LV

Лисандра никогда еще не слыхала, чтобы они так ревели. Звук только что не валил с ног, несясь над песками подобно буре, поднятой Посейдоном. Он отдавался в груди, от него ощутимо пошатывались зубы. К Лисандре подбежал раб-харенарий и вложил ей в руки пару мечей. Другой служитель поднес оружие Сорине.

Женщины одновременно взмахнули мечами, и толпа ответила слитным воплем в два раза громче прежнего.

Лисандра дважды крутанула мечами, повела шеей туда-сюда и приняла боевую стойку. Ее левый меч косо смотрел вперед, правый прикрывал тело.

Сорина ответила примерно тем же. Она выставила левый меч, а правый занесла над головой. Амазонка была равно готова и к нападению, и к защите.

Шум толпы отдалился, теперь Лисандра слышала лишь собственное дыхание, удары сердца и — невероятным образом — шорох ветерка, перегонявшего песчинки у ступней. Она сжала пальцы ног, ловя запутавшиеся крупинки, резко выдохнула через нос, а потом шагнула вперед — навстречу врагине.

Сорина не стала топтаться по кругу и тем паче пятиться от нее. Она тоже ступила навстречу, и ее шаг был равен шагу Лисандры. Теперь, когда они уже могли достать одна другую, гладиатрикс помедлили, глядя друг дружке в глаза поверх тускло блестевших клинков. Какое-то мгновение прошло в неподвижности.

Лисандра закричала и устремилась вперед.

Ее мечи сверкнули двумя молниями и с визгом рассекли воздух, летя навстречу Сорине. Старуха ответила хитроумной защитой и ответным выпадом, который мог бы отведать плоти Лисандры, но спартанка перехватила удар.

Клинки свистели и мелькали, переливаясь в факельном свете.

Никто не уступал, не просил и не давал передышки. Удары наталкивались на непроницаемую оборону, заставляя зрителей напряженно гадать, которая из воительниц первой допустит промашку.

Тело Лисандры блестело от пота, смешанного с маслом. Она яростно пыталась проникнуть сквозь защиту Сорины, но старуха двигалась со скоростью, превосходившей всякое вероятие. Ни один удар Лисандры не остался без достойного ответа. Потом амазонка перехватила инициативу, и спартанка почувствовала, что ее начинают понемногу теснить.

Сорина крутанулась на месте. Лисандра мгновенно сделала выпад, но не распознала уловку соперницы. Как оказалось, та готовила ей не удар мечом, а пинок. Нога Амазоны резко выхлестнула вперед, вмазалась Ахиллии прямо в бок и лишила ее равновесия. Она споткнулась, и толпа ответила криком, в котором ужас мешался с восторгом. Сорина тигрицей рванулась вперед, ее мечи двумя молниями резанули сверху вниз.

Лисандра вовремя перекатилась, отделавшись лишь тем, что мокрое тело покрылось корочкой песка.

Сорина торжествующе зарычала и продолжала наседать на нее. Лисандра в ярости прыгнула навстречу. Железо громко и отчетливо зазвенело, столкнувшись в воздухе с таким же железом. Гладиатрикс кружились, рубясь в ближнем бою, клинки подбирались все ближе к ничем не прикрытым телам. В какой-то момент Лисандра еще подалась вперед и пожертвовала защитой ради того, чтобы локтем нанести Сорине скользящий удар в голову. Ее расчет оказался верен. Амазонка моргнула, безупречный рисунок движений оказался нарушен. Клинок Лисандры успел пройтись поперек ее торса, вычертив кровавую полосу чуть пониже грудей.

Ради того восторга, что испытала спартанка при виде крови Сорины, поистине стоило жить! Вдохновленная успехом, Лисандра мгновенно нанесла еще один режущий удар — на сей раз по животу.

Сорина шатнулась назад, боль и потрясение внятно читались у нее на лице. Радости Лисандры не было предела. Вот оно!..

Спартанка прыгнула вперед, занося мечи, чтобы раз навсегда завершить эту повесть ненависти и вражды, и вот тут-то Сорина нанесла встречный удар. Уже в движении Лисандра распознала очередную хитрость дакийки. Амазонка пошла на то, чтобы принять две поверхностные раны и прикинуться чуть ли не умирающей, но теперь клинки старухи искали плоти врагини и наверняка должны были испить ее крови, потому что поделать спартанка ничего уже не могла.

Ну, почти ничего.

В последний миг она отчаянно выгнулась, и клинок противницы не рассек ей кишки, а лишь пустил по ребрам кровавую бахрому. В рану тотчас затек пот, она вспыхнула огнем.

Боль — ничто! Ее просто не существует! Лисандра прислушалась к жжению, хладнокровно оценила свой ущерб, после чего перестала думать о нем.

Женщины снова смотрели одна на другую, их плечи ходуном ходили от напряжения. Потом, словно по молчаливому согласию, они шагнули вперед, пятная кровью песок. Вновь зазвенела резкая песнь сталкивающихся клинков, сопровождаемая стонами предельного усилия и ритмичными выкриками толпы. Вертясь в бешеном танце, воительницы еще несколько раз достали одна другую. Это были всего лишь царапины, но они-то и выцеживают всю кровь, постепенно лишая гладиатора силы.

Измаранные алым, облепленные песком, они продолжали нападать и защищаться, движимые той яростью, что гонит человека за все пределы выносливости.

Мечи Сорины затеяли двойную атаку. Один из клинков Лисандра отбила, но второй заставил ее зашипеть, больно ужалив в левое плечо. Брызнувшая кровь попала ей в волосы и на лицо. Сорина заскрипела зубами, точно хищное животное, и попыталась дослать клинок, добираясь до кости. Ореховые глаза горели плотоядным торжеством. Лисандру окатила тошнотворная боль, от которой подломились колени. Ее больная рука выпустила меч, но лишь для того, чтобы протянуться вперед и мертвой хваткой сомкнуться на теле Сорины.

Гладиатрикс рухнули на песок и покатились по нему. Наверху оказывалась то одна, то другая. Все четыре меча разлетелись в разные стороны, выбитые из ладоней. Ни одна из женщин не пожелала давать другой ни малейшего преимущества. Оставшись безоружными, они боролись и наносили удары, со зверским восторгом всаживая кулаки в ненавистное тело.

В итоге Лисандра все-таки отшвырнула старуху. Обе вновь поднялись и тут же изготовились для рукопашного боя. У спартанки сновали перед глазами черные точки. Это делала свое дело усталость. Девушку утешало лишь то, что Сорина, конечно же, чувствовала себя не лучше.

Не поразив амазонку оружием, Лисандра была исполнена решимости расправиться с ней голыми руками, забить насмерть кулаками, удавить пальцами.

Но первой за дело взялась Сорина. Удар наотмашь с силой кувалды врезался Лисандре в скулу. Кожа лопнула. Разъяренная спартанка тотчас дала сдачи, всадив основание ладони прямо в нос дакийке. Хрящ и хрупкие кости вмиг стали месивом, размазанным по лицу задохнувшейся амазонки. Держа кулаки наготове, Лисандра поспешила вперед и не заметила ногу дакийки, взметнувшуюся навстречу. Удар пришелся в низ живота, Лисандра согнулась пополам и лбом вписалась в жесткое колено Сорины.

Перед глазами девушки полыхнуло белое солнце. В его сиянии качнулась жилистая фигура противницы, смазанные лица на трибунах и наконец — темно-синее вечернее небо. Лисандра рухнула навзничь. Боль порывалась скрутить ее спазмами рвоты, но все же спартанка разглядела тень Сорины, ринувшейся добивать поверженную противницу. Едва ли не последним отчаянным усилием спартанка встретила ее ударом ноги вроде того, что достался ей самой. Когда же амазонку согнуло, Лисандра сгребла ее за плечи, по-борцовски рванула к себе, и Сорина, увлекаемая собственным весом, головой вперед перелетела через нее.

Она упала и пропахала песок, оставив в нем кровавую борозду. Лисандра перекатилась на четвереньки, силясь подняться. Как выяснилось, ее левый глаз совсем ничего не видел, заплыв страшным синяком от предыдущего удара дакийки. Лисандра попробовала встать, однако ноги уже не держали ее, и она повалилась опять. Воля и разум яростно приказывали телу: «Поднимайся!» Оно вздрагивало и корчилось, но выполнить приказ не могло. Его силы были исчерпаны.

Сорина тоже перевернулась на живот и теперь пыталась подобрать под себя руки, чтобы оторвать от песка хотя бы голову. Титаническое усилие приподняло ее на колени, но это было все. Она дрожала и качалась. Лисандра посмотрела на нее и поняла, что амазонка уже не встанет.

Она сцепила челюсти и поползла к ней.

То, что последовало за этим, было по-звериному страшно. Опираясь на руки и колени, они обхватывали одна другую и качались, точно колонны обрушенного храма, столкнувшиеся на полпути до земли. Начисто забыв все боевые приемы, Лисандра сомкнула кулак и бросила его Сорине в лицо. У той запрокинулась голова, но чуть погодя она ответила спартанке тем же. Удар следовал за ударом. Обеим воительницам давно пора было упасть без сознания, но жутким напряжением воли они продолжали сражаться.

Наконец женщины прислонились одна к другой, чтобы не рухнуть.

Пальцы Лисандры нашарили горло Сорины.

Пальцы Сорины медленно доползли и сомкнулись на горле Лисандры.

Они смотрели друг дружке в глаза и все сильней стискивали руки.

В последний раз.

Увидеть, как в зрачках соперницы меркнет огонек жизни, — и тогда уже провалиться в блаженное отдохновение смерти!

Траян давно вскочил с кресла, да так и остался стоять, что-то выкрикивая, поддерживая воительниц. Творившееся на арене было против всех римских обыкновений, но он просто ничего не мог с собой поделать. Какое мужество! Какое искусство!.. Когда обе гладиатрикс остались без оружия, он ждал, что вот-вот будет объявлено об окончании поединка, но нет. Эти женщины принялись забивать одна другую насмерть голыми кулаками. Траян никогда не видел ничего подобного. Сколько гладиаторских поединков прошло у него перед глазами, но такой страсти, такой яростной воли к победе ему еще не встречалось.

Когда они поползли одна к другой, Траян словно очнулся, подхватил дубовый ларчик, стоявший возле его кресла, и бросился из почетной ложи на арену.

Лисандра увидела, как начали стекленеть глаза ненавистной врагини. Ее собственный разум кричал криком, требуя воздуха, сила и выносливость были вычерпаны до дна, но какое это имело значение? Еще несколько мгновений, и амазонка умрет.

Эйрианвен будет отомщена.

Тут сильные руки сгребли спартанку за плечи и потащили куда-то, вырвав Сорину из ее убийственной хватки.

Соперницы буквально взвыли, хватая воздух, царапаясь и тщетно пытаясь освободиться.

— Нет!.. — хрипло закричала Лисандра.

Траян стоял между израненными гладиатрикс, которых удерживали крепкие харенарии. Сверху в немом изумлении взирала зрительская толпа. Люди уже понимали, что у них на глазах происходило нечто небывалое.

— Поднимите их, — негромко велел Траян служителям арены.

Он возвысил голос, чтобы его отчетливо слышали в каждом уголке цирка:

— Люди Галикарнаса! Я — Марк Ульпий Траян, римский сенатор, друг и советник божественного императора. Слушайте же! Сейчас много говорят о великом амфитеатре Флавия и о дивных зрелищах, которые можно в нем лицезреть. Я там был и своими глазами видел все то, о чем говорят люди. Но я готов засвидетельствовать перед всеми богами, что ни разу в жизни не удостаивался чести узреть бой, равный сегодняшнему! Вы по праву разделили со мной эту великую честь! Эти женщины подарили нам поединок, о котором вы будете рассказывать внукам!

Траян открыл ларец и извлек две пальмовые ветви, выкованные из чистого золота.

— Каждая из них предназначена для победительницы! — выкрикнул он, вкладывая золотые листья в бессильные пальцы воительниц. — Они почтили нас поединком, и я употреблю свою власть, чтобы наградить их. Я, Марк Ульпий Траян, римский сенатор, дарую Амазоне и Ахиллии свободу! Пусть им вручат деревянные мечи в знак того, что впредь они не будут сражаться — разве только по своей воле.

Толпа, вознесенная на вершину восторга, многоголосым хором принялась выпевать имя сенатора.

Траян придвинулся вплотную к израненным гладиатрикс и покачал головой.

— Я в самом деле ни разу еще подобного не видал, — сказал он. — Да пребудет милость богов с вами обеими.

Победительниц увели.

Каждую — в ее собственные ворота.