Книга: Гладиатрикс
Назад: V
Дальше: VII

VI

Лисандра отвела Варию в больничный барак. За последние несколько недель никого из гладиатрикс на поединки не выставляли, поэтому здесь было почти пусто, если не считать нескольких девушек с ушибами. Рассудив, что это ненадолго — скоро сюда попадет кто-нибудь из старших учениц, пострадавших заутренними упражнениями, — Лисандра решила не терять времени даром.
Главный лекарь, неугомонный старый сатир по имени Квинт, удивленно поднял голову, когда они вошли в его комнату, расположенную на задворках барака.
— А-а, наша спартанка! И с ней маленькая Вария, — проговорил он, откладывая тростниковую палочку для письма. — Что я могу для вас сделать?
— Нам бы мирры, — ответила Лисандра.
— Это дорогое удовольствие, — проворчал лекарь. — Впрочем, я видел, что тебя вправду хлестали больше, чем ты заслуживала. — Он поднялся на ноги. — Снимай одежду, и я смажу твои раны.
Лисандра склонила голову набок. Она была премного наслышана про Квинта и его шаловливые ручки.
— Ты мне просто мирры дай, — сказала она.
Квинт разочарованно хмыкнул, но все же отправился в кладовку за притиранием. Оттуда довольно долго слышался перестук керамических горшочков и невнятная брань, потом старый сатир вновь вышел наружу, держа в руке маленькую баночку.
— Вот. — Он опустил ее в подставленную ладонь Лисандры. — Только помногу не расходуй!
— Я прекрасно знаю, как пользоваться миррой, — не без высокомерия ответила она, не добавила более ни слова и вышла из комнаты.
Вария убежала следом за ней. Квинт проводил спартанку кислым взглядом и беззвучно, одними губами, передразнил ее последнюю фразу.
* * *
Из больничного барака Лисандра направилась прямо в бани. Здесь она стремительно прошагала мимо подогретого бассейна, сбросила тунику и нырнула в прохладную воду.
Она предпочла бы воду похолодней, но для ее цели могла сойти и такая. То, чем она сейчас занималась, было обычной практикой в жреческой школе. Наказанные девушки тотчас отправлялись поплавать в ледяных водах Еврота, чтобы вздувшиеся рубцы опали и перестали болеть.
Ее тело постепенно привыкало к прохладе бассейна. Лисандра неподвижно стояла в воде, чтобы мышцы не производили ненужного жара.
Она подняла глаза и заметила на лице Варии изумление, граничившее с испугом.
— Что с тобой?
— Но ты же замерзнешь! — боязливо ответила девочка.
— Холод есть всего лишь ощущение, — ответила Лисандра, припоминая наставления, усвоенные в юности. — Мы ощущаем тепло, холод, боль… Все это игра ума — и не более.
— Вот бы мне быть такой, как ты!.. — благоговейно выговорила Вария.
— Неплохо было бы, — согласилась Лисандра.
Поведение девочки было вполне понятным и предсказуемым. Привыкла небось к варварам, римлянам и эллинам из второстепенных полисов… Еще бы ей не впасть в благоговение при виде истинной спартанки!
Простая вроде бы мысль подняла в душе девушки непрошеную волну горечи. Спартанка!.. Лисандра была невольницей, а значит, настоящей спартанкой считаться более не могла.
Она выбралась из бассейна и села на бортик, болтая ногами в воде.
— Промокни мне спину и намажь миррой порезы от кнута, — сказала она.
Приказ получился довольно резким. На самом деле Лисандра уже спрашивала себя, а верный ли шаг она сделала, заступившись за Варию. Ясно же, что этот милосердный поступок навряд ли останется без последствий.
«Вот до чего я докатилась. Произвожу впечатление на детей и даю укорот прачкам. Весьма достойное занятие для призванной жрицы!»
Вария осушила ей спину и принялась бережно втирать целебную мазь. Лисандра глубоко выдохнула через нос, чувствуя, как рубцы перестают свербеть и щипать.
— Довольно ли? — спросила Вария.
Лисандра повела плечами. Боли не было, лишь легкое натяжение кожи.
— Да, — сказала она. — Довольно.
— Я тебе чистую рубашку принесу. — Вария явно радовалась тому, что спартанка была ею довольна.
Она убежала со всех ног, не дожидаясь дальнейших распоряжений, и скоро вернулась, держа в руках алый хитон.
— Вот, держи!
Девочка протянула хитон Лисандре.
Та некоторое время держала его в руках, прежде чем надеть. Выбор Варии содержал в себе некую иронию, едва не заставившую Лисандру грустно улыбнуться. Со времени кораблекрушения она ни разу еще не возлагала на себя алый цвет Спарты… И вот те на! Впору было задуматься, достойна ли она была снова носить его. Как бы то ни было, она сочла недостойным гонять Варию за другим хитоном.
— Чем бы ты теперь хотела заняться? — спросила маленькая рабыня.
Лисандра ответила не сразу. Проще говоря, она несколько растерялась. Что в жреческой школе, что в легионе, что здесь — распорядок ее жизни определялся каждодневной работой.
Она была слишком непривычна к свободному времени, поэтому пожала плечами и ответила:
— Даже не знаю. Может, посмотрим, как занимаются старшие ученицы?
Все равно ей ничего другого на ум не приходило.
Варии, кажется, понравилось это предложение. Впрочем, она смотрела на Лисандру с таким обожанием, что не приходилось сомневаться — захоти та, к примеру, посидеть в выгребной яме, девочка и туда последовала бы за ней с не меньшим энтузиазмом.
«Вот она, слабинка в римском характере — эта их тяга к товариществу».
Сама Лисандра от подобного недостатка была, разумеется, вполне свободна. Она не нуждалась в обществе девочки, наоборот, предоставляла ей свое как милость. В этом смысле Варии требовалась помощь, как и во время стычки с Гретой. Лисандре не был нужен никто.
Вдвоем они вышли на край учебной площадки, и Лисандра тотчас убедилась в правильности своих предположений. Перед больничным бараком, где хозяйствовал Квинт, уже торчала внушительная очередь. Пострадавшие девушки жизнерадостно перешучивались, радуясь свободному времени.
«К вечеру небось еще и напьются», — брезгливо подумала Лисандра.
На самой учебной площадке, против обыкновенного, почти никого не было. Весть о неожиданном празднике успела распространиться. Тит, похоже, решил дать передышку всему луду, а не одним только новичкам. Лисандра подумала и решила, что Центурион поступил правильно. Когда одним даются поблажки, а другим нет, это приводит к ревности и раздорам.
Лисандра заметила, что на площадке остались всего две женщины, и повернулась к Варии.
— Беленькую я знаю, — кивнула она в сторону золотоволосой Эйрианвен. — А кто вторая?
— Это Сорина из Дакии, — ответила девочка. — Она — Гладиатрикс Прима, первейшая воительница! А Эйрианвен — Гладиатрикс Секунда!
Лисандра невольно присмотрелась к тому, как, развевая каштановую гриву, двигалась дакийка Сорина, и зрелище произвело на нее впечатление. Тысячу лет назад, во времена царя Тесея, в Дакии правили женщины. Именно их, а также их родственниц из Фемискирии Гомер в своей «Илиаде» называл амазонками. Лисандре было известно, что со времен завоевания Трои порядки в Дакии не сильно переменились. Что поделать, так уж устроены варвары. Им плевать на цивилизацию и прогресс, им всего дороже тот беспорядок, который они называют обычаем.
Но, во имя богов, эта женщина умела сражаться!
— Настоящая амазонка, — вырвалось у Лисандры.
— Вот именно, — тотчас подтвердила Вария. — У себя дома Сорина была предводительницей могущественного народа. Она любит рассказывать о своем прошлом. Эта женщина была великим вождем. Римляне победили ее в бою, и она люто их ненавидит, называет города нарывами на теле Матери-Земли.
Лисандра кивнула, не очень прислушиваясь. Сорина с Эйрианвен словно бы вели танец, полный страсти и ярости. Взгляд спартанки не успевал уследить за деревянными мечами. Две женщины атаковали и контратаковали. Бешеная сила, помноженная на утонченное искусство и сдобренная звериной грацией…
Лисандра так засмотрелась на поединщиц, что не заметила, как к ней подошел Катувольк.
Красавец галл увязал рыжеватые волосы в хвост на затылке и был облачен лишь в набедренную повязку, позволявшую как следует оценить мускулистое тело. В руках у него был бурдючок с вином, который он тут же протянул Лисандре, а сам уселся на землю.
— А ты в дерьме по уши, — сообщил он ей, когда она вытащила затычку и сделала глоток.
— Это почему? — спросила Лисандра.
— А потому, что выручила свою маленькую подружку. — Катувольк указал на Варию. — Грета нажаловалась на тебя Нестасену, и он задумал образцово-показательно с тобой посчитаться.
Лисандра пожала плечами. Нубиец находил извращенное удовольствие в том, чтобы причинять боль.
— Хоть какое-то разнообразие, — отмахнулась она.
Катувольк хмыкнул и потянулся за бурдючком.
— Ты, Лиса, похоже, не очень-то боишься его?
Лисандра слегка напряглась, услышав свое имя в этакой приятельской, уменьшительной форме.
— Спартанцы ничего не боятся, — сказала она.
— У тебя свитка с подобными изречениями случаем нету? — спросил молодой галл. — Ты, по-моему, имеешь готовые ответы на все вопросы. Беда лишь в том, что они — не твои. Ты свое собственное мнение вообще когда-нибудь высказываешь?
Лисандра наградила его высокомерным взглядом.
— Я говорю, когда это необходимо. Спартанцы не занимаются болтовней ради болтовни. Мы слишком хорошо знаем цену слов. Я слышала, что у других народов это даже вошло в поговорку.
Катувольк жестом предложил ей пояснить.
— Лаконичность, — сказала она. — Это от слова «Лакедемон». Так называется область Эллады, где расположена Спарта.
— А ты, похоже, гордая.
— Еще бы мне не гордиться! — Лисандра предпочла пропустить ироничный тон Катуволька мимо ушей. — Все прочие люди бессильны понять, что это значит — быть спартанцем!
Посвящать наставника в подробности своего внутреннего разлада — является ли сама она настоящей спартанкой? — Лисандра, понятное дело, не стала.
Катувольк сменил тему:
— Тит решил, что вам, новеньким, будет полезно побольше общаться с ветеранами. Для этого сегодня вечером будет общее празднество.
Лисандра хмыкнула.
— Ну что ж. Желаю повеселиться.
— Знаешь что, Лиса, тебе легче будет здесь жить, если ты перестанешь сторониться других женщин. Покамест тебя, знаешь ли, здесь не особенно любят.
Лисандра в это время пыталась сообразить, с какой, собственно, стати он пытался вызвать ее на разговор. Ну да, они оба являлись рабами. С другой стороны, луд был организован по военному образцу. В его иерархии Катувольк был ее начальником. Панибратство между ними едва ли выглядело допустимым, считалось, что подобное скверно сказывается на дисциплине. При этом Катувольк был всего лишь варваром, вряд ли способным вообще уразуметь понятия «авторитет» и «дисциплина», не говоря уже об их воздействии на воинский дух.
— Я здесь не затем, чтобы меня все любили, — сказала она. — Я невольница. Я должна выступать на арене и убивать ради развлечения зрителей.
Катувольк сделался серьезным.
— Девочка, не забывай, что все это дает тебе шанс отвоевать свободу. Хотя я, в общем-то, не об этом. Я к тому, что хорошо бы тебе явиться на праздник. Может, тоже сумеешь повеселиться.
— А я думаю, что тебе не следовало бы со мной разговаривать, — ответила Лисандра. — Если тебя так волнует всеобщая любовь, то учти, что было бы лучше, чтобы никто не заметил, как я болтаю с наставником. Катувольк выглядел так, словно она вкатила ему пощечину.
— Как хочешь, — коротко проговорил он и поднялся. — Я пытался замолвить за тебя словечко Нестасену, поскольку мне казалось, что он слишком уж на тебя наседает, но теперь вижу, что ошибался. Ты вполне заслуживаешь всех шишек, которые на тебя сыплются. Есть законное право гордиться своим наследием, а есть гордыня и заносчивость. Чувствуешь разницу?
— Варвар взялся философствовать, — хмыкнула Лисандра. — С ума сойти можно!
На лице Катуволька проступили красные пятна, он повернулся и зашагал прочь.
Лисандра проводила его взглядом. На самом деле она была не слишком довольна собой, но принять его дружеские поползновения значило бы явить недопустимую слабость. Девушка нахмурилась, начиная подозревать, что этот разговор можно было провести и получше. Раздумывая об этом, она вновь повернулась к учебной площадке, но Сорина с Эйрианвен уже кончили бой и теперь занимались растяжками, расслабляя и успокаивая мышцы.
— Ты очень сильно нагрубила Катувольку, — теребя край туники, проговорила Вария. — Он просто хотел как лучше.
— Ну и что? — отрезала Лисандра. — Я в обморок должна была упасть от восторга? Не хочу я идти ни на какое празднество. Праздник? Здесь?.. — У нее вырвался резкий и безрадостный смешок. — Какая бессмыслица!
— Люди говорят, что жизнь такова, какой мы ее делаем, — не сдавалась Вария. — Мне тут тоже не нравится, но другой жизни я не знаю. Почему бы не доставить себе маленькую радость, если подворачивается такая возможность?
Лисандра встала с земли.
— Сперва этот варвар рядится в тогу философа, а теперь еще ты! Значит, говоришь, жизнь такова, какой мы ее делаем? Нет, Вария. Я не по своей воле здесь оказалась. Это был не мой выбор. Это место забрало все, чем я когда-то была. Я не могу здесь веселиться просто потому, что выдался случай. Ты — другое дело. Ты не видела лучшей доли.
Вария смотрела на нее снизу вверх, щурясь против солнца, бившего в глаза.
— Я знаю, — сказала она. — И я так рада, что ты со мной дружишь.
Лисандра едва не сказала девочке, что ни о какой дружбе между ними не могло быть и речи. И вообще, хорошо было бы, если бы Вария ушла и оставила ее, Лисандру, в покое… Все так, но слова с языка почему-то не пошли.
— Я была бы очень рада, если бы моя подруга пошла на праздник, — сказала Вария. — Хотя бы для того, чтобы показать Катувольку, как он был не прав, называя тебя зазнайкой!
Лисандра скрестила руки на груди и указательным пальцем тронула свой подбородок.
— В твоих словах есть истина, — проговорила она. — Плохо, если он вдруг вообразит, что его вопиющие обвинения были не такими уж беспочвенными!
— Так ты пойдешь?
Лисандра кивнула.
— Да, — сказала она. — Пожалуй, схожу.
Назад: V
Дальше: VII