богами! Больше сорока не дашь! Как тебе удалось так сохраниться?
— Правильный образ жизни, — проворчал Рений.
Префект недоверчиво приподнял бровь, однако решил сменить тему.
— А рука?
— Несчастный случай во время обучения. Вот этот парень, Марк, порезал меня, и мне пришлось ее ампутировать.
Префект присвистнул и снова пожал Марку руку.
— Никогда не думал, что встречу человека, которому удалось задеть Рения. Позволишь взглянуть на твои бумаги?
Марк с неожиданным беспокойством отдал бумаги префекту. Тот жестом указал им на длинные скамьи и принялся читать.
Наконец префект вернул ему бумаги и заговорил снова;
— У тебя очень хорошие рекомендации, Марк. А что это за мальчик?
— Он был на торговом корабле, на котором мы приплыли. Хочет мне прислуживать и вступить в легион, когда вырастет.
Префект кивнул.
— У нас в лагере таких много. Незаконные дети солдат и проституток. Если он вырастет крепким, место, может, и найдется. Правда, желающих тоже будет немало. Меня больше интересуешь ты, юноша.
Он повернулся к Рению.
— Расскажи мне о нем. Я доверюсь твоему суждению.
Рений заговорил четко, словно отдавал рапорт:
— Марк необычайно быстр, а в гневе еще быстрее. Думаю, когда он повзрослеет, то прославится. В нем есть горячность, наглость и любовь к драке. Отчасти это в его характере, отчасти — по молодости. Он пригодится Четвертому Македонскому. Я дал ему основы, но он уже пошел дальше, и все еще впереди.
— Напоминает твоего сына. Заметил сходство? — тихо спросил префект.
— Я… я об этом как-то не думал, — смущенно ответил Рений.
— Сомневаюсь. Как бы то ни было, нам всегда нужны хорошие солдаты, и здесь он повзрослеет быстро. Я помещаю его в пятую центурию, Бронзовый Кулак.
Рений резко вдохнул:
— Ты делаешь мне большую честь!
Префект покачал головой.
— Однажды ты спас мне жизнь. Мне жаль, что я не смог сохранить жизнь твоему сыну. Это лишь малая часть моего долга перед тобой.
Они снова пожали друг другу руки. Марк смотрел на них, не совсем понимая, что происходит.
— Чем ты теперь займешься, старый приятель? Вернешься в Рим, чтобы тратить свое золото?
— А для меня здесь места не найдется? — вопросом на вопрос ответил Рений.
Префект улыбнулся.
— Я боялся, что ты не спросишь! В Кулаке нет мастера боя, учителя. Полгода назад старый Белий умер от лихорадки, а лучше его у нас не было. Заменишь его?
Рений неожиданно ухмыльнулся своей акульей улыбкой.
— Да, Карак! Спасибо.
Префект хлопнул его по плечу, не скрывая собственной радости.
— Добро пожаловать в Четвертый Македонский, господа! — Он подал знак легионеру, который стоял неподалеку по стойке смирно. — Покажи молодому человеку его новое жилье в центурии Бронзовый Кулак. Мальчика отведи в конюшни, пока я не дал ему работу, как другим детям. Нам с Рением предстоит еще многое обсудить — и выпить немало вина.
